As you shook in the middle of the night / Пока ты дрожишь в ночной тиши

      В эту субботу дождь лил с самого утра; капли ритмично стучали в окно, будто намеренно аккомпанируя Лютику Панкрацу, который задумчиво перебирал струны своей гитары. Он сидел в углу потёртого дивана, который Геральт нашёл несколько лет назад на краю обочины. Несмотря на пару инцидентов (в которых Лютик не был виноват, что бы там Геральт ни говорил), потрепавших этот несчастный диван ещё больше, он всё же неплохо сохранился. На ногах Лютика лежала нотная тетрадь, в которую он время от времени что-то записывал, отрываясь от гитары. Плотва, большая рыжеватая полосатая кошка, сидела рядом, подобрав лапки под себя, и довольно жмурилась. — Ну что же рифмуется со словом «рыбак»? — пробурчал Лютик, кусая конец карандаша и второй рукой постукивая по гитаре. — Зараза.       С тихим ворчанием он осторожно отложил инструмент на диван и, согнав Плотву, пробрался через комнату к ужасному ситцевому креслу, в котором лежал телефон. Взяв его, Лютик устроился на ковре и начал стучать пальцами по клавиатуре. — Мастак? Я такого слова даже не знаю. Давай, РифмЗон, это твоя работа. Нужно похожее слово, но подлиннее. Хммм... смельчак…       Послышался скрип дверного замка, и в комнату вошёл высокий мужчина, одетый в спортивные шорты и чёрную футболку. Его ботинки тихо хлюпали, что неудивительно, ведь он промок до нитки, а пряди его белых волос выбились из пучка, прилипнув к лицу. — Там довольно мокро, — со вздохом заключил он, нагибаясь, чтобы развязать шнурки. — А я говорил, что тебе лучше в такую погоду не бегать, — с упрёком ответил Лютик, хмуро поглядывая на соседа. — Но ты же никогда не слушаешь, верно?       Геральт молча посмотрел на него и отправился на кухню, оставляя после себя мокрые следы. Отправив ботинки и носки в сушилку, он исчез в ванной. Спустя минуту там послышался звук воды. — Я должен написать что-то про Геральта и его одержимость бегом по утрам, — сказал Лютик сам себе. — Геральт Ривийский… он был бегунский. нет, фигня какая-то. Для начала закончу то, что пишу сейчас, а потом обязательно подумаю над «Балладой о моём тупом соседе, который однажды заболеет, потому что бегает несмотря ни на что». О да, она будет на первом месте в чартах.       Он забавно поморщился, а затем откинул телефон обратно на кресло и взял гитару. — Рыбак седой, рыбак седой, что дочурка хочет твоя? — Наверное, потрахаться, — Геральт вышел из душа, проигнорировав факт того, что было бы неплохо надеть трусы и рубашку. Лютик демонстративно смотрел куда угодно, но только не на зад Геральта, и ведь на это потребовалась вся его сила воли. — Все твои песни об этом. — Вовсе не все! — возмущённо пискнул Лютик. — У меня есть песни о неразделённой любви, и я даже написал песню о тебе.       На самом деле, он написал о Геральте гораздно больше одной песни, но его другу лучше не знать об этом.       Геральт нагнулся и взял на руки кошку, которая сразу же начала урчать и потираться щёчкой о его щетину. Он поцеловал её в макушку и поставил обратно на диван, после подходя к сушилке. — Хммм... — он открыл дверцу сушилки и выпрямился, смотря куда-то мимо Лютика. — Судак рифмуется с рыбаком. Не думаю, что смельчак понравится публике в баре. — Как знать. Я же гений артистичности, — ответил Лютик. — Ага. — Ой да брось, Геральт, — Лютик замахнулся, чтобы смачно шлёпнуть Геральта по заднице, но тот легко увернулся и преспокойно пошёл в свою спальню. Однако, несмотря на неудачу, Лютик просто не смог сдержать восхищённый вздох: — Чёрт побери, чувак, ты в курсе, какой ты мускулистый? — буркнул он себе под нос и вернулся к написанию песни. Сегодня вечером у него выступление, и он надеялся, что появится на нём с новой песней. — Лихой рыбак… судак… дочурку утолит твой большой судак.       