Сумерки

      Мать везла меня в аэропорт, опустив стекла в окнах машины. Везде январь, а в Финиксе — плюс двадцать четыре и ярко-голубое небо. Я надела свою любимую футболку с ласточками и кокосом из «Монти Пайтона», которую получила в подарок от матери на позапрошлое Рождество. Я уже почти выросла из нее, ну и ладно. Теперь футболки мне не скоро понадобятся.       На полуострове Олимпик в северо-западной части штата Вашингтон есть городок под названием Форкс, почти постоянно укрытый облачной завесой. В этом ничем не примечательном городке дожди идут чаще, чем где-либо еще в США. Оттуда, из этого унылого сумрака, мать сбежала и увезла меня, когда мне было всего несколько месяцев от роду. Там же я была вынуждена проводить целый месяц каждое лето, пока мне не исполнилось четырнадцать, а потом я наконец выдвинула матери ультиматум, благодаря чему в последние три лета мой отец, Чарли, на две недели берет меня с собой в отпуск в Калифорнию.       Но как-то так получилось, что теперь я отбываю в ссылку в Форкс на целых полтора года, пока не окончу школу. Восемнадцать месяцев. Прямо как срок заключения. Восемнадцать месяцев тюряги. Когда я захлопнула дверцу машины, мне даже почудился лязг тюремной решетки.       Так, с мелодрамой чуток перестаралась. У меня, как любит твердить мама, не в меру буйная фантазия. И потом, я же сама так решила. Сама отправила себя в ссылку.       Хотя не сказала бы, что от этого легче.       Я любила Феникс. Я любила солнце и жару. Я любила энергичный, растягивающийся город. — Белла... Тебе не обязательно уезжать, — в тысячный и последний раз сказала она перед тем, как я прошла пост Управления транспортной безопасности.       Мама говорит, нас с ней не отличить, так что я могла бы смотреться в нее, как в зеркало. Не совсем так, но на отца я точно не похожа. У Рене острый подбородок и пухлые губы, а у меня нет, но глаза у нас одинаковые. На ее лице они смотрятся по-детски, такие распахнутые, светло-голубые, потому и выглядит она как моя сестра, а не мать. Нам часто так говорят, и ей это нравится, хотя она и не подает виду. А на моем лице голубые глаза выглядят не такими уж юными и какими-то… неприкаянными.       Глядя в эти большие встревоженные глаза, так похожие на мои, я запаниковала. Я же заботилась о ней всю свою жизнь.       Правильно ли я поступаю, бросая родную мать на произвол судьбы? Долгие месяцы, пока я шла к этому решению, оно казалось мне правильным. А теперь вдруг засомневалась, и чем дальше, тем больше. Правда, теперь о ней заботится Фил, так что счета будут оплачены вовремя, в холодильнике будет появляться еда, в машине — бензин, а если она заблудится, то сможет ему позвонить… В принципе, я уже не очень-то и нужна... — Я хочу уехать, — соврала я. Врать я никогда не умела, но в последнее время повторяла эту ложь так часто, что сейчас она прозвучала почти правдоподобно. — Передавай привет Чарли. — Передам. — Мы скоро снова увидимся, — уверяла она. — Приезжай домой, когда захочешь, и я сразу же вернусь, как только понадоблюсь тебе.       Но я-то знала, чего ей это будет стоить. — За меня не волнуйся, — твердила я. — Все будет замечательно. Я люблю тебя, мам.       На минуту она крепко прижала меня к себе, потом я прошла через металлоискатель, а она уехала.       Три часа лету от Финикса до Сиэтла, еще час — на маленьком самолете до Порт-Анджелеса, потом час езды на машине до Форкса. Против перелетов я ничего не имела, а перспектива провести час в машине с Чарли меня малость напрягала.       Во всей этой ситуации Чарли проявил исключительное благородство. Он, похоже, по-настоящему обрадовался, что я приеду к нему на такой долгий срок. И уже записал меня в местную школу и даже собирался помочь обзавестись машиной.       И все-таки я чувствовала беспокойство при мысли о Чарли. Ни его, ни меня не назовешь экстравертом — кстати, необходимое условие, чтобы ужиться с моей матерью. Что я скажу ему при встрече? — я ведь никогда не скрывала своего отношения к Форксу.       Когда самолет приземлился в Порт-Анджелесе, шел дождь. Никаких плохих примет, просто неизбежность. С солнцем я уже попрощалась. Чарли ждал меня в полицейской машине. Как и следовало ожидать. Для законопослушных жителей Форкса Чарли — начальник полиции, шеф Свон. Потому я и решила не тянуть с покупкой собственных колес, несмотря на нехватку денег, — не хотела, чтобы меня возили по городу с красно-синей «мигалкой» на крыше. Полицейские машины ужасно затрудняют уличное движение.       