Я поцелую твой рот

"I am amorous of thy body, Jokanaan! Thy body is white like the lilies of a field that the mower hath never mowed. Thy body is white like the snows that lie on the mountains of Judaea, and come down into the valleys. The roses in the garden of the Queen of Arabia are not so white as thy body. Neither the roses of the garden of the Queen of Arabia, the garden of spices of the Queen of Arabia, nor the feet of the dawn when they light on the leaves, nor the breast of the moon when she lies on the breast of the sea... There is nothing in the world so white as thy body. Suffer me to touch thy body" Oscar Wilde. Salomé - Брюс, да отвлекись ты хоть ненадолго, - Уэйн невольно усмехнулся, услышав осуждающий голос напарника. - Что мы, зря что ли наконец-то выбрались куда-то? - Выпьем за это, - он фыркнул, отсалютовав напарнику почти пустым стаканом виски, осушил его в пару глотков, и махнул рукой официанту, чтобы ему повторили напиток. Намерения Гордона, конечно, были чисты и бескорыстны, и Брюсу даже было как-то неловко из-за того, что старания напарника никак не могли увенчаться успехом. Джим буквально под руку увел его вечером из участка и потащил в их любимый бар, чтобы Брюс хоть ненадолго перестал работать и передохнул. Ну и заодно сменил атмосферу своего кабинета на более приятную. Вот только, несмотря на то, что Уэйн вроде как даже был в состоянии поддержать разговор и вполне спокойно общался с напарником на отвлеченные от работы темы, все его мысли то и дело непременно возвращались к одному - к его главному на тот момент делу. После того, как его всем участком осмеяли, детектив почувствовал настоящую злость. И понял, что до этого он действительно не знал, что такое гневаться по-настоящему. Гневаться настолько сильно, что хочется разнести все на своем пути и любой ценой добиться желаемого результата. Неважно, через что придется переступить. И Уэйн уделил этому делу всего себя. Он практически жил на работе, не прислушиваясь ни к гласу разума, ни к тактичным советам своего напарника, который пытался убедить его делать хоть небольшие перерывы, чтобы не сойти с ума. Пожалуй, Гордон был прав. Прав, как и всегда. Он действительно сходил с ума. И не понимал, что выводит его из себя больше: неудачи, которые следовали одна за другой; наглость преступника, который раз за разом бесследно уходил безнаказанным; ну или то, что он и в самом деле совершенно забыл, что такое реальная жизнь за пределами участка, потому что всего себя посвятил этому делу. Хоть капельку проще стало, когда обнаружилась очередная жертва. Если, конечно, вообще уместно так говорить. Разумеется, очередной труп Брюс и так воспринял уже как личное оскорбление, но в кармане пиджака мужчины еще и обнаружилась записка. Записка, адресованная ему. "Я влюблен в Ваше тело, детектив. Нет ничего на свете белее Вашего тела. Спасибо, что дали коснуться Вашего тела". Ублюдок еще и смеет издеваться над ним после всего, что уже успел сделать! Но, несмотря на то, что Уэйн был буквально разъярен очередным фортелем этого неуловимого мудака, в участке ни у кого не осталось сомнений, что детектив говорил правду. Обычно Брюс был куда более отходчивым и справедливым, но в этот раз по прибытию в участок он не отказал себе в удовольствии устроить всем такой разнос, который его сотрудники запомнили бы надолго. В конце концов, ему необходимо было отвести душу, так что от всей этой самой души он так прошелся по всем своим сотрудникам, что до самого вечера в участке царила звенящая тишина, прерываемая лишь "есть, детектив" и "слушаюсь, детектив". Как ни странно, даже Гордон, который имел привычку давать свою оценку всем действиям напарника, в этот раз лишь хмыкнул, но не стал отчитывать детектива за то, что он прошелся по взрослым в общем-то людям словно по нашкодившей детсадовской группе. С такого мощного пинка работа над делом, конечно, закипела полным ходом, но вновь все усилия шли "в молоко". Подчиненные Уэйна теперь под стать начальству вгрызались в каждую даже самую маленькую и невероятную возможность хоть что-нибудь узнать, но новых сведений особенно не прибавилось. В кратчайшие сроки были опрошены все друзья, родственники и даже знакомые жертв, но все попытки выяснить хоть что-нибудь стоящее и понять, кто мог стать следующим постояльцем в холодильнике их морга, были так же, как и все предыдущее расследование - совершенно безуспешны. Видимо, всем тем, кто уже прохлаждался в их участке, хватало ума при жизни не распространяться о своих делах и связях в юности, так что теперь было абсолютно невозможно понять, кого из этой компании еще искать. И остался ли хоть кто-нибудь в живых, или их маньяк уже завершил свое дело, и теперь окончательно растворится в переулках Готэма, и больше