Тычинка-пестик — любовь научит

— Блядь, а можно поаккуратнее? Антон оборачивается и видит, о кого ударилось его скрученное полотенце. Хотя вообще он мог и не делать этого, чтобы понять, кому принадлежит этот недовольный голос. За ним со сморщенным ебальником прямо посередине общей душевой стоит Арсений Попов. Антон случайно задел его, когда замахивался, чтобы пиздануть Диму влажным полотенцем — Макар начал эту схватку, и теперь делом чести для Антона было отлупить хоть кого-то из команды, потому что ему самому прилетело болючим ударом уже несколько раз. — А у тебя глаз нет? — огрызается он на Попова. — Нахуя под руку лезешь? — Вы свои подростковые развлечения устроили в общей душевой. Мне напомнить, что такое «общая», или ты попытаешься напрячь то, что называешь своим мозгом? — Попов закатывает глаза, и Антоново желание отлупить конкретно его подскакивает до отметки «пиздец, держи себя в руках». Кто-то, кажется Артём, присвистывает, на что Попов опять закатывает глаза и складывает руки на груди. Антон стискивает зубы и цедит: — Как насчёт того, чтобы напрячь то, что ты называешь жопой, и свалить отсюда, раз мы так тебе мешаем? — Шастун, я уже не в первый раз замечаю, что тебя очень волнует моя задница. Меня это всерьёз беспокоит, знаешь ли, — бесючим тоном тянет Попов и наигранно придирчивым взглядом окидывает Антона с головы до ног в дурацких сланцах, задерживаясь доли секунды на паху, от чего Шасту невыносимо сильно хочется прикрыться. Только сейчас его настигает полное осознание ситуации: он абсолютно голый, если не считать резиновые шлёпки, стоит со скрученным полотенцем в центре прохода душевой перед самодовольным Поповым, на котором хотя бы обёрнутое вокруг бёдер полотенце есть, а со всех сторон на них пялится ещё с десяток голых парней. Как говорится, Антон видел порно, которое начиналось так же. Только там вместо Попова была стройная брюнетка-омежка с отменным задом. Ну ебано-расхлебано. — Твоя задница является мне в кошмарах. А ты, раз шёл куда-то, так иди. Лучше всего на хуй, — Антон раздражённо выдаёт эту не самую удачную ответку и прилагает все усилия, чтобы не прикрываться. И вообще, какого хуя в душевой так холодно? Попов хмыкает и проходит мимо, задевая Антона голым плечом, только на выходе уже лениво оборачивается. — Так и знал, что я тебе снюсь, заяц. У Антона аж горло злостью перехватывает, и ему хочется крикнуть что-то в ответ, но Попов уже выходит, так что Шасту остаётся только показать фак дверному проему. Арсений Попов раздражает его уже второй год, с самого момента знакомства. Когда на втором курсе Антон пришёл на отборочные в футбольную сборную университета, он, если честно, ни на что особо не рассчитывал. Но пацаны нуждались в полузащитнике, а Антон показал довольно сносный результат, так что его внезапно взяли в команду. В этот момент он подписал смертный приговор своей учёбе, потому что совмещать её с футболом и КВНом, который он тащил уже год и не мог бросить ради спорта, было невозможно. Впрочем, даже это его волновало меньше вечной занозы в жопе — Арсения Попова, который был капитаном сборной их универа по чирлидингу. Сука, это же вдуматься надо: сборная по чирлидингу. То есть девочки-омеги в юбках прыгают с помпонами в перерывах между таймами. И Арсений, блядь, Попов — капитан этого парада. А он, при этом, альфа. Не то чтобы Антон был сексистом или что-то подобное, но у него до сих пор горит с их первой встречи, когда он случайно принял Попова за омегу и с этого началась их ебучая недовражда. Познакомились они с Поповым на первом футбольном матче Антона, когда тот ещё в раздевалке почувствовал легкий аромат цитруса. Это было странно, потому что запах явно принадлежал омеге, но у них в команде омег не было — только альфы и беты. Антон тогда решил, что дело, наверное, в усилившемся из-за недавнего гона обонянии, и он чувствует кого-то снаружи. Член, тем не менее, отреагировал не менее бурно, чем нос, и решил напрячься. Но Антон убедил себя, что он не животное, умеет себя контролировать, и вообще ему плевать на какие-то запахи. Позже, когда они уже вышли на стадион, аромат не только не развеялся из-за толпы, он усилился и мешал Антону концентрироваться так сильно, что первый тайм он отыграл отвратительно, постоянно вертя головой в поисках его обладателя и старательно прикрывая пах руками. Он, конечно, преувеличивал — у него не стояло полноценно, но ощущения были странными, будто он минуте на третьей порно, когда все знают, к чему всё идёт. В перерыве, пока на него орал тренер и хмуро смотрели члены команды, на поле выбежала команда поддержки, которая до этого сидела на скамье с другой