the curse of the blue rose

Всякий раз, когда Тэён испытывает стресс, что теперь происходит постоянно, он начинает убираться или готовит, чтобы успокоиться. Это делает его счастливым и удовлетворённым, когда он видит, как заметны результаты его действий: чистая комната, хорошо организованные вещи и вкусная домашняя еда. Чувство выполненного долга успокаивает постоянное напряжение из-за незаконченных или развивающихся событий, не подлежащих контролю в его жизни. Теперь он удивляется, почему тупая боль в глазах не исчезает, пока его сопровождают тихие булькающие звуки кипящего супа. Запах и шум готовки обычно успокаивают его. Он начинает винить всегда присутствующий и шумный голос своей новой тени. — Я не думал, что ты хороший повар. — Ты хоть знаешь, что такое хороший повар? — Ли вздыхает, выключая огонь и закрывая кастрюлю крышкой, собираясь достать тарелку для ужина, в то время как его тень продолжает следовать за ним, плавая вокруг. — Когда ты так говоришь, я думаю, что нет, но то, что ты приготовил, выглядит хорошо. Тэён оборачивается и видит инкуба в такой же тёмной рубашке и таких же тёмных штанах, летящего, почти касаясь потолка. Он задаётся вопросом, переодевается ли парень когда-нибудь. Нет, но от него всегда приятно пахнет — лёгкий аромат сандалового дерева. — Ты хочешь сказать, что никогда не ел? Я имею в виду, человеческую пищу? — Нет, с какой стати? — он крутится в воздухе, прежде чем мягко приземлиться на пол; руки хватаются за тарелку в руках Тэ. — Не трогай, — говорит Ли, но тут же видит, как пальцы Джэхёна проходят сквозь тарелку, не в силах её схватить. — Хм-м, наверное, я всё ещё ничего не могу потрогать, — дуется он, и Тэён почти, почти находит его милым. — А разве ты не прожил очень долго? Тебе никогда не было настолько любопытно, чтобы попробовать нашу еду? — У меня никогда не было достаточно времени, чтобы интересоваться чем-то, что не дало бы мне того питания, в котором нуждалось тело. Я всегда был голодным, слабым и жалким, — говорит он с совершенно безразличным лицом, но всё таким же раздражённым тоном, на что Ён не может не усмехнуться. — Ах, ты опять улыбаешься, ты так мило выглядишь, когда делаешь это. — Отвали, — стиснув зубы, Тэён отталкивает лицо инкуба правой рукой, немного смущённый тем, что позволяет своему непроницательному лицу дать слабину. — Ты явно способен проявлять больше эмоций, нежели быть таким ворчливым, так почему бы тебе не показать их? — Когда ты уйдёшь из моей жизни и избавишь от стресса, я сделаю это, — он наливает суп в тарелку, осторожно и аккуратно, игнорируя оскорбление. — Бьюсь об заклад, ты уже потерял все улыбки ещё до того, как я появился в твоей жизни, такой печальный человек, — насмешливо пропевает Джэхён, становясь всё более забавным, когда Ли бьёт его по голове поварёшкой. — Ах! Посмотри на эти грязные капли! Это всё твоя вина! — в ужасе вскрикивает Тэён. — Это ты размахивал поварёшкой и ударил меня ею! О Боже, почему ты так драматизируешь, просто вытри это! — Это потому, что ты вёл себя как сопляк! — Тэён скулит, убирая тарелку и ложку, а затем начинает тщательно убирать беспорядок, как будто это угрожает самому его существованию. — Клянусь, даже микробы боятся тебя. Должно быть, у тебя нет никаких друзей, — фыркает инкуб, пытаясь погрузить пальцы в суп, чтобы ещё больше разбрызгать капли, но, к сожалению, не может, — проклятье. — Клянусь, я тебя изгоню, если ты ещё раз сунешь туда свои пальцы! — кричит Ли. — И прости, что расстраиваю тебя, но у меня есть друзья, окей? Такое бессердечное создание, как ты, этого не поймет. — Не похоже на