о нем никто не узнает. Больше всего, пожалуй, Брюс размышлял над вопросом - почему именно сейчас? Кто этот чертов психованный мститель и почему он начал только сейчас избавляться от подростковой банды спустя столько лет? Впрочем, чужая душа, как известно, потемки, а уж душа и мозг этого маньяка и вовсе представляли собой неразрешимую тайну. - Как у тебя дела с просто Барбарой? - негромко спросил Уэйн, понимая, что ему и в самом деле было бы неплохо хоть на что-то переключиться. - Опять ты о ней, - кажется, Гордон даже немного смутился. Брюс невольно усмехнулся и сделал небольшой глоток из своего бокала. Как влюбленный школьник, честное слово. Но отчасти Уэйн был очень рад, что все же дожал Гордона и заставил пригласить "просто Барбару" на свидание. Должна же хоть у кого-то из них двоих быть личная жизнь. С его собственной по многим причинам все было куда сложнее, и едва ли ему бы повезло вот так же случайно встретить свою судьбу. - Все нормально. Думаю предложить ей переехать ко мне. - Не рановато? Впрочем, тебе лучше знать, - Брюс пожал плечами. Это действительно было совершенно не его дело, да и его мнения по этому вопросу особенно никто не спрашивал. - Рад за тебя. - Спасибо, - Джим усмехнулся, отпивая немного из своего стакана. - Уважаемые гости! Сегодня в нашем баре работает открытый микрофон! Любой желающий может подойти и выступить, - раздался на весь зал голос ведущего. - Ну заебись, - Брюс устало вздохнул, морщась. - Может, пойдем отсюда? - Да ладно тебе. Вряд ли тут будет много желающих. Знаю я тебя, если сейчас уйдем, опять сядешь работать, - Джим усмехнулся. На его лице тоже особенно не читалось энтузиазма, но все же сегодня он, похоже, был настроен сидеть с напарником в баре и пить, пока у обоих не останется сил только на то, чтобы приехать домой и отрубиться. - Меня пугает, что ты столько обо мне знаешь. Может, это мне стоит переехать к тебе, а не просто Барбаре? - Уэйн хмыкнул, когда его напарник бессовестно несдержанно заржал в ответ на это предложение. - Мне приятно слышать, что ты так высоко ценишь меня, но прости, ты не в моем вкусе, - Джим усмехнулся. - И это после всего, что между нами было? Ты разбиваешь мне сердце, - ответил Брюс, с огромным трудом сдерживая хохот. - А если я перекрашу волосы и куплю розовую сумочку? - Поприветствуйте нашего участника. Он называет себя Джокер, - возвестил ведущий, не давая Гордону возможности хоть как-то парировать это высказывание. Напарники переглянулись, без слов понимая мысли друг друга об этой затее, но все же деваться им обоим уже было особенно некуда. Они оба откинулись на спинки мягких удобных кресел и с интересом посмотрели на сцену, чтобы увидеть того чудака, который решил развлечь публику этим вечером. К микрофону подошел довольно щуплый мужчина. Он оглядел почти полный бар и несколько нервным жестом пригладил темно русые волосы, откидывая пряди с лица к затылку. Брюс нахмурился - этот жест вызывал у него исключительно неприятные воспоминания. Скользя по этому выступающему профессиональным оценивающим взглядом, невольно Брюс подумал, что наверняка этот чудик еще и живет с мамой, и он ухмыльнулся своим мыслям. Какой-то типичный неудачник. В юности наверняка был весь покрыт прыщами и получал от девчонок отказ за отказом, а в итоге полностью разочаровался в жизни, и теперь будет рассказывать о своей тяжелой судьбе. - Всем добрый вечер, - вкрадчиво произнес "Джокер", наклонившись к микрофону и негромко прокашлялся, забыв отстраниться. Клоун. Брюс покачал головой и с тяжелым вздохом отпил еще немного виски. Хоть что-то было хорошее в этом вечере. Оставалось только надеяться, что эта пытка пройдет быстро. Похоже, посетители бара более-менее разделяли его мнение, поскольку это приветствие не было встречено даже хотя бы жиденькими аплодисментами из вежливости. - Я бы хотел начать со своей любимой шутки. Мне кажется, она будет к месту, - он коротко хохотнул, и Уэйн тут же напрягся. Первым его порывом было вскочить на ноги и пойти прямиком к сцене, но он сдержал себя. Детектив бросил короткий взгляд на своего напарника и, убедившись, что Джим скептично смотрит на выступающего, попытался взять себя в руки. Ему пока не хотелось привлекать излишнее внимание к своей реакции. Да и вообще ему могло показаться. Впрочем, нет. Никогда ему ничего не казалось. Он был уверен в себе. И после той клятой ночи полностью уверен в том, что этот чертов смех он узнает везде. - Заходит как-то улитка в бар, - Брюс закатил глаза и нисколько не удивился, услышав разочарованные вздохи и цоканье языком. Действительно, шутку еще старше, кажется, припомнить было невозможно. Он серьезно хочет насмешить взрослую публику анекдотом, который будет постарше детей многих присутствующих здесь? Похоже, он был