Рубикон

Оставалась неделя до свадьбы. Гарри молчал, неотвратимо и методично убивая Драко. На письма он не отвечал. Драко надеялся, что он их хотя бы читает. Бессонница приходила каждую ночь и, как ненасытная любовница, трахала до самого утра. Череда приёмов, фотосессий, приготовлений к свадьбе сменяли друг друга с такой скоростью, будто кто-то в припадке тряс калейдоскоп, от дежурных улыбок и вина тошнило, а от постоянного навязчивого присутствия Астории хотелось вскрыть вены. Драко слонялся по имению, гонял эльфов и запарывал даже самые элементарные зелья. Люциус хранил ледяное молчание, он заперся у себя в кабинете и практически не покидал его. Нарцисса могла бы побороться за звание лучшего организатора свадеб. Имение Малфоев от обилия белых роз, скатертей, штор начало напоминать огромный торт-безе. Даже наволочки у домовиков — и те были отстираны до снежно-белого цвета. Драко однажды не выдержал — сбежал в сад, надеясь хоть там укрыться от свадебного хаоса, оккупировавшего поместье. Он забрался в самый дальний угол, стянул мантию и бросил под дерево, сам упал сверху. Усталость и недосып вырубили сразу. Ему снились россыпь золотых искр на лазурной глади воды, тёплый песок под ногами и Гарри — дремавший, раскинувший руки под горячими лучами солнца. Несмелые волны касались его ступней, как тогда, будто в другой жизни, на пустынном берегу в Римини. Драко пытался дойти до него, но с каждым шагом расстояние не уменьшалось, тогда он попробовал крикнуть, но голоса не было. Драко упорно шёл, и ему представлялось, что вечность идёт вместе с ним, пока однажды дело не сдвинулось с места. Он всё же дошёл, упал на колени, тронул разгорячённую щёку кончиками пальцев и резко проснулся. Он не сразу осознал, где он и почему домовой эльф несмело трясёт его за плечо. — Хозяин просит немедленно вас к себе. *** Отец был в своём кабинете, стоял над грудой рассыпанных по столу бумаг, опершись ладонями на столешницу. Драко показалось, что под привычным лоском проглядывает серая усталость. — Я перепроверил все списки приглашённых и заметил досадную оплошность — там не было Поттера, — Люциус приподнял голову и окинул Драко цепким взглядом. — Пришлось исправить ситуацию. Приглашение я ему отправил. С лица Драко разом стекли все краски. — Ты… что ты сделал? Люциус выпрямился, обогнул стол, навис над Драко. Ледяные нити страха поползли по спине. — Объяснись. Драко отступил на шаг, мотнул головой, растянул губы в подобии улыбки: — Я… мы обсуждали с ним. Он не сможет прийти, просил не присылать приглашение. — Вот как. Надеюсь, мистер Поттер простит мою оплошность? — иронично выгнул бровь Люциус и кивнул на завалившие стол бумаги: — Займись делом, Драко. Хватит дурака валять. *** Гермиона застыла в кресле и таращилась на смятое приглашение в одеревеневших пальцах Гарри. — Это… что? Ему… ему мало было, да? — Гарри... — Что?! За что он — так! Его губы дрожали, но глаза были сухие, воспалённые. Он ещё кричал, пытался выбить из Гермионы несуществующие ответы. На ускоренной перемотке проходил все стадии принятия неизбежного: не верил, что Малфой такая сволочь, орал и крушил мебель, целую минуту был согласен на любую роль, обессиленный, поздним вечером валялся на диване, пил тёплый мятный чай, заваренный Гермионой. Принять он так и не смог. Работа отвлекала — отключала чувства, заставляла просыпаться по утрам и двигаться. В день икс он подставился под бомбарду. Взрыв прошёлся вскользь, швырнул в стену и оглушил. Что-то громко и грязно орал капитан Такер, брызгал слюной, махал руками, прикидываясь мельницей. Гарри не слышал — он не умел читать по губам. Его отправили в клинику Святого Мунго. Впрочем, ненадолго — он не любил задерживаться на больничных койках. После громкого, но короткого скандала его отпустили под ответственность Рона и Гермионы. Они увели его в Нору. Солнце клонилось к закату. Церемония бракосочетания должна была закончиться. Самое время гостям накачиваться элитными сортами алкоголя. Нет, Гарри совсем не думал, что там происходит, у него были дела поважнее. Они вместе с Роном гоняли старые Чистомёты над заросшим полем, лениво перекидывались квофлом, когда одна метла вдруг резко развернулась и рванула к Норе. — Куда?! — вскрикнула Гермиона, хватая Гарри за занесённую над камином руку с летучим порохом. — Туда. — Гарри, не смей! — Я знаю, зачем он звал меня, — мрачно сказал он, пытаясь вырвать руку из не по-девичьи крепкого хвата. — Пусть подавится своим подарком. — Гарри, успокойся. Ну я прошу тебя. — Я спокоен. Ты даже не представляешь, насколько. — Там полно гостей, репортёров! Не смей! Рон зашёл в гостиную, прислонился к косяку. Ничего не говорил, ни о чём не спрашивал. Смотрел только с жалостью. На его лице отчётливо читалось: «Как же тебя угораздило». — Я обещаю тебе, я ничего не сделаю, — ровно сказал Гарри. — Пожалуйста, не надо. — Надо. Мне — надо, — припечатал он. Рон хмыкнул. Гермиона устало и как-то обречённо вздохнула — знала, что теперь его уже не остановить. — Приглашение на двоих? Гарри кивнул. Она беспомощно оглянулась на Рона: — Я пойду с