лис и пёс

Дима должен хотеть Ирину, потому что она его новая начальница и, в целом, ничего так. Хороша собой. Нормальные сиськи, упругая попа. Уж не говоря о том, что она сама ему написывает, перескакивая с рабочих моментов на личные. Но Дима любит усложнять себе жизнь, поэтому западает он, конечно же, на Руслана. Просто с ума по нему сходит, так что с языка капает слюна, загоняется, придумывает в голове тупые диалоги, которые никогда не случатся и, кроме того, всегда скатываются в порнуху. Ржал бы во весь голос, если бы ещё пару лет назад ему рассказали, что Дима попадёт в такой пиздорез. Всю жизнь выбивал из гопников уважение, тусил со старшаками, разгонял за дворы и понятия. Для чего? Чтобы потом заклеймить себя «пидором»? Дим не хрупкий, не беззащитный, но он видел, что случалось с другими, и бывало всякое — в самом плохом смысле слова. Диме нравятся его почки, возможно, больше, чем ему нравится Руслан, поэтому бродит где-то в пространстве для размышлений. «На вечер планировал что-то?» — сообщение высвечивается в его диалоге с Русланом. Дима перечитывал его столько раз, что вызубрил наизусть. Хотя по большей части банальщина: «Вышел?», «Машка тоже будет», «Направо посмотри», «Потом тогда сотку кину». Чётко. Ровно. Не доебаться. «Не, а чё хотел?» — прилетает где-то через минуту. «Есть желание пива выпить?» — тут же печатает Дима, оглядывая пустой холодильник. Пиво он купит потом.— «Подгонишь или чё?» «Идти лень, пиздец». Дим тупо залипает в экран, размышляя, нормально ли ему навязываться, или на сегодня они закончили. «Сам приду. Чайник ставь», — смотрит пару минут на буквы, но всё-таки отправляет. «Пиво с чаем… нихуя ты чудовище», — Дима не видит ничего, что могло сказать ему «приезжай», и почти забивает, но Руслан печатает снова. — «Юля, срач у меня», — и следом: «Бля». «Ну ты понял». Дима понял и сел ждать новых уведомлений. Продолжения не последовало, и уже ближе к вечеру, когда темнота придавила город, Дим всё-таки решил докинуть: «Ну чё там?» Сообщение висело непрочитанным чуть больше получаса, и Дима, психанув, снёс его нахуй. С этого дня ситуация стала меняться, путаться в узлы, перекинувшись удавкой через горло. Он ждал, когда Руся напишет первым, но Руслан не спешил, а Дима долго без него не выдерживал. Отправлял всякие мемы из «Грайм зоопарка», спорил насчёт чьих-то треков, записывал в голосовухи раскладки, которые подошли бы лучше под ужаснейшие биты Кирьянова. «Ща, было где-то». «Кидай, утром гляну». Дим завис пальцами над клавиатурой, почти дописал «Спокойной ночи», но врезав себе мысленного леща, заблокировал телефон. Он болен музыкой, строчки треков сами лезут ему на язык, в голове непрерывно рождаются и умирают мелодии, по ночам снятся концерты, море рук и жжение софитов на макушке. С пропуском в сезон РНБ он делает шаг в новую жизнь, перерезая праздничную ленту огромными ножницами, и теперь им всегда есть о чём перетереть с братаном по команде. Его вело от Русана, как будто Дим его может почуять, напасть на след и загнать, но уже больше полугода это, скорее, напоминало прогулку по лесу. Подводили инстинкты, мешали мысли, насмехалась сама природа, будто от Диминых идей её брала брезгливая оторопь. Дима повёл носом, ощутив в воздухе знакомый одеколон, он повернул голову в сторону Руслана. И безошибочно. Тот вклинился в небольшой круг, закурил. Мороз уже покусывал Димины пальцы, но уходить он, конечно, не собирался. В прозрачных сумерках было видно, как загорелись его глаза, напряглись крепкие плечи, и стало шумным