стороны поля. Так он и увидел Попова впервые: с помпонами, в дурацких шортах и не менее дурацкой футболке в цветах их универа, прыгающим и выкрикивающим какие-то тупорылые кричалки. Если бы не его позорная игра и всё ещё злющий тренер рядом, Антон бы ржал вслух, потому что, что среди стройных красивых чирлидерш забыл парень, он не понимал. Второй тайм прошёл ещё хуже первого, потому что в какой-то момент Антона так повело, что он запнулся и растянул лодыжку. Слава богу, у них была замена, но это происшествие ещё сильнее подкосило и так уже плинтусовый настрой команды, так что в итоге матч они проебали с разгромным счётом 3:1. Чирлидерам на это было откровенно насрать, они выпорхнули на поле такие же жизнерадостные и разве что радугой с бабочками не начали блевать. Когда, хромая, он плёлся в раздевалку, Антон услышал, как кто-то обсуждает, какая же лоховская у них команда, зато охуенный чирлидинг. В этот момент он подумывал о том, чтобы повеситься на душе. А потом к ним же в раздевалку зашёл Попов, и Антон чуть не умер. Он даже не утрирует: запах цитруса так ударил в нос, что у него закружилась голова, он оступился, наступив на больную ногу, завыл, споткнулся о низкую лавочку и въебался башкой в открытую дверцу чьего-то шкафчика. К чести присутствующих, заржали они тихо. Антона кое-как подняли и усадили на предательскую лавку, а кто-то метнулся за стаканом воды и льдом. Попов, вроде, сидел перед ним на корточках и показывал пальцы, заставляя считать. У Антона кружилась голова, кажется, уже начала расти шишка на лбу, и он всё равно при этом чувствовал, как шишка растёт ещё и в штанах, так что, чтобы спасти ситуацию, Антон решил перевести стрелки. — А разве омегам вообще можно пользоваться общей раздевалкой? — громко с наездом спросил он. Антон не помнит точно, вроде Попова тогда будто ледяной водой окатило, но почти сразу его лицо скосоебилось так, словно ему подсунули жареного слизняка и сказали, что отныне он будет питаться только такой едой. — Антош, может, всё-таки вызвать врача для головки? — аккуратно спросил Поз. Оглядев лица присутствующих, Антон вдруг понял, что он реально, походу, единственный, кто ощущает, как от Попова несёт. Как от освежителя, блядь, для туалетов. — Вы чо, правда не чувствуете, как от него воняет? — В этот момент кто-то подсунул Антону пакет со льдом, и он приложил его ко лбу. — От кого, братан? — осторожно пробасил Макар, и Антон окончательно выпал. — Да от него! — Антон пальцем тыкнул в уже стоящего перед ним Попова. — Ты же омега? — Он наконец соизволил обратиться непосредственно к виновнику абсолютно всех его сегодняшних бед. Вдруг вся команда начала ржать, а Попов снисходительно улыбнулся. — Заяц, ты слишком сильно ударился головой. Я альфа. Арсений Попов, кстати. — Он произнёс таким тоном, будто это должно было повергнуть Антона в благородный трепет и, как минимум, заставить хлопать. Стопами. В знак большего уважения. — Но я же чувствую, как от тебя пахнет! Я из-за тебя всю игру отвлекался! — Антон спизданул это и только потом понял, что зря — кто-то опять заржал, Лёха присвистнул, а этот Попов ухмыльнулся настолько самодовольно, что захотелось прописать ему в табло. — Это природное обаяние и талант, — заявил он. — Нет, это твой запах, из-за которого я играл как чмо! — Это Антон тоже сказал зря. — Слушай, заяц, я, конечно, не разбираюсь в футболе, но тебе не кажется, что я к твоей игре имею весьма опосредованное отношение? Так что это целиком и полностью твоя заслуга. На этих словах Антону показалось, что он взорвётся от злости: мало того, что этот придурок заставил его выглядеть глупо на поле, врал всем, что он не омега, выставляя Антона ещё большим кретином, так он ещё и сам над ним насмехался! — А твоя заслуга в чём? В том, что ты попрыгал на поле и ногами помахал как богомол? — Антон не был уверен, что богомолы вообще машут ногами, но эту машину уже было не остановить. — Или что ты там пипидастр свой покидал, пока нормальные пацаны занимались нормальным спортом? Ещё бы ты в футболе разбирался, пижон. Попов прищурился и поджал губы, а Антону почему-то пришла в голову мысль, что он проебался, но он быстро её отмёл. — Не вижу смысла тратить на тебя своё время. Мало того, что кривоногий, так ещё и ограниченный. Скажи лучше спасибо, что мы с командой своим выступлением хоть как-то сгладили впечатление от твоего позора. Заявив это, Попов развернулся, достал вещи из шкафчика и, громко хлопнув металлической дверцей, вылетел из раздевалки. Антон мстительно подумал, что он даже не переоделся, так что ему придётся ехать в метро, не просто пропахшим потом, так ещё и в дурацкой чирлидерской