the curse of the blue rose

Недели проходят как в тумане. Тэён чувствует, словно голова набита ватой, а его самого погрузили в анестезию, оцепеневшего, такого оцепеневшего. Мысли настолько сумбурны, что чинят беспорядок, перекрывая друг друга в звенящей тишине. Он просыпается, растерянно глядя в зеркало: «что я делаю? а что я собирался делать?». Затем Джэхён обнимает его, напоминая, что он должен почистить зубы, умыться и, возможно, съесть что-нибудь перед тем, как уйти на работу. Раздражающие коллеги бросают на него свирепые взгляды, обвиняя в том, что он не выполняет свою работу, шепчась о чём-то за его спиной. Босс снова портит ему жизнь, заставляя весь главный отдел сердиться и винить его за недочёты в последнем отчёте. Вонхо и Чангюн смотрят на него так, как будто у него на голове растут рога, беспокоятся и очень осторожны с ним. Он работает здесь чуть больше года, но его уже тошнит от них. Он идёт домой, чувствуя себя чрезвычайно измученным и ещё более опустошённым. Тело практически умоляет его закрыться от натиска бури негативных эмоций. Слишком много и слишком мало всего одновременно. Донён звонит или навещает его для того, чтобы узнать, всё ли с ним в порядке. Ли отвечает, быстро прерывая его, пытаясь остановить яд, который создают чужие слова, подчиняющие его сознание. Каждую ночь, когда его разум находится на грани взрыва и он заставляет мозг перестать думать, перестать болеть и отключиться, вместо этого Джэхён полностью открывает его. Нежно целует, путаясь пальцами в волосах и снимая одежду с горящей кожи. Он закрывает глаза, чтобы сосредоточиться на ощущениях, на удовольствии, и разум погружается в небытие, пока он предпочитает подчиняться ласковым прикосновениям. Инкуб не тратит время впустую, надавливает на нужные места, оставляет более горячие следы по всему телу, за короткое время приводя его к долго гудящему завершению — и всё это только для Тэёна. — А что насчёт тебя? — спрашивает он с прерывистым дыханием, держась руками за руки, защищающие его. — Я могу питаться, не вступая с тобой в половую связь, как это было вначале. — Но… — Спи, малыш, тебе не о чем беспокоиться. Я буду здесь, когда ты проснёшься, — мягко успокаивает Джэ, целуя его лицо, пока сон не овладевает разумом. И это повторяется каждый раз, день ото дня. Просыпается, полностью растерянный, идёт на работу — мозг перегружен — идёт домой, Донён звонит или приходит, занимается сексом, а потом засыпает. Но, по крайней мере, он функционирует, ест, пьёт и спит. Когда наступают выходные, он остаётся дома, и Джэхён балует его, купает, укладывает спать или обнимает во время просмотра телевизора, прежде чем длинные будни повторятся снова. До тех пор, пока однажды боль в сердце не притупляется, а разум не проясняется и не начинает думать лучше, пока он не приходит к осознанию того безумия, в котором жил в течение последних недель. К счастью, рядом был инкуб, который наблюдал и вёл его двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, и сумел увести от очередного разрушения. Проклятье, прошло всего полтора года, и он сделал это снова. Ли чувствует себя безнадёжным и таким потерянным. Как он может не быть в состоянии оставаться последовательным, когда продолжает просыпаться и проживать одинаковые дни? Как будто кто-то другой завладел его телом и только теперь он по-настоящему проснулся. В памяти всплывают воспоминания о прошедших неделях: о том, как Джэхён следил за тем, чтобы он не ходил на кухню, как прятал от него ножницы и другие острые предметы, приглядывал за ним, пока он был в ванной или принимал душ. Тот был осторожен и следил за Ёном — это говорит о том, насколько всё было плохо. Проявлял ли он