ним. Рон победно улыбнулся, вскинул кулак и проскандировал, как на квиддичном матче: — Втащи ему там, дружище! — Рон! — взвыла Гермиона. — Что? Ты ему уже по зубам давала. Теперь очередь Гарри! — Если ты не замолчишь, он и правда это сделает! — И правильно! Гарри, двинь ему в зубы! Выбей их на хрен, чтоб не скалился больше! Гарри спрятал лицо в ладонях и тихо заржал. — Я вас люблю, ребята. Знали бы вы, как я вас люблю. Гермиона собралась до крайности быстро — всем бы женщинам так уметь. Гарри бы отправился в том, в чём был: в потёртых джинсах и старой футболке, но подарок требовал красивой обёртки. Пришлось упаковываться по форме. — Готов? — нервно спросила Гермиона. Нет. Оранжевое пламя взметнулось зелёным языком. *** Для Драко весь день нёсся, будто в стоп-кадрах. Утренняя суета и толкотня, слишком придирчивый парикмахер, тугой воротник неприятно тянет под горлом, наплыв гостей — разряженных, громких, знакомых и увиденных в первый раз. «Очень важные люди», — говорил Люциус, заставляя Драко подписывать приглашения. Астория медленно движется между ровными белыми рядами скамеек. Гости замирают, синхронно поворачивают головы на каждый её шаг. Где-то здесь реальность качнулась, и Драко не успел взять себя в руки — один из великолепных, старинных витражей треснул и оглушительно обвалился на каменный пол веером разноцветных брызг. Женские вскрики потонули во взволнованном гаме, пронёсшемся по залу. Люциус моментально успокоил гостей, обезоруживающе улыбнулся и посетовал на юношеские страсти, переполняющие сердца влюблённых. Осколки с мягким звоном втянулись в раму и уложились в причудливый рисунок. Яркая, почти обжигающая нить, прочно переплетающая руки Драко и Астории, тёплые пальцы теперь уже жены, одобряющий гул толпы, жёлтые всплески пламени под потолком, переливчатые отблески разноцветных пятен солнца на полу, одуряюще жаркий июньский день, так похожий на тот, в далёком июне 2003, когда Гарри жадно поглощал мороженое в кафе на Косой Аллее — и пелена ощущения нереальности происходящего резко спала, окуная в настоящее, и Драко понял, что теперь уже точно — всё. … Свадебный банкет проходил в главном зале. Ставший размеренным вечер вдруг встрепенулся и забурлил. Репортёры как по команде потянулись к входным дверям. Драко поднял взгляд — и застыл. В ярких вспышках камер стоял Гарри, улыбался и не сводил с него глаз. Где-то сбоку ахнула Астория, прилипла к Драко, восторженно пролепетала: — Гарри Поттер! Ноги будто намертво связали дьявольские силки — каждый шаг как пытка. Гарри охотно трепался с репортёрами, смеялся, источал такой океан счастья, что стало по-настоящему страшно. — Драко! — радостно вскинул он руки и стиснул подошедшего Малфоя в крепких объятьях. Перед глазами Драко мелькнула опалённая чёлка и край обожжённого уха. — Теперь вы лучшие друзья, да, мистер Поттер?.. — Как давно сложилась ваша дружба?.. — Что вам мешало дружить в школе?.. Репортёры галдели наперебой, вооружившись прытко пишущими перьями. Кто-то даже двумя. Гарри отвечал всем, не забывая похлопывать Драко по плечу, извинялся, что важная работа не смогла отпустить раньше, нежно целовал руку Астории. Гермиона стояла за его спиной, кусала губы, смотрела на Драко испуганно и виновато. — Миссис Астория Малфой будет принимать участие в вашей работе? — меж тем давили репортёры. Они были как толпа голодных тварей. — Конечно! — с энтузиазмом кивал он головой. — Мы как раз всерьёз обдумывали эту идею! Правда, Драко? Прыткие перья как по команде окружили Драко, прислушивались, нетерпеливо дрожали, капая чернилами на исписанные пергаменты. — Да. «Да, непременно, конечно, подумаем» — только эти односложные ответы нашлись сегодня в арсенале у Драко. Совсем недавно ему казалось, что хуже быть уже не может. Когда ажиотаж успокоился, вновь пришедших гостей сопроводили до почётных мест, а в зале притух свет, и потекла музыка — Драко слился с темнотой и выскользнул в ближайший коридор. Ему нужна была передышка. Хоть пять минут. Ему подарили шесть. Драко облокотился о стену, вжавшись затылком в холодный камень, и прикрыл глаза. — Зачем ты пришёл? — устало спросил он и сполз по стене. Гарри хмыкнул. Злость прорывалась даже сквозь двойную дозу успокоительного зелья Гермионы, которое было способно выключить эмоции на сутки любому. Опасно хрустнула рама висевшей рядом картины, её обитатели со сдавленными криками разбежались по соседним полотнам. — Пригласил же. Ты разве не этого хотел с самого начала — выбраться за мой счёт? Считай это моим подарком на свадьбу. Драко покачал головой. — Не этого. — Да-а? — протянул Гарри. — А чего ты хотел тогда? Унизить? Размазать? Развлечься перед скучной постелью жены? — Я не приглашал тебя, — тихо ответил Драко. — Да неужели? Что ещё за тебя решили, Малфой? За кого воевать, с кем спать, кого любить? Ты чью жизнь живёшь — свою или Люциуса?! — Ты знаешь, что по-другому я не мог. — Знаю? — опешил Гарри и всё-таки сорвался: — Да я нихрена не знаю! Посмотри на меня, Малфой! Посмотри, мать твою, и скажи, чтобы я действительно понял, что ты просто развлекался! Скажи, что