Дочь на ночь

Пару секунд ничего не происходило — они замерли друг напротив друга. Она сразу узнала отца и впала в ступор. А вот он узнал ее не сразу. Пара секунд. Столько потребовалось, чтобы дурманящий морок похоти смыло отрезвляющей волной — и пришло осознание, что перед ним его дочь. Размалеванная и разодетая, как проститутка. Проститутка. — Твою мать, что?! — вскричал он. В одно мгновение Лея пришла в себя, и первая мысль, как и всегда, во всех непонятных и неприятных ситуациях: «Надо бежать». Словно если ты убежишь и забудешь обо всем, то вроде как ничего и не было. Ты обознался, папа. Эзра схватил ее за руку. Скорее, на рефлексе, чем осознанно. Это была его дочь! Как она вообще могла! Эмоции зашкаливали. Он не мог позволить ей уйти так просто, без объяснений и взбучки. Лишь после того, как он силой втащил Лею внутрь номера, пихнул подальше в комнату и закрыл дверь, до него стало доходить, в какой ситуации они оказались и… насколько он вообще имел права на какие-то взбучки?.. Жар прилил к коже. Липкий страх. Эзра не сразу обернулся. Пытался унять взволнованное дыхание, чтобы выдержать грядущую словесную баталию. Когда он поворачивался, внушал себе, что не трус, он отец, он не может позволить себе оказаться в ситуации, когда придется оправдываться перед дочерью. Нет уж. Это она должна оправдываться. Еще как должна. Гнев побеждал страх. Хороший маневр. Главное, не зайти далеко в играх с сильными отрицательными эмоциями и не убить собственную дочь. — Какого чёрта?! Как ты собираешься это объяснять? — Он махнул рукой, указывая на ее одежды. — Я… — На самом деле Лея еще не придумала, что сказать, просто пыталась тянуть время, чтобы что-то придумать. Вот так невезение! Ну почему так? Почему из всех людей здесь оказался именно он?! Папа вообще живет с мамой в другом городе. — Я слушаю! — поторопил Эзра, повышая голос. — Я не знаю, что сказать, — честно признала Лея. — Я… — Ты не знаешь? А чему тебя родители учили, ты знаешь? Ты это помнишь? Хоть что-то? Например, что надо говорить правду, если папа или мама спрашивает. Лея чувствовала себя ребенком, и в данный момент такое отношение раздражало. Она взрослая и самостоятельная, у нее уже может быть личная жизнь, в которую необязательно посвящать родителей. Ну да, она шлюха. И что? Ей нравится. Нра-вит-ся. Да. Утритесь. К сожалению, папе она так сказать не могла. Она вообще смотреть на него не могла. В одежде, обычно придававшей смелости и добавляющей раскрепощенности, Лея сейчас полностью потерялась и, как маленькая проказница, смотрела в пол. — А если эта правда придется тебе не по вкусу? — с огромным трудом выжала она из себя, так и не подняв глаз. Воцарилась тишина. Лея гадала, что происходит и что произойдет. Он ударит ее? Или что? Но так как тишина затягивалась, она всё-таки нерешительно подняла глаза. Ты умер, папа?.. Ах, нет. Лея содрогнулась, наткнувшись на прямой и злой взгляд. — Я боюсь, она мне не по вкусу. Твоя правда. У меня только вопрос: почему ты задумалась об этом сейчас, а не когда натягивала на себя это тряпье и выходила ночью из дома? Лея тоже злилась. Она не маленькая! Он не может так говорить с ней! — Потому что это моя жизнь. Тогда она тебя не касалась… — Твоя жизнь? — с насмешкой и издевкой переспросил он. — Что это за жизнь такая? Расскажи мне. — Я… — Нет, она не могла. Это сильнее нее. — Ты и так понял. К чему это? То, что ты понял… ты понял верно. — А я хотел услышать, как ты это скажешь. Мне в лицо. Что, не можешь? У тебя остались совесть и честь? Или ты пьяна и язык не слушается? — Я не пила. — Я думал, ты учишься! — вскричал он, заставив ожидающую удара дочь вздрогнуть. Она бросила учебу полгода назад и не сказала родителям. Но она не хотела учиться. Просто не хотела. Не было профессии, что могла бы стать ей интересной. И работать тоже не хотела. Ей хотелось жить в свое удовольствие. Неужели это так плохо? К тому же… Что вообще здесь делал отец, в другом городе, в этом дешевом отеле? И он вызвал проститутку! Он — женатый человек! У него есть мама! Он нападал на нее, хотя его вина не менее очевидна. — А я думала, ты примерный семьянин, — парировала она с обидой — за себя и за маму. — Что?.. — опешил Эзра. — У тебя есть какие-то претензии ко мне как к семьянину? — Ты