Я вывалилась из самолета прямиком в неловкие объятия Чарли. — Рад видеть тебя, Белла. — Он улыбнулся и машинально поддержал меня. Мы смущенно обнялись и сделали шаг назад. — Ты почти не изменилась. Как Рене? — У мамы все нормально. Я тоже рада тебя видеть, пап. — Мне не разрешалось звать его в глаза по имени. — Ничего, что ты уехала от нее? Мы оба понимали, что мои чувства тут ни при чем. Речь о том, не стремлюсь ли я уклониться от своей обязанности приглядывать за ней. По этой причине Чарли и не пытался отвоевать у матери право опеки: он знал, что без меня она как без рук. — Ничего. Не была бы уверена, не уехала бы. — Логично. С собой у меня была лишь пара вместительных дорожных сумок. Одежда, которую я носила в Аризоне, не годилась для дождливого штата Вашингтон. Мы с матерью объединенными усилиями попытались пополнить мой зимний гардероб, но вещей в нем было все равно немного. Чарли забрал у меня обе. — А я нашел неплохую машину, в самый раз для тебя, и совсем недорого, — объявил Чарли, когда мы сели в патрульную машину, пристегнули ремни и тронулись с места. — Какую? — Меня насторожил тон, которым он уточнил, что эта «неплохая машина» будет «в самый раз» для меня. — Ну, вообще-то это пикап "Toyota Hilux Pick Up". — А где ты его нашел? — Помнишь Билли Блэка из Ла-Пуша?       *Ла-Пуш небольшая индейская резервация на побережье.* — Нет. — Раньше он с мужем рыбачила с нами летом, — напомнил Чарли.       Понятно, почему я не помнила его: обычно я вытесняю из головы мучительные и никчемные воспоминания. — Теперь он в инвалидном кресле, — продолжил Чарли, не дождавшись от меня ответа, — машину больше не водит, потому и предложил мне свой пикап по дешевке. — Какого он года? — 2004. Билли в мотор столько труда вложила, да машина и не старая совсем. — Чар… папа, в машинах я ничего не смыслю. Если забарахлит, я же не смогу починить ее. — Вот увидишь, Беллз, эта штука здорово бегает. Я мысленно отметила «штуку»: звучит многообещающе. — «Дешево» — это сколько? В конце концов, от этого зависит, быть сделке или нет. — Знаешь, я вроде как уже купил ее тебе. В качестве подарка к приезду. — Чарли бросил в мою сторону беглый взгляд, его лицо осветилось надеждой. Ух ты, даром. — Пап, ну зачем ты! Я собиралась купить машину на свои. — Ничего, лишь бы тебе здесь понравилось, — не сводя глаз с дороги, ответил Чарли. Выражать чувства ему явно было неловко. Еще одна общая черта. Потому я и ответила, не глядя на него: — Огромное спасибо, папа! Я очень рада! — Зачем напоминать, что в Форксе мне в принципе не могло понравиться. Совершенно необязательно портить настроение Чарли, тем более что дареному пикапу в зубы не смотрят. — Ну что ты, Беллз! Всегда пожалуйста! — смущенно пробормотал он.       Немного поговорив о погоде, для которой существовало только одно определение — «паршивая», мы стали молча смотреть в окна.       Справедливости ради стоит заметить, что за окном было очень красиво. Море зелени: листва, мшистые стволы деревьев, на земле — толстый ковер из папоротника. Даже просачивающийся сквозь листья свет казался зеленым. Похоже, я попала на зеленую планету!       Наконец мы приехали к Чарли. Он по-прежнему жил в небольшом двухэтажном коттедже, который много лет назад купил для мамы. У дома — похоже, над ним не властно время — стоял мой новый пикап, красный, с закругленными крыльями и просторной кабиной. Как ни странно, «зверь» мне понравился. Неизвестно, как он ездит, но я могла легко представить себя за рулем. — Папа, машина отличная, спасибо!       Теперь завтрашний день казался не таким страшным — не придется идти две мили до школы под проливным дождем или ехать на патрульной машине с Чарли. — Рад, что тебе понравилось, — пробурчал отец, снова смущаясь.       Чарли отдал мне западную спальню с окнами во двор. Эту комнату я хорошо знала, потому что, приезжая к отцу на лето, жила именно в ней. Деревянный пол, бледно-голубые стены, высокий потолок, пожелтевшие кружевные занавески на окнах — все это было частью моего детства. Чарли только купил большую кровать и письменный стол. На столе стоял старенький компьютер. На модеме настояла мама, чтобы мы постоянно были на связи. В потертом кресле-качалке сидели мои старые куклы.       