не любишь меня! Драко вскинул голову — резко, отчаянно — и впился взглядом в лицо Гарри. Его губы чуть шевельнулись, но слов так и не прозвучало. — Говори! Драко обессиленно опустил голову и упёрся лбом в колени. Гарри сделал шаг к нему, хотел схватить, вытрясти всю душу — и уже никогда не отпускать. Хотел, но на пальце блестело обручальное кольцо. Выбор был сделан. — Тогда какого хрена ты натворил, Малфой? — Ты с самого начала знал, что так будет… — глухо выдавил он. — Если бы я знал, никогда бы с тобой не связался! — задохнулся Гарри. — Я говорил тебе. — Ах, ну прости меня, что я такой идиот, и решил, что наши отношения изменят твоё мнение! Драко поднялся. Губы дрожали, пальцы цеплялись за стену. Как убедить того, кто не хочет ни понять, ни принять? — Будь со мной, — просил Драко. — Да, у меня есть жена, но это формальность. Любимый рот скривился в отвратительной гримасе. — То есть трахать ты её тоже будешь формально, а потом неформально трахаться со мной? — ласково и жутко уточнил Гарри. — Я не буду её трахать! Да, мы будем жить вместе в одном доме, но на этом — всё! — А наследника ты, надо полагать, непорочным зачатием ей заделаешь?! Аргументов у Драко больше не было. Гарри стоял близко, руку протяни — тронешь. Но так далеко он ещё никогда не был. — Гарри, я прошу тебя, не уходи, — лихорадочно зашептал Драко, — мы же можем с этим справиться. — Справиться? А ты поставь-ка себя на моё место. Представь, что это я женился и что это я прихожу к тебе, только выбравшись из постели жены. Нравится? — У меня есть обязательства перед родом и перед семьёй. Я не могу иначе, — ответил Драко, замер, посмотрел болезненно и устало, проговорил одними губами: — Останься. Останься со мной. — Иди ты к чёрту, Малфой. Со всем своим родом и своей семьёй. Желаю счастливой семейной жизни, — зло выплюнул Гарри и стремительно двинулся к выходу. Распахнув дверь, он остановился и, чуть повернув голову, бросил: — Расскажешь потом, как это — трахать нелюбимую женщину. *** Гарри вернулся в зал, включил дежурную улыбку — не таким это оказалось и сложным. Сложнее было не думать, что Малфой там, за дверью, и что он… к чёрту. Сам выбрал — пусть наслаждается. Гарри перехватила Гермиона, потащила сквозь пёструю, душную толпу в сад. Жара спала, осела влагой на сухую землю. Дышать стало легче. Гермиона остановилась, сверлила яростным взглядом. — Что ты ему сказал? — Всё, что он заслужил! — Тебе чертовски повезло, Гарри Поттер, что перед тобой такой выбор не стоит, — отчеканила она. — Действительно. У меня вообще выбора нет. Никакого. — Был. И ты его сделал. — Ты считаешь нормальным его предложение? — опешил Гарри. — Я считаю ненормальным приходить на чужую свадьбу и устраивать истерики! Гарри, он исполняет свой долг! Он бы ушёл с тобой и всю жизнь мучился! — А сейчас, надо полагать, он счастлив? — Гарри, — устало сказала Гермиона, — ты всегда был категоричным: либо всё, либо ничего. Малфой же всегда пытался выйти из любой ситуации с наименьшими потерями. — Изворотливая тварь! — Пусть так. Не тебе судить. Но он уже выбрал. Ты — тоже. И сейчас вам лучше не встречаться. — Гермиона крепко обняла его. Она была ниже на голову, и Гарри упёрся носом в её макушку. — Мы с тобой, Гарри, мы все с тобой. Это больно, я знаю, но потом должно быть легче. — Как Джорджу, да? Охренительная перспектива, — хмыкнул он и неприятно осознал, что у него были друзья, а у Малфоя — никого. *** Дни после свадьбы слились в один серый бесконечный поток. Поначалу казалось, что весь мир вокруг ненастоящий и вот-вот что-то должно произойти, и всё вернётся на свои места, и Гарри будет рядом. Но чуда не случалось, и в начале осени Драко с удивлением обнаружил, что уже влился в русло семейной жизни. Люциус переложил внушительную часть обязанностей по ведению дел на плечи Драко. Бумаги, договора, разъезды, официальные приёмы занимали всё свободное время. Зелья он больше не варил. Артефакт, правда, доделал и отправил в Отдел Тайн. Пусть разбираются. Асторию он почти не видел — она будто слилась с поместьем и появлялась только в их спальне. Драко поймал себя на мысли, что совершенно не знает, чем живёт его жена. В Ежедневном Пророке была статья о Гарри: его повысили в звании, сделали командиром группы. Статья была огромной, на целый разворот, с фотографиями и очередным описанием нелёгкой судьбы и подвигов Мальчика-который-когда-то-выжил. Драко отстранённо скользил по нарочито слёзодавительным строчкам и вспоминал рассказы Гарри. Не было ничего общего. Драко хотел сжечь газету, но там были фотографии, и на всех Гарри: ребёнок, подросток, мужчина, то смеющийся, то серьёзный, то равнодушный, но такой любимый. Драко водил пальцами по изображениям — пальцы дрожали, в груди привычно ныло. Он сложил газету и убрал в ящик стола. Иногда вечерами он доставал её. Ему казалось, что становилось легче. Гарри не хватало. И сейчас это ощущалось слишком остро. С его уходом ушло самое главное — смысл. Теперь его не было ни в чём: ни в жене, ни в семье, ни в работе. Время не лечило, оно только затягивало в омут безразличия. Драко