Written in the scars

In everyone there is some glory And every scratch is a new tattoo 'Cause those lines on your face, they tell a story

      Беверли Марш — девчонка безбашенная и, очевидно, бесстрашная. Об этом знает каждый из Неудачников.       Но не каждый знает о том, сколько на самом деле ран на её теле.       На указательном пальце есть маленький ожог — проклятая зажигалка нанесла ей эту дурацкую рану, когда девушка в первый раз пыталась прикурить сигарету.       На коленке — маленький, почти незаметный шрам от падения на асфальт. Попытка научиться езде на велосипеде явно не увенчалась успехом. Точно такой же след остался на левом локте.       А на запястьях — не так часто, но всё же — появляются синяки. Отец в попытке удержать «свою малышку» цепляется за её руки слишком сильно, сдавливает, словно металлические наручники, и все попытки вырваться пресекает на корню.       Беверли уверена, что её родственная душа её за это всё ненавидит. Ненавидит за вечные синяки от падений, за царапины, оставленные ветками деревьев, сквозь которые она так любит бегать вслед за своими друзьями, и всё те же дурацкие ожоги от зажигалки и горячего пепла, что слишком уж любит падать с сигареты на голые колени.       Соулмейт её, в отличие от самой девушки, человек более аккуратный — синяков практически нет, а царапин и ожогов — так тем более.       И Марш жутко интересно, кого же такого аккуратного ей в пару назначила Судьба.       От мысли о том, что это может быть какая-то девчонка из её школы, становится до тошноты противно. Не потому что возможные романтические отношения с девушкой ей противны, а потому, что девочки из её школы, мягко говоря, не самые приятные.       Такие и сами синяков на теле тебе прибавить могут.       Она искренне радуется за Билла, когда тот в один день показывает одинаковые царапины на их со Стэном руках. Урис почему-то этого всего смущается и руки свои спрятать стремится, но когда Уильям переплетает их пальцы, то не противится и не сопротивляется, а даже напротив — улыбается лучезарно и большим пальцем чужую ладонь нежно поглаживает.       Она счастливо обнимает Бена, когда тот заявляет, что девочка, что на год его старше, призналась ему в симпатии и даже показала эту чёртову букву «Г» на животе как доказательство того, что Судьба всё равно за них всё решила.       Беверли становится совсем чуточку грустно, когда все вокруг, будто сговорившись, рассказывают о встрече со своей родственной душой, о том, как искали на теле друг друга синяки и царапины, пытаясь выяснить, где чья рана.       И она слышит и видит, что Ричи вздыхает с ней практически в унисон. Он, кажется, единственный (помимо неё самой, конечно) из их дружной компании, кто остался без соулмейта.       Беверли пытается его утешить — обнимает со спины и в макушку целует, приговаривая, что тот свою любовь обязательно найдёт и будет жить с ней долго и пренепременно счастливо.       И, возможно, где-то в глубине души надеется, что этой самой любовью окажется она сама.       Марш любит носить много браслетов на запястьях — они приятно звенят, ударяясь друг о друга, когда она бежит следом за несущимися вперёд мальчишками из Клуба неудачников.       А ещё они скрывают менее приятные браслеты, оставленные сильными руками отца.       Она отказывается купаться вместе с остальными, предпочитая наблюдать за их играми с берега. Мыслей в голове слишком много, и Беверли почему-то кажется, что они её точно утянут на дно.       Ричи с себя рубашку снимает, при этом не переставая тараторить сбивчиво, чуть ли не в каждое своё предложение вставляя глупую шутку про чью-нибудь мать.       — Рич, это что? — из раздумий Беверли вытягивает негромкий голос Стэна, который, подойдя к Тозиеру практически вплотную, его руки осторожно в свои берёт и ладонями вверх поворачивает. — Это твоё или..?       Урис не заканчивает предложение — язык прикусывает, будто зная, что упоминание неизвестной Ричи родственной души может балабола задеть. Тот руки свои вырывает, отмахиваясь, и от лучшего друга на пару маленьких шагов отходит.       — Не моё, — отвечает он как-то даже слишком серьёзно, и Беверли только сейчас замечает, что же стало предметом этого разговора.       На запястьях у Ричи — браслеты синяков, оставленные кем-то сильным, кем-то, кто чужие руки так сжимать привык.       Марш безошибочно распознаёт дело рук своего отца, и от этого осознания внутри всё замирает и даже сердце, кажется, пару ударов пропускает.       Ну кто бы мог подумать.       — Хватит пялиться, пошли уже в воду, придурок, — Тозиер недовольно хмурится и Стэнли в спину подталкивает, заставляя, наконец, сдвинуться с места, а после поворачивается к Беверли, — а ты, кстати, многое теряешь. Вода офигенная просто!       