настроен серьезно, потому продолжил: - И говорит, что хочет виски с колой. А бармен отвечает, что улиток они не обслуживают, и выкидывает ее наружу, - господи, он даже анекдот умудряется рассказать настолько занудно, что Брюс бы лучше в очередной раз послушал инструктаж по оказанию первой помощи. - А спустя неделю, - рассказчик сделал паузу. - Спустя неделю, - но что случилось спустя неделю, дослушать не удалось, поскольку тот, кто называл себя Джокером, вдруг премерзко захихикал, совершенно не в силах продолжить. По залу забродили недоумевающие взгляды. К счастью, ведущий и сам осознал провальность этой затеи, поскольку, не давая больше Джокеру сказать ни слова, поблагодарил его и проводил со сцены, что вызвало несколько издевательские аплодисменты зала. - Я сейчас приду, - коротко произнес Брюс и, поднявшись из-за стола, направился в сторону уборных. Убедившись, что никто за ним не наблюдает, он зашел за сцену и вышел на улицу через запасной выход. Неудавшийся стэндапер стоял в переулке, низко опустив голову, и Брюс, не веря своей удаче, стремительным уверенным шагом направился к нему. - Ты, - коротко рыкнул он и, крепко сжав пальцами плечи мужчины, прижал его к стене, не удержавшись и хорошенько встряхнув его. Фонарей в переулке, разумеется, не было, и Брюсу пришлось практически вплотную встать к этому Джокеру, чтобы как следует его рассмотреть. Пожалуй, если бы он увидел на улице этого мужчину, он бы даже не обратил на него внимания и просто прошел мимо, не оставив это лицо у себя в памяти. Бледный, с совершенно невыдающимися чертами лица, на волосах следы плохо смытой зеленой краски. Это точно он! Бледные серые глаза, впалые щеки. Невольно Брюс задержал взгляд на губах этого шутника. Пожалуй, даже без алой помады, они были единственным, что могло хоть немного привлечь внимание. Красивые, полные. И, как Брюс уже успел узнать на собственном опыте, чертовски мягкие. - Я, - отвратительный смешок вывел Брюса из совершенно неуместных сейчас размышлений. - Вы следите за мной, детектив? Впрочем, о чем это я. Конечно, Вы за мной следите. - Заткнись, - Брюс вновь встряхнул маньяка, надеясь хоть так заткнуть его. Он лихорадочно соображал, что ему делать. Преступник буквально был в его руках, но что с ним делать? У Брюса с собой даже не было наручников, ведь по договоренности с Джимом вся работа была оставлена на работе, в том числе наручники, оружие и полицейский значок. Кто бы только мог представить, что ты можешь уйти с работы, но работа все равно пойдет с тобой. - Ну будет Вам, детектив. Не надо так хмуриться, морщины появятся, - псих вновь засмеялся, и в следующую секунду Брюс почувствовал, как прохладная чуть влажная ладонь скользнула ему под рубашку. - Ты что творишь? - Брюс шумно выдохнул, когда вторая рука коснулась его бедра. - Вы так тесно прижимаетесь, детектив, невозможно удержаться, - Уэйну пришлось сильно укусить себя за губу, когда ладонь этого нахала переместилась на его пах, а пальцы слегка сжались. - Прекрати это немедленно, - детектив почувствовал, что помимо очевидной реакции на прикосновения, он ужасно раздражается. Сейчас он испытывал то чувство, которое ненавидел больше всего - он чувствовал себя беспомощным. Руки скользили по его телу, а он только и мог, что держать этого наглеца за худенькие плечи, и совершенно не представлял, что в этой ситуации правильно сделать дальше. - А Вы правда этого хотите? От более ощутимого нажатия пальцев Брюс даже негромко зарычал. Нет. Хватит. Это безумие надо было срочно прекращать, иначе непонятно, чем все это может закончиться. Надо завести этого сумасшедшего в бар и попросить Гордона помочь сопроводить преступника в участок. И все. Дело будет раскрыто, и этот кошмар, наконец, прекратится. Брюс сильнее сжал плечо маньяка и уже было начал разворачивать его, когда дверь запасного выхода хлопнула. - Извращенцы блять! Хоть бы постеснялись, - услышав этот возглас, Брюс не сумел проконтролировать свою реакцию и резко отшатнулся от "Джокера", что стало роковой ошибкой. Воспользовавшись ситуацией, преступник бросился бежать, и Уэйн, в очередной раз испытывая ужасное бессилие, с размаху стукнул кулаком по стене, чем заодно спугнул внезапного свидетеля этой сцены. Кулак тут же начало безумно саднить, но Брюсу было все равно. Он заслужил, чтобы кто-то приложил его об эту стену головой. Так нелепо упустить преступника - еще надо уметь. Все, Брюс, больше не смей называть себя лучшим детективом Готэма. Идиот. Мужчина выкурил несколько сигарет, хмуро смотря на сбитые костяшки и вернулся обратно в бар, с мрачным видом опускаясь за стол. - Ты в порядке? - Гордон вскинул брови, с удивлением созерцая напарника в таком состоянии. - В полном, - буркнул Брюс и попросил принести им за стол бутылку виски.