казалось, что он сходит с ума. К концу сентября потеплело, осень из последних сил хотела казаться летом и дразнила ярким, тёплым солнцем. Она в этом году была пышная, разноцветная, пряная. Драко, поддавшись сентиментальному порыву, пригласил жену на прогулку в сад. Шуршали опавшие листья, легко задетые носками её туфель. Она смущённо улыбалась и рассказывала о забавных моментах школьной жизни. Драко только сейчас заметил, как светятся счастьем глаза Астории, как она украдкой смотрит на него, как несмело касается его руки. «Она влюблена…» — неожиданно резанула мысль. Мэрлин, как глупо! Ну как можно быть вместе четыре месяца, а такую очевидную вещь заметить только теперь? Драко не знал, как относиться к этому его открытию. Опалило чувство острой жалости — к ней, к себе, к Гарри. Всё было не то и не так, но как он мог иначе — предать семью, прервать род? Очень кстати прилетел почтовый филин и оборвал размышления. «Завтра, всё завтра… или послезавтра», — твердил он сам себе, пока разворачивал письмо из Министерства. Уважаемый мистер Малфой! Спешим Вам сообщить, что Визенгамот одобрил Ваше прошение об использовании магоопределяющих артефактов. Вам необходимо прибыть в Отдел обеспечения магического правопорядка для подписания необходимых бумаг. Искренне ваша, Марта Хейли. — Час от часу не легче, — пробормотал Драко, сворачивая письмо. — Мне надо идти, дела, — это уже Астории. Она вмиг погрустнела, спросила тихо, будто боялась, что голос подведёт: — Мне остаться ждать? — Нет, это надолго. Продолжим в следующий раз, прости. Тебя проводить? — Нет, я прогуляюсь. Он коротко сжал её пальцы и аппарировал в кабинет. *** «Чёрт, чёрт, чёрт!», — отчаянно стучало в голове. Надо писать ему. Но как? Перед Драко на столе лежали четыре листа, на которых было старательно выведено: «Уважаемый мистер Поттер», «Мистер Поттер», «Поттер» и «Гарри». Драко сверлил взглядом слова и решительно не мог понять, как начать письмо. Официально? Глупо, с учётом всего, что было. Драко некстати вспомнил, как Гарри, совершенно обнажённый, бесстыдно развалившись в кресле, читал утренний Пророк. Его бросило в жар. Два листа вспыхнули, почернели и рассыпались серой пылью по столу. Остались «Поттер» и «Гарри». Драко потёр виски ладонями и глухо застонал — он не мог справиться даже с такой мелочью. Наконец, взяв себя в руки, он решил проблему проще: Министерство одобрило артефакт. Надо встретиться. ДМ. Филин вместе с письмом превратился в чёрную точку на горизонте. Сердце Драко пропустило удар. *** Гарри работал — много, без отдыха. Иногда он не мог с точностью сказать, какое сейчас время суток. Рейды, вылазки, облавы слились в один нескончаемый поток, и Гарри всё чаще ловил себя на мысли, что абсолютно не знает, на кого именно он охотится в этот раз. Но ему всегда везло, будто кто-то вёл его за руку — и он везде теперь шёл первым. Гарри спал урывками на работе и, очень редко, в гостиной на площади Гриммо — если вдруг случайно подворачивался камин, подключённый к магической сети. Он вваливался в гостиную, падал на диван и вырубался. Он не знал, что старый эльф заботливо снимал с него ботинки из драконьей кожи и укрывал пледом. Как-то зашла Джинни. Она заламывала руки, плакала, что-то говорила о напряжённых отношениях в семье. Что именно — Гарри не разобрал, понял лишь, что она просилась пожить у него. Гарри разрешил, предложил любую из комнат, предупредил, что в гостиной спит сам. Гермиона была недовольна, пыталась что-то объяснить, вдалбливая слова в голову Гарри, словно вбивала гвозди в крышку гроба. Гарри не понимал, что сделал не так, говорил, что почти не живёт здесь и не будет против, если Джинни кого-нибудь приведёт. Гермиона закатывала глаза. — Ты совсем не понимаешь? — спрашивала она. Да всё он понимал, гонял один и тот же разговор по знакомому кругу: дом пуст, пусть живёт сколько хочет и с кем хочет. В конце концов, Гермиона сдалась. Рон не вмешивался — и на том спасибо. В один из дней (или ночей?) его вызвал к себе Кингсли и что-то настойчиво говорил. Кажется, хвалил. Кажется, настаивал на повышении. Кажется, Гарри согласился. Кто-то очень похожий на Скиттер требовал интервью — он отказал. Почему-то статья всё равно вышла. Но это не важно. Всё — не важно. Изо дня в день: задания, схемы, отработки, погони, благодарности — где-то не с ним. Важно что-то другое. Например, чёрный филин — точь-в-точь такой, который принёс газету, после которой мир рухнул. Филин, переминающийся с лапы на лапу, дёргающий головой, мигающий жёлтыми глазами, сжимающий в клюве письмо всего с одной строчкой, написанной очень знакомым и очень ненавистным почерком. Очень любимым почерком. Гарри уже знал что ответить, потому что хватит. Так — хватит. Пора давно закончить этот фарс. Строчки легли просто. Больно не было. Во всяком случае, не больнее, чем всё время. *** Я надеюсь, мы оба понимаем, что наше сотрудничество изжило себя. Разумеется, это решение останется только между нами, дабы не провоцировать ненужные вопросы — всё будет работать так же, как и работало, но без меня. Сообщи место и время для встречи с