форме. Позже, поговорив с парнями из команды, Антон узнал, что Попов — действительно альфа, он учится на третьем курсе эконома, получает стипендию ректора и является капитаном, а по совместительству основателем и тренером чирлидинговой сборной универа, в необходимости которой ему удалось убедить руководство университета буквально на второй месяц его первого курса. С тех пор их команда поддержки не только участвовала во всероссийских соревнованиях, но и ездила практически на все спортивные состязания, где принимали участие представители их вуза. Лёха заявил, что Попов — пидорас, Нурлан, флегматично пожав плечами, добавил, что тот ебучий выпендрёжник, Макар сказал, что Попов настолько поехал на чирлидинге, что ему плевать на сами игры, где, по идее, он должен поддерживать команды университета, а Дима отметил, что ничего против Арсения не имеет, они оба входят в комитет по поддержке и развитию спорта при ректоре, а Попов просто немного странный. Это всё не объясняло, почему Антон чувствовал от Попова омежий запах и так бесился в его присутствии, а остальным было насрать. Тогда Антон полез в интернет, чтобы сначала зайти в инсту Попова, чуть не блевануть от его нарциссизма, пролистав профиль к самому началу, и с чистой совестью написать парочку хейтерских комментариев с фейковой страницы, а позже с удовольствием заметить, что его внесли в ЧС. К сожалению, правда, даже Инстаграм этого кончелыги подтверждал, что тот является альфой. С другой стороны, Инстаграм в принципе не может ничего подтверждать, так что Антон ориентировался только на комментарии к постам, которые писали в основном омеги, недвусмысленно намекая, чтобы Попов их трахнул. «Спорим я могу задрать ноги выше тебя? Не хочешь проверить?» «Когда будет фото голого торса?» «Видела тебя сегодня на соревновании, не хочешь и мне сделать поддержку?» В какой-то момент Антон решил, что это всё Попов комментирует себя с фейковых аккаунтов. От этого ему полегчало, потому что у него самого в инсте с тремя с половиной подписчиками комментарии были в духе «блин, сначала показалось, что это енот» и «БИЛЛИ АЙЛИШ РАЗДЕЛАСЬ НА СЦЕНЕ ФАНАТЫ ВИЗЖАТ ОТ ВОСТОРГА». Последней надеждой Антона стал Гугл, а конкретнее — Ответы Мэйл.ру. Первая же ссылка по запросу «почему от человека воняет цитрусом, а я это чувствую» выдала статью в украинском ВВС под названием «Запах секса: вся правда о феромонах», что Антона не устроило. Перефразировав, он принялся искать информацию о том, почему запахи конкретных людей вызывают реакцию у других конкретных людей. Везде говорилось только о том, что он и так знал ещё со времён школьной биологии: запах омег притягивает альф и наоборот, в гон и течку обоняние усиливается и в целом мир воспринимается ярче, будто под наркотой, беты не пахнут ничем и живут себе счастливо, бла-бла-бла. Были ещё псевдонаучные статьи, доказывающие, что запах истинных чувствуется резко и сразу, но Антон не верил в эту хуету, да и Попов не мог быть его истинным по двум причинам: 1) он уебок, 2) он альфа. Не найдя больше вообще ничего полезного, Антон решил забить и на поиски ответов, и на Попова в целом. К сожалению, второе стало неосуществимой задачей. Попов появлялся везде: в коридорах универа (у менеджеров и экономистов был один корпус), в столовке, на проходной общежития, в ближайшем супермаркете и, конечно же, в спортивном комплексе. Как он только не замечал его раньше? Единственное, что радовало — от него больше не несло так сильно, и Антон, даже принюхиваясь, не чувствовал от Попова того самого запаха. На этом плюсы заканчивались, потому что начинались одни минусы. Во всех этих столкновениях Антон выглядел как ебанько: в коридоре универа он зацеплялся лямкой рюкзака за дверную ручку, в столовке он обляпывался супом-пюре, на проходной общаги его отчитывала уборщица за грязные кроссовки, в ближайшем супермаркете он стоял на кассе с дошиком, пивом и двумя пачками туалетки, а в спортивном комплексе они встречались в основном в раздевалке или душевой, где Антон был либо вонючий после тренировки, либо голый. Естественно, Попов не мог удержаться от комментариев, и в конечном счёте Антон в неприглядном виде и Арсений, прекрасный как жопы младенцев на картинах Возрождения, сцеплялись языками в самых тупейших словесных перепалках. Для протокола, следует отметить, кстати, что Антон даже не всегда выходил проигравшим из этих игр разумов. Но ему всё равно казалось, что по сравнению с Поповым он лох отсосный. Самое обидное было то, что на деле Шастун, к своему удивлению, как раз не был лохом отсосным. Его квновская деятельность приносила плоды, и на выступления и соревнования их команды