Марш и сама в этом убеждается, когда присаживается на огромный нагретый на солнце камень и опускает стопы в медленно бегущую реку.       Ей нравится наблюдать за мальчишками: те резвятся и смеются весело, Эдди иногда визжит, когда друзья неожиданно окатывают его водой, а Билл и Стэн, отплыв ото всех подальше, о чём-то тихо переговариваются.       — Эй, Бев! — девушка из своих раздумий выпутывается лишь тогда, когда её окликает Ричи. Она поднимает на него голову и моментально об этом жалеет, потому что в неё тут же летят крупные брызги. Следом раздаётся весёлый и совсем немного злорадный смех Тозиера. Беверли фыркает и головой мотает, стараясь убрать воду с лица, и тогда балабол начинает смеяться ещё громче.       — Какой же ты придурок, Ричи! — она брови к носу сводит и губы поджимает, будто и впрямь очень злится, но после всё же и сама не сдерживает смех. Поднимается с места, идёт медленно и осторожно — галька под ногами так и норовит её уронить, а после, подойдя совсем уж близко к уже насторожившемуся Ричи, вдруг давит на его плечи, заставляя упасть в воду.       — Ут-топишь же, — замечает Билл, — обеспокоенно взглянув на друзей, и Беверли смеётся:       — Это именно то, чего я и пытаюсь добиться.       Тозиер, как ни странно, её руки с плеч снять не пытается и даже не сопротивляется, будто принял уже свою судьбу и смирился с ней. И Марш как-то упускает момент, когда Ричи тянет её на себя, также заставляя в воду погрузиться.       — Придурок!       — Сама такая, — в голосе балабола ни капли злобы или обиды, лишь добрая насмешка. — Зато ты теперь тоже искупалась.       Беверли едва подавляет в себе желание вновь попытаться утопить Ричи и выбирается на берег, чтобы высушиться.       Они едут прочь от реки. Ветер приятно путается в ещё не до конца просохнувших волосах и из головы мысли все лишние выдувает, позволяя хоть на несколько минут перестать думать и насладиться приятным моментом.       Беверли поступает глупо — она это знает — когда на Ричи невольно заглядывается, совершенно не смотря на дорогу. Всего мгновение — и вот она уже летит на асфальт, приземляется на колени и совсем немного, но всё же сдирает кожу на ладонях.       — Твою мать!       — Бев, ты как?!       — Сильно ушиблась?       Марш поднимается на ноги и отряхивается, тихо шипит, когда ран своих касается, а Эдди к ней моментально подскакивает, начиная осматривать.       — Это срочно надо обработать!       — Я тебе лицо сейчас обработаю, — девушка почему-то хмурится и мотает головой. — Всего лишь царапина, ну правда, не сдохну я от неё.       Её взгляд невольно падает на Ричи — тот задумчиво оглядывает свои ладони, а затем смотрит на Беверли. И Марш отчётливо видит в его глазах панику и недоумение.       — Мне домой пора. Завтра увидимся, — она поднимает свой велосипед с земли и, быстро на него усевшись, уносится прочь с места происшествия. — Пока, неудачники!       Беверли стало страшно. Хотелось сперва самостоятельно всё обдумать, принять и только потом уже рассказывать обо всём Ричи. Но тот понял всё раньше.       Она практически не замечает неприятное жжение на ладонях, когда сжимает руль своего велосипеда слишком уж сильно, стараясь крутить педалями как можно быстрее. Почему-то безумно хочется сбежать подальше, хочется вернуться домой и запереться в своей комнате, спрятавшись от всех и вся.       Так она и поступает. Только раны сперва всё-таки обрабатывает, потому что нужно себя чем-то занять.       А ещё потому, что маленький чертёнок-Эдди на её плече сидит и на ухо яростно нашёптывает о разных заражениях и крайне неприятных последствиях.       Усталость падает на плечи Марш слишком уж внезапно. Она сама не замечает, как засыпает прямо в платье на своей кровати, даже дверь в комнату не закрыв. Везёт, что отца дома нет и не будет ещё до самого вечера.       Беверли просыпается от неприятного покалывания. Сначала — левая бровь, потом скула, губа, живот, спина и ноги. Она с кровати подскакивает испуганно и к зеркалу бежит, чтобы проверить свои догадки. И, к своему сожалению, оказывается права: на брови и губе — маленькие ранки, на остальных же местах — синяки, большие и очень, очень пугающие.       Не надо быть гением, чтобы понять, что Ричи в беде. Только вот связь соулмейтская, увы, никакой информации о местонахождении твоей родственной души не предоставляет.       Поэтому Беверли не находит ничего лучше, кроме как бежать. Но теперь не от него, а к нему.       После сна волосы немного растрепались, а платье помялось. Но это не имеет совершенно никакого значения.       Быстро крутит педали, мчится по уже заученному пути и к ощущениям своим прислушивается — не ранили ли Ричи снова.       