Гидеоном, когда будут готовы бумаги — он ознакомится и передаст их мне на подпись. Оставь мне возможность посещать детей. ГП. Чуть округлые, будто детские, буквы, безжалостно впившиеся в бумагу, так же безжалостно резанули где-то глубоко внутри. Гарри окончательно решил — для себя, для них обоих — значит, надо всё сделать правильно до конца. Бумаги о полной передаче собственности Драко готовил сам, тщательно проверяя и перепроверяя каждое слово. Когда всё было готово, он назначил встречу. Он поддался глупому порыву и выбрал то самое кафе, на Косой Аллее — где всё началось, там и закончится. Чтоб окончательно. Драко очень хотел увидеть выражение лица Гарри на его выбор, но увидел лишь сухие строчки письма, подтверждающие встречу в воскресенье. *** В воскресное утро Драко охватил мандраж. В два… ровно в два. Смятение терзало так, будто он не с Гидеоном встречается, а с Гарри. Драко совсем не по-малфоевски метался по комнате, то перечитывая в очередной раз договор, то распахивая дверцы шкафа, вытряхивая его нутро, перебирая череду рубашек и брюк. В сумбуре мыслей и действий он не заметил, как домовой эльф мнётся на пороге спальни и не решается привлечь к себе внимание. — Что? — рявкнул Драко. Эльф мял в узловатых пальцах серую наволочку и, судя по всему, мечтал быть где угодно — только не здесь. — Простите, хозяин, ваш отец хочет видеть вас у себя в десять утра. Часы показывали половину десятого. Значит, есть полчаса, чтобы успеть привести себя в порядок. — Свободен. Эльф неловко поклонился и растворился в воздухе. Драко перетряхнул ящик с зельями. Прийти в разобранном состоянии к отцу — и тот вывернет его наизнанку. Драко, недолго думая, выпил успокаивающего. В порядок не приведёт, но, во всяком случае, позволит держать лицо. Ровно в десять он стоял на пороге отцовского кабинета. Люциус был у окна — руки сложены на груди, чёрная, наглухо застёгнутая мантия, ослепительно белый каскад длинных волос, и спокойный, отрешённый взгляд. Всё как всегда, изо дня в день идеальный отец в идеальной семье. Почти идеальной. — Драко, ты ничего не хочешь мне сказать? Тишина резко дрогнула и рассыпалась, и Драко на мгновение показалось, что перед ним вовсе не отец, а старик с пронзительным взглядом из-под очков-половинок и с копной седых волос. Драко моргнул — наваждение исчезло. — Ничего, что могло бы стоить твоего беспокойства. Люциус склонил голову к плечу и выгнул бровь: — Даже разрыв договора с Поттером? Как же, скроешь от него. — Это формальность — не более. Ничего не поменяется. — Ты надеешься, когда информация дойдёт до какой-нибудь Скиттер, она промолчит? — Я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы об этом никто не узнал. — А Поттер? — Он — в особенности. Тем более это его решение. Люциус поморщился: — Так вот кто из вас двоих с головой. Повисло молчание. Драко показалось, что он ослышался. Люциус одобряет? Но из всех причин веская была лишь одна, но тогда... — Я, было, решил, тебе идея разрыва договора не показалась удачной, — осторожно сказал Драко. — Разрыв договора — действительно не показалась, а прекращение твоего вынужденного общения с Поттером — более чем. — Ты считаешь, он плохо на меня влияет, когда общается со мной? — Драко потянулся к галстуку — узел вдруг показался слишком сильно затянутым. — Он плохо на тебя влияет, когда спит с тобой. Но судя по последним месяцам — перестал. Ты становишься похожим на моего сына. Сердце пропустило удар и ринулось работать в рваном, бешеном ритме. От грязной липкости слов затошнило. Драко на автомате дошёл до гостевого кресла, медленно, как в заторможенном ритме, опустился в него, положил руки на подлокотники. Он с особой тщательностью рассматривал каждую костяшку побелевших пальцев, будто истины в них было больше, чем в словах отца. На оценку всех чувств, которые рвали грудную клетку, не было ни сил, ни желания. — Ты знал? — собственный надрывный голос резанул по ушам. Люциус не ответил и, судя по всему, отвечать не собирался. — Давно? — Достаточно давно. — И молчал. — Драко не спрашивал. Окатило волной мерзкого понимания — отец так же ловко написал сценарий для Драко, как и для Гарри тогда, год назад. Люциус опустился в кресло, разлил по двум чашкам дымящийся кофе, из одной отпил сам, вторую подтолкнул Драко — тот не двинулся, лишь неотрывно смотрел в глаза отца. — Как это ни странно, — спокойно заговорил Люциус, — ситуация меня устраивала. Поттер оказался крайне полезен, как я и предполагал. Были минусы в твоём поведении, но всё в итоге разрешилось к лучшему. — Я жить не хочу — ты это называешь «к лучшему»? — задохнулся Драко. — Ты не представляешь с чем в жизни можно смириться, — Люциус отставил чашку, стремительно поднялся и метнулся к Драко. Он сжал его плечи и требовательно заглянул в лицо. Если бы Драко не мучился душным чувством нереальности происходящего, он бы оценил слетевшую маску безразличия и плеск неподдельной тревоги в глазах отца. — А теперь послушай меня. Мы — Малфои! У нас есть долг перед семьёй, который мы обязаны выполнить! Видит Мерлин, в своё время мне тоже пришлось