Он кивнул сам себе и начал быстро писать в тетради. Когда же Геральт наконец вернулся из спальни, одетый в джинсы и фланелевую рубашку, которую его сосед украл специально для него, Лютик уже написал скелет песни и подбирал аккорды. — Почему ты пишешь песню о рыбаке для паба? — спросил Геральт, садясь в кресло и перекидывая ногу на ногу. — Она больше подходит к атмосфере ренессанской ярмарки. Плотва спрыгнула с дивана и залезла на колени Геральта. — Вообще, ярмарка будет только через пару месяцев, и я подумал, что для неё было бы интересно попробовать что-то в стиле… — Лютик махнул рукой в воздухе, подбирая слово, — фанк*. — Фанк, — повторил Геральт. — Ты знаешь, что я имею в виду, — наморщил лоб Лютик. — Всё, не могу больше думать о словах и рифмах. Как ещё можно написать о том, что женщина хочет тебя? А что, если попробовать что-то… односложное? Дочка рыбака… ла-ла… хм, нет. Па? Звучит, как курица, но… мне нравится! Дочка рыбака, па-па-па… да! — он судорожно записал свою мысль. — Это будет так круто. Так, дальше. — он явно был в процессе создания очередного пабного хита. — «Может, позвонишь мне? **» — Хмм... — Эта песня прекрасна. Жаль, никто не ценит талант Карли Рэй к написанию стихов. А глубина «Эмоции**»… она так чётко описывает жизненный опыт человека. Карли достойна Нобелевской премии за эту песню, — Лютик сыграл два аккорда. — Может, сегодня мне лучше спеть каверы? Людям нравится, когда малоизвестные музыканты делают каверы на авторские песни. Пожалуй, я сыграю… старые песни Карли. Какая твоя любимая песня у неё, Геральт? — Мне нравится «Любимый цвет**», — немного подумав, ответил Геральт, даже не заглядывая в телефон. Лютик отлично просветил его в оригинальности творчества Карли Рэй и был рад, что его друг по достоинству оценил то, что сам Лютик считал вершиной музыки. — Тогда я сыграю её. Спасибо за огромный вклад в моё грядущее выступление с группой. Мы ценим мнение публики, — сказал Лютик, подмигнув, и вернулся к тетради, открывая последнюю страницу и выписывая на поля «Любимый цвет» в дополнение к целому столбцу с названиями песен, который своим беспорядочным видом больше походил на загадочные каракули врача, чем на слова. Мда, годы дополнительных занятий в детстве мало чем помогли Лютику, но сейчас, будучи взрослым, он даже радовался своему почерку, который могли разобрать только он сам и Геральт. Каждый раз, когда он рассказывал об этом, Геральт не забывал упомянуть, что когда-то он работал в месте, где было очень важно, чтобы посетители могли разобрать почерк, на что Лютик отвечал демонстративным молчанием. Геральт частенько пытался превратить всякие невероятные истории, которые Лютик ему рассказывал, в поучительные уроки, так что Лютик привык игнорировать его занудство. В начале их дружбы Лютик, стараясь привлечь внимание Геральта, раздражал его тем, что упорно пытался доказать правдивость любой чепухи, которую он нёс, но вскоре перестал так делать. И произошло это во многом благодаря тому, что в конце подобных препираний Геральт вмазывал ему кулаком в плечо, и Лютик в конце концов устал чувствовать себя побитым, а не согретым этими сильными руками.       Послышался стук в дверь. Лютик отложил гитару и встал, чтобы открыть. Посмотрев в глазок, он увидел Йеннифер, одетую в прозрачный дождевик поверх короткого чёрного платья и массивные высокие сапоги. Лютик тайно завидовал её способности ходить на пятнадцатисантиметровых каблуках в такую грязь без страха подвернуть ногу и упасть. — Йеннифер де Венгерберг, добро пожаловать в наше скромное жилище, — усмехнулся Лютик, открывая дверь и наигранно кланяясь. — Ох, благодарю вас, сэр Панкрац, вы самый благородный бард, которого я когда-либо встречала, — Йеннифер хохотнула и поклонилась в ответ. — Куда я могу повесить дождевик? На улице так промозгло, я вся дрожу. — Вот сюда, моя леди, — Лютик принял дождевик из её рук с новым поклоном. Йеннифер сняла сапоги и моментально стала ниже Лютика на