дыхание. — О, Руська, — парень справа хлопает его по плечу, — чё с нами не вышел? — Куртку искал. Там накидали завал, пиздец. — Ну, да, пиздец, — вторит Дима, глядя на освещённый жёлтым светом фар идеальный профиль. Руслан перестаёт смеяться и смотрит на него в упор с молчаливым непониманием. Света вдруг стало мало. Воздуха тоже. Похолодало. Дим, растирая задубевшие ладони, сообщает: — Сука, ветер. Сзади раздаётся торопливое: — Ща пойдём, пацаны. Руслан докурит. — Бля, а он не может это делать, типа, на ходу? Забайкальская ночь елозит холодными ладонями по лицу, забирается под куртку и плюётся колючим снегом. — Ой бля, вы ж стояли, — дым вырывается из его ноздрей, тонкими струями тянется сквозь сжатые зубы, — хули я должен курить, когда иду? Дим рассмеялся, и остальные почему-то тоже. Никто из них не был принцессой, и это всё усложняло. Пусть Руся, конечно, смазливый, но забыть, что он парень, невозможно ни на секунду. Широкие плечи, узкий таз, манера ржать до хрюканья после смачной отрыжки. Да-да, всё так, но что-то в его глазах, в его прищуре давало знать, что Дима не зря надеется. Может быть то, как они блестят, или как танцуют его бесы, кидаясь на прутья того места, где заперты. Дим хотел, но не мог описать. «Погнали в Питер». «Чё там делать?» «Водичку Антохе подержим». «Не знаю. По обстоятельствам». С щенячьим восторгом Дима кидался помогать Руслану во всём: занять до пятницы, занести диван, посмотреть, что там с краном у родителей, пока Рус ещё на работе. Разве тапки в зубах не таскал. Нужно признать, что ухаживать за мужиком — унизительно. — Да, и что к родакам заехал спасибо, — вспоминает, наклоняясь над аппаратурой. Дим хмыкает: — Без проблем. Должен будешь. — Конечно, — Руслан легко подтверждает, — ты же не просто так… Язык приклеило к нёбу — «Не просто так что?», но трель звонка не позволяет закончить. На дисплее высвечивается пафосное «Любимая». Руслан принимает вызов: — Алло, да, что делаешь? — спрашивает таким голосом, будто в уши заливает мёд. Он поднимает указательный палец и выходит из студии. Спустя недели до Димы доходит рассказ о бутылке коньяка и её приключениях в желудке у Руслана. Как заявился на порог к Ване в пять утра и разговаривал, пока не срубило. Дисплей подсвечивает сообщением. Одно за другим, а потом раздаётся мелодия вызова. Рус ставит мобилу на бесшумный и переворачивает экраном вниз. — Ты её кинул? — интересуется Дима, разливая початую бутылку. — Как будто по-другому бывало, — на зубах хрустит огурец, пережёвывает и добавляет. — Поругались, она хуйню брякнула. Вот и всё. Из толчка слышится шум льющейся воды. Антоха вытирает руки о старые адики и возвращается за стол. — Чё, завтра разъебёте? — Без базара. Антон убирает бутыль в холодильник, звеня стеклом и сдавлено матерясь. — Закругляйтесь и спать. Если обосрётесь, то я вас не знаю короче. Они переглядываются и начинают убирать со стола. Сразу после баттла понятно было, что выиграли. На судей они клали болт, потому что победа висела в воздухе и была у толпы на устах. Пробивались первые ростки популярности. Девочка в мерче РНБ подбежала к Руслану, попросив сфоткаться, он улыбнулся ей фирменно, будто искупал в солнечных лучах, и по-хозяйски опустил ладонь на талию. Дим влез в кадр, пристроившись сбоку, и накрыл пальцами его кисть. Руслан не отпрянул. Он, сука, давно всё понял. Сложил два и два, но просто до сих пор не даётся в руки. Они плутают в густой, непролазной чаще, и Руслан держится далеко впереди, на дистанции. Так близко, но не поймать. Уже в Чите они