принимать вынужденное решение, но я, как и все до меня, сделал то, что должен! Теперь твоя очередь. — И что, не жалеешь? — мстительно спросил Драко. — У меня есть ты и одобрение предков — это делает меня достаточно счастливым, чтобы не жалеть о выборе. — Люциус отпустил плечи сына и отошёл к окну. Он вглядывался в причудливые формы низких облаков в утреннем небе и тихо продолжил: — Драко, в вашу постель годами бы лезли все, кому не лень. Вы бы стали изгоями. Как я мог позволить допустить такое будущее своего сына? Драко устало покачал головой: — Пятно на репутации Малфоев тебя волнует больше. — Это не пятно, Драко, это грязевая пропасть, из которой мы бы все не выбрались, — мягко ответил отец. — Ты пригласил его на свадьбу от моего имени. Это слишком жестоко даже для тебя. Драко накрывала глухая апатия. Он отстранённо смотрел, как Люциус барабанил пальцами по подоконнику, пытаясь подобрать нужные слова. — Благо семьи я всегда ставлю выше личного. Если ты игнорируешь изменившееся к нам отношение, то потрудись хотя бы проанализировать последние статьи, — Люциус указал рукой на журнальный столик со стопкой свежих газет. — Я не припомню такого благостного тона даже в наши лучшие времена. — Мы работали с ним год вместе! Неужели этого было недостаточно? Люциус легко пожал плечами. — Вы слишком мало появлялись вместе. Думается мне, это был такой способ скрыть ваши отношения. Нужно было его присутствие и поддержка при важном для нашей семьи и открытом мероприятии. Свадьба была идеальным вариантом. Кроме того, он обеспечил приход сотрудника магического правопорядка и, по совместительству, ещё одного главного героя войны с самой безупречной, на моей памяти, репутацией. Грейнджер оказалась весьма кстати. Драко понял, что дальше слушать всё это он не в состоянии. Надо было уходить, иначе магия, опалившая жаром кожу, грозила бесконтрольно выплеснуться. Драко встал, качнулся, как под гипнозом дошёл до двери. Люциус не останавливал — спасибо хоть на этом. Навязчиво сверлило в голове, что однажды и он, Драко, превратится в такого же циника. Пока что эта мысль отзывалась подкатившей тошнотой, что радовало. А ещё съедало чувство поганой благодарности отцу за то, что рассказал. Горечь зелья во рту, неразобранная кровать — и Драко сморило дёрганым, мутным сном. Встречу он удивительным образом не проспал, а пришёл раньше на полчаса — сидел за столиком кафе у самого окна, пил крепкий кофе, пытаясь перебить привкус очередного успокаивающего зелья. Похоже, это было бесполезно — едкая вязкость, казалось, пропитала всё нутро. Столик, за которым тогда сидел Гарри, был занят — и это абсурдно задевало. Стрелки настенных часов замерли на двенадцати и двух, когда входная дверь широко распахнулась, и Драко не поверил своим глазам. *** Гарри аппарировал из треклятого леса сразу в личный душ своего отдела, минуя соблюдения всех выматывающих формальностей. Отчитываться, перетряхивая перед комиссией свои мозги, придётся — тут сомнений не было, и Гарри пытался задвинуть эту мысль как можно дальше, с остервенением смывая с волос и кожи смесь из крови, пота и блевотины. Лейтенант Паркер, почувствовав в себе офигительного героя, пренебрегая логикой, здравым смыслом и чувством самосохранения — в первое своё боевое задание, естественно — ринулся в самую гущу оборотней, дравшихся за течную суку. После третьей смывки мыла с волос Гарри решил, что больше остатков лейтенанта Паркера на нём нет, после чего вылез из душа и оделся в чистое. Изуродованную мантию оставил грязным, скомканным подарком на полу для домовиков. Лейтенант был хороший парень, что в данном случае огорчало. У него была одинокая, стареющая мать, которую Гарри помнил тихо плачущей в своём кабинете и просившей повлиять на сына, чтобы тот ушёл с опасной работы. Что огорчало вдвойне. Гарри считал, что эмоциональный омут последнего полугода высосал из него всё до капли. Оказалось — нет. Ему было всё равно на комиссию, виноват — ответит по всей форме, но вот мать… В сердце противно кололо — явный предвестник, что утром накроет по полной. Пустой кабинет встретил распахнутым окном, холодным ветром и серой совой, мирно дремавшей на столе. С непонятным чувством Гарри отвязал письмо, вчитался в мелкие строчки, чертыхнулся и кинул взгляд на настенные часы. Без десяти два. Гарри не было сутки — ожидать, что сова будет таскаться за ним по лесам в надежде доставить письмо, было глупо. Формально к Гидеону претензий нет. Но мог же, старый чёрт, написать сразу Малфою, зная специфику работы Гарри. Записка пестрела тысячами извинений и красочным (Шекспир бы позавидовал) описанием неожиданно случившейся встречи в Мюнхене с очень важными людьми, которая, вот же несчастье, выпала именно на сегодняшнее число. Паркер и весь завязанный из-за него узел проблем сразу откатились на задний план. Усталость тоже отступила, хотя ещё вот прям только что хотелось упасть и забыться глубоким сном. С осознанием, что день определённо задался, Гарри сунулся в поместье Малфоев, где, ожидаемо, получил информацию, что младший Малфой отбыл в неизвестном направлении