Рубикон

Прожитая жизнь похожа на большое лоскутное одеяло: разноцветные кусочки ткани, как каждое воспоминание, сшиваются вместе как придётся. Путаются очерёдность событий и даты, стираются образы и эмоции. Каждый раз, пересказывая, добавляются несуществующие факты — и воспоминания превращаются в любимые семейные истории. Но иногда что-то остаётся неизменным. Гарри ясно, как только что, помнил, как родился Джеймс: какая уставшая и счастливая была Джинни, каким маленьким и неожиданно тяжёлым был сын, какой внимательный и серьёзный был взгляд ещё пока неопределённого цвета глаз. В груди разливались гордость и радость, что они смогли с Джинни создать целую новую жизнь. Говорят, что больше всего запоминается рождение первого ребёнка. Гарри убедился на личном опыте, что это неправда — он отчётливо и ярко помнил все три. Трое детей, погодок — и жизнь на несколько лет превратилась в водоворот событий: плач и смех, бессонные ночи и перемещение на цыпочках в тихий час, ссоры и шумные праздники, разбитые коленки и пыльные полки, заваленные кривыми поделками. Игрушки были везде: в ящиках и тумбочках, в кроватях и под ними, на полу и в шкафах, в ванне и на кухне. Гарри снимал их с люстры, вытряхивал из рабочей сумки и вытаскивал из бачка туалета. Он мог с любого места начать читать наизусть сказку про Волшебника страны Оз. Он помнил, как Джинни составляла расписание всех дополнительных занятий, пытаясь между живописью и хором Лили, квиддичными тренировками Джеймса и факультативами по нумерологии Альбуса втиснуть свою работу. Времени стало больше, когда Джеймс отбыл в Хогвартс. И ещё больше, когда, на следующий год, туда же отправился Альбус. Это первое сентября 2017 года запомнилось лучше всех. …Сочное пока ещё летнее солнце заливало перрон, смешиваясь с густым белым дымом Хогвартс-экспресса. Ярко-алый поезд оглушительно гудел, оповещая о скором отправлении. Альбус ехал в школу в первый раз. Он свесился из открытого окна купе и крепко вцепился в руку отца. Джинни что-то успокаивающе шептала ему на ухо. За спиной Альбуса маячил Хьюго, пытался протиснуться к окну и в очередной раз попрощаться с родителями. Джеймс, наспех махнув рукой, умотал в другой вагон в поисках своих друзей. Альбус выпустил руку отца, и Хьюго бесцеремонно отпихнул его в сторону, сам высовывая из окна рыжую макушку. Рон потрепал сына по волосам и в очередной раз завёл шарманку о том, каких проклятий стоит ожидать, если он попадёт в Слизерин. Гермиона закатила глаза, Джинни прыснула, Лили всхлипнула и крепко прижалась к матери. Она отчаянно хотела поехать с братьями в школу и изо всех сил пыталась сдержать подступившие к глазам слёзы. Затылок Гарри будто обожгло — он резко обернулся и встретился взглядом с холодом серых глаз. Малфой смотрел ровно и спокойно. Он почти не изменился, был всё так же строен и высок. Не зная зачем, Гарри медленно подошёл к нему. Драко не сводил с него взгляда. — Как ты? — спросил Гарри. — Не жалуюсь. — Твой сын? — он перевёл взгляд на высокого, светловолосого и сероглазого мальчишку, удивительно похожего на отца. — Да, это Скорпиус, — Драко положил руку на плечо сына, и в его глазах зажглась неподдельная гордость. Скорпиус во все глаза таращился на Гарри, и в выражении его лица не было ни капли той выдержки, которая была присуща Малфоям. Хогвартс-экспресс прогудел в очередной раз, Астория ухватила сына за руку и подтолкнула к поезду. Драко пожелал ему хорошо доехать, но проскользнувшая нежность в его голосе не укрылась от Гарри. Скорпиус стоял в тамбуре и слушал последние наставления матери: какие именно — Гарри не разобрал, — весь мир как по волшебству отступил на задний план, сливая звуки, запахи и образы в одну кашу. Только Драко остался нетронутым. До одури хотелось его коснуться. Гарри подумал, что не так уж и плохо, что они не виделись столько лет, иначе самообладание обязательно подвело его. Судя по выражению лица Малфоя — тот думал о том же самом. — Моих детей ты уже видел? Драко поморщился: — Я их слышал, Поттер. — Да, они такие, — Гарри ярко улыбнулся. — Ты счастлив? — неожиданно вырвалось у Драко. Он тут же закусил губу. — Оно того стоило, Малфой, — чуть помедлив ответил Гарри. — У наших детей настоящее детство, такое, о