Одно из лучших качеств Чарли — ненавязчивость. Подняв по лестнице мои сумки, он ушел, чтобы я могла спокойно распаковаться и устроиться. Мама на такие подвиги не способна!.. Как здорово, что можно побыть наедине с собой, бездумно смотреть на дождевые капли и немного поплакать. Хотя нет, реветь я сейчас не буду, оставлю это удовольствие на ночь. Тем более что завтра в школу. В средней школе Форкса было триста пятьдесят семь, а со мной триста пятьдесят восемь учащихся. В Финиксе только на моей параллели училось больше! Местные жители мобильностью не отличаются, так что мои одноклассники знают друг о друге всю подноготную. Меня же и через пять лет будут считать новенькой. Жаль, что я не выгляжу, как типичная жительница Аризоны: высокая, светловолосая, загорелая, страстная поклонница пляжного волейбола. Все это не обо мне, хотя большинство моих подруг попадают под это определение. Кожа у меня оливковая и никакого намека на голубые глаза и светлые или хотя бы рыжеватые волосы. Фигура стройная, однако не атлетичная: полное отсутствие координации и плохая реакция исключили меня из всех видов спорта. Выложив одежду на низкий сосновый столик, я достала туалетные принадлежности и пошла мыться. Посмотрев на себя в зеркало, аккуратно расчесала влажные спутанные волосы. Надеюсь, все дело в освещении, — цвет лица казался желтоватым и каким-то болезненным. Моя кожа бывает сияющей и полупрозрачной, особенно если наложить макияж, но сегодня я не красилась. Даже наплакавшись вдоволь, я долго не могла заснуть. Мешали постоянный шум дождя и шелест ветра. Я накрылась одеялом с головой, а потом положила сверху подушку, но сон пришел только после полуночи, когда дождь превратился в морось. Выглянув утром в окно, я увидела лишь густой туман. Сквозь грязно-серые тучи не проникало ни одного солнечного луча, и я почувствовала себя словно в клетке. Завтрак прошел спокойно, и Чарли пожелал мне удачи в школе. Я старалась отвечать как можно вежливее, прекрасно понимая, что он надеется зря — мы не особенно дружны с удачей. Чарли ушел первым — похоже, его настоящим домом был полицейский участок. Оставшись одна, я осмотрела небольшую кухню: квадратный дубовый стол, три совершенно разных стула, темная обшивка стен, ярко-желтые ящики шкафа и белый линолеум. В желтый цвет ящики выкрасила мама восемнадцать лет назад, надеясь заманить на кухню солнце. К кухне примыкала крошечная гостиная, где над каминной полкой стояли фотографии в рамках. Первой шла свадебная фотография мамы и Чарли в Лас-Вегасе. На второй они, молодые и счастливые, забирали меня из роддома. Затем — серия моих школьных снимков, включая последний. Смотреть на них мне было неловко. Надо попросить Чарли, чтобы он их убрал. Легко догадаться, что после мамы здесь не жила ни одна женщина. Почему-то мне стало не по себе. Появляться в школе первой не хотелось, но и оставаться в этом доме я больше не могла. Надев куртку, толстую и неудобную, я вышла на улицу, достала спрятанный под карнизом ключ и закрыла дверь. Тяжелые сапоги неприятно хлюпали по грязи. Как же мне не хватало привычного хруста гравия!.. Я остановилась, чтобы в очередной раз восхититься своим пикапом. Нужно было скорее спрятаться от холодной мглы, липшей к волосам, и я надела капюшон. В кабине было очень чисто. Наверняка в ней убрался Чарли или Билли, кожаная обивка сидений пахла табаком, бензином и мятной жвачкой. На мое счастье мотор завелся быстро, правда с оглушительным ревом. Что же, у такого старого пикапа должны быть недостатки. Заработало даже древнее радио. Мелочь, а приятно. Найти школу оказалось несложно, хотя я никогда раньше ее не видела. Как и во многих других городах, она находилась прямо за автострадой. Большинство улиц Форкса пересекали город с востока на запад и обозначались одной из букв алфавита. Итак, школа была на пересечении Восточной улицы В и Спартан-авеню. Почему-то название «Восточная улица В» показалось мне смешным, и я захихикала. Да, нервы сдают. Сама школа была совершенно непримечательной — несколько зданий из темно-красного камня, и только вывеска «Средняя школа Форкса» говорила о его назначении. К тому же вокруг корпусов росло столько