склонности к суициду? Парень моргает, понимая, что щекотка в глазах — это слёзы, которые угрожают вот-вот пролиться. Губы скривились, а рыдания терзают всю грудную клетку. Наконец, он ломается и плачет после нескольких недель жизни в качестве зомби. Стыд сжигает чистую совесть, но, по крайней мере, эти слёзы приветствуется, потому что это означает, что он снова чувствует, что мозг начинает функционировать, а тело движется вместе с бушующей душой. Теперь парень начнёт чувствовать себя хорошо — постепенно, медленно. И Джэхён продолжает обнимать его, чтобы изгнать из головы всякий затянувшийся хаос. Он не чувствует себя менее печальным или более счастливым, но теперь тело, ум и душа находятся в одинаковом состоянии. Понимая, что ему больно, он уже находится в процессе исцеления, вместо того, чтобы заставить мозг думать, что он всегда был в порядке. Это не так, и это нормально — не чувствовать себя хорошо. Теперь, когда разум принял проблему, он может сознательно пытаться стать лучше. Тэ продолжает ходить на работу, как всегда, ум становится яснее, но, по-видимому, он выглядит ещё более полуживым для других людей. По крайней мере, в этот день начальница, похоже, не слишком интересуется им, а его дерьмовые коллеги получают нагоняй с тех пор, как он перестал делать их работу. В какой-то момент он понял, что его жизнь действительно становится лучше. Ирония заключается в том, что, когда он чувствует себя так дерьмово, ошибки прошлого снова напоминают о себе. Во всяком случае, он не один, когда приходит домой и открывает дверь улыбающемуся Джэхёну — иногда с этими его раздражающими шутками или поддразниваниями, а иногда и с приготовленной едой. Хотя временами Ёну приходится есть подгоревшую или странную пищу, нельзя отрицать, что сердце в такие моменты чувствует себя спокойно, пока он встречается с безмятежностью в глазах напротив. Неужели глаза инкуба должны быть такими успокаивающими? Или гипнотизирующими? Что бы это ни было, Тэён цепляется за него, как жаждущий человек в пустыне. Когда наступает ночь и парень готовится ко сну, Джэ, как всегда, баюкает его в своих объятиях, даже не подозревая, что тот жаждал тепла весь день. Ничто не успокаивает его лучше, чем чужие сильные руки, обнимающие после долгого дня, как бы говорящие: «ты хорошо поработал, теперь ты в порядке», а затем напряжение уходит из костей и мышц. Может быть, из-за темноты, может быть, из-за этих рук, а может быть, из-за нависшей сонливости в голове, которая заставляет Ли верить, что он не должен нести ответственность за последствия того, что открывает свою боль в эти ночи. Разговоры во сне — рассуждает он. — Было время, когда Доён запрещал мне выходить куда-нибудь одному или играть с другими друзьями, что случалось со мной крайне редко. Он спрашивал, уверен ли я, что они не предадут меня. Вдруг они играют со мной только для того, чтобы причинить боль позже, когда я останусь один. Его слова всегда были такими милыми, такими заботливыми, что я сомневался во всём и всегда заканчивал тем, что верил ему, вместо этого играя и оставаясь только у него дома, — не мигая, смотрит в потолок взглядом, устремлённым вдаль; сердце болит. — Его мать и отец всегда были добры ко мне, каждый раз приветствовали, когда я оставался в их доме, как будто я был их сыном. Этот дом был моим убежищем, гораздо большим домом, чем мой собственный. Может быть, Мистер и Миссис Ким жалели меня и поэтому были так добры ко мне. — Когда это было? Когда он отрезал тебя от внешнего мира? — шёпотом спрашивает инкуб, ложась поодаль на кровать, потому что это то, что Тэ должен сказать. Расстояние, которое создает иллюзию, как будто он один и говорит всё это скорее самому