несколько сантиметров. Её сапоги величественно возвышались над горой кроссовок и кедов, сваленных у двери. — Утра, Йен, — Геральт успел где-то откопать толстенную фэнтези-книгу и не собирался отрываться от неё даже для того, чтобы посмотреть на гостью. — Доброе утро, Геральт, — ответила Йеннифер. — Смотрю, ты опять бегал утром. — Несмотря на дождь, — Лютик вновь устроился на диване и взял гитару, возвращаясь к написанию музыки. Йеннифер села рядом, скрещивая ноги. — Ты пишешь новую песню? Разве у тебя сегодня нет концерта? — Наш мистер Главный Одуванчик рвётся писать по песне на каждое выступление, — Геральт ответил за друга. Лютик услышал вопрос Йен, но промолчал, поскольку был слишком сконцентрирован на песне. — Вот почему у него столько дурацких песен. — «Соседу моему заплатите зарплату» абсолютно нормальная. Людям она нравится, и на то есть причины, — проворчал на колкость Лютик, стирая ластиком аккорд и записывая другой. — И будет он счастлив, о-о-о, — пропел Геральт на одной фальшивой ноте. Лютик кинул в него карандашом, но Геральт ловко схватил его и отправил назад. Карандаш попал в лоб Лютика и упал на диван. Йеннифер покачала головой. — О боже, ну и дети, — вздохнула Йен. — Кстати, вчера вечером в магазинчике произошла весёлая сцена. — Что, ещё больше людей, верящих в магию? — спросил Лютик, поглаживая струны гитары. — Хуже. Какая-то женщина ворвалась к нам, пока её муж покупал гинкго билобу***, и начала кричать что-то об измене. Вот это было зрелище… — в усмешке Йеннифер проскользнуло злорадство. — Он просто… хотел порадовать её. А она подумала, что он спит со своей секретаршей. — Бедный парень, — вздохнул Геральт. — Это было очень весело, Геральт, — сказала Йен. — Этот мужик приходил к нам постоянно, и он грубый мудак, — Лютик хихикнул, и Йеннифер перевела на него взгляд. — Он это заслужил.       Йеннифер владела оккультистким магазином, специализировавшимся на растительных средствах для лечения сексуальных проблем, так что у неё была масса историй, подобных этой. Лютик записал еще несколько аккордов и дважды сыграл их, чтобы удостовериться в правильности их звучания. — Думаю, пора бы перекусить вафлями, — заметил он. — Очень пора. Я голоден как волк, — закивал Геральт.       Лютик схватил гитару и в три прыжка оказался в своей спальне, где аккуратно поставил инструмент рядом с остальными и задумался. Наверное, сегодня он возьмёт с собой лютню — она заставит песню звучать интереснее.       Когда Лютик зашёл на кухню, Геральт уже выставил все нужные ингредиенты на стол и достал вафельницу, а Йеннифер наблюдала за ним с дивана. Лютик вытащил из шкафчика большую миску для теста и начал тщательно смешивать ингредиенты, которые ему передавал Геральт. За годы, которые они знакомы, они так поладили на кухне, что когда Йен только присоединилась к их своеобразной компании, ей было строго-настрого запрещено участвовать в «вафельном ритуале», как это называли Лютик и Геральт. В год, когда Геральт и Йен встречались, Лютик намеренно избегал эту традицию, но когда те расстались и Йеннифер вновь стала их подругой, они решили изменить ритуал, включив в него девушку. Так что в её обязанности стало входить взбивание муки, сахара и соды вместе, чем она сейчас и занималась. Закончив с этим, она вылила белую массу в большую миску, и в дело наконец вступил Геральт, который должен был смешать всё вместе. Лютик устроился на диване, наблюдая за уверенными движениями друга и думая о том, чтó делало его таким сексуальным на кухне. — Лют, дай кулинарный спрей, — низкий и твёрдый голос Геральта развеял туман в голове Лютика, и тот неохотно поднялся, доставая спрей с полки кухонного шкафчика. Йеннифер с хитрой улыбкой проследила за ним, и Лютик показал ей средний палец, пока Геральт был занят равномерным распределением масла по вафельнице. — Вафельный ритуал не место для непристойных жестов, мистер Панкрац, — лукаво сказала Йеннифер, притворно хмуря брови. — Думаю, это правило, как и некоторые другие, было уничтожено ещё лет семь назад, — ехидно бросил в ответ Лютик. — Благодаря вам двоим.       