Molchat Doma — Люди надоели
Гриммджоу, фыркнув, одним движением руки смахнул с дзампакто кровь. Она упала прямо на пепельно-серые, совсем невзрачные цветы. Гриммджоу взглянул на них с пренебрежением. Бутоны, разгоняющие полутьму бледно-голубым светом, стоило каплям впитаться в них, засохли. Цветы росли группками, но Гриммджоу однажды оставил за спиной целое ровно колыхающееся поле. «Едят духовные частицы, но одного типа. Когда сжирают пепел до конца, сами умирают, потому что на новый тип не могут перестроиться.» Гриммджоу не раз видел их, когда прятался от арранкаров в Лесу Меносов. «Теперь я сам — арранкар. Начальствую, хотя чувствую себя скорее цепным псом», — он сплюнул в сторону. «И синигами с тех времён прибавилось. Прям как духовной энергией им тут намазано, блин.» Взбунтовавшиеся синигами, вечные пленники, не заняли его и на минуту. Ещё и Гин рядом был — одной командой пронзил половину недовольных насквозь. Гриммджоу оставалось лишь тихо, разозленно зарычать и добить. Он никогда не обращал внимания на их бесстрашие, считая это блажью. Или оправданием тому, что стремились к смерти. Гриммджоу подумывал, что Уэко Мундо разлагает личность. Если уж он, Пустой, чувствует уныние и скуку, то синигами, сосредоточения высокомерия, не смогли бы и пару дней продержаться в одиночестве. Потому сбивались в группы, почти стаи, отказывались идти на контакт. «Как и Пустые», — Гриммджоу вытер об рукав рубашки дзампакто. «Все равно стирать отдам сегодня.» Поглядел на левую щеку в отражении ставшего чистым клинка — только тёмно-красные следы остались, раны зажили. Он не стал развивать мысль о схожести Пустых и синигами. Ведь тогда бы появилась следующая — и те, и другие лишь часть единого. К тому же, Гриммджоу старательно обходил тему Иноуэ — воспоминания возвращали его в более или менее приемлемое настроение, но почти сразу словно кидали на лопатки выводом: она умрет. А если нет, то может лишиться сил. Что с ней станет тогда, Гриммджоу и представлять не хотел. Он был терпелив к боли, потому вспоминал и страдал, страдал и вспоминал. Это была очередная схватка. «Нет, я так не сказала бы. Мне вас жаль, потому что… вы запутались, как мне кажется», — он вспомнил слова Иноуэ так запросто, словно она только-только произнесла это над ухом. «А что я ответил?» — он нервно облизнулся. «Что-то вроде… как разговорилась, когда про мораль началось. Час прошел.» Нескончаемые волны Меносов доставили чуть больше проблем. Казалось, Гриммджоу неоткуда получить раны. Но он умудрился. И теперь смотрел на них, вспоминая разговоры с Иноуэ. Заострять внимание не стал — знал, что ещё не раз вернётся к этим переживаниям. Его затрясло, но удалось взять себя в руки через долю секунды. «Четыре или шесть минут прошло?» У Гриммджоу появилась новая привычка — цепляться за время. Считал секунды, минуты от какого-то события до нового. То отсчитывал, сколько не видел бледное лицо Иноуэ, то считал, сколько минут не думал о ней. Во время боя даже поставил рекорд — час. Найденный дикий арранкар со способностями невидимости не отвлек надолго, но стал в голове Гриммджоу точкой отсчёта. По идее, стоило предложить ему пойти в войско Айзена, но Гриммджоу, уставший, злой, слегка потрепанный, возиться не стал. Порубил. И теперь скосив взгляд с меча, наблюдал, как несколько цветов распускаются, поднимаясь над пеплом. Такая уж здесь была атмосфера. Гриммджоу сплюнул вновь. «Иноуэ сказала бы, что они красивые. А я вижу здесь только трупные сорняки», — он прикрикнул. — Господин Гин, нам долго ещё возиться? — зычный