то, чтобы мои пальцы действительно касались его. И эти твои друзья, должно быть, находятся под ударом, из-за того, что у них есть такой друг, как ТЫ, который постоянно в стрессе, ворчит и ведёт себя так, будто конец света лежит на его плечах. Серьёзно, кто тебя обидел? Парень знает, что инкуб только издевается и шутит, но эти слова действительно причиняют ему сильную боль. Он трёт кухонный стол ещё сильнее, чтобы не выдать внезапный клокочущий крик, застрявший в горле. — Хэй, ты что, плачешь? Тэён отмахивается от Джэхёна и его неожиданно мягкого тона в голосе — это не может быть беспокойство, инкуб не может испытывать такие эмоции. — Заткнись. В кои-то веки инкуб затихает, поэтому Ён немного благодарен за то, что может поужинать в спокойной обстановке, несмотря на то, что Джэ стоит над ним тенью. Суп остывает в кастрюле, и он убирает его в гораздо более холодный холодильник, прямо как его сердце. Когда сердце Тэёна стало таким холодным? Он лежит на мягком диване, телевизор включён в качестве шума на фоне, пока он размышляет о жизни — такой скучной, такой пустой — пялясь безразличным взглядом и чувствуя себя полностью опустошённым. Вскоре после этого раздаётся шорох, и тяжёлое тело ложится на него сверху. — Эй, — зовёт глубокий голос, обдавая кожу на шее Ли, так близко, почти интимно. — Учитывая, что я чувствую твой вес на себе, — начинает он, не отрывая глаз от телевизора, — я, должно быть, заснул. Слышится смешок, но инкуб ничего не говорит. Вместо этого парень наклоняется, чтобы поцеловать его в шею, нежно и с определённым намерением. Тэён тихо охает, когда поцелуи спускаются вниз к его груди, а пальцы расстёгивают рубашку. Тёплые ласки вызывают лёгкую дрожь по всему телу. — Уходи, — говорит Тэ без всякого энтузиазма. Он слишком устал, чтобы действительно остановить инкуба. — Ты уже поел, теперь моя очередь, я тоже голоден, — говорит Джэхён, глубоко облизывая пупок Ли, вызывая приглушённый стон. — Ублюдок, — шёпотом протестует Ён, кусая себя за предплечье, чтобы сдержать стоны, вызванные поцелуями инкуба и приятными ласками. — Я не давал тебе никакого согласия. — Всё это происходит во сне, так или иначе ты ничего не теряешь, — он целует выглядывающие густые волосы рядом с поясом Тэ, натренированные пальцы расстёгивают джинсы так быстро, что тот удивляется. — Погоди, погоди… а! — он задыхается, когда чувствует, как парень лижет внутреннюю сторону бедра, так близко к его возбуждению. Он потрясён от удовольствия, но также и от того, как быстро Джэ раздевает его. Пальцы инстинктивно пробегают по плоскому животу к тёмным прядям волос Джэхёна между его бёдер и дёргают за них. Он шипит, когда горячее дыхание ласкает чувствительную часть тела. — Остановись… — он стонет. — Похоже, ты не хочешь останавливаться, — Джэхён трётся носом о твердеющую плоть, вытягивает кончик языка, чтобы пощекотать, возбуждая, но всё же этого мало. Тэён стонет и дёргает за тёмные волосы, расстроенный, но всё ещё достаточно гордый, чтобы ничего не сказать. Он бессилен перед этим наслаждением, тем более с его напряжённой и почти отсутствующей интимной жизнью. Ли понимает, что тает и сдаётся под прикосновениями инкуба, чувствует, как начинает терять контроль над тем, что хочет и не хочет. Если бы он был сильнее, то не захотел бы этого. Всего несколько минут назад ему было больно, он был унижен, и вдруг на него так давят. Он не хочет этого. Но в то же время хочет этого, ему это необходимо. Чтобы его сейчас ласкали, прикасались, целовали, и всё, что ему нужно делать — это тонуть в горячем наслаждении, отпустить всё. И то, как инкуб прикасается