деревьев и кустарников, что я не сразу смогла определить истинный размер каждого. «А где же дух школы? — с тоской подумала я. — Где высокая ограда и металлоискатели на входе?» Я припарковалась у первого из корпусов, дверь которого украшала маленькая табличка с надписью «Администрация». На стоянке не было ни одной машины, так что день, скорее всего, неприемный. Тем не менее лучше войти и узнать расписание, чем блуждать под дождем. Нехотя выбравшись из теплой кабины, я зашагала по каменной дорожке, постучалась и, сделав глубокий вдох, вошла. В административном корпусе было очень светло и теплее, чем я ожидала. Маленький кабинет канцелярии оказался довольно уютным: складные кресла для посетителей, яркая ковровая дорожка, множество плакатов и объявлений на стенах, громко тикающие часы. Я насчитала больше десяти растений в пластиковых горшках, будто на улице недостаточно зелени! Невысокая стойка, заваленная папками с яркими ярлыками, делила кабинет пополам. За стойкой — три стола, за одним из которых сидела крупная рыжеволосая женщина в очках. Незнакомка была в джинсах и бордовой футболке, и я тут же почувствовала себя непривыкшей к холодам южанкой. Женщина подняла на меня глаза. Так, судя по цвету бровей и волос на затылке, она шатенка, причем довольно темная. — Чем я могу вам помочь? — спросила администратор. Видимо, она привыкла видеть в канцелярии знакомые лица. — Изабелла Свон, — представилась я, и женщина понимающе кивнула. Меня здесь ждали с явным любопытством: дочь шефа Свона и его ветреной жены возвращается в родной город! — Ну, конечно! — воскликнула администратор и лихорадочно стала что-то искать в большой стопке документов. — Вот ваше расписание и карта школы, — наконец объявила она, положив на стойку несколько листов. Администратор рассказала о предметах, которые мне предстояло изучать, и объяснила, где находятся нужные классы и лаборатории. Затем вручила формуляр, его, с подписями преподавателей, я должна была вернуть в конце дня. — Надеюсь, в Форксе тебе понравится! — с чувством проговорила женщина. Я постаралась, чтобы улыбка получилась искренней и благодарной. Когда я вышла на стоянку, там уже почти не было свободных мест. До начала первого урока времени оставалось немного, и я решила объехать территорию школы. Хорошо, что у большинства студентов машины подержанные, как и у меня. В Финиксе мы жили в бедном районе, по иронии судьбы примыкавшем к новому престижному кварталу, так что увидеть на школьной стоянке новенький «мерседес» или «порше» было обычным делом. Здесь же самой лучшей машиной был сияющий «вольво», сильно выделяющийся на общем фоне. Я припарковалась в самом неприметном месте, чтобы рев двигателя не привлек лишнего внимания. Сидя в машине, я изучала карту, стараясь разобраться и запомнить как можно больше. Ходить по кампусу, уткнувшись носом в карту, совершенно не хотелось. Ну все, похоже, готова. Я сложила сумку, повесила ее на плечо и снова глубоко вдохнула. «Все будет в порядке, — повторяла я и сама себе не верила, — никто меня не съест». Шумно выдохнув, я вышла из пикапа. Подняв воротник и опустив капюшон до самых бровей, я постаралась смешаться с шумной толпой подростков. Моя черная куртка в глаза не бросалась, и это радовало. Я быстро нашла кафетерий, а за ним и нужный мне корпус № 3. Огромная черная тройка красовалась на квадратном белом наличнике. Дверей оказалось всего четыре, так что найти нужную будет несложно. Между тем колени дрожали все сильнее, и на ватных ногах я прошла за двумя фигурами в джинсовых плащах-унисекс. Какие маленькие классы в этой школе! Вошедшие передо мной сняли плащи и повесили на крючки, и я последовала их примеру. Джинсовые фигуры оказались девушками — пепельная блондинка и смуглая шатенка. Ну что же, цвет моей кожи здесь никого не удивит. Я подала формуляр на подпись преподавателю, которого, судя по табличке на столе, звали мистер Мейсон. Прочитав мое имя, Мейсон окинул меня оценивающим взглядом, и я тут же покраснела до кончиков ушей. Хорошо хоть на заднюю парту посадил! Таращиться на меня будет значительно труднее. Впрочем, моих новых одноклассников это не смутило. Я сделала вид, что изучаю список литературы. Обычный набор авторов: Бронте, Шекспир, Чосер, Фолкнер. Почти все книги из списка я уже прочла и почувствовала