Долг Короля

      Двалин как мог пытался отвлечь Торина от мыслей о Кили. Он знал, что если надежда, которую в душе короля воскресила Ведьма, не оправдается, Торин этого не переживет. Он хотел сам поговорить с Ведьмой, но король распорядился, чтобы к ней никого не пускали.       В числе «отвлекательных» мер, Двалин предпринял попытку – и не безуспешную – устроить бал, на котором Торину должны были быть представлены пять выбранных для него невест. Торин и слышать об этом не хотел теперь, но Двалин наговорил ему, что бал был подготовлен еще до случившегося, и теперь негоже его отменять. Гномам нужен праздник. Нужны танцы. Тем более что завтра – Двалин устроил все максимально быстро – праздник лета и хорошо бы отметить его как полагается.       Скрепя сердце Торин вынужден был согласиться. И даже явиться на этот бал самолично.       Он не мог не отметить, как постарались гномы. С воодушевлением и радостью они принялись за работу по украшению зала, и хотя заканчивалась она в столь сжатые сроки, качество оттого ни мало не пострадало.       Здесь были и приглашенные люди: людской король с женой и детьми и простолюдины, которые захотели явиться. Принимали всех.       В этом парадном зале, что был устроен прямо за воротами, было прохладно, в то время как снаружи горы лето не думало сбавлять темп, и жарило без продыху.       Вкуснейшее пиво, приготовление которого Двалин контролировал лично, лилось рекой. Подавались закуски и другие напитки.       Когда Торин вышел к гостям, бал был в самом разгаре. Музыка – всего нескольких инструментов – усиленная какими-то приспособлениями, была слышна по всему залу. И сложно было удержаться, чтобы не пуститься в пляс.       Торин дождался минуты, когда музыка ненадолго стихнет, и Бард закончит танец со своей прекрасной женой. Он подошел к нему, чтобы поприветствовать лично. Бард поблагодарил его за приглашение и за устроенный праздник.       И Торин подумал, что не зря все же Двалин это затеял – для укрепления союза людей и гномов это очень даже хорошо.       Потом он вспомнил основную причину и даже усмехнулся. Двалин искал ему жену – мать для его наследника. Ну так и что ж, пусть будет так.       Он прекрасно понимал желание Двалина отвлечь его от мыслей о Кили, чтобы он не надеялся понапрасну. Еще он понимал, что Ведьма так просто ничего не скажет… а вот если посидит в темнице пару дней на одной воде, может что и расскажет… Гана он еще не пускал к ней. Сам разговаривал. Но Ведьма только смеялась.       Посмотрим, как она будет смеяться спустя неделю…       Торин не мог больше думать о Кили и он, хотя и с напускной неохотой, но на самом деле с радостью разрешил Двалину все же устроить бал и теперь на него явился.       Двалин между тем представил ему по очереди четырех кандидаток, с каждой из которых Торин станцевал по одному танцу. Это были не самые изящные танцы – ноги Торина еще не пришли в порядок после болезни, и танцевали они медленно, да и то, кажется, только для виду. В основном они разговаривали. Девушки эти все четыре были словно четыре сестры – при внешнем различии, да все же одинаковые. Все как одна смущались, краснели и несли какую-то «порядочную» чушь о том, что они готовы стать матерью для его наследника. Впрочем, совсем молодая была среди них только одна – остальные постарше. Да все равно…       Надежда у Торина была на последнюю. И он так сильно хотел забыть в этот вечер о Кили, о Ведьме и обо всем этом, что забыл и о том, что кроме всего прочего было сказано Ведьмой в тот жаркий день.       Он узнал ее сразу и только подивился, как Двалин ее не признал, ведь Двалин лично занимался ее наказанием и высылкой из Эребора тогда…       Конечно же, никакого зелья, чтобы изменить свою внешность она не нашла, и сама попыталась как-то поменять себя. Сразу же в глаза бросался совсем свежий тонкий порез на щеке, который еще не успел до конца зажить. Волосы ее были выбелены, а губы ярко накрашены.       Торин и не понял, как именно узнал ее. Он не видел ее несколько недель, он не думал о ней совсем. Но все же … он узнал ее сразу. Только виду не подал, пытаясь понять, на что именно она надеется.       Вечер перестал быть скучным.       Торин вместе с Двалином шли в тронный зал, когда они встретили Мию, и Торин остановил ее.       – Ваше величество? – отозвалась она с глубоким поклоном.       Торин вздрогнул от того, как это было произнесено. Гномы почти не называли его так. Впрочем, в Эреборе были только его отряд, да гномы Даина, с которыми он и не сталкивался вовсе. А его отряд – его друзья так и не стали называть его королем, хотя и чтили его как короля. Да, Бард называл его так. Но Бард был человеком, и это звучало совсем иначе.       В устах гномки это звучало правильно. И торжественно. И совсем не так это было произнесено, как давеча еще говорила Лим. Лим была его невестой. И она говорила с ним почти как равная.       Сказанное же этой темноволосой служанкой «его величество» прозвучало так, как оно должно было звучать при обращении к королю. И в этот миг, он отчетливо осознал себя королем.       