приходило всё больше людей, так что в следующем году они даже планировали пытаться пробиться в Высшую лигу. А за полтора года в футбольной сборной он раскачался, улучшил технику и развил выносливость, так что сейчас был одним из лучших игроков. Это всё способствовало тому, что Антон пользовался успехом у омег и бет обоих полов, и к нему даже (!) подкатывали девушки-альфы. Обе Оли, правда, потом заявляли, что почему-то спутали его с омегой, но Антон старался не акцентировать внимание на таких мелочах (он не думал перед сном об их словах, что он меньше всего похож на альфу и его просто жалко, не думал). Прикол был в том, что, если честно, Антон не особо понимал этой своей возросшей популярности, особенно на волне того, что в его голове позорные моменты с Поповым отпечатывались куда ярче, чем забитые голы или удачные панчи. Это раздражало. Попов раздражал. Антон думал о том, как Попов его раздражал, всё своё свободное время, на что его друзья уже просто не обращали внимания. Разве только его сосед Эд до сих пор считал это забавным и иногда будил Антона, гаркая ему на ухо «смотри, у нас в комнате голый Попов!». С Эдом Антона поселили ещё на первом курсе, и он тогда капитально охуел, потому что выяснилось, что Эдик — омега. На закономерный вопрос, какого хуя его тогда подселили к альфе, Выграновский похуистично пожал плечами и заявил, что его даже не спрашивали и в документы не заглядывали, видимо сразу решив, что он альфа. — У тебя с этим траблы какие-то, шо ли? — подозрительно прищурившись, спросил Эд. — Нет, я же не животное! — оскорбился Антон, использовав свой любимый в таких случаях беспроигрышный аргумент. — Ну тада забей и расслабься, дядь. — Эд демонстративно закинул свою сумку на верхний ярус двухэтажной кровати. Зачем, правда, раз ему потом пришлось снимать её оттуда, чтобы разобрать вещи. Но траблов и правда не возникало, даже в течку. То ли у Антона и правда была выдержка титана-евнуха, то ли они с Эдом были настолько братанами, что трахать его не хотелось, то ли россказни о том, что, почуяв течного омегу, альфы превращаются в озабоченных псин, типа тех, которые сидят с эрекцией на улице и пугают маленьких детей членами, оказались преувеличением. В любом случае, они с Эдом отлично сосуществовали и полностью друг друга устраивали. Правда, до того момента, как в Эдовой жизни появился Егор. К самому Егору у Антона претензий не было никаких — он был классным парнем, всегда спрашивал, как дела, хотя ему, очевидно, было неинтересно, часто приносил им с Эдом какой-то хавчик и, в отличие от Выграновского, соглашался послушать новые шутки, которые Антон придумывал для КВН. Единственное, что Антона раздражало, так это то, что эти двое трахались как кролики, и он даже не мог спокойно зайти в комнату, потому что Эд периодически забывал его предупредить, что Егор к нему заглянет. А учитывая Антонову привычку не стучаться (да бля, камон, это и его комната тоже!), они уже столько раз попадали в отвратительно смущающие ситуации, что Антон мог бы даже официально заявлять, что держал им свечку. Вот и сейчас Антон, слишком сосредоточенный на том, что он мог бы ответить Попову на его выпад про жопу, зло дёргает ручку и влетает в комнату, чтобы обнаружить этих двоих сосущимися и сцепившимися всеми конечностями на кровати — они с Эдом ещё давно поменялись ярусами, сразу после того, как Егор свалился с верхнего во время секса. — Вам что, совсем больше нечем заняться? — зло пыхтит Антон, зашвыривая форму с кроссами куда-то под стол и забираясь к себе на верх, стараясь не смотреть на эту парочку. — Не завидуй, Шастун, — бурчит Эд, хотя голос у него разморенный, вызывающий ассоциации с котом на солнце. — Прости, Антон! — чуть более сочувствующе к его тяжкой судьбе произносит Егор, хотя раскаяния там тоже не слышно. — Как прошла тренировка? — Хуево! — буркает Антон и распаляется, уже готовый перейти к своей ежедневной «почему Арсений Попов портит мне жизнь» тридцатиминутной речи, но Эд его перебивает: — Если это опять из-за Попова, то завали хлебало, нам неинтересно. — Пиздец, друзья, блядь! А вы тогда выметайтесь из комнаты или хотя бы прекращайте там сосаться или чего похуже! Это вам не бордель! — Ещё бы, если б это был бордель, ты бы тож кого-то водил, — заявляет Эд, но Антон решает пропустить это мимо ушей и свешивается вниз, чтобы строгим осуждающим взглядом подкрепить свои слова и воззвать к совести этих уродов. — Я серьёзно, завязывайте. Эй! Вы там вообще дышите? — Его строгий осуждающий взгляд имел бы большее воздействие, если бы он не краснел и не отводил взгляд от явно назло ему сосущихся друзей. — Бля, когда-нибудь ты его