облегчение с примесью разочарования. Интересно, согласится мама прислать мне файл со старыми сочинениями или станет поучать, что жульничать нехорошо? Вполуха слушая монотонный рассказ учителя, я перебирала в уме аргументы, которые могли бы убедить маму. Наконец прозвенел звонок, звук которого показался каким-то гнусавым, и долговязый прыщавый парень подошел ко мне, явно желая пообщаться. — Ты ведь Изабелла Свон? — широко улыбаясь, спросил он. — Белла, — уточнила я. Все, кто находился в радиусе трех метров, так и застыли с тетрадями в руках. — Какой предмет у тебя дальше? — поинтересовался парень, и мне пришлось лезть в сумку за расписанием. — Политология у мистера Джефферсона в шестом корпусе. — Я не знала, куда смотреть — повсюду блестящие от любопытства глаза. — Я иду в четвертый корпус, так что могу проводить! — Боже, от него просто так не отделаешься… — Кстати, меня зовут Эрик. — Спасибо, — неопределенно ответила я.       Мы надели куртки и вышли под дождь, который только усилился. Почему-то мне показалось, что кто-то идет за нами по пятам и подслушивает. Надеюсь, у меня не прогрессирующая паранойя! — Что, не очень похоже на Финикс? — спросил Эрик. — Да уж. — Наверное, дождей там почти не бывает? — Почему, бывает, несколько раз в год. — Не представляю, как же без дождя?! — изумленно воскликнул парень. — Ну, солнце светит, — объяснила я. — Что-то ты не очень загорелая, — заметил Эрик. — У меня мама — альбинос.       Парень внимательно на меня посмотрел, и я вздохнула. Видимо, дождь и чувство юмора несовместимы. Пара месяцев — и я забуду, что такое сарказм.       Мы обогнули столовую и подошли к южным корпусам, соседствующим со спортивной площадкой. Эрик довел меня прямо до двери, наверное, опасаясь, что я могу заблудиться. — Ну ладно, пока, — попрощался он, когда я толкнула дверь, — надеюсь, мы будем часто видеться. — В голосе парня было столько надежды!       Я ободряюще улыбнулась и вошла.       Утро прошло в том же духе. Учитель тригонометрии, мистер Варнер, который не понравился мне с первого взгляда, выставил меня перед классом и велел рассказать о себе. Я густо покраснела, говорила тихо, путаясь в словах, а когда шла к своему месту, споткнулась и чуть не упала. После двух уроков я стала потихоньку запоминать имена. В каждом классе находилась пара ребят посмелее, которые подходили знакомиться и спрашивали, нравится ли мне Форкс. Я старалась быть вежливой и врала напропалую. Зато мне ни разу не понадобилась карта!       С одной девушкой я сидела на тригонометрии и испанском, а потом мы вместе пошли на ленч. Моя новая знакомая была миниатюрной, сантиметров на десять ниже меня, но шапка темных кудрей скрадывала разницу в росте. Ее имени я не запомнила и рассеянно улыбалась и кивала, в то время как она без остановки болтала об учителях и уроках.       Мы сели за столик к ее подругам, и она нас познакомила. Признаюсь, я тут же забыла, как кого зовут, тем более что девушки оказались куда более робкими, чем их кудрявая знакомая.       Парень с английского, Эрик, помахал мне с другого конца зала.       Именно тогда, во время ленча, болтая с новыми знакомыми, я впервые увидела их.       Их было пятеро, они сидели в самом дальнем углу, не разговаривали и не ели, хотя перед каждым стояло по подносу с едой. Меня они не замечали, так что я могла тайком их разглядывать, не боясь нарваться на любопытный взгляд. Однако мое внимание привлекло вовсе не отсутствие интереса с их стороны.       Уж больно разными они были! Парень — крупный, мускулистый, как штангист, с темными вьющимися волосами.       Девушки тоже принадлежали к разным типам. Одна высокая, стройная, с длинными золотистыми волосами и фигурой фотомодели. Именно такие часто появляются на обложках глянцевых журналов. По сравнению с ней остальные девушки в столовой казались гадкими утятами. Вторая, миниатюрная брюнетка с задорным ежиком, больше всего напоминала эльфа. Рядом с эльфийкой сидела — медовая блондинка, немного выше нее стройная и подтянутая. И последняя... Ее волосы были чем-то вроде бронзы, где-то между красным и коричневым. Она была выше эльфийки, но ниже золотоволосой, и в отличие от нее привлекала не своей элегантностью, а легкой простотой в одежде. Она выглядела моложе своих соседей, которые могли быть студентами университета.       