на неизвестное количество времени. Надо было делать то, чего абсолютно не хотелось. Ну, может, самую малость хотелось — но кто бы в этом признался? Гарри вернулся в душевую, протёр затянутое паром стекло и всмотрелся в мутное отражение. Минуты текли, Гарри пытался увидеть перед собой холод серых глаз, кривую усмешку тонких губ и косой срез белой чёлки, чтобы сказать то, что давно собирался. Хотя бы призраку. На мгновение ему показался едва узнаваемый образ, и четыре слова глухо разрезали душную тишину: — Я тебя не люблю. Призрачный Драко ещё сильнее скривил губы. Не поверил. Ну и Мерлин с ним! Гарри вылетел из душевой, схватил палочку и растворился в воздухе. *** Драко таращился на него, как на привидение. Где только знаменитая малфоевская выдержка? Видимо подумав о том же самом, он вмиг переменился в лице — выражение стало нечитаемым. Гарри подошёл, остановился в шаге от столика. — Гидеон не смог. Я только узнал, хотел отменить встречу, был в поместье, но ты уже ушёл, — выпалил он на одном дыхании. Малфой коротко кивнул: — Бывает. — Прости… я, в общем… давай в другое время? Выбери сам. Голос Гарри, тепло уютного кафе, запах свежесваренного кофе — всё было так знакомо и правильно. С глаз будто повязку сняли, и Драко подумал, что не вынесет, если Гарри уйдёт. — Поттер, сядь уже. Мне нужна твоя подпись, ты уже здесь. В чём проблема? — Договор читать надо. — Ты забыл буквы? — Да не в том дело. Там же условия всякие. Вдруг что упущу? — Поттер, всё предприятие переходит ко мне. Что ты там упускать собрался? — Да кто тебя знает, — буркнул Гарри, усаживаясь на стул, — вдруг меня заодно в рабы записал. Драко подавился кофе. — Читай, — откашлявшись, припечатал он и сунул под нос Гарри бумаги. Гарри читал — скрупулёзно, проговаривая про себя каждую букву — и нихрена не понимал. Возможно, если бы Малфой не сидел напротив и не рассматривал его так пристально, что вот-вот дыра должна появиться, смысла от чтения было бы больше. Когда глаза Гарри перестали двигаться, Малфой не выдержал: — Если ты будешь пялиться в одну точку, толку не будет. Гарри поднял взгляд. Малфой сидел, откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу, пил вино из тонкого бокала (когда только успел заказать?) и улыбался. — Если ты перестанешь пялиться на меня — дело пойдёт быстрее. — Смущаю? — искренне спросил Драко. Гарри поджал губы. — Нервируешь! — отрезал он и снова уткнулся в бумаги. Как же чертовски не хватало вот этого всего: беззлобных перепалок, блеска зелёных глаз, чего-то общего и нужного. Драко чувствовал, как его неотвратимо накрывает. Он отставил бокал, поднялся, извинился и спешно направился в туалет привести себя в порядок. Между лопаток ощутимо жгло пристальным взглядом. Ледяная вода холодила ладони. Драко видел себя будто со стороны — и ему казалось, что это Гарри сейчас стоит здесь, а он у двери, и из его палочки бьёт поток воды. Все часы после разговора с отцом были словно в мареве, и до конца не осознанное решение наконец-то сформировалось, разломав придавившую намертво многотонную плиту. Казалось, ближе, чем сегодня, Гарри никогда ещё не был. Он теперь всё знает — видит без вранья и прикрас. И если он простит всё, чего Драко никогда сам себе не простит — то у них есть шанс. Осталось набраться смелости и хоть раз сделать так, как правильно. И Гарри дал ему этот шанс — тем, что стоял сейчас сзади и упирался лбом между лопаток. — Люциус всё знал. С самого начала. В спину хмыкнули. Горячие руки вжали спиной в широкую грудь. — Неужели ты сомневался? Драко глубоко вздохнул. — Прости меня, Гарри… И Гарри прощал — разворачивая к себе, водя губами по губам Драко, вспоминая и узнавая их заново. Тело выгибалось под уверенным натиском рук, дыхание сбоило и рвало лёгкие. Драко целовал в ответ и никак не мог понять, как он смог отказаться от всего этого? Тёплые пальцы забрались под ремень штанов, сжали ягодицы, провели по бедру и скользнули по члену — от основания до самой головки. Драко загнанно застонал, вжался всем собой в ласкающую руку и умолял не останавливаться. Гарри и не собирался — отдавал всего себя, оставлял влажными губами дорожки узоров на шее и шептал: «Хорошо, хорошо. Теперь всё будет хорошо…». И Драко верил. Возвращал всего себя — Гарри. Когда всё закончилось, он устало осел на пол, прижался спиной к холодному кафелю. — Мне надо сказать Астории и матери. Они должны всё узнать до скандала. Я должен постараться хоть как-то оградить их. Гарри сел рядом, ободряюще накрыл пальцы Драко своими. — Мы все справимся. Когда тебя ждать? — Сегодня вечером. Площадь Гриммо? — Нет, — чуть помедлив, ответил Гарри, — я там давно не был. Не уверен, но там может жить Джинни. Не хочу с ней сегодня говорить. — Хорошо, — Драко поднял взгляд на Гарри, — тогда в нашем номере? «Наш номер» звучало очень жизнеутверждающе. Гарри широко улыбнулся, как не улыбался уже очень давно, и согласно кивнул. Драко улыбнулся в ответ и с конкретным намёком накрыл ладонью пах Гарри. — Не сейчас, — Гарри мягко убрал его руку. Драко нахмурился: — Почему? — Чтобы ты точно пришёл. Неподписанный