the curse of the blue rose

— Все вампиры выглядят так прекрасно? Те двое, о которых ты мне рассказывал, очень красивые… — размышляет Тэён, медленно проходя между полками продуктового магазина, стараясь сильно не хромать. Он должен был сделать кое-какие покупки в выходные, но теперь эти дни только для него и Джэхёна. Для небольших прогулок или попросту «развлечений». Другими словами, он отдаёт всё свободное время инкубу. Джэ усмехается, игриво катя тележку вперёд — как всегда взволнован чем-то настолько незначительным, как поход в магазин. — Ты тоже мог бы сойти за вампира, ты прекрасен. Ли счастлив и польщëн, может, даже немного покраснел, но не собирается признавать это. — Нет, серьёзно, они все такие? — Ну, дьявол любит красивых людей, так что да. Ведь они прокляты. Они те, кого избрал сам дьявол. За исключением слуг вампиров. А вот это уже что-то новое. — Значит, раньше они все были людьми? И что ты имеешь в виду под слугами вампиров? — Да, сначала они были людьми. Они были потеряны и желали чего-то, и дьявол даровал им это ценой бессмертия и бесконечной боли. Чистокровных вампиров нельзя убить, даже если порубить на кусочки. А слуги вампиров — это те, кого превратил другой вампир. Так вот, это те, кого можно убить, обезглавив или проткнув сердце, — довольно рассеянно объясняет Джэ, пробегая глазами по предметам на полках. Тэ чуть съëживается от того, как легко Джэхён говорит о подобной жестокости, но, возможно, убийства не так сильно беспокоят его тёмный мир. — Это звучит… Грустно. Каково это — не иметь возможности умереть? Жить так долго… Я не могу себе этого представить, это кажется таким пустым, слишком угнетает. Инкуб останавливается, оглядывается с мягкой улыбкой, протягивая руку и поглаживая чужую щёку пальцами. — Я думаю, для такого человека, как ты, это кажется страшным. Да, это печально. Жить слишком долго не всегда хорошо, чувство одиночества преследует, даже когда ты не один. Но это не значит, что у чистокровных вампиров нет никакого способа умереть. Они могут быть убиты только тем, кого любят. Тэён отводит взгляд от печали в глубине тёмных глаз, вспоминает о том, как отличается их продолжительность жизни. Совершенно очевидно, кто останется позади в будущем. — Зачем так умирать? Это слишком жестоко… — Дьявол никогда не бывает добрым, — фыркает в ответ инкуб и продолжает толкать тележку, держа парня за руку, пока Ён поддерживает её другой рукой, — это проклятие, которое они должны нести наряду с бессмертием. Когда чистокровные вампиры влюбляются, это их гибель. Они страдают от неутолимой жажды и теряют рассудок, становятся агрессивны ко всем, даже к тем, кого любили, против своей воли. Когда-то жил чистокровный вампир, который влюбился в оборотня, как это ни странно. Поскольку между их расами была сильная ненависть, они умерли, убив друг друга в конце. Печально… А они всего лишь влюбились. — А ты? — вдруг тихо спрашивает Тэ. В дрожащем голосе и глазах сквозит страх, а пальцы крепко сжимают руку инкуба, — ты тоже несёшь такое проклятие? — Я? Нет, мой вид не проклят. Я рассказывал, как мы появились на свет. Дьявол не создавал нас, так что нет, мы не прокляты, — быстро объясняет, мягко улыбаясь, так как знает, что Тэён напуган. — Я могу умереть так же, как и ты, время убивает меня медленно. Я намного сильнее человека, но это всё. — Но ты не просто сильный, люди не могут летать, становиться невидимыми или делать другие странные вещи, которые ты делал, — каким-то образом Ли обнаруживает, что смеётся. Джэ всегда так хорошо успокаивает его. — Или возбудить и притупить боль поцелуем, — ему подмигивают с намёком, прежде чем рассмеяться. — Это то, что ты сделал со мной? — спрашивает с застенчивой улыбкой. Так странно с его стороны