И все же было у них что-то общее: они казались мертвенно бледными, бледнее любого студента, живущего в этом лишенном солнечного света городе. Даже бледнее меня, альбиноски во втором поколении. Несмотря на разный цвет волос, глаза у всех пятерых были почти черные, а под ними — темные круги, похожие на огромные багровые синяки. Словно они не спали несколько ночей или сводили синяки после драки, где им переломали носы. Однако носы, как и остальные черты лиц, были благородными, словно профили королей на старых монетах.       Но даже не по этой причине я не могла отвести глаз от странной пятерки.       Я смотрела на них, потому что никогда в жизни не видела ничего прекраснее, чем их лица, разные и одновременно похожие. В школе заштатного городка таких не увидишь — только на обложках журналов и полотнах голландских мастеров. Трудно сказать, кто был самым красивым: статная блондинка или девушка с бронзовыми волосами.       Они смотрели куда-то вдаль и не видели ни друг друга, ни остальных студентов. Вот похожая на эльфа девушка встала и, захватив поднос с нетронутым десертом и целым стаканом колы, направилась к выходу изящной походкой манекенщицы. Я зачарованно наблюдала, как брюнетка выбросила ленч, к которому даже не прикоснулась и, грациозно покачивая бедрами, выпорхнула из столовой. Нехотя, я стала прислушиваться к тому, о чем говорили за моим столом. — Кто сидит там? — спросила я кудрявую девушку, лихорадочно вспоминая ее имя. Она обернулась, чтобы увидеть, какой именно стол я имею в виду, хотя по моему восторженному голосу могла обо всем догадаться. В тот самый момент девушка с бронзовыми кудрями, поднял голову и посмотрел сначала на мою знакомую, а потом на меня. Красавица тут же отвела глаза, даже быстрее, чем я. В ее мимолетном взгляде не было ни капли интереса — будто моя соседка назвала ее по имени, и она инстинктивно отреагировала, хотя разговаривать с ней не собиралась. Девушки за моим столом глупо захихикали. — Это Эдит и Эмметт Каллен, а также Розали и Джейненсс Хейл. Миниатюрная брюнетка, которая ушла, — Элис Каллен. Они живут все вместе в семье доктора Каллена, — чуть слышно сказала девушка с темными кудрями.       Я украдкой взглянула на самую молодую в этой странной компании — она рассеянно смотрела на поднос с едой, тонкие длинные пальцы отщипывали маленькие кусочки от рогалика. Четко очерченные губы чуть заметно двигались, значит, она что-то им говорит, хотя его родственники безучастно смотрят вдаль. Странные у них имена, таких уже давно не дают! Хотя, кто знает, может, в Форксе старые имена на пике моды!.. Я наконец вспомнила имя моей кудрявой соседки. Джессика! Вот это — самое подходящее имя для моей сверстницы. В Финиксе у нас в каждом классе было по две-три Джессики. — Они выглядят… необычно, — промямлила я. С каких пор я перестала говорить то, что думаю? — Да уж, — нервно усмехнулась Джессика. — Они всегда держатся вместе, я имею в виду Эмметта и Розали, Джейнесс и Элис, и живут вместе! — Сказано это было с осуждением. Наверняка их осуждают все жители маленького городка. Хотя, должна признать, в Финиксе о такой красивой семье тоже ходили бы сплетни. — Которые из них Каллены? — спросила я. — Что-то особого сходства не видно. — Естественно! Они же все приемные! Доктор Каллен еще молод, ему слегка за тридцать. Хейлы (они оба блондины) — близнецы, Каллены взяли их на воспитание. — Они слишком взрослые, чтобы брать их на воспитание. — Сейчас — да. Джейнесс и Розали восемнадцать, они живут у миссис Каллен уже десять лет. Она их тетя или какая-то дальняя родственница. — Молодец миссис Каллен! Заботится о приемных детях, хотя сама еще совсем молода! — Да, наверное, — нехотя согласилась Джессика, и мне показалось, что она почему-то недолюбливает доктора и его жену. Судя по тому, как она смотрит на их приемных детей, дело в элементарной зависти. — По-моему, миссис Каллен бесплодна… Слушая девушку, я продолжала смотреть на странную четверку, апатично разглядывавшую стены. — Давно они в Форксе? — спросила я, удивляясь, что не видела эту семью, когда приезжала летом. — Нет, — проговорила моя соседка таким тоном, будто ответ был очевиден. — Переехали два года назад с Аляски.       