себе, чем Джэхёну. Потому что когда он чувствует слишком многое, то не может отпустить это, так как ощущает чужое присутствие. — Это было в средней школе, я думаю, — шепчет в ответ, вдыхая тишину, накрывающую их. — Он уже тогда был собственником по отношению к тебе? — Джэ берёт руку парня, когда не получает ответа, — ты хочешь остановиться? Хочешь спать? — Да, — почти шепчет и всхлипывает, проглатывая слёзы, прежде чем инкуб придвигается чуть ближе и целует в губы. Большие руки пробуждают пламя под кожей и открывают тело, пока ничего, кроме стонов, не вырывается из покрасневших губ, а усталость не заполняет всё существо, заставляя провалится в сон. На следующую ночь они обнимаются в тишине, пока у Тэёна не возникает импульсивное желание расколоть своё испорченное сердце. — Ты слишком добр, — шепчет Ён в подбородок, потираясь носом о ключицы, успокаивая тем самым разум, и прикрывает глаза под успокаивающие удары сердца. Инкуб хмыкает, поднимая руку, чтобы зарыть пальцы в чужих волосы, слегка массируя кожу головы. — Я просто делаю то, что хочу. — Ты не скрываешь желания, ты честен, неужели ты ничего не боишься? — Ён позволяет своей руке пробежаться по накаченной груди и почувствовать тепло под ладонью. В глубине души он сомневается в желании чувствовать инкуба чуточку больше. — Ничего не боюсь? Ни одно существо не может не чувствовать страх, Тэён. Страх — это то, что делает нас сильнее, только если мы учимся на нём, а не зацикливаемся. Я боюсь, что не принадлежу никакому месту. Рука останавливается. Парень поднимает голову и смотрит в тёмные алмазные глаза, не видя ничего, кроме спокойствия. — Правда? — Я был странным в своём роде, как мне говорили, слишком чувствительным, слишком сострадательным. Более того, с моим состоянием, которое не позволяет питаться любым человеком, меня как бы избегали, но всё же некоторые использовали для собственной выгоды. Можно сказать, было время, когда я становился равнодушным и ничего не чувствовал… Вот что бывает, когда ты слишком уязвим в компании эгоистов, — смеётся. — Что тебя изменило? Джэхён пристально смотрит в глаза Ли, как будто видит что-то за пределами слоёв. — Я обнаружил доброту. Как уже говорил, я был тронут чьим-то счастьем, и оно освободило меня. Она была человеческой девочкой, сиротой на улице, которая продавала цветы, чтобы прокормить себя, такая худая и болезненная. Кто-то дал мне шёлковый кружевной платок, который не принёс мне никакой пользы, поэтому я отдал его ей, и она была так счастлива, как будто я дал ей богатую жизнь без боли. Потом, когда она видела меня, то всегда дарила цветок и широко улыбалась, и именно тогда я был тронут и заинтригован светом внутри людей. После этого у меня появилась слабость к таким, как ты, извини. Я стал тем, кто я есть, сбросил оковы чужих ожиданий и помогал тем, кто нуждался в этом, даже когда это уводило меня дальше от собственного вида. Но я счастлив, когда делаю счастливым кого-то другого. Затем я потерял все силы и заснул, оставив цветок, пока он не нашёл тебя. Тэён принимает эти слова, чтобы поселить их в сердце. Он тронут силой, которая в них скрывается. — Ты видишь во мне ту цветочницу? — Наверное, сначала ты меня раздражал. Я видел в тебе прежнего себя, и это меня расстраивало, — Джэ сдвигается, чтобы подтянуть парня к себе. Они лежат бок о бок, глаза встречаются, — но, когда узнал о тебе побольше, понял, что просто хочу быть рядом с тобой. Я вижу, что твоя собственная сила ждёт, когда её наконец-то заметят, и я знаю, что однажды это произойдёт. То, чем они делятся в этот момент, очень интимно. Нет никаких масок, скрывающих тайны. Они связаны таким образом, что слова не смогут этого