быть застенчивым, когда он становится таким раскрепощëнным во время секса. — Ну да, а что ещё это может быть? — хихикает, потянув за руку, чтобы поцеловать в розовую щёку, — такой милый. Я мог бы заставить тебя не хромать сейчас, но тогда ты будешь ходить со стояком, ха-ха-ха. — Не дразнись, — с лёгким смущением отталкивает лицо Джэхёна, но не отпускает руку. — Но у Мистера Ли Донхэ есть друг? Разве это не значит, что он влюблён? Но он, кажется, в порядке? — Ты тоже дразнишься, малыш, — его снова тянут за руку и мягко толкают плечом. Инкуб широко улыбается своими розовыми губами, — ты прав… Тогда он, должно быть, слуга вампира. Что-то в том, как ощущается его энергия, мне знакомо, я знаю это чувство… Но кто бы это мог быть? Думаю, что он принадлежит старейшине вампиров. — Старейшина вампиров? А кто это такой? И что ты подразумеваешь под тем, что он принадлежит кому-то? — Тэ морщит лицо, не понимая, о чём они говорят, и ещё потому, что видит коробку кукурузного крахмала, который ему нужен, стоящую слишком высоко на полке. Джэхён внимателен, и ему не нужно ничего говорить, поэтому спокойно берёт коробку и легко кладёт её в тележку. — Когда вампир превращает человека в одного из них, он даёт ему свою силу, таким образом у слуги и его хозяина похожие энергетические волны. И сила Донхэ мне знакома, потому что я, возможно, знал его хозяина. Старейшина вампиров — это тот, кто очень силён и жил очень давно, первое или второе поколение чистокровных вампиров. И я думаю, что один из них — хозяин Донхэ… Подожди. — В чём дело? — оба резко останавливаются. Глаза инкуба смотрят вверх, как будто тот о чём-то задумался. — Думаю, что… Я знаю, чья это энергия, но это не может быть правдой, — хмурится, смятение плещется в тёмных глазах, — это сила Лорда Ким Хичоля. Тэён ждёт. Ему очень любопытно, поскольку Джэ не продолжает и, кажется, действительно находится в смятении. — Почему ты не уверен в этом? — Потому что он мёртв, его человеческая возлюбленная убила его в Великой войне, его сила больше не должна существовать… — затем глаза напротив расширяются от осознания, — о, я понял! В тот момент, когда возлюбленная убила его, проклятие перенеслось на неё… И тогда она стала той, кто несёт эту силу и проклятие… Хозяином Ли Донхэ теперь должна быть Леди Хиён. Тэён думает об этой истории, представляя, каково это — сойти с ума только потому, что влюбился. А потом быть убитым тем, кого так сильно любил, только для того, чтобы проклятие стало бременем любимого человека… — Это… Ужасно и печально. Значит, у них нет выхода? — Нет, — вздыхает инкуб, — с самого начала сила была дарована им дьяволом. Для них нет искупления, их души принадлежат дьяволу, и он заберёт их в ад. И теперь его возлюбленная тоже приговорена к этому, — пристально смотрит на человека, и в его вечно ярких глазах скрываются нечитаемые эмоции. — Сейчас я действительно рад, что ты человек, Тэён. Твоя душа прекрасна, и она никогда не должна быть запятнана. Печаль. В этих словах так много печали, что сердце ноет от боли. Долгая жизнь, почти как бессмертие — это бремя Джэхёна, которое тот должен нести. В его жизни, должно быть, много горя, боли и сожаления. Он всегда кажется таким счастливым, таким свободным, но это не так. Тэ не хочет этого для инкуба, его добрая душа этого не заслуживает. Если бы Ли мог, он бы хотел, по крайней мере, быть рядом, чтобы тот не был одинок, чтобы ему было к чему вернуться. Но его собственная жизнь слишком коротка. Какой силой он обладает, чтобы помочь Джэхёну? Никакой. И инкуб только что ясно дал понять, чего хочет: Тэён должен находиться подальше от тёмного мира. С самого начала на кончиках их языков вертится только одно слово: «прощай», независимо от того, какой выбор они