котором мы только могли мечтать. И глядя в их счастливые глаза, я тоже счастлив. «А если бы всё вернулось, ты смог бы уйти от меня ещё раз?» — мучительно хотел спросить Гарри, наплевав на черту, которую запретил себе переходить. Но не стал. Какой смысл ковырять затянувшуюся рану? В конце концов, они действительно были готовы всё исправить, но второго шанса им не дали. Он мог только дать себе обещание, что постарается сделать всё, чтобы его дети никогда не мучились от сделанного выбора. — Я… — начал Гарри и остановился. Он сам не знал, что хочет сказать. Что-то больно давило и мешало в груди, хотело выплеснуться наружу словами и не могло. Я рад тебя видеть? Я соскучился? Я больше так не могу? Глупо и бессмысленно. Гарри окликнула Джинни, и момент был упущен окончательно. Он легко пожал плечами, будто за что-то извиняясь, улыбнулся одними уголками губ, потом стиснул пальцы Драко — быстро и горячо — и рванул к жене. Он украдкой обернулся и увидел, как Драко торопливо посмотрел на Асторию — она махала рукой Скорпиусу и вытирала белоснежным платком выступившие слёзы — и прижался губами к пальцам. Ровно там, где его коснулся Гарри. Потом они ехали в министерской машине: Джинни и Лили сидели на заднем сиденье и тихо шептались. Гарри бездумно смотрел на мелькавшие мимо дома, а перед глазами всё стоял Драко, прижимающий пальцы к губам. Это было самое яркое и самое чистое воспоминание. Тогда Гарри чётко осознал, что будет делать, когда и Лили уедет в школу. … В добровольцы Гарри записали сразу — людей не хватало, гражданская война в Ливии в 2019 году затронула магов. Они не справлялись. Джинни была белая, как мел, пыталась отговорить, долго плакала и умоляла, просила за детей и себя. — Я вернусь, — обещал Гарри. И вернулся полгода спустя — со шрамами по всем телу и без половины своего отряда. Из адского пекла в туманную стылость ноябрьского Лондона. Джинни билась в его объятьях, суматошно целовала лицо и руки. — Я же обещал тебе, — говорил Гарри и умолчал, что собирается обратно. Джинни успокоилась, вглядывалась в лицо Гарри — остро и долго — и горько сказала: — Ты же опять туда сунешься. Я… — она осеклась, помотала головой, жалко всхлипнула: — Астория умерла. — Как? — только и смог выдавить Гарри. — Гермиона говорила — родовое проклятье, — Джинни смолкла, забегала взглядом по комнате, ни на чём не задерживаясь, размазала по лицу слёзы и, наконец, сказала: — Гарри, я дам тебе развод. — Почему? — опешил он. — Потому что ты… Господи! — Джинни слабо всхлипнула. — Лучше ты будешь с ним! Но живой! Я не могу, Гарри, не могу, когда ты там, в этом аду… Не смотри на меня так, пожалуйста! Конечно, я знала! Знала, потому что видела, как ты смотрел на него на своём дне рождения, пятнадцать лет назад! Ты никогда и ни на кого так не смотрел, как на него! Гарри поймал её за талию, прижал к себе, горячо прошептал в ухо: — Зачем ты вышла за меня, Джинни? — Я не жалею Гарри, ни минуты. Ты подарил мне лучшие годы, и ты любишь меня, я знаю. Не так, как его — до него мне никогда не достать. Но ты подарил мне прекрасных детей, ты всё делал, чтобы нам было хорошо и спокойно. Это же тоже любовь! И я люблю тебя и хочу, чтобы ты был живой! Где хочешь, с кем хочешь — но живой! Слёзы катились по её щекам, Гарри стирал их большими пальцами, касался горячими губами лба и мокрых век. — Я люблю тебя, Гарри. Как же я тебя люблю. Обещай мне, что больше не сунешься в этот ад. У тебя семья, друзья. У тебя… все мы. *** Гарри стоял в магическом квартале, у череды домов — три окна в высоту, два в ширину. Они липли друг к другу, все с разномастными крышами и фасадами — кто облицован грубым серо-коричневым булыжником, кто гладко отштукатурен. Гарри прошёлся по улице, вчитываясь в таблички, остановился у одной, сверился с адресом на клочке бумаги. Эдинбург, улица…, дом… . Всё совпадало. Гарри оглядел увитые вьюном карнизы, заглянул в окно — сквозь тонкий тюль сочился мягкий, тёплый свет, но комната была пуста. Гарри постучал в дверной молоток — по ту сторону послышались шаги, нечаянный скрип половицы, невнятный шорох и щелчок замка. — Тебя сложно найти, — улыбнулся Гарри. Драко стоял в дверном проёме, в домашних штанах и простой футболке. Немного растрёпанный, немного