голос эхом отозвался от стен. — Нет, Гриммджоу, ты убил последнего, — он оказался рядом в сюнпо. Если выбирать между Гином и Канаме, Гриммджоу выбирал первого. Хотя оба не слишком ему нравились. Но Гин был для него открыто-неясным — говорил мало, иронично, но по делу. Нотаций не читал. К Гриммджоу с желанием поиздеваться не приставал. Но своей постоянной усмешкой бесил. «Послать бы их всех. Айзена, Канаме, Гина. Так заебали…» Видимо, Гина совсем не смутил тяжёлый взор Гриммджоу; его тон остался лёгким, почти игривым: — Можем возвращаться.***
По дороге обратно Гин спросил. — Гриммджоу, — с лисьей улыбкой и знаменитым прищуром. — Что? — Тебе не жаль своих фрассионов? Гриммджоу фыркнул, не задумался. — Нет. Они сами согласились пойти со мной однажды. Раз не выжили, то и слава Уэко Мундо. Рядом со мной не должно быть слабых. — Радикально мыслишь, — он хихикнул, закрыв рот рукавом, — вот почему Иноуэ Орихиме постигла такая беда. Гриммджоу остановился как вкопанный. «Теперь ясно, с чего со мной поперся в Лес», — у него дернулся глаз. — Нас ничего не связывает, — процедил он, посмотрев ровно в глаза Гину. «Я так легко не куплюсь.» — И Иноуэ думает также? — Пускай думает, что хочет! — обрывисто бросил Гриммджоу и пошел, ускорив шаг. Лишь упоминание ее имени вселяло слабую надежду. И Гриммджоу довела до белого каления эта закономерность — накопления неопределенности, бессилия и тоски как бы душили спокойствие. «И мне это нравится, видимо. Нашел-таки развлечение», — он мысленно печально усмехнулся. «Так старательно избегал ее, толкая себя в пропасть.» — Ей нужно так мало, а ее лекарские способности бесценны. Не думал об этом? — Гин догнал Гриммджоу играючи. Последний захотел наградить парой ласковых, но сдержался. Раздражённо высказался: — Пришлось думать, но в смысле, что по итогу вылечить себя она не смогла! Больше они не заговорили, но Гриммджоу запомнил ощущение — Гин хотел сказать что-то важное. И если бы Гриммджоу не был мертв, подумал, что буквально жизненно важное.***
— И как она? — у Гриммджоу свело зубы. Видеть сливающуюся по цвету лица с простынью Иноуэ почему-то было невыносимо. «Ясно, почему. Айзен по шее даст. По шее, которую за секунды до этого лишит нагрузки в виде моей головы. А Иноуэ это не поможет!» — Жива, но очень слаба, — ответил один из лекарей медпункта армии Айзена. — Так исправляй! Айзен что, не распорядился?! — Гриммджоу взорвался быстрее, чем ожидал и даже потянулся к дзампакто. На благо рядом была Тия — она и положила ладонь ему на плечо, успокаивая. Он почти сразу смахнул руку движением. Гриммджоу, перебинтованный, не хотел, чтобы его трогали. Тем более, когда он готов был перемолоть зубами лекарей, которые, на его взгляд, ничего не делали. — Ей просто нужно больше времени. У нее не такая регенерация, как у нас, — взвешенно сказала Тия. — Три дня прошло! Каждый из этих лекарей последний идиот, что ли?! — продолжил кипятиться он и на сжавшегося лекаря не смотрел. Только на изнеможденное лицо в россыпи карамельных волос, запавшие глаза. — Не кричи, — Тия слегка нахмурилась. — Она очнётся. — Не кричи, не ломай всё. А что мне делать, если она так удобно для себя переложила на мои плечи ответственность? — теперь злость выходила из него равными порциями и отразилась в широком недобром оскале и дернувшемся правом глазе. «А я принял. Поперся. Но не стоит ее умилительная воинственность так дорого.» — Если на то пошло, то это начал господин Айзен. Говорить ему это, конечно, не стоит. Гриммджоу, — имя она произнесла с беспокойством, от