Самая общая теория всего

Вторая и последняя неделя испытаний Лешиной психики началась с падения на пол. Замотанный в одеяло, как в подарочную упаковку, фотограф перевернулся на спину и прокашлялся. Он был рад пробуждению. Только что ему снилось, как за прошедшую ночь Альберт освежил дизайн камеры так радикально, что классический фотоаппарат стал игрушкой "0+". Внутри пластикового объектива прыгали один поверх другого разноцветные шарики, кнопки отзывались звуками домашних животных, в окошке обзора был калейдоскоп. Обычно во сне все эмоции будто нарисованы мылом, но Леша был точно уверен, что тогда ему хотелось расплакаться. Фотограф выбрался из ночной пелены и после приведения себя в порядок поднялся в лабораторию. Альберт суетился вокруг установки, которая по общему объему догоняла небольшой танк. Махина в виде трубы ростом с самого механика стояла на отдельном столе, по бокам были круглые шлюзы, а верхушка соединялась с гибким изолированным проводом, уходившим куда-то вглубь оборудования (чтобы обхватить его полностью, нужно было задействовать обе ладони). Вся аппаратура гудела, словно взволнованная пасека. Вблизи стол оказался цельным и работающим как огромный процессор. - Электронный микроскоп? - спросил Леша и заметил, что его слова терялись среди общего гама. - Да, - крикнул Альберт в ответ (если бы не наушник, принцип действия которого не зависит от звуков, фотограф бы его не расслышал). - Я там внес свои коррективы, - после этого механик перебрал непонятные для школьника термины. С учетом шума вокруг, его речь не понял бы даже он сам. Альбинос широким шагом обошел всю установку и щелкнул переключатель где-то совсем позади: механизмы унялись и поочередно заглохли. - Что вы делали? – поинтересовался Леша. Вместо ответа Альберт резко сел на пол, исчез из виду из-за аппаратуры и подкрутил что-то отверткой. - Фотографировал и по ходу дела корректировал кое-что, - отозвался он с отстраненной задумчивостью. – Мы будем считать это первым твоим вопросом на сегодня. Осталось два. - Почему два вопроса? - спросил фотограф с претензией. Альберт вынырнул обратно в поле зрения Леши и взглянул на него, согнув бровь. - Как и в прошлый раз, - сказал он, не понимая, к чему клонит фотограф. - Потому что я занят, а вам нужно выехать как можно скорее. - Я почти уверен, что вы не заняты. Во всяком случае, не так сильно, чтобы не иметь возможности уделить моим вопросам пару минут, - безапелляционно сказал фотограф. - Сегодня ночью вы катались туда-сюда по полу лаборатории в носках. А в прошлый раз после ваших "трех вопросов" мы еще час завтракали и вы неприемлемо долго смеялись над моей заколкой. Альберт поперхнулся. Он опустил голову и сжал губы, чтобы не рассмеяться. - Ты такой мужественный, - не сдержался он. – С этой прелестной ромашкой меж русых прядей. Леша носил заколку, которую нацепила на него Кирс, до сих пор, потому что находил это очень удобным. - Вы меня оскорбляете, - заявил Леша. В сдержанном тоне появились истеричные нотки. - Я же не виноват, что каждый раз, когда хочу это снять, я чувствую на себе взгляд той страшной женщины, вне зависимости от того, рядом она, или нет! Механик поднял голову и вдруг улыбнулся, будто знал какой-то секрет. - Она стоит позади меня? - догадался Леша, переходя на писк. - Бу, - сказал голос сзади. - АААА! - Когда мы пойдем есть? – спросил Сёри с бесстрастием. Каждый день независимо от температуры мальчик надевал один и тот же свитер со скандинавским орнаментом, шапку, связанную в комплекте, и шарф. Сегодня при нем была сумка-почтальонка, которая пустовала за исключением двух свернутых ватманов, упавших набок. Белая бумага заканчивалась высоко над макушкой владельца. - Ты позавтракал? - спросил его Альберт. - Да. Только что, - сказал мальчик, стукнув себя по груди, будто последний кусочек еще скатывался по пищеводу. - Молодец, - во взгляде альбиноса читалось желание погладить по голове. – Не забудь почистить зубы. Леша вернул себе трезвый голос. - Просто скажите мне, что это шутка, что я поеду с ребенком, - попросил он деловым тоном. - Да как ты смеешь так говорить со старшими, - невыразительно сказал Сёри. Леша уже привык, что чаще всего азиат нес бессмыслицу. - Я никуда не поеду, - заявил фотограф. - Я считаю, что сегодняшнюю функцию можно проверить и в лаборатории. Здесь полно аппаратуры, - аргументировал он. Альберт вскочил на стол и обнял электронный микроскоп обеими руками (их размаха едва хватило, чтобы обхватить половину). - Ни в коем случае! - он вмял щеку в холодный металл и, кажется, примерз. - Мы можем навредить моему мальчику! - Можно использовать бытовую технику с кухни или закупить новую, - упирался фотограф. Альберт отпустил микроскоп и умостился на столе, свесив ноги. - Нельзя, - настаивал он. - Кухонная техника нам не интересна, а всякие пистолеты и танки, которые на вас гипотетически будут нацеливать, по-тихому не купишь. - Танки? - переспросил Леша, его голос чуть было не сорвался крик. - Например, танки, - Альберт выделил первое слово, - необязательно они. Может, это будут танки, может, НАПРИМЕР, ядерные боеголовки первого класса. - О, значит, вы подвергаете меня опасности? – убедился Леша. – Тогда я точно не поеду, тут мы договаривались. Альберт улыбнулся со сладким издевательством. - Даже не надейся. Сёри будет за тобой присматривать. - Если он вернется без головы, я не виноват, - предупредил мальчик. – Так и было. - Но это же ребенок, - Леша