к нему, каждое прикосновение, каждое вылизывание разжигает его желание ещё сильнее, терзая тело самыми приятными способами, которые он когда-либо испытывал. Ох, он хочет быть пропитанным этим жидким удовольствием, каждым электризующим ощущением до изгибов пальцев ног. Ещё… Пальцы впиваются в чувствительную внутреннюю часть бедра, а после поглаживают, указательный палец давит на промежность, и Тэён шипит от нетерпения. Инкуб старается не прикасаться к затвердевшему возбуждению, поэтому чем дольше Ли ждёт прикосновений, тем желаннее они становятся. Затем язык проходится по основанию, совсем ненадолго, этого слишком мало, настолько, что Тэён почти кричит «пожалуйста», руки сильнее тянут за тёмные волосы, чтобы поднять голову Джэхёна. Он хочет, чтобы этот горячий язык немедленно оказался на его члене. Ли давится громким стоном, когда внезапно чувствует, как горячий язык и дыхание поглощают его эрекцию, и машинально впивается пятками в твёрдую спину Джэхёна, пальцы взлетают вверх, чтобы ухватиться за диван. Рот Джэ такой горячий, такой влажный, и каждое движение его шершавого языка на сильном возбуждении Тэ — это божественное прикосновение. Он почти кричит, когда инкуб заглатывает член целиком, оставляя ритмичное горячее дыхание и лаская густые волосы Тэёна. Это заставляет того прижать пятки и неосознанно раздвинуть ноги шире, стараясь попасть в горячий грешный рот всё больше и больше. Он готов поклясться, что язык инкуба — грех. Бесчеловечно, как удивительно он ощущается — должно быть, в слюне есть афродизиак. Ён рассмеялся бы, если бы не зашёл так далеко. Парень чувствует, как диван под ним становится влажным от пота, а голова плывёт в облаке блаженства. Как всё может казаться таким реальным и детализированным, когда это всего лишь сон? Тэён задаётся вопросом: если простой минет — а это не простой — может заставить его потерять рассудок, то насколько же будет удивительно, когда они будут заниматься сексом? Резкая дрожь пробегает вверх-вниз по телу, как огненная змея, когда тот представляет себе это. Боже, он почти кончает, просто думая об этом. Парень дёргается со звонким стоном, когда Джэхён внезапно отстраняется с громким чмоканьем: толстая нить слюны соединяет его красные, опухшие губы с воспалённо-багровым пульсирующим возбуждением Тэёна. Ему хочется плакать из-за того, что он уязвим и его оставили, когда он был так близко. Но Джэ ещё не закончил, он решает помучить Ёна по-другому. Инкуб проникает языком в анус, играя им внутри, заставляя Тэёна постоянно дёргаться, выкрикивая проклятия, выходящие из красивых губ. Его худые пальцы снова возвращаются к тёмным волосам Джэхёна, отчаянно дёргая их, не заботясь о боли. Горячий и толстый, шершавый язык кружит по краю ануса и проникает внутрь вместе с влажными, мягкими губами, втягивая воздух, в то время как кончик носа инкуба трётся о промежность. Это всё слишком сильно — слишком сильное возбуждение, от которого глаза Ли чернеют, а бёдра поднимаются вверх, создавая красивый изгиб, когда ноги обвивают подтянутую спину парня. Он чувствует себя настолько обессиленным, что его крик поглощается отчаянной попыткой остаться в сознании. Но может ли он упасть в обморок во сне? Но этот ублюдок, мерзавец, сволочь Джэхён решает, что недостаточно мучил Тэёна, когда отстраняется, убирая язык далеко, далеко от Ёна только для того, чтобы провести им по своим красивым красным губам. Тёмные глаза серьёзно осматривают отчаянное, влажное, развязное и открытое тело парня сверху донизу. Он знает, что инкуб делает ставку именно на этот момент — сдастся Ён или нет. Его душа