которого он дернулся. — Что? — Ты отдыхал после Леса Меносов? Он сказал что-то невнятное и продолжил сверлить Иноуэ взглядом. — Тебе стоит это сделать. Я посижу с девочкой. Гриммджоу задумался, слегка склонил голову. Он был уверен, что бойкие схватки вдали от постели больной отвлекут, но вышло наоборот. Он понял, что ему тошно от мысли, что бросил ее. И не менее тошно от мысли, что бессилен даже когда рядом. Тошно и от своих подсчётов, и от проклятий в адрес всего и вся. «Проще тут остаться. Пускай питается от меня, не убудет…» Но Гриммджоу нашел в себе силы отойти от кровати. «Я не могу верить Тие так, как прежде. Она знала, что делает Заэль, если верить рассказу Иноуэ, но не сказала мне», — он потер висок. «Впрочем, я и не спрашивал. Не посчитал важным послушать, не посчитал важным переспросить… Словно века назад было то дурацкое собрание. И тогда я не знал, как буду бредить по тебе. Не менее по-дурацки, собственно», — он бросил взгляд на лежащую. И наконец процедил сквозь зубы у самой двери. — Хоть ты прекрати играть в идиотку. Ее зовут Иноуэ. Не девочка. Он пропал в сонидо.***
Molchat Doma — Волны
Гриммджоу с недовольным видом лег на живот, головой на подушку, вытянув шею. В районе лба нарастала боль, напоминая о сне, в котором… женские пальцы касались его висков. Массировали. Успокаивали. «Теперь сны. Что дальше? Рука в хакама в темном угле Лас-Ночес? Прекрасно», — он громко фыркнул и перевернулся на спину. «В принципе, это было бы неплохо. Живая, теплая рука вполне живой и теплой Иноуэ…» — он усмехнулся, забыв о головной боли. Но представив взволнованный блеск в глазах Иноуэ в полутьме, скрылся под одеялом. А уж подумав, какие у нее могли быть неуверенные, но жаждущие движения, страдальчески застонал. Не в силах боле лежать на месте, он сел, снял одеяло. Поднялся. Полуголый, принялся бродить по комнате, бодрясь. «Прогуляюсь», — захватив дзампакто, но не надев рубашку, вышел. Ветер ерошил волосы, касался старых, бледных шрамов. У Гриммджоу не было особой цели — он обошел дворец кругом, поднялся на площадку, на которой единожды тренировался с Иноуэ. Прошло четыре дня, а ветер уже принес песчинки, рассыпал по площадке. Белый камень ещё хорошо виднелся сквозь них, но Гриммджоу доподлинно знал — ненадолго. «Скоро и мое беспокойство тоже скроется. Иноуэ умрет», — он взглянул в небо. «А я уже давным-давно.» Не поддернутое дымчатыми облаками, беспредельное и чёрное, без единой далёкой звёздочки. Только грустная луна, свет которой стелился по пескам, висела как пришпиленное напоминание об одинокой сущности Уэко Мундо. Гриммджоу опустил взгляд. «Тоска», — он захотел развернуться и уйти, куда глаза глядят. Не в комнату. В пустыню или на грунт. Только бы давящее отчаяние отпустило. Даже повернулся, но не смог сделать и шагу. От этого смесь дробящих сознание эмоций углубилась, отдала в виски. «Здесь всегда было так? Не верится. Я потерялся… Наверно, в тот день, когда увидел слезы Иноуэ, отдал штуку, меня прокляли.» Он также чувствовал руки и ноги, был вкус гнева и подозрительности, но что-то необратимо переменилось в нем. Лицо украсил один из самых безумных оскалов. Его затрясло. «Буду помнить каждый взгляд, каждое слово. Проклятье! А ведь знаю, и знал до этого всего, что Король всегда один. Без глупых мечтаний, воспоминаний. Тем более, король Уэко Мундо. У меня и свиты не осталось в подтверждение правила», — он усмехнулся. Сделал шаг, а после и второй. «И рыжая девчонка покинет. Так и не узнав, что я… получше ее Куросаки буду. Мог бы быть. Мог бы… стать.»