сожрешь, Эдик. Егор отрывается от поцелуя и хихикает, пока Эд вытягивает из-под него руку, чтобы тыкнуть Антону почти в нос средний палец. — Потрахайся уже хоть с кем-то, необязательно даже с Поповым, мож отпустит тебя, — заявляет Эд, на что Антон тоже показывает ему фак, тыкая трижды. Теперь, когда противник повержен его максимальной отдачей и красноречием, Антон раздражённо вздыхает, ложится обратно к себе и подключает наушники, чтобы, во-первых, не слышать омерзительные звуки сосания, а во-вторых, открыть инсту и посмотреть, с левого акка, что за новые истории скинул Попов. Всё потому что врага надо знать в лицо. А лицо у Попова дурацкое. Глупый нос, тонкие губы, ещё мешки эти вечные под глазами. Интересно, почему он не спит. Наверняка же трахается с кем-то. Уебок. В истории Попов показывает какое-то новое движение — кто-то из его чирлидерш снимает, как они с Варнавой по очереди становятся на руки с разбега, пока второй помогает и поддерживает за ноги. В положении вниз головой у Попова немного спадает футболка, оголяя кожу, и Антон мстительно думает, что нормальные альфы не бреют волосы на животе. Позлорадствовав и выполнив сегодняшнюю норму, Антон уныло включает какой-то стэндап с надеждой, что это поможет ему придумать собственные шутки для новой программы. Несделанная презентация на НИС заставляет его смотреть стэндап тревожно. Спустя, наверное, с час снизу вылазит Егор и выглядит он как жирная панда в зоопарке — быть более довольным жизнью невозможно. Он ярко улыбается Антону, хватает свой рюкзак, прощается и, отправив напоследок воздушный поцелуй Эду, выходит. Антон смотрит на часы — половина первого ночи — и решает забить уже сегодня на презентацию, всё равно там дедлайн только завтра вечером. — Ты когда ложишься? — спрашивает он у Эда. Тот, покряхтывая, встаёт с кровати в одних трусах и плетётся к столу, чтобы осушить Антонову кружку с двухдневным чаем. — Да ща, помоюсь и на боковую, — отвечает тот и возвращается обратно к кровати. — Ага, а то от тебя воняет. Причём сильнее, чем обычно. До течки же ещё неделя? — полувопросительно тянет Антон, внезапно реально ощущая яркий, нетипичный для Эда запах. Тот поводит плечом и странно топчется на месте вместо того, чтобы ответить. Антон подозрительно оглядывает его и вдруг чуть не падает с кровати, замечая явный след укуса на загривке. — Ебать! Эд! Еб твою мать! Вы поставили метки! Эд наконец оборачивается, у него слегка краснеют скулы, и он деланно похуистично пожимает плечами. — Шо ты крычишь? Ну поставили. Мы сёдня решили съехаться. Антон восторженно хлопает глазами — он очень рад за них, он всегда искренне радуется за друзей, тем более, когда повод настолько пушечный. Он бы даже спрыгнул сейчас со своего лежбища и обнял бы Эда, если бы не знал, что тот такое не переносит, только если это не Егор. Этот придурок тоже выглядит ужасно счастливым, хотя и пытается скрыть это. В последний раз он выглядел таким довольным, когда его позвал на фит какой-то охуенно популярный рэпер с лейбла. Они тогда с Егором несколько вечеров подряд обсуждали, что Эду говорить и как себя вести, хотя тот и прикидывался, будто ему похуй. Антон потом послушал этот трек и был максимально благодарен небесам, что это произошло не при Эде с Егором, потому что на словах про жёсткий секс он заржал вслух. А Егор тогда с месяц ходил и восторгался тем, какой же Эд талантливый и успешный. Но сейчас повод был действительно стоящим. И хотя меткам уже не придаётся такое большое значение, как раньше, когда это считалось более важным, чем брак, или ещё в совсем далекие времена, когда меченых омег без альф даже не пускали в приличные дома, взаимные метки означают, что отношения серьёзные и таким образом люди клянутся друг другу в верности. Это важный шаг, и, хоть Егор буквально с первого дня твердил, что они с Эдом — истинные, и всё к этому шло, для Антона это всё же стало неожиданностью. — А когда вы будете съезжаться? А родители ваши в курсе? А денег откуда возьмёте? Расписываться будете? Ты теперь станешь мамочкой? Антон выпаливает все эти вопросы пулемётной очередью, на что Эд показательно морщится, но отвечает: — Мы тут в общаге до конца года перекантуемся, хату подыщем к лету, как раз бабла насобираем: мне студия типа контракта предлагает, шобы я им там миксовал, а Егор же стипуху размером с хуй мамонта получает и ещё говорит, шо детей на репетство возьмёт. За моих родаков ты в курсах, шо там у Егора будет, я не шарю пока что. Расписываться рано, а мамочкой я стану тебе, если бушь вопросы тупорылые задавать. На этих словах Эд подцепляет висящее на спинке стула под курткой полотенце и как был, в