Я почувствовала прилив жалости и какое-то облегчение. Жалость — потому что, несмотря на красоту, они всегда будут здесь чужими. Значит, я не единственная новенькая в этой школе и, к счастью, не самая заметная.       Заинтригованная, я продолжала рассматривать их. Самая младшая из девушек, очевидно Каллен, снова на меня взглянула. На этот раз он смотрела с интересом, и, отводя взгляд, я успела заметить в ее карих миндалевидных глазах что-то вроде разочарования. — Как зовут девушку с рыжеватыми волосами? — спросила я, украдкой наблюдая за красавицей. Она все еще смотрела на меня, но не с любопытством, в отличие от большинства студентов. Интересно, что ее так разочаровало? — Эдит. Она, конечно, душка, но можешь не тратить на нее время. Она ни с кем не встречается. Очевидно, наши парни, а может и не только они для нее недостаточно хороши, —безразлично проговорила Джессика.       Стараясь спрятать улыбку, я закусила губу и снова посмотрела на Эдит. Она отвернулась, но на щеках появились ямочки, будто она тоже улыбалась.       Через несколько минут все четверо поднялись из-за стола. Как изящно они двигаются! Даже высокий «штангист» обладал грацией танцора. Жаль, что они уходят… Эдит Каллен даже не обернулась.       Я засиделась с Джессикой и ее подругами и чуть не опоздала на следующий урок. Неприятности мне ни к чему, особенно в первый день. Одна из моих новых знакомых, которую звали Анжела, тоже шла на биологию. По дороге мы почти не разговаривали — девушка очень стеснялась.       Мы вошли в класс, и Анжела села за заднюю парту. К сожалению, сосед у нее уже был. Оставалось только одно свободное место в среднем ряду. Слегка спутанные бронзовые волосы, карие глаза — мне предстояло сидеть с Эдит Каллен.       Тайком наблюдая за Эдит, я подала формуляр учителю. Когда я проходила мимо, девушка окинула меня ледяным взглядом. Откуда столько злобы? От неожиданности я споткнулась и чуть не упала. Сидящая рядом девица захихикала.       Миндалевидные глаза оказались не карими, а черными как уголь.       Мистер Баннер подписал мой формуляр и выдал учебник, не задавая глупых вопросов. Похоже, с ним мы поладим. Естественно, он предложил мне сесть с Каллен. Вперив глаза в пол, я подошла к парте, за которой мне предстояло сидеть рядом с ней.       Глядя прямо перед собой, я положила учебник на парту и села, краем глаза заметив, что Каллен заерзала. Она двигала стул к самому краю парты, подальше от меня… морщась, будто от дурного запаха! В полном замешательстве я понюхала свои волосы; они пахли зеленым яблоком — аромат моего любимого шампуня. По-моему, со мной все в порядке. Я опустила прядь на самые глаза, словно темный занавес между мной и Каллен. Что же, буду слушать мистера Баннера.       К сожалению, лекция была посвящена молекулярной анатомии, которую я уже изучала. Пришлось слушать и записывать во второй раз.       Удержаться я не смогла и через занавес темных волос нет-нет да посматривала на своего странного соседа. Она целый урок просидел на краешке стула, стараясь держаться как можно дальше от меня. Я заметила, что ее левая рука сжалась в кулак, а под бледной кожей проступили жилы. Да, похоже, девушка не из спокойных. До конца урока пальцы она так и не разжала...       Казалось, урок тянется бесконечно. Интересно, это потому что он предпоследний, или потому что я ждала, пока разожмется страшный кулак? Так и не дождалась. Каллен словно приросла к краешку стула. В чем дело? Неужели она всегда так себя ведет? Похоже, Джессика не так уж и не права, что не любит эту семью. Наверное, дело тут не только в зависти. Проблема не может быть во мне, ведь Эдит совсем меня не знает! Я еще раз взглянула на Каллен и горько об этом пожалела. Черные глаза полыхнули такой ненавистью, что я невольно сжалась. В тот момент до меня дошел смысл выражения «убить взглядом». Как только прозвенел звонок, Эдит вскочила и бросилась вон из класса. Оказывается, она выше меня. Я будто приросла к стулу и тупо смотрела вслед Каллен. Ну почему она так со мной, за что? Словно во сне, я собирала вещи, пытаясь побороть переполнявший меня гнев. Когда я злюсь, дело всегда кончается слезами, а рыдать в самый первый день не хотелось. — Ты Изабелла Свон? — раздался мужской голос. Оглянувшись, я увидела симпатичного парня, светлые волосы которого с помощью геля были разделены на мелкие пряди. Судя по дружелюбной