Она и сама поражается тому, как быстро добирается до дома Тозиера. Стучится в дверь слишком уж сильно и усердно, едва ли с петель её не снося.       Ричи открывает ей спустя минуту и даже, кажется, не удивляется.       — Что стряслось? — раздаётся одновременно с двух сторон. И в обычное время они бы рассмеялись такому совпадению, но сейчас ситуация к этому как-то не располагала.       — Холодно, проходи внутрь, — Тозиер отходит от двери на шаг, пропуская подругу внутрь и смотрит на неё с сожалением. А Беверли только сейчас, кажется, замечает, что на улице уже действительно не так тепло, как днём. — Ты чего пришла?       — Тебя избили?       — Я подрался.       — С кем?       — Это не важно.       — Ричи!       Балабол вздыхает тяжко, а после осторожно берёт девушку за руку и ведёт наверх, в свою комнату, но всю дорогу молчит, будто пытаясь решить, стоит ли рассказывать подруге и, как выяснилось, родственной душе, всю правду.       — Виктор назвал тебя шлюхой, — негромко произносит Ричи и устало на кровать свою валится, тут же шипя из-за того, что спина болью отзывается. Беверли смотрит на него недоумевающе и опускается на ковёр рядом с кроватью.       — Только не говори, что ты…       — А я ему врезал. Потому что нехер дорогих мне людей так называть. Но кто ж знал, что он сильнее меня…       — Все знали! — Марш всплёскивает руками, чуть повышая голос. — И ты знал, придурок! Ну вот кто тебя просил, а?       Тозиер почему-то смеётся глухо и вновь шипит от боли — рассечённая губа даёт о себе знать.       — Врезать бы тебе, придурку, за такие выходки, да тебя и без того помяли знатно, — она хмурится и по коленке его всё же легонько стукает, а после вскакивает на ноги, разглядывая лицо Ричи. — Тебе лёд приложить надо.       Беверли уже хочет сорваться с места, чтобы принести что-нибудь холодное, но её удерживают. Пальцы Тозиера на её запястье ощущаются не так, как пальцы её отца. Они совсем не причиняют боль, держат осторожно, практически даже мягко — девушка может легко вырваться, если захочет.       Но не вырывается.       — Забей. Всё в порядке, — и Ричи действительно звучит так, словно плевать он хотел на свои ссадины и синяки. Он садится на кровати, осторожно тянет Беверли к себе.        И она поддаётся, присаживается рядом и пальцами невесомо касается чужой щеки.       — Сильно болит? — Марш смотрит сочувственно и губу нижнюю прикусывает, будто ей это видеть больно. Возможно, так оно и есть.       — Говорю же, забей, — Тозиер фыркает, разглядывая лицо напротив и качая головой. — Мне жаль, что это и на тебе отражается тоже.       — Это действительно всё, что тебя сейчас беспокоит? — девушка хмурится строго и едва подавляет в себе желание дать мальчишке подзатыльник. Тот с самым честным выражением лица кивает головой.       — Тебе кто-нибудь говорил, что ты придурок, каких поискать?       — Да. Ты. А ещё, что я идиот, кретин, дебил и другие синонимы к моему имени, — Ричи снова улыбается, чем Беверли несказанно раздражает. — Хватит злиться, Бев.       Марш фыркает и в следующее мгновение крепко обнимает балабола, носом утыкается ему в основание шеи и прикрывает глаза, стараясь закрепить в своём сознании мысль о том, что всё действительно не так уж плохо.       — А если бы он тебя убил?       — Кишка тонка. Он же не Бауэрс, у него шарики за ролики, кажется, не совсем ещё заехали.       — Тебе не кажется, что нам надо поговорить? — произносит Беверли тихо, всё так же, к нему бережно прижимаясь. Ричи хмыкает.       — Да мы и так, вроде, не молчим.       — Как же я тебя ненавижу, — сопит девушка, и Тозиер, кажется, даже чувствует, как закатываются её глаза.       — Зато ты мне очень даже нравишься, — Ричи пожимает плечами и губами мягко касается виска Беверли. Та нерешительно отстраняется, хмурясь недоумевающе и другу недоверчиво в глаза заглядывая.       — Я тебе что?       — Нравишься.       — Это в смысле…       — Да.       Теперь же её брови в удивлении ползут вверх. Балабол глухо смеётся.       — А я думала тебе… ну… Эдди нравится…       Ричи смеётся громче.       — Спасибо, но в нашей компашке педиков хватает. Все вакантные места Стэн с Биллом заняли, на меня не осталось.       — И это значит, что мы можем быть вместе?       — Только если ты захочешь.       — Хочу.       Губы Ричи расползаются в довольной улыбке, и Беверли сама помимо воли улыбается.       — Скрепим нашу сделку поцелуем? — Тозиер двигает бровями, и Марш подаётся вперёд, его губ своими касаясь. Иначе Ричи, видимо, не заткнуть.       Его руки обвиваются вокруг её талии, обнимая крепко. Беверли выдыхает спокойнее.       — И всё равно ты придурок, Ричи, — она щекой прижимается к его груди, слушая хоть и самую малость, но всё же учащённое сердцебиение.       — Сама такая, — привычно фыркает Ричи и в макушку её целует мягко.