изменяешь маме! — Что?! Это не твое дело. Для тебя я — отец. Я был плохим отцом? Я хочу услышать, какие у тебя претензии ко мне как к отцу? Лея молчала. — Ты так говоришь, будто бы на мне никак не отражаются твои отношения с мамой… — Не смей! — перебил он. — Не смей сейчас защищаться нападением и пытаться обвинить во всем меня! Ты надела эти безвкусные шмотки и нарисовала себе это мерзкое дешевое лицо до того, как узнала, что я, возможно, по твоему мнению, изменяю маме. Это во-первых. Во-вторых, я лишь вызвал… — запнулся он на секунду, — девушку, а не изменил, и ты понятия не имеешь, зачем мне понадобилась… — вздохнул, — девушка. — Все-таки он оправдывался и ненавидел себя сейчас за эти жалкие оправдания. — Я догадываюсь, — съехидничала она. Лея видела его взгляд в первый момент. Так не смотрят, когда хотят поговорить. Он смотрел на нее, как и все ее клиенты — как на шлюху. С похотью. Хотел трахнуть. Ну… Фу, не ее, конечно, а безликую проститутку. Только она не могла сказать ему об этом в лицо, раскрыть его ложь... Эм... Было бы неловко говорить отцу, что он хотел ее трахнуть. — Сними это всё. Ради всего святого. Я не могу это видеть, — указал он на вульгарные одежды. Лея неуверенно потянула край мини-юбки в тщетной попытке спрятать побольше кожи на бедрах. — Снять?.. — с недоумением переспросила она. Раздался звук твердых шагов, хлопки двери, и вскоре в Лею летел халат. — Накинь — и закрой этот позор от моих глаз! Испуганная и пристыженная, Лея быстро укутывалась в большой махровый халат. — Моя дочь — шлюха! Не могу поверить! Лею бесило такое отношение. Он сам вызвал шлюху! Если бы пришла обычная проститутка, он бы трахал ее без зазрения совести сейчас, еще бы шлепал по заднице и приговаривал, какая она шлюшка и как сводит его с ума этим!.. Но вот тут она — Лея — его дочь, и он кривится от осознания: она работает проституткой. Теперь шлюха — это не комплимент, а оскорбление. Чертово лицемерие. Все мужчины одинаковы. Ах, его дочь — шлюха. Какое унижение для него. Лея неловко топталась в слишком большом для нее халате. Эзра тоже хотел сесть. Но в этом дешевом номере не было кресел, диванов или стульев. Только кровать. Двуспальная кровать. Наверняка поломанная, с разболтанными креплениями, оттого нещадно скрипящая при… при движениях. Лее надоело первой. Она взяла и села. У нее уже дрожали ноги от ситуации и агрессии со стороны отца. Раздался скрип. Эзра замер, нахмурившись. — И что дальше? — спросила Лея со вздохом. У Эзры, конечно, вертелось на языке, что раз пришла как шлюха, то пусть работает. Возможно, это вышибло бы из нее всё дерьмо разом и вызвало бы наконец омерзение к такой «жизни». Но как подобное сказать дочери? Тогда надо ставить крест на ней. Эзра всё еще не мог так поступить. Видимо, не последняя капля. Он не мог возненавидеть дочь до такой степени, чтобы оторвать и выбросить. И пусть ему было противно и мерзко, хотелось держаться подальше, но возненавидеть не получалось. — Это я у тебя должен спросить. Что дальше, Лея? Тебе не стыдно? Не стыдно сейчас передо мной? — Какое имеет значение, что я чувствую? Тебе не всё равно? Ты думаешь только о себе. Ой, моя дочь — шлюха. Какой ужас! Любой мужик может… — Заткнись! — закричал он, ударив… по стене, к счастью. Лея опять вздрогнула — от крика и от удара. — Люди могут вызвать полицию… — тихо проговорила она в надежде хоть как-то урезонить отца. — Да, тебя надо сдать полиции. Ты всё думаешь, что честная и добропорядочная труженица — со своей жизнью, которая никого не касается. Образования у тебя нет, так хоть в полиции расскажут, что к чему. Лея вздохнула: это он не в курсе, что к чему. Полиции всё равно, если им отстегивают. А вот его забрать могут конкретно. — Как ты вообще докатилась до такой жизни? Что подвигло тебя на это? Мы с мамой перечисляли деньги, думая, что ты учишься. Тебе мало, что ли, было? Какая нужда толкнула тебя на панель, чёрт возьми?! Лея молчала. Эмоции в Эзре бурлили. Он не понимал. И хотел услышать хоть какое-то оправдание, которое можно принять. Какую-то причину. Ей угрожали? Шантажировали? Должна быть причина. Она из нормальной семьи, они не были маргиналами и не нуждались в грязных деньгах — в деньгах, добытых подобным путем. Но она молчала, глядя в пол.