улыбке, его мой запах не смущал. — Белла, — мягко поправила я. — Меня зовут Майк. — Рада познакомиться, Майк. — Хочешь, помогу найти следующий класс? — Вообще-то у меня физкультура. Думаю, спортзал я найду. — Я тоже иду в спортзал! — радостно воскликнул Майк. Наверное, в такой маленькой школе подобные совпадения случаются довольно часто. Мы вместе вышли во двор. Парень трещал без умолку, но назойливым не казался. Он приехал в Форкс из Калифорнии десять лет назад и тоже скучал по солнцу. Как хорошо, что у нас общий английский, мы сядем вместе! Похоже, Майк — самый приятный из моих сегодняшних знакомых. — Слушай, что ты сделала с Эдит Каллен? — смеясь, спросил Майк, когда мы входили в спортзал. — Она была явно не в себе! Я вздрогнула. Значит, мне не показалось, и Каллен не со всеми ведет себя так по-свински. Что же, придется притвориться идиоткой. — Каллен — это та девушка, с которой я сидела на биологии? — простодушно спросила я. — Угу, — кивнул Майк. — Как только ты к ней села, у нее будто живот заболел. — Не знаю, — покачала головой я, — мне она не жаловалась. — Да она точно больная! — Новый знакомый топтался возле меня, вместо того, чтобы идти в мужскую раздевалку. — Если бы случилось чудо, и тебя посадили со мной, я бы времени зря не терял!       От его искреннего восхищения мне стало немного легче.       Мистер Клапп, преподаватель физкультуры, подобрал мне форму, но переодеваться не заставлял — в первый день я могла наблюдать за занятиями с трибуны. В Финиксе физкультуру в старших классах посещали только по желанию, а здесь она была обязательной. Да, хуже не придумаешь!       Наблюдая за четырьмя волейбольными партиями одновременно, я вспомнила, сколько травм получила и сколько подруг потеряла, играя в волейбол, и меня замутило.       Наконец прозвенел звонок. Облегченно вздохнув, я понесла формуляр в канцелярию. Дождь кончился, зато подул холодный сильный ветер. Я брела, опустив капюшон на глаза и втянув руки в рукава.       А войдя в теплый административный корпус, тут же испуганно попятилась к двери — у стойки администратора стоял Эдит Каллен. Бронзовые волосы я узнала мгновенно. Кажется, она не слышала, как хлопнула дверь. Я прижалась к стене и вся обратилась в слух.       Эдит убеждала его негромко и нежно. Суть разговора я уловила сразу же: она просила перенести биологию в ее расписании с шестого урока на какое-нибудь другое время, какое угодно.       Не может быть, чтобы она добивалась этого из-за меня. Должна быть еще какая-то причина, что-то наверняка случилось до того, как я вошла в кабинет биологии. Недовольство на лице Эдит наверняка объяснялось чем-то совершенно иным. Не может быть, чтобы совершенно незнакомый человек с первого взгляда проникся ко мне столь сильной антипатией. Не настолько я важная персона, чтобы так остро реагировать на меня. Дверь снова открылась, холодный ветер пронесся по приемной, зашелестел бумагами на столе, потрепал мои волосы. Вошедшая девушка молча подошла к стойке, положила какую-то бумагу в проволочный лоток и снова вышла. Но Эдит Каллен словно окаменела, потом медленно обернулась и снова уставилась на меня в упор. Ее лицо было неправдоподобно безупречным, без единого изъяна, который придал бы ей хоть что-то человеческое, а глаза смотрели пронзительно и горели ненавистью. На миг мне стало по-настоящему страшно. Как будто я предчувствовала, что сейчас она достанет пушку и пристрелит меня. Взгляд длился всего секунду, но был холоднее пронизывающего ветра. Эдит снова повернулась к секретарю. — Ну ладно, — поспешно произнесла она мелодичным голосом. — Нельзя так нельзя. Большое спасибо вам за помощь, — она резко развернулась и скрылась за дверью, не удостоив меня взглядом. Переставляя ноги неуклюже, как робот, и в кои-то веки побледнев, а не покраснев, я подошла к стойке и протянула секретарю подписанную карточку. — Как прошел первый день? — спросила сидящая за стойкой женщина. — Все отлично. — Мой голос дрожал, поэтому ответ прозвучал неубедительно. Когда я подошла к пикапу, стоянка уже почти опустела. Как же уютно в кабине! Похоже, в этой промозглой дыре именно пикап станет мне настоящим домом. Думая о том, что случилось сегодня, я молча смотрела на лобовое стекло и довольно скоро замерзла. Все, пора ехать! Мотор взревел, и я поехала к Чарли.