растерянный. — Для тебя это не препятствие, верно? — усмехнулся Драко. Гарри отрицательно покачал головой. — Впустишь? Драко распахнул дверь шире, отошёл в сторону. На пороге деликатно окутали защитные чары, а Гарри уже собирался лекцию о безопасности читать. Коридор был небольшим и светлым: платяной шкаф в углу, тумба на длинных ножках у стены, над ней — фотографии в пёстрых рамках. Незнакомый запах чужой квартиры приятно щекотал нос. Гарри скинул ботинки, с любопытством огляделся, провёл кончиками пальцев по клетчатым обоям, задержался у фотографий. Всё-таки Скорпиус удивительно походил на Драко. — У тебя классно, — вынес вердикт Гарри. — Люциус не был против? Драко привалился плечом к стене, с интересом разглядывая Гарри, чуть скривил губы и нехотя выдал: — Был. Чай будешь? — Лучше кофе, если есть, а то я вырубаюсь. Драко развернулся и ушёл вглубь квартиры. Кухня была совмещена с гостиной: просторная, с широким столом посередине и мягкими стульями вокруг. Шкафчики на стенах были деревянными, резными, у самой стены стоял диван с ворохом вязаных подушек. В него-то Гарри и запрыгнул вместе с ногами, откинувшись на спинку. Зашумела вода, звякнула посуда, зашипел огонь в конфорке. — А как же имение? — спросил Гарри, втягивая носом запах свежемолотого кофе. — Оказалось, что нам для жизни хватает кухни, гостиной и пары комнат. — А лаборатория? Драко отдёрнул занавеску, кивнул на аптечную лавку через дорогу. — Всё там. Гарри вытянул шею, посмотрел в окно, но увидел лишь край дома напротив. Встать сейчас из объятий уютного дивана было выше его сил. Ничего, успеет ещё. — Только не говори, что ты ещё и провизором работаешь. Драко обернулся, посмотрел на него до обидного знакомо — как на идиота. Коричневая шапка пены медленно поднималась над туркой. Драко выключил огонь, снял с полки две чашки, разлил по ним кофе, протянул одну Гарри и забрался рядом на диван. Кружка Гарри досталась широкая, жёлтая, объёмом с пинту. На боку красовалась надпись «The best is yet to come!»*. Кофе был крепкий, сладкий — как он и любил. Гарри пил и жмурился от удовольствия. Кружка в руках Драко была высокая и рельефная, будто вырубленная из дерева. С коричневого бока на Гарри грозно смотрел волк. — У тебя есть хотя бы две одинаковые кружки? Драко улыбнулся — в первый раз — и покачал головой: — Ни одной. Гарри расхохотался, чуть не выплёскивая горячий кофе на них обоих. Драко фыркал в ответ, пытался придержать Гарри за локоть, чтобы предотвратить катастрофу. — Поттер, ты сейчас мне диван испортишь и нас заодно. — Я помню очищающее заклинание. — И противоожоговое? — И его тоже. Прикосновение Драко ощущалось жаром. Руки он не убирал. Гарри смотрел жадно, обшаривал взглядом лицо: изгибы светлых бровей, нити тонких морщин у глаз, ровный нос, обкусанные губы — изучая, заново запоминая. Драко разжал пальцы, чуть отстранился, спросил: — Ты со смены? Выглядишь устало. — Почти, — уклончиво ответил Гарри. — В командировке был, два дня назад приехал. Не успел отойти. — Далеко? — Да. Вернулся, узнал об Астории и к тебе сразу. Ну почти сразу: дома с делами разобрался. Да и по Министерству помотаться пришлось, чтобы твой адрес найти. Камин в поместье Малфоев меня не пустил. Хотелось обнять Драко, прижать к себе, но между ними будто кто-то стену выстроил — не перепрыгнуть. — Драко, мне очень жаль, что так вышло. Как ты справляешься? Драко неопределённо пожал плечами, отпил кофе. — Сейчас легче. Сложно было раньше. Она… знаешь, она же не сразу… Долго… так всё долго было. Она слабела, теряла магию. Сначала днём лежать начала, говорила, что постоянно спать хочет. Потом перестала из дома выходить, потом у неё сил даже до кухни дойти не было. Но она всё равно старалась работать. Ты не представляешь, сколько всего она успела сделать. И для нашего детского дома тоже. — Я видел, — кивнул Гарри и решился — тронул Драко за запястье, ободряюще сжал пальцы. — Она молодец. — Да, — улыбнулся Драко, — молодец. В самом конце она была такая худая, измождённая. Скорпиус когда приехал из школы — еле узнал её. — Как он сейчас? — Скучает. Четыре месяца прошло всего. Но он в Хогвартсе. Там ему проще, чем было бы тут. Друзья, учёба. Хорошо, что он там. — А ты здесь один. — Как видишь. Они