Как странно мало для этого нужно было. Лишь одно обращение к нему совсем чужой и незнакомой гномки.       – Выполнили ли твою просьбу? – спросил Торин.       – Просьбу?       Торин опустил взгляд на медальон, что по-прежнему был на ее шее. И отрицательно качнул головой.       – Мне сказали, что Грот спящих поврежден. Были обвалы… и теперь там не хоронят. А новый еще не открыт. Ничего страшного, ваше величество.       – Торин? Я ведь говорил тебе об этом. И проект нового Грота уже разработан. Немного времени все, что нужно.       – Нет времени.       – Никто не умер.       – Они вернулись домой! Их нужно похоронить! Они ждали этого так долго!       – Торин, – Двалин опустил руку на плечо королю, но тот стряхнул ее с себя.       – Ваше величество, все в порядке. Они здесь при мне… и ничего страшного…       – А если бы это я умер, – игнорируя слова Мии, Торин обращался к Двалину, – ты бы тоже приказал мне ждать, пока вы не отстроите Грот?       – Торин, твое место в Усыпальнице королей.       – Так и похороните их там! Что такого?       Мия сдавленно охнула. Двалин выставился на Торина.       – Так не делается! Они простые гномы…       – Они вернулись на Родину. И это самое малое, что мы можем сделать! Они вернулись, понимаешь ты или нет!       – Что с тобой такое, Торин? В зале толпа гномов, что вернулись и живы, но ты даже присягу у них принимал, скрепя сердце!       – Потому что они не возвращались! Дис, ты… несколько стариков. Не они все! Это не их дом! Не их Родина!       Торин начинал кричать.       – Они отпустили нас умирать! Они остались в стороне, когда мы пали!.. – его голос прервался, и он закончил едва слышно. – Когда я пал.       Двалин ничего не возразил. Он чувствовал, что Торин сейчас не в себе и лучше с ним не спорить. Мия стояла, опустив глаза в пол, и даже пошевелиться боялась.       Торин еще раз посмотрел на медальон у нее на шее, и обратился к другу:       – Прошу тебя, Двалин, возьми эту девушку и отведи ее в Усыпальницу королей. Пусть ее родители уже вернутся домой.       Он больше ничего не сказал. И медленно пошел к себе, оставляя Двалина и Мию, пораженных и лишившихся дара речи, стоять на месте. Они не сразу пришли в себя и не сразу отправились исполнять просьбу Короля.       Но, так или иначе, просьба была выполнена. Медальон с двумя прядями волос был помещен в Усыпальницу Королей в специально выдолбленное в кратчайшие сроки для него углубление в скале.       Двое неизвестных, простых гнома, быть может, достаточно верные для того, чтобы последовать за своим королем и просто не дожившие до этого благословенного и проклятого дня, вернулись домой.              Торин думал, что сделал для этой гномки все, что мог. Когда еще обычных гномов хоронили в Усыпальнице королей?..       Но он сделал недостаточно, чтобы она его не предала. А может, дело было совсем и не в нем?       – Ваше величество, – начала говорить она, когда они принялись медленно танцевать, – я хочу родить для вас наследника.       Торин пристально посмотрел в ее глаза. Мия смотрела на него с теплой улыбкой. Она не дрогнула под его пристальным взглядом. Как хорошо она держала свое лицо. И, правда, надеялась, что он – видевший ее близко всего несколько раз – не узнает ее.       Торин от этого стало сначала смешно, а потом печально. Он ведь все же узнал ее.       – Те четыре, что до тебя танцевали того же хотели. Так и почему я должен тебя выбрать?       – У тех четырех, несмотря на возраст, ветер в голове. Они не знают, на что соглашаются.       А это был интересный ответ. Торин задавал этот вопрос всем остальным тоже, но они ничего путнего не могли сказать.       – А ты знаешь?       – На брак без любви, без возможности брак расторгнуть. И все, что будет у меня в утешение – это мой ребенок. Я согласна на это. У меня ничего нет. И ничего меня не держит на этом свете.       – Как зовут тебя?       – Ника.       – Мне кажется, я помню другое твое имя, Мия, – проговорил Торин.       Мия осталась стоять как вкопанная, и Торину тоже пришлось прервать танец. Он внимательно смотрел на нее. В ней боролось две мысли – два ответа, один из которых возможно приведет к чему-нибудь хорошему.       Но время для первого ответа было безвозвратно утеряно – рассмеяться легко и улыбнувшись спросить, кто эта Мия и чем же она так похожа на нее…       Это нужно было делать сразу. А она, словно даже не думала, что Торин узнает ее.       И она решила, что теперь лучше говорить правду.       – Я люблю вас – это правда. И я вернулась, несмотря на наказание, что вы обещали, потому что мне нет жизни без вас… теперь в вашей воле моя жизнь. Возьмите меня в жены или убейте за нарушение приказа…       – Распорядиться твоей жизнью? Это твоя жизнь, Мия. Почему я должен ей распоряжаться?       – Она уже давно не моя – а ваша… Вы – король мой. Вы – жизнь моя.       Она отступила от него на пол шага и склонилась в низком поклоне. Совсем как тогда, когда принимала от него наказание. Но в этот раз она не выдержала, и Торин увидел, как дрожат ее плечи. Она пыталась сдержать рыдания.       В тот раз она не проронила и слезы. В тот раз все произошло слишком быстро и неожиданно…