сделают. Он вспоминает о Далии — о девушке, которую Джэ любил, которая давно ушла и приходит только в воспоминаниях. Насколько это грустно? Сколько горя тот держит в груди? Должно быть, были и другие люди, о которых Джэхён заботился, только для того, чтобы они каждый раз оставляли его. Печаль и боль — его старые друзья, но ему не станет лучше, такая боль никогда не теряет своей остроты. И Ён снова сделает то же самое с ним, не так ли? — О, Джэхён, — шепчет с болью, волна печали и нежности заполняет всё его существо. Человек обвивает руками высокое тело. Утешение, которое не может выразить никакое слово. Милый, милый инкуб всегда понимает, о чём думает Тэён. Отвечает на объятия ещё крепче, зарываясь лицом в изгиб тонкой шеи. — Можно подумать, что время с меньшим количеством воспоминаний менее болезненно и лучше прожито. Но это не так, именно сожаление будет твоим спутником, а не спокойствие. Я предпочёл бы иметь куда больше воспоминаний, чтобы можно было оглянуться назад. Удерживать их, чтобы потом вернуться к ним с улыбкой, и знать, что я не потратил время впустую, сомневаясь. Ли всё прекрасно понимает и обещает сделать всё возможное для Джэ — тот этого заслуживает. — Мы создадим много воспоминаний, я останусь с тобой так долго, как смогу, — затем улыбается, чтобы поднять настроение, — если только ты не будешь против того, какой уродливой и обвисшей станет моя кожа, когда я состарюсь. — Ты серьёзно? — в ответ тихо смеются. Инкуб удивлён, что человек может беззаботно шутить, хотя обычно ведёт себя так меланхолично, — я верю, что ты будешь красивым с морщинами и всем остальным, потому что это всё ещё ты. Сердце трепещет от этих слов, но он не комментирует, лишь смеётся вместе с инкубом. Они разделяют нежный поцелуй и крепко обнимаются — будь проклято общественное место. Тэён чуть повизгивает, когда Джэхён поднимает его и начинает крутить, что вызывает всхлипы: «опусти меня!» — и только тогда ему становится неловко от чужих взглядов. Но Джэ всегда остаётся рядом, улыбается ему и сжимает руку в своей. Тэ думает, что мог бы сразиться против всего мира с инкубом на одной стороне. Он действительно так думает. — Давай закончим с покупками, чтобы быстрее вернуться домой. Уже восемь, и нам нужно наполнить твой желудок хорошим ужином, — говорит инкуб, целуя в щёку в последний раз, прежде чем потянуть дальше, и продолжает кидать в тележку другие нужные им продукты. Ён может только счастливо улыбнуться ему. — Хорошо. Забери меня, куда захочешь.

***

Но дома их встречает непрекращающийся телефонный звонок. Он наполняет комнату пугающей атмосферой, потому что оба знают, кто на другой линии. — Ты заблокировал его номер на телефоне? — спрашивает Джэхён, неся все продукты на кухню. — Нет, если я это сделаю, он точно придёт и выломает мне дверь, — вздыхает Ли, ожидая, когда звонок прекратится. Выключает звук, глядя на знакомый номер. Донён. — Как тебе удалось так долго не впускать его сюда? Раньше он приходил через день, — снова спрашивает, вытаскивая продукты, которые нужно разложить соответствующим образом. Тэён на мгновение замолкает, сосредотачиваясь больше на размещении продуктов, прежде чем устало выдохнуть. — Я вроде как угрожал ему? Сказал, чтобы оставил меня в покое на некоторое время и, если он всё же придёт, то я пойду бог знает куда, с тобой. Знаю, что он больше всего ненавидит, когда не знает, где я бываю. Поэтому продолжаю отвечать на его сообщения, чтобы убедиться, что он будет слушать. Кроме того, я вроде как сказал ему, что ты мой парень. — О, так теперь я твой парень, да? — ухмыляется и отставляет банки с едой, которые держал до этого, чтобы схватить худую талию человека, потянуть его и усадить на стойку. Джэ, кажется, идеально вписывается