палят ролик на ютубе, пьют пиво и отмечают победу. Дима навострил уши, глядя как Руслан залипает в тиндере. Почти всех он свайпает влево. Заметив на себе внимательный взгляд, поясняет: — Все какие-то… стрёмные. — Всё? — хмыкает. — Зазвездился, Райан Рейнольдс? Рус пристально смотрит в ответ, неопределённо ведёт плечом и тянется к чипсам: — Нормально. — Нормально? Руслан хочет что-то сказать, но сначала присасывается к горлышку светлого пива. — Кстати, косяк остался с Питера, — Дим заполняет тишину, как ватой забивают оконные рамы. — Килла угостил из респекта. — То есть ты его сюда привёз? Димас, ты долбаёб что ли? Если б менты взяли? — Да я забыл, бля. Давай, может… взорвём? Долгие тридцать секунд молчания. — Тащи сюда. Когда возвращается, видит Руслана со спины. Плечи, осанка, наверняка крепкая задница. Та мысль, что возникла ещё в самом начале «праздника», перекатывается с боку на бок. Чиркает кремниевое колёсико зажигалки, пламя облизывает в темноте его пальцы, грубыми тенями подчёркивает остроту лица. Затягивается и морщась, сразу передаёт Руслану. Ещё по хапке и стало уже нормально, через какое-то время даже весело. Темнота спустилась на город и занавесила окна, облепив собой стёкла. Полная луна выглянула из-за рваного, полупрозрачного облака, и началась охота. Ладонью по плечу, по коротким волосам, по бедру, чуть выше колена, и снова треплет мягкие волосы. Руслан молчит настолько подчёркнуто, что это, кажется, оглушает, а потом бросает в эту тишину: — Так чё, нравятся тебе мужики? Подушечки пальцев на внутренней стороне бёдер, Дим тяжело выдыхает. — Нет. — Заебись. Дима расслабляет челюсть и прикрывает тонкие веки, опуская взгляд на чужие губы. Двигается неотвратимо, но даёт шанс себя остановить. Блант тушит в горшке с одинокой геранью, но чтобы дотянуться до подоконника, опирается о подлокотник советского дивана, и он скрипит в бессильном возмущении. Дима придвигается ближе, касаясь своими коленями чужих колен, своим лбом чужого лба, почти бодая, сталкивается нос к носу и коротко целует чужие губы. Отстраняется. Тёплой ладонью вверх по прохладной коже, чтобы сжать руку чуть ниже плеча, и вновь поцелуй. Уже более требовательный, более грубый, но всё ещё без намёка на язык. А затем целая серия таких поцелуев. Вновь и вновь. Похуй, что колется щетина. Доигрался. Ладонь шарит по спине, сжимает ткань футболки, наглаживает лопатки, спускается ниже и поднимается вверх, чтобы крепче держать затылок. Он меняет наклон головы, и крохотную комнату заполняют влажные звуки открытого поцелуя. Тугой язык скользит в горячий рот. Кровь бежит по сосудам быстрее, кожа покрывается испариной, а мысли в голове беднеют, пока мягкое давление губ не выбивает последнюю. Из-за ухающей в ушах крови почти не слышно, как за окном хрипят колонки старой лады, как доносится заебавшее всех донельзя «блэк бакарди», как весело и пьяно орут малолетки, как реагирует Руслан на руку, сжимающую его бедро. Ночь предсказуемо душная, с виска стекает капля пота, пока Дима ищет губами пульс на шее друга, вырисовывая пьяную дорогу под линией челюсти и ниже. Парень, которого он так вдумчиво ласкал, напрягся, окаменев. — Слезь с меня, — очень понятно, почти по буквам. Дима не мог. Тело рвалось навстречу другому телу. Тело хотело поцелуев, дурных прикосновений и ещё, ещё больше. Какое-то время Дим смотрел таким взглядом, будто в следующую секунду перевернёт Руслана на живот и сделает эту ночь особенной. — Быстрее. Дим поднялся на ноги за мгновение до того, как стало бы слишком поздно.