Подкол оказался острее, чем Лютик хотел, и Геральт от растерянности чуть не выронил нож. Лютик стукнул себя по коленке так сильно, как только мог. Глупый Лютик, вечно несущий всякий бред, который задевает чувства людей, почему он просто не мог заткнуться. — Я нарежу немного фруктов, — объявила Йеннифер немного громче, чем стоило бы. Лютик последовал за ней, беря половинку дыни и нарезая её кусочками. — Хей, ты же знаешь, что Геральт никогда особо не обращает внимания на подобные слова, — прошептала Йен, когда Геральт скрылся в гостиной. — Так что перестань бить себя за каждое неосторожное слово. — Я знаю, Йен, — ответил Лютик, выкладывая кусочки дыни на тарелку, которую перед ним поставила Йеннифер. — Но я не могу перестать думать об обратном.       Йеннифер приоткрыла губы, словно хотела что-то сказать, но затем просто покачала головой и тоже занялась фруктами. Вафельница запищала, и Лютик отложил свои фрукты, чтобы вынуть готовые вафли и залить новую порцию теста. Он мягко улыбнулся, когда тесто легло именно так, как нравилось Геральту, и с гордостью за самого себя посмотрел на друга, когда тот вернулся. — Спасибо, Лют, я сам закончу с этим, — сказал Геральт, осторожно забирая миску из рук Лютика. Лютик смутился, когда пальцы Геральта случайно коснулись его руки. — Ну что за несчастный мальчик-гей, — тихо усмехнулась Йеннифер и вернулась к фруктам. Лютик испуганно посмотрел на неё и отвёл взгляд на стену.       Прошло ещё десять минут прежде, чем вафельница снова запищала, но это ожидание стоило того. Лютик сразу стащил свою порцию, сдабривая её маслом и сиропом, и, немного подумав, завернул в вафлю несколько ягод. — Лютик, почему ты ешь клубнику… так? — удивлённо выдохнула Йен, когда Лютик откусил от своего шедевра. — Это же не блинчики. — Так веселее, — с набитым ртом ответил Лютик. — И вообще! Мои прекрасные творения не обсуждаются. — Ага, — Геральт посмотрел на него, изогнув бровь. — О, Геральт, просто помолчи. — Что ж, мои планы изменились, и сегодня вечером я буду на твоём шоу, — Йеннифер взяла вилку и нож и отрезала немного от вафли, отправляя кусочек в рот. Лютик никогда не понимал, почему она была так чопорна в поедании обычных вафель. С тех пор, как они стали близко общаться, Лютик заметил, что ни один приём пищи у Йеннифер не обходился без соблюдения этикета. И даже когда он более-менее привык к этому, то всё равно продолжал удивляться. — Отлично, — ответил Лютик. — Геральт уже оказал мне честь, выбрав одну песню для концерта. Может, у тебя тоже есть какие-нибудь пожелания? — Пока «Заплатите зарплату» есть в твоём репертуаре, я абсолютно счастлива, — хихикнула Йеннифер и кинула взгляд на нахмурившегося Геральта. — У меня есть новая песня. И она пошлая-я-я, — радостно сказал Лютик. Йеннифер сдавленно засмеялась, и Геральт уставился на них, безнадежно вздыхая. — Геральт, она обязательно тебе понравится. — Ага. — Ой, замолкни. ------       Бар был под завязку наполнен людьми, как это обычно и бывало, когда выступал Лютик. Геральт старался не выглядеть испуганным, но это было сложно, учитывая, сколько народу тут собралось. И даже до одурения громкая музыка не помогала. Йеннифер ещё на входе сказала, что ей нужно в туалет, так что Геральт оказался один в этом море из людей. Конечно, он был рад, что она не пыталась развлечь его разговорами, чтобы он успокоился, но всё же Геральт чувствовал себя… одиноко. Он нервно сжимал кубик-антистресс, который Лютик подарил ему несколько лет назад, и думал о том, что если так пойдёт дальше, то его большой палец накачает неплохой пресс.       