трусах, уходит в душ. Антон откидывается на подушку и обдумывает сказанное Выграновским. К радости за него сейчас прибавляется и грусть за себя, хотя ему из-за этого и стыдно. Надо реально найти кого-то хотя бы на потрахаться — у него скоро гон, а каждый раз переживать этот ебучий всплеск гормонов как одинокий дрочер ему уже надоело, хоть на луну вой. Но он же не животное, в конце-то концов. *** Спустя пару дней, когда у Антона наконец нет ни тренировки, ни собрания квновской команды, он приходит домой пораньше, чтобы завалиться спать прям в одежде. Потому что он заебался и может себе такое позволить. Но сначала, он думает, надо заварить дошик, а то от голода живот бурчит со звуками приземления ракеты на Байконуре, так что Антону приходится плестись мыть руки, ставить себе кипяток и мысленно уже понимать, что это совсем не то, спать он сейчас перехочет и наверняка до ночи будет залипать в телефон. В этот момент раздаётся вибрация и на экране высвечивается «Эд (сосед)». Никаких других Эдов среди знакомых Антона нет, но ему нравится, как это рифмуется, а он сам своего рода рэпер. — Чего тебе? — недовольно тянет Антон, не дожидаясь приветствий, которых и не предвидится. — Антох, братан, помоги, а? Ты же щас в общаге? Не то чтобы Антону не хотелось помогать, но, сука, у него были деградантские планы, которые теперь явно придётся отложить. — Ну в общаге, — обречённо тянет он, печально смотря на наверняка уже идеально заварившуюся лапшу. — Можешь поискать где-то у меня в кровати труселя Егора? — Э? — Антон просто надеется, что ему послышалось. — Ну он у меня оставил свои счастливые трусы, у них через час игра, он не успеет туда-сюда смотаться, а у меня завал щас на студии. — А у него только одни счастливые трусы? — аккуратно переспрашивает Антон. — Шаст, бля, ты шо, Булаткина не знаешь? Он щас надумает себе хуйни, проебет игру и загонится, тебе шо, так сложно найти эти ебучие трусы? Антон вспоминает, что Егор действительно довольно суеверный и его соблюдение примет иногда очень веселит. Например, ему необходимо поцеловать баскетбольный мяч перед игрой, он как-то по-особому завязывает шнурки, когда играет и, как теперь выясняется, надевает счастливые трусы. Антон стонет и слышит, как тяжело вздыхает Эд на том конце, явно готовясь что-то ему сказать. Точно что-то неприятное. Так что он решает его опередить: — Да всё-всё, пошёл я. Куда ехать-то надо будет? — Да никуда, расслабь булки. Занесёшь Егору в комнату, там его сосед щас тоже собирается, он и передаст. Всё, как найдёшь — отпишись. Хата Егора 879. Только не тяни быка за яйца, Шастун. Эд сбрасывает, и Антон, кидая последний горестный взгляд на дошик, плетётся в комнату, чтобы там спустя минуты три копаний в вещах и нахождения не совсем того, чего хотелось, обнаружить наконец у Эда под подушкой розовые боксеры, фотку которых (естественно на Егоре) тот прислал сразу после разговора. Антон тащится к лифтам и, поднимаясь на восьмой этаж, думает, что он даже не в курсе, с кем живёт Егор. Хотя это и неважно, вряд ли он знает чувака — у них в общаге живёт три с половиной тысячи студентов, так что не похуй ли. Дверь с цифрой 879 он открывает по привычке, не стучась. И замирает на месте, не готовый к такому повороту событий. Посреди комнаты отжимается Попов. Он слишком увлечён счетом и не обращает внимания на зашедшего Антона. Сам Антон тем временем не может поверить в происходящее, поэтому первое, что приходит ему на ум, это: — Какого хуя ты тут делаешь? Попов перестаёт отжиматься — кажется, Антон слышал чёткое «сто восемь» последней цифрой? Не, это бред какой-то. Раздражающий гондон встаёт на ноги и, как обычно, закатывает глаза. — А тебя стучаться не учили? — Ты и есть сосед Булаткина? — А ты не знал? Антон хуеет, и по его лицу это, наверное, заметно, так что Попов усмехается и заявляет: — Ясно, не знал. Не догадался спросить даже. — А ты типа знал? — взрывается Антон, раздражённый тем, что и тут Попов его обошёл. Только потом он понимает, что так задал вопрос, будто бы спрашивал, знал ли Попов, что живёт с Егором. Но тот, кажется, понимает, что Антон имел в виду. — Я, в отличие от некоторых, интересуюсь делами моих друзей, — надменно заявляет Попов и вскидывает подбородок в своей бесячей манере, будто бы он позирует скульптору, который лепит его статую. Из говна. Пиздец. Антон думает, что ни Булаткину, ни Выграновскому такое не сойдёт с рук, и глубоко вздыхает от раздражения, но вместо того, чтобы как обычно закидать Попова остроумными ответочками, он опять улавливает тонкий цитрусовый запах, который узнаёт моментально. Он уже готовится заявить об этом Попову, но сдерживает