замолчали, допили кофе. Гарри ополоснул кружки, поставил вверх дном на салфетку. Драко вытянулся на диване и прикрыл глаза. Он был такой сейчас домашний, родной, открытый — что у Гарри засосало под ложечкой. — Ты знаешь, что Скорпиус и Альбус хотят вместе праздновать Рождество? Драко улыбнулся, не открывая глаз. — Слышал. Скорпиус мне все уши прожужжал. — Странно, — заметил Гарри, — они с Альбусом учатся на разных курсах, а с Джеймсом на одном. — Я постоянно слышу от Скорпиуса что-то про отбитого бладжером придурка. Хотя я не уверен, что он это в адрес Джеймса. — А Джеймс мне твердит про офигевшего ботаника, — рассмеялся Гарри. — Офигевший, правда, не совсем то слово, но смысл ты уловил. Гарри смотрел в окно — там сновали люди, порой заходили в дубовую дверь аптечной лавки, отчего тонко звенел колокольчик. Эта улица совсем не походила на шумную и яркую Косую Аллею. Здесь было тихо и спокойно. — Если хотят, пусть празднуют вместе, — пожал плечами Гарри и спросил: — Могут здесь? — Могут, конечно, — отозвался Драко, — но как же ваша семейная традиция забиться всем табором в хоромы Уизли? — А ваша малфоевская? — вернул шпильку Гарри. — Мы давно не празднуем вместе. Гарри резко обернулся, сделал шаг в сторону Драко. Потом второй, третий, опустился рядом на пол, сложил руки на диване, упёрся в них подбородком, проговорил: — Джеймс сказал, что вертел он семейные традиции в этом году на одном месте. — Тебе стоит заняться его воспитанием, — не смог удержаться Драко. — Возможно, — обронил Гарри. — В общем, он хочет остаться в замке. Там у них какие-то грандиозные планы. Лили будет у Молли. А Джинни… Гарри замолчал, Драко открыл глаза, повернул голову, посмотрел вопросительно. — А Джинни вчера подала на развод, — тихо закончил Гарри. Драко застыл. Его щёки чуть побелели, между бровей резанули две морщины. — Почему? — Потому что я тебя люблю, — просто ответил Гарри. Они рванули друг к другу одновременно, налетели, столкнулись, больно ударились губами, опрокинули подушки на пол. Гарри не удержался и рухнул на них спиной, утягивая за собой Драко. — Гарри, Гарри… — выдыхал Драко, пытался приподняться, вернуть их обратно на диван, но в какой-то момент плюнул, осознав всю тщетность попыток. — Люблю, — шептал Драко, целуя губы Гарри, прижимаясь к нему всем собой, чувствуя себя самым живым в его руках. — Люблю, — стонал Драко, выпутывая их обоих из одежды. Зло шипел, когда серебряная подвеска цеплялась за горло футболки, а ремень на штанах не желал поддаваться. Под локтем хрустнули слетевшие очки. У Гарри была смуглая кожа, вся в белых шрамах — рваных, длинных. Они отчётливо чувствовались под ладонями. Драко гладил их руками и губами и задыхался: — Где ты был… где же ты, чёрт тебя дери, всё это время был! — Далеко, — отвечал Гарри, переворачивал их обоих, подминал под себя Драко, принимал горячо, глубоко — до самого горла. Взрывал и отстраивал весь мир заново. — Больше туда не вернёшься! — на самой грани кричал Драко, проваливаясь в сладкое, жаркое марево. — Не вернусь, — соглашался Гарри. — Никогда. *** Чуть позже, когда они переместились в спальню Драко, а за окном легли первые сумерки — Гарри выбрался из кровати, уселся за письменный стол. Он дёрнул верхний ящик стола — тот легко открылся. Драко, неотрывно наблюдавший за ним, вкрадчиво поинтересовался: — Поттер, тебе говорили, что лазить по чужим вещам неприлично? — Было дело, — кивнул Гарри, проверяя следующие два ящика. Последний, у самого пола, не поддался. Гарри вышел из комнаты, вернулся через минуту, сжимая в руке палочку, потом, дурея от собственной наглости, рухнул на пол у самого стола, вывел перевёрнутую восьмёрку и прошептал «Рута». Замок тихо щёлкнул. — У тебя везде один пароль? — нервно улыбнулся Гарри. Ледяной озноб растекался по спине от холодного и острого взгляда. Драко застыл в постели, как восковая фигура. — Это твоё, — в протянутой руке Гарри переливался молочной белизной стеклянный флакон. — Я хочу, чтобы мы справились и с этим тоже. Вместе. Холод из взгляда пропал, сменился растерянностью, а потом Драко утомлённо улыбнулся. Он хотел что-то сказать. Возмутиться, наверное, но лишь махнул рукой. Теперь он был способен и на это тоже. * Лучшее впереди

Конец (22.03.2021)