Конечно, он знал, на что подписывался, когда каждый раз приходил на концерты Лютика, но пропустить их он не мог. Хотя однажды он это сделали, наверное, это послужило одной из причин, почему Лютик раньше недолюбливал Йеннифер. В тот год Геральт и Йен встречались, и он позорно забыл про приглашение друга на шоу. После долгой обиды Лютика парочка поняла, что свидания того не стоят. Именно тогда Геральт впервые осознал, что не представляет свою жизнь без этого шумного барда. — Я принесла нам выпить, — Йеннифер появилась из толпы и сунула Геральту в руки тёмное пенящееся пиво. — Давай сядем вон там? Меньше людей и шума.       Геральт окинул быстрым взглядом несколько рядов стульев у маленькой сцены, на которые указала Йеннифер, и мысленно согласился с ней. Глубоко вздохнув, он пошёл напрямую к ним, по пути расталкивая подвыпивших людей. Он понятия не имел, почему при возможности безмятежно посидеть и подождать шоу, люди предпочитают трястись под ужасные басы, обтираясь друг об друга. Добравшись до стульев, Йен села на крайний центрального ряда. Вообще, она любила сидеть посередине, потому что так Лютик находился прямо перед ними и она была уверена, что он тоже их видит. Однако ради спокойствия нелюдимого Геральта она поступалась своим комфортом.       Геральт сделал большой глоток пива, которое явно было местным изобретением, и снова сжал кубик в руке.       Места рядом с ними начали потихоньку заполняться. Какой-то парень появился из-за кулис и поставил лютню Лютика на специальную подставку. — Не знала, что сегодня он будет играть на лютне, — сказала Йеннифер, делая задумчивый глоток своего напитка. — Он играл на ней в прошлый раз, — ответил Геральт. — Наверное, ты тогда не пришла. — Знаешь, Геральт, — Йеннифер замялась, подбирая слова, и Геральт понял, что она собиралась дать какой-нибудь очередной крайне мудрый совет, как она обычно делала, если начинала фразу с такого обращения. — Единственный для тебя способ узнать, что Лютик думает о тебе, это… спросить его. — Йен, ты действительно считаешь, что сейчас стоит говорить об этом? — Геральт настолько сильно сжал кубик, что тот мог лопнуть в любую секунду. — Ты ничего не добьёшься, если не поговоришь с ним, — продолжила Йеннифер, будто не услышала раздражения в его голосе. — Ты говоришь об этом уже пять лет. — И я продолжу говорить! Сколько лет ты влюблён в него? Наверное, ещё до нашего знакомства?.. — Я не знаю, Йеннифер, — перебил её Геральт. — Я просто… я не знаю.       Люди на передних рядах начали хлопать и свистеть, и Геральт перевёл взгляд на сцену, на которую вышел Лютик, сопровождаемый бас-гитаристом и барабанщиком. Он был одет в жилетку поверх бежевой майки, и казалось, будто кроме жилетки на нём ничего не было. Геральт сжал кубик так сильно, как только мог, и выдохнул. Сердце громко и быстро стучало в груди при одном взгляде на Лютика, и Геральт в какой-то мере даже был удивлён силе своих чувств. Музыканты на сцене заняли свои места, и Лютик повернулся к микрофону, улыбаясь зрителям. — Привет-привет, мы «Одуванчик», — громкие крики восхищения прервали Лютика, и тот вновь улыбнулся, — и мы подготовили для вас отличный вечер. Так что же… начнём прямо сейчас?       Он повернулся к своей группе и подал особый знак. Через пару секунд полилась музыка, и Геральт узнал в ней песню Лютика «Через бар». — В этот поздний вечер я с гитарой здесь…       Геральт ясно помнил момент, когда понял, что влюбился в Лютика.       