себя, чтобы снова не выглядеть тупорылым придурком. Наверняка это запах поповской омеги. Вместо этого он идёт в атаку: — Ты к делам моих друзей вообще не относишься, мне на тебя насрать! И что это там за леопардовое покрывало — влажный сон Валерия Леонтьева? Ты им укрываешься и представляешь себя царем зверей? Попов поджимает губы, будто бы от смеха, и, сука, как же он раздражает! — Это покрывало Егора, я ему передам. И, кстати, царь зверей — лев, а не леопард, даже трёхлетки это знают. Антон краснеет и рявкает: — Я тоже знаю! Он планирует добавить что-то ещё, как внезапно лицо Попова меняется, он взвизгивает и забирается с ногами на стул. Антон от растерянности не знает, что делать, так что смотрит туда, куда направлен поповский взгляд, полный ужаса, и видит обычного таракана. Это общага, причём старое здание, тут такое — нормальное явление. Как бы чисто ни было в комнате у тебя, у твоих соседей может быть сахарный склад на полу, так что избавиться от этих животных практически нереально. Антон расплывается в ухмылке. — Ты что, боишься? — Последнее слово он едва не по слогам произносит, смакуя каждую букву. — Усатого тараканчика? — Усатый тараканчик у тебя в штанах, а тут омерзительное животное, которого я не боюсь, а просто не люблю! — зло выплёвывает Попов, всё ещё сидя на стуле, поджав коленки под себя и обхватив их руками. — Ой, и что мы теперь будем делать? — издевательски обеспокоено тянет Антон, игнорируя пассаж про штаны. — О, смотри, тут его братик прибежал! У Попова при виде второго таракана буквально зеленеет лицо, а Антону так весело, как давно в жизни не было. — Ты можешь их убрать? — выдавливает из себя Попов, не смотря на Антона. — Я могу, а ты нет. — Антон от радости аж прыгать хочет. Только главное ненароком не задавить тараканов. — Я тоже могу! — вскидывается Попов. — Флаг тебе в жопу! — Антон готов хлопать в ладоши. — Опять ты про мою жопу. — Видно, что Попов пытается сменить тему, но от тараканов он так не избавится, Антон на такое не ведётся. — Слушай, а прикинь, эти тараканчики ползают по тебе, когда ты спишь? — Кажется, Антон щас обоссытся от смеха, глядя на перекосоебленную рожу Попова. — Как там было у Чуковского? Что-то про дрожать под кусточками? — Сука. Попов тянется через стол, вытаскивает откуда-то баскетбольный мяч, который тоже наверняка принадлежит Егору, и внезапно со всей силы бросает прямо на тараканов. Антон с интересом за этим наблюдает, пока не понимает, что мяч отталкивается от пола (не задев, кстати, насекомых) и рикошетит прямо ему в ебало. Дальнейшее происходит как в замедленной съёмке. Антон много раз получал спортивными мячами по голове (что Попов, кстати, очень часто ему припоминает), и ни разу ему не удавалось уклониться. Вот и сейчас мяч бьёт прямо по носу так сильно, что разве что искры из глаз не летят. Антон воет от боли и неожиданности и хватается руками за пострадавшее место. Попов мгновенно вскакивает, совершенно забыв про тараканов, и подлетает к нему, решительно отводя его ладони и рассматривая лицо. — Сука ебучая, обосраться, ты еблан конченый, урод, нахуя это сделал? — Антон гундосит, пока Попов холодными пальцами ощупывает его нос. — Прости, я правда не специально, — виновато отвечает он, — просто эти тараканы, я их боюсь. Я не хотел, чтобы в тебя попало! Антон наконец перестаёт жмуриться и смотрит в по-настоящему испуганное лицо напротив. Попов стоит с закушенной губой и взволнованно вглядывается ему в глаза. Он выглядит очень испуганным и внезапно хрупким, будто вся спесь слетела, оставив только голубые глаза с длинными дрожащими ресницами и кнопочный нос. Антону вдруг становится так смешно от всей ситуации, что он сначала тихо, а потом вслух начинает хохотать, не отводя взгляда от Попова, который в первые секунды явно не понимает такой реакции, а потом вдруг тоже начинает смеяться. Они от смеха хватают друг друга за руки, Антон валится ему на плечо, вытирая выступившие слёзы и всё не успокаиваясь. В какой-то момент ему кажется, что Попов аккуратно гладит его по предплечью, но ощущение пропадает слишком быстро, и Антон наконец затихает. — Ебать ты Джордан, конечно, — с усмешкой произносит он, двигая мышцами лица, что, кстати, до сих пор больно. — Если бы я целился, я бы запустил тебе по яйцам, — отвечает Попов и, несмотря на смысл фразы, это звучит весело, а он не отстраняется, ещё раз только проводит пальцами Антону по носу. — Твой шнобель в порядке, кстати, не сломан. — Ну спасибо! Всё равно всё опухнет, я же тебе не Тор. — Конечно, он мячом себе запустил сам. Хотя, знаешь, что-то общее между вами однозначно есть. Попов наконец отходит, а Антон удивляется, как