умирает внутри, безнадёжно моля об освобождении, которое очень громко гудит под кожей и кружится в голове. Но он не будет умолять — ни Джэхёна, ни кого-либо другого. Поэтому вместо этого он обхватывает пальцами своё твёрдое, мучительное возбуждение, не обращая внимания на уставившиеся на него глаза, и начинает двигать ими, чтобы довести себя до разрядки. Парень не знает, что инкуб на самом деле чувствует возбуждение, видя, как отчаянный, но гордый Тэён вынуждает его желать поглотить человека целиком. А это говорит о многом, потому что Джэ часто удовлетворяется только тем, что питается сексуальной энергией, будучи не вовлечённым в акт. Но этот, однако, этот человек Тэён заставляет его чувствовать много вещей, даже жжение в паху. Он возбуждён, и это что-то новое для Джэхёна. Ли наполовину стонет, наполовину кричит, когда кончает, и вдруг Джэхён ловит его белёсую жидкость ртом, снова поглощая его, как будто пытается высосать досуха, и глотает. Тэ тяжело дышит, чтобы успокоить резкие подёргивания своего тела. Он слишком возбуждён, поскольку инкуб продолжает облизывать его чрезвычайно чувствительную кожу. — Стой, стой… — всхлипывает Ён, и слёзы катятся по покрасневшим щекам. Боже, почему Джэхён продолжает сосать ему, неужели он пытается высосать его душу… Инкуб отпускает его с грязным чавкающим звуком прямо в тот момент, когда член Ли снова становится твёрдым. И парень осмеливается хихикнуть, когда подползает, чтобы послать воздушный поцелуй Тэёну. — Фу, нет, — тот протестующе отворачивается. — Знаешь, ты тогда спросил вслух, не пытаюсь ли я высосать и твою душу тоже, — мягко смеётся он, и в глазах появляются весёлые искорки. Ён, совершенно смущённый, поворачивается всем телом спиной к Джэ, чтобы спрятать лицо в диване: «Черт…» — Мило, — хихикает тот, целуя спину Ли и прижимаясь ближе. Мускулистые руки обхватывают тонкую талию Тэёна. Это тревожит парня. — Что ты делаешь? — Если ты не знаешь, это называется прижиматься, — вздыхает инкуб, ластясь щекой к спине Тэ. — Нет, это объятия, и они очень интимные, — говорит Ли и пытается вывернуться, но руки Джэхёна слишком сильные, чтобы освободиться. — О, — выпаливает Джэ, не совершая при этом каких-либо действий. — И это для влюблённых? — парень очень расстраивается, увидев, что тот не понимает этого. — Это одно из человеческих правил? Почему оно ограничивается только влюблёнными, когда это так приятно? Именно поэтому, идиот, это заставляет людей чувствовать себя важными, особенно меня. Печально думает Тэён. Объятия неимоверно близки к его сердцу, к его душе, и он боится. Джэхён всё ещё не отпускает его и только извивается, чтобы прижаться ближе, настолько, что их тела соприкасаются даже пальцами ног. Побеждённый, парень осторожно опускает голову, позволяя себя обнять. Он всегда любил объятия, которые являются его основной слабостью, даже больше, чем удовольствие. Он жаждет того, чтобы к нему прикасались, чтобы о нём заботились, чтобы его любили. Ли пытается убедить себя, что это ерунда: инкуб ничего не чувствует, и для него это ничего не значит, но не может отогнать запретные мысли. Потому что, честно говоря, он жаждет любви. Но прежде чем он погружается глубже в тёплые, неопределённые чувства, Тэ слышит странный звук. — Что это? Инкуб слегка сдвигается. — О, я думаю, что кто-то стучится в твою дверь наяву? Тэён пытается расслышать получше, и, действительно, звук напоминает приглушённый, далекий шум от пальцев, стучащих в дверь. Затем он пытается вспомнить, кто может прийти к нему в гости так поздно ночью, пока некое подобие страха не наполняет его сердце. — Донён.