договор так и остался лежать на кофейном столике. *** Это было как глоток кристального, свежего воздуха — осознание того, что решение принято, заставляло вены кипеть от прилившего адреналина. Сердце Драко билось как ненормальное, губы непроизвольно растягивались в шальную улыбку. В его голове вспыхивали образы, один за другим: вот он входит в библиотеку — Астория сидит в глубоком кожаном кресле, читает, её тонкие пальцы терзают длинную прядь светлых волос; вот её взгляд, полный непонимания и зарождающейся боли, порозовевший кончик носа от начинающейся истерики; вот белые от ярости глаза отца, дрожащий от бешенства голос, разбивающий звенящую тишину вдребезги, и в сплошном потоке слов ничего невозможно разобрать; вот посеревшее лицо матери с закушенной нижней губой; вот тонны газет, обмусоливающие каждую грязную подробность на свой лад — и сразу, сметающие весь этот ужас, взгляд пронзительно-зелёных глаз, полный неподдельного счастья. Драко, дурея от своих мыслей, аппарировал к имению. Он даже промахнулся мимо ворот и пять минут бежал вдоль высокой изгороди. Он мчался по тропинке, вдыхая терпкий аромат хвои и прелых листьев, на душе было так легко, будто не было последних месяцев невыносимой тоски. Закатное солнце высветило тонкую фигуру, взлетевшую по высоким ступеням имения, ослепительно блеснуло на захлопнувшихся массивных дверях. Она действительно сидела в библиотеке, с ногами забравшись в любимое кресло Драко. Она хмурила брови, потирала кончиками пальцев лоб. Драко замер в дверях, пытаясь перевести дыхание: почему-то все слова позорно разлетелись. Странно, в мыслях подойти к жене и сказать ей всё, что надо, казалось значительно проще. Дверь скрипнула и шумно захлопнулась, Астория вздрогнула и резко повернулась в его сторону. Драко медленно подошёл, не отрывая взгляд от её больших глаз. Было в них что-то, совершенно незнакомое — смесь страха, возбуждения и… нежности. Драко нервно сглотнул, одной рукой расстегнул застёжку мантии — она с шелестом скользнула с плеч и свалилась на пол. Начать говорить было невозможно, горло сдавил спазм от нахлынувшего ощущения стремительного полёта в пропасть. Он кинул взгляд на книгу, стиснутую в её руках — и понимание окатило его ледяной волной, как он когда-то, тысячи лет назад, окатил Гарри в туалете кафе-мороженого. Мысли вдруг потекли медленно-медленно, как тягучая карамель, взгляд неотрывно следил за тонкой рукой с обручальным кольцом, несмело и будто оберегающе держащейся за ещё пока плоский живот. — Привет, — тихо, словно извиняясь, сказала Астория. — А у меня, вот, новость… Драко вымученно улыбнулся, опустился на подлокотник кресла и стиснул прохладные ладони жены в своих руках. — Расскажи мне, — сказал он и подумал, что было бы неплохо удавиться. Прямо здесь и сейчас. *** Гарри ждал его в номере отеля целый день, нервно ходил от стены к стене, каждые пять минут подходил к окну и напряжённо всматривался в прохожих на улице. Он знал, что Драко аппарирует прямо в номер, но всё равно не мог оторваться от окна. Серый, облачный день сменился такими же серыми сумерками, вспыхнули уличные фонари, отражаясь тусклым жёлтым светом от сырой мостовой. Ночь терзала и мучила отвратительными образами, отчаяние подбиралось к горлу удушливой тошнотой. Наступившее утро встретило Гарри в кресле, он забылся беспокойным сном лишь на рассвете. Несмелый луч солнца скользнул по напряжённому лицу, вырывая Гарри из зыбкого сна. Ненавидеть трусость Драко было легко, и именно эта ненависть отправит вереницу холёных сов с непрочитанными письмами обратно по известному адресу, поможет пережить этот день, а потом следующий и следующий, пока в очередном номере Пророка не выйдет заметка о близящемся пополнении в семье Малфоев. И тогда всё встанет на свои места, и от ненависти не останется и следа, только горькое понимание, что Малфой сделал всё, как должен был, что он достиг своей точки невозврата. Но это будет потом, а сейчас Гарри аппарировал к себе домой, на площадь Гриммо, приказал Кричеру сделать большую чашку крепкого кофе — через час надо быть на работе, отчитываться за лейтенанта-как-там-его. Звонкая трель колокольчика вывела из оцепенения, сердце больно стукнуло в рёбра, Гарри прошёл к входной двери, по дороге машинально накладывая селенцио на вопивший портрет Вальбурги. На пороге стояла Джинни и зябко куталась в тонкую мантию. Гарри замер на секунду, отстранённо замечая истерзанные губы и блеск слёз в потускневших глазах. Он резко ухватил её за локоть и втащил в дом. Джинни еле стояла на ногах, и тогда Гарри подхватил её на руки и понёс на кухню. — Кричер, горячего чаю с мёдом и имбирём, живо! — выкрикнул он и уселся вместе с Джинни на шаткий стул, крепко обнимая её, пытаясь согреть. Она молчала, мелко дрожала и грела тонкие руки о горячую кружку с травяным чаем. От её волос сладко пахло чем-то знакомым, но Гарри никак не мог понять, чем именно. Он вдруг вспомнил свои слова, некогда брошенные Малфою в лицо: «Как это — трахать нелюбимую женщину?». «Вот и узнаю, — думал он, крепче прижимая к себе Джинни. — Вот и узнаю…».