Они познакомились двадцать лет назад. Тогда им обоим было слегка за двадцать и они оба любили зависать в барах, так что неудивительно, что их первая встреча произошла в темном и грязном пабе какого-то захолустного городишки. В тот вечер Лютик выступал там. Геральт же пришёл залить своё горе после ужасного расставания и потери работы. Он помнил, как глотал пиво из огромной кружки и мечтал, чтобы парень в цветастом жакете и рваных джинсах наконец перестал голосить в микрофон и позволил ему спокойно дрейфовать в депрессии. Но Лютик не позволил, конечно. После шоу он подошёл к Геральту и сел рядом, а после вызвался проводить до дома, но Геральт грубо его отшил и пошёл домой один. Но бард будто не собирался просто так сдаваться, потому что на следующий день, когда Геральт вышел из дома на поиски новой работы, Лютик сидел у его подъезда и что-то играл на гитаре. Конечно, это было совпадение, но зато очень удачное. И Геральт был рад, что судьба тогда снова свела его с Лютиком. - Мы с тобой не знаем имени друг друга, Но странная надежда в моём сердце есть:       Им обоим нужен был сосед, чтобы напополам оплачивать квартиру. Лютик никогда не рассказывал, почему сидел тогда на улице в таком опасном районе города, но Геральт подозревал, что на тот момент его друг был бездомным. В любом случае, Лютику нужен был дом, а Геральту — сосед. Они поселились в апартаментах (не в тех, где жили сейчас, и даже не в этом городе) и со временем стали лучшими друзьями, несмотря на огромную разницу в характерах. После долгих совместно прожитых лет они узнали друг друга лучше, чем самих себя. Правда, был короткий период, когда они не жили вместе: год, когда Геральт встречался с Йеннифер, и год после, и это было худшее время в его жизни. Геральт действительно любил Йеннифер, но их разрыв был мерзким и болезненным. На следующий день после расставания Геральт вышел из себя, сорвав всю злость на Лютике. Лютик собрал вещи и уехал в другой город, оставляя Геральта в гордом одиночестве. — Прошу, прошу, стань излеченьем от недуга Одиночества... мой взгляд к тебе сквозь комнату скользнул — Судьбы указом этот вечер нас с тобой столкнул.       Год спустя Геральт перебрался в город, где жил Лютик, уверяя себя в том, что сделал это ради работы. Он въехал в апартаменты, где они жили сейчас; каждый день он говорил себе, что частые походы в кафе и бары связаны не с навязчивым желанием найти Лютика, а с тем, что Геральту необходимо было хоть что-то делать. Они снова нашли друг друга. И Геральт понял, что их дорожки переплелись очень надолго, если не навсегда. Ведь они всегда находили путь друг к другу. Именно в этот момент Геральт осознал, что полюбил Лютика. — Ладно, ребята, эта будет помедленнее, но у нас в списке ещё есть песни, под которые вы любите зажигать!       Геральт шёл вниз по улице без единой мысли в голове. Был конец рабочего дня, поэтому мужчина был одет в спецформу, всю перепачканную в цементе. Люди, машины проносились мимо него, но ему было всё равно. Геральт настолько погрузился в мечту наконец добраться до дома и принять горячий душ, что не сразу услышал, как кто-то окликнул его. Но всё же услышал. Да и как тут не услышишь, если твоё имя орут на всю улицу. Он обернулся. В глубине души он знал, кого увидит. — Даже если ты уйдёшь, Сердце моё с собой заберёшь; Даже если забудешь меня, Сердце моё день ото дня Будет любить тебя всё сильней: Ведь ты, Ты ему всех милей.       Он посмотрел на Лютика, и сердце в его груди непривычно и приятно сжалось. Но он всё ещё не мог поверить своим глазам. «Геральт, что… разве ты…» Геральт ждал, что Лютик накричит на него, вернёт все те слова, которые Геральт ему тогда наговорил, но Лютик не сделал этого. Он продолжал стоять, будто до сих пор не мог принять тот факт, что Геральт действительно здесь, прямо перед ним. Геральт открыл рот, чтобы начать длинную речь, которую он тщательно продумывал холодными бессонными ночами, но всё, что он смог выдать, это: «Лют… прости меня». Лютик улыбнулся, и в его глазах заблестели слёзы. Он подошёл к Геральту, и они наконец обняли друг друга. И… каким-то образом, этого хватило, чтобы забыть всё то, что Геральт сказал ему в тот ужасный год, всё, что они прокричали в бесчисленных ссорах и перепалках. Конечно, этого было недостаточно, чтобы передать то, что Геральт на самом деле хотел сказать, но он… но он что? Оказался слишком труслив, чтобы признаться Лютику в своих чувствах? — Геральт Ривийский, а эта песня для тебя! — О нет, — Геральт закатил глаза, ожидая услышать «Заплатите зарплату», но был приятно удивлён, услышав аккорды «Любимого цвета» на лютне. Может, однажды Лютик узнает, что с сердцем Геральта делают все любовные песни, которые он поёт.       