между чужих бёдер. Оборачивает руки вокруг маленького тела. В тёмных глазах появляется дразнящий блеск, когда инкуб смотрит на него. — Ну, а как ещё мне тебя называть? Ты живёшь со мной, делишь постель, готовишь для меня… — замолкает, когда его нежно целуют, их улыбки соприкасаются. — Может, вместо этого называть тебя своим мужем? — Мне нравится, когда ты так говоришь, — целует глубже, удовлетворённо хмыкая, когда Ли обнимает за шею, а ноги обхватывают его собственные. — А здесь разрешены однополые браки? Если нет, то эта причина не правдоподобна. — Совсем недавно. Но, к сожалению, многие люди всё ещё осуждают этот факт, — пожимает плечами, слегка вздрагивая при воспоминании о том, как сильно родители ненавидят его за то, что он гей. По крайней мере, они были достаточно добры, чтобы заплатить за его хорошую квартиру, даже если это было сделано только для спасения их имени. Потому что, очевидно, бездомный сын — большой удар по их гордости. Как им не стыдно! — Пока ты счастлив, — шепчут ему в губы. Либо тот сказал это в ответ на то, что говорил Ли, либо на то, что, как тот знал, повлияло на него. Он ценит это в любом случае. — Ладно, — бормочет в ответ, явно слишком увлечённый нежными поцелуями, — но я не скажу ему, что ты мой муж, иначе он взбесится, — приятно иметь возможность сказать всё, что хочется. Даже когда желаешь, чтобы слова были правдой, но остаётся только представить их как шутку. Джэхён всё равно останется, несмотря ни на что. Будет обременительно, если инкуб поймёт, что он правда имеет это в виду, так что всё в порядке — он доволен тем, что живёт в собственном сне. — Справедливо, — усмехается Джэ, целуя его ещё раз, прежде чем успокаивающе улыбнуться и бросить решительный взгляд, — тебе нужно поговорить с ним. — Я знаю, — тихо произносит Тэён, проводя пальцами по широкой спине и тёмным волосам, наслаждаясь тем, как хорошо чувствует себя в чужих руках. Затем повторяет, — я знаю, я сделаю это. Ему улыбаются, снова целуют, мурлыча в тонкие губы в знак признательности. — Сначала мы должны разобрать продукты, а потом, возможно, приготовить ужин для тебя. — Я не голоден, — вздыхает в ответ на поцелуй и притягивает инкуба ближе, потому что хочет этого больше, чем любой хороший ужин. — И я не позволю тебе заснуть, пока не поужинаешь, — парирует Джэ с дразнящей усмешкой. — Но у меня завтра работа… — И именно поэтому тебе и следует поесть, — ухмыляется ещё шире, зная, что выиграл. — Мне слишком лень что-то готовить, — дуется Ли. — Тогда, — Джэхён внезапно поднимает человека, заставляя его трусливо взвизгнуть и отчаянно обхватить тело руками и ногами. Затем сажает на обеденный стул, — просто сиди красиво тут, а я приготовлю для тебя. Он недовольно хмурится. — Ненавижу, когда ты так делаешь. — Да неужели? А в офисном туалете чуть ранее да и в других ситуациях ты так не говорил, — ухмыляется, бросая вызов. — Я… Я имею в виду, когда ты делаешь это слишком резко! — захлёбывается Тэ, лицо пылает от смущения. — Это пугает меня! — Ты же понимаешь, что только что подтвердил, что тебе нравится, когда я передвигаю тебя, если не делаю это слишком внезапно, да? Тэён бормочет что-то непонятное, лицо у него красное, как у рака, и он прячет его в ладонях, когда Джэ громко смеётся в знак победы. Он дуется и остаётся неподвижным, даже когда инкуб начинает готовить и убирать продукты одновременно, с мягким смехом, похожим на музыку, сопровождающую громкий шум на кухне. Тэён понимает, что теперь его жизнь яркая и наполненная счастьем. На сердце так легко, и он улыбается самому себе, спрятавшись в собственных объятиях. Он любит это, он любит Джэхёна. Теперь он может признать, что это, несомненно, правда — молчанием снаружи, но так громко внутри. Он счастлив.