он сразу вспомнил ту самую сцену из фильма с баскетбольным мячом. — Дать тебе что-то холодное? — неловко спрашивает Попов. — Не, спасибо. Давай я уберу твоих тараканов. — Антон сам не понимает, почему он такой добрый. — Из головы? — хмыкает Попов, а потом вдруг опять меняется в лице и заскакивает к себе на стул обратно под смешки Антона. Насекомые всё это время как сидели, так и сидят прямо посередине комнаты — однозначно, эти твари не боятся ничего. Антон наступает на них тапком, совершенно их не жалея. — Дай салфетку, — бросает он Попову. Тот копается в столе и бурчит себе под нос: — Тараканы, тараканы, почему нельзя, чтобы летали бабочки? Антон замирает и удивлённо смотрит на всё ещё шарящего по столу Попова. — Ты смотрел «Гарри Поттера»? — Конечно смотрел, кто его не смотрел вообще? — отвечает Попов, наконец протягивая ему пачку влажных салфеток. — Но ты цитируешь! — Антон до сих пор не понимает, что в этом удивительного, но его почему-то цепляет то, что Попов может процитировать его любимую книжку и фильм. — Потому что я люблю его? — полувопросительно произносит Попов. — И могу процитировать любого персонажа из любой книги. — Пиздишь. — Загадывай! Попов опять выглядит самоуверенно, но сейчас это почему-то не заставляет сжимать зубы от раздражения, представляя, как собачка приносит Антону в зубах пиво — это его всегда успокаивает. — Давай Кикимера из пятой. — Ох, бедная моя госпожа, что бы она сказала, если бы увидела, во что превратился дом, — моментально цитирует Попов, корча стремную рожу и подделывая скрипучий голос домовика. Антон опять смеётся, и Попов тоже присоединяется. — Давай тогда Эрни Макмиллана! — с азартом просит Антон. — Нет. Я спешу, ты забыл? У нас скоро игра, и мы выступаем, а Егор, если не получит свои счастливые семейники, превратится в истеричную вейлу. Антон только сейчас вспоминает, что всё это время у него на руке болтался пакет с бельём Булаткина. Он почему-то краснеет и отдаёт его Попову. — Точно, прости. Он наклоняется, стирая раздавленных тараканов с пола и проводя салфеткой по подошве тапка. — У нас на этаже, кстати, нет тараканов, — зачем-то брякает он. — Вам повезло. — Попов кажется даже искренним. — Ты можешь выкинуть это в мусорку на этаже, пожалуйста? — Он кивает головой на салфетку с остатками насекомых, которую Антон по-прежнему держит в руке. — Ой, точно. Ну я пошёл. Хорошей игры. Точнее выступления. Давай там. Антон глупо машет Попову кулаком и быстро ретируется из комнаты. Когда он приходит к себе, выкинув наконец тараканов и помыв руки, он ложится на кровать и зачем-то вспоминает, как близко Попов стоял к нему. Он даже ощущал его дыхание. От этих мыслей неловко, Антон чувствует себя глупо, поэтому старается отделаться от них, включает Дудя на фоне и быстро засыпает. * Дня через два он опаздывает, потому что уснул рано вечером, не поставив будильник, а ему к первой паре. Эд храпит, развалившись на кровати, и Антон мстительно бьёт его подушкой — он ещё сердится на него, какого хуя тот не сказал про Попова. Эд тогда заявил, что знал, что Антон не успокоится и будет их доебывать по поводу Попова, поэтому попросил Егора ничего ему не говорить. Антон был в ахуе — можно подумать, он ни о чём не может разговаривать, кроме как о придурке. «А он обо мне что-то говорил?» — буквально спустя пару минут спросил он у Егора, и Эд заржал, как скотина, на что Антон демонстративно вышел из комнаты, даже не дождавшись ответа. Выграновский от приземлившейся ему на голову подушки только стонет что-то и переворачивается на другой бок. Собираясь, Антон не может найти, куда подевался его одеколон. Пользуясь случаем и своей обидой, он, даже не испытывая угрызений совести, тормошит Эдика. — Ты не видел мою туалетную воду? Вот тут же стояла, прямо на полке! — Отвянь, — бормочет Эд в подушку. — Не отвяну, пока не скажешь. Я на тебя ещё злюсь, между прочим. — За шо? — в сонном голосе ни капли интереса. — За Попова. — Так то его идея была. — Какая? — теперь очередь Антона не вдуплять. — Потравить тараканов твоими духами. Антон замирает как вкопанный и думает, как ему на это реагировать. — Кстати, помогло. — Почти проснувшимся голосом заявляет Эд. — Воняло, правда, так, шо аж соседи сбежались, думали, шо мы говно скунса подожгли, зато все тарганы подохли. Антон знает, что должен злиться, но у него не получается. Он давит тупую улыбку, непонятно откуда вылезшую на лице, как слизняк после дождя, и брызгается Эдовым парфюмом — его ему Егор подарил. — Передай Попову, что он теперь должен съездить до Баррикадной и там в переходе купить мне такой же! — заявляет он уже обратно заснувшему Эду на выходе.