Лютик пробежался по всем своим хитам, каждый из которых был встречен бурными аплодисментами. «Дочка рыбака» оказалась такой же пошлой, какой её представлял Геральт, но изрядно подвыпившей публике она ужасно понравилась. За ней последовала «Заплатите зарплату», которой подпевал весь бар, и Геральту захотелось на время просто исчезнуть.       Было уже довольно поздно; Геральт, как и большинство зрителей, собирался уходить, но у Лютика были планы ещё на одну песню. — Что ж, сегодня был классный вечер, но уже поздновато, да? — сказал он; толпа, поняв, что ещё не конец, радостно загудела. — Я бы остался с вами, но мне нужно поспать, чтобы быть красивым. Ведь у вас в жизни ничего не получится, если вы не будете заботиться о себе и своём здоровье, — он подмигнул, и толпа одобрительно закричала. — И я собираюсь закончить этот концерт песней, которую написал сегодня буквально за кулисами. Она называется ‘Ливень’.       Он взял лютню и начал песню с мягких аккордов. Геральт понятия не имел, когда Лютик успел её написать, но, зная его, предположил, что в машине по дороге сюда. — Стоя у окна, взглядом глаз пустых Я смотрю, как в ливне исчезаешь ты; Ты убегаешь вдаль, и непогода эта Отнимает слабый проблеск силуэта. Выбегаю в ливень — гром гремит; Я жду тебя. я жду тебя так долго, Один Господь лишь знает сколько, Кричу: «Я здесь!», — но всё вокруг молчит. А я всё жду… Я в небо серое смотрю, Где тихо догорает последняя звезда. Куда ушёл ты? Навсегда? Обидой я тебя прогнал, быть может? Что бегству твоему конец положит? Я дверь к себе оставлю приоткрытой, Если ты вернёшься дорогою забытой.       Это была невероятно красивая песня, и Геральт догадывался, откуда взялась метафора, лёгшая в её основу. Он чуть улыбнулся сам себе. Лютик действительно умел сочетать слова. — Геральт, это же о тебе, — прошептала ему на ухо Йеннифер. После какой-то из последних песен она ушла за выпивкой, и Геральт, поглощенный музыкой, не заметил, как она вернулась. Он удивлённо посмотрел на неё. — Чёрт, это… это же о тебе, — повторила Йен. — Я стою как в тумане, Я стою как в тумане, Мои слёзы смешались с природы слезами; Ты ушёл до зари, ты ушёл утром ранним, Туда, не бывал где отчаянный странник. Разве не знаешь, что я тебя жду? Что сердце своё для тебя берегу?       До этого момента Геральт наблюдал за пальцами барда, которые изящно порхали по струнам лютни, но сейчас он поднял голову и посмотрел прямо в лицо Лютика. Их глаза встретились, и Геральт не смог оторвать взгляд от друга до тех пор, пока тот не закончил песню. — Стоя у окна, взглядом глаз пустых Я смотрю, как ливень наконец затих, Как светит солнце, как щебечет птица; Вернись! Без тебя весь мир — темница… Разве не знаешь, что я тебя жду? Что сердце своё для тебя берегу?       Последний нежный аккорд стих где-то в последних рядах, и казалось, будто никто не смел нарушить эту прекрасную тишину своим дыханием, наслаждаясь послевкусием песни. Геральт очнулся первым, но продолжал заворожённо смотреть на Лютика. Йеннифер была пьяна в стельку; дошёл ли вообще до неё особый смысл этой песни? Лютик не любил буквальности в своих произведениях, так что эта песня была далеко не о пробежках Геральта в дождь. Или нет? Почему Геральт так пристально смотрел на него? — Ну же, пойдём за кулисы, а то попадём в давку, — сказала Йеннифер, опираясь на руку Геральта, и они прошли через бар к двери за кулисы. Он не будет ни о чём спрашивать Лютика; это было бы слишком быстро. Так что ему придется обдумывать этот вечер всю оставшуюся ночь или, возможно, всю оставшуюся жизнь.