описать, но всё ощущается в сильных ударах их сердец. — А что, вы все такие, как ты и сказал, эгоисты? — интересуется с лёгкой улыбкой, пытаясь разрядить внезапно возникшее интимное напряжение. — Боже мой, нет, — он смеётся так, словно Ён совсем спятил, — неужели все твои сородичи такие же, как ты? Конечно, нет, есть некоторые из моего вида, которые тоже добры, но поскольку мы, естественно, существа, верные своим желаниям, можно сказать, нас в основном считают эгоистичными и бессердечными. — Когда я впервые познакомился с тобой, мне показалось, что у меня тоже было к тебе какое-то предубеждение, — урчит парень. — А разве не у всех нас? Что касается меня, я не думаю, что у живого существа никогда не будет предубеждения против другого — это основной инстинкт выживания, полагаю. Ты захочешь уйти от всего, что может причинить тебе вред, осудить, прежде чем попытаться узнать получше. Например, когда ты пытался ударить меня ножом или выколоть глаза. — Опять это, — и закатывает глаза. Оба смеются. Хотя парень, возможно, шлёпает инкуба по бицепсу в лёгком раздражении, но они притягивают друг друга ближе, чтобы разделить желанное знакомое тепло. — Значит, ты питаешь ко мне слабость? — дразнит, тут же удивляясь, когда Джэ честно отвечает, не пропустив ни одного удара сердца. — Да, я пришёл, чтобы заботиться о тебе, — хихикает он, ущипнув Тэ за щёку, — ты такой милый, когда я тебя дразню. Сердце трепещет, и бабочки роятся в животе при этих словах. Ли тихо бормочет, чтобы не обращать на это внимания: «ты задира.» — Нет, это ты, — усмехается он. — Клянусь, если ты заговоришь об этом тычке в глаз… — Ты же сказал это сам! Взвизгивает, прыгая на живот инкуба и раздражённо ударяя его подушкой по смеющемуся лицу. Джэхён ловит его запястья, скручивая их, прижимая парня к кровати. — Ну-ну, малыш, ты такой энергичный, да? — он игриво бросает вызов, наклоняясь, чтобы подуть на чувствительную шею, вызывая громкий визг и смех. Руки толкаются вверх в попытке освободиться. — Отпусти меня! — скулит, но продолжает смеяться, пока лицо краснеет из-за щекотки. Радостно пищит, когда Джэ снова тянет его, и внезапно он уже лежит на нём сверху. Смех инкуба звучит так сладко — мягче, чем высокий смех Тэ. Губы широко раскрыты, глубокие ямочки украшают слегка пухлые щёки. Тепло разливается в груди от желания наклониться и поцеловать эти милые ямочки, поэтому он целует их, прежде чем перейти с поцелуем на красивую улыбку, чувствуя, как губы открываются и их языки встречаются. — Я не должен заставлять тебя напрягать тело слишком сильно, — хихикает он, целуя Ёна в спину и лаская руками позвоночник в несколько чувственной манере. — Я в порядке… — шепчет, прежде чем спрятать лицо под чужим подбородком, нежась в ласковых прикосновениях к позвоночнику, тихо вздыхая каждый раз, когда они вызывают приятную дрожь. — Теперь иди спать, Тэён, — он похлопывает по пояснице, словно убаюкивая ребёнка. — А ты не собираешься?.. — бормочет, прижимаясь губами к шее, и сонливость накатывает быстрее. — Нет, тебе нужно больше отдыхать. Пальцы Тэ слегка царапают кожу, отвлекая, чтобы не провалиться в сон. — В прошлый раз, когда мы гуляли, я показал тебе только магазин электроники и магазины игрушек… Хочешь поехать куда-нибудь в эти выходные? Он не видит, но чувствует ухмылку на лице Джэхёна. — Пошли в магазин игрушек для взрослых? Только если ты захочешь. Улыбка украшает его губы, прежде чем тяжёлые глаза закрываются, и последние слова, которые он бормочет: «значит, договорились…» Где-то далеко он слышит насмешливый и приглушённый голос, говорящий: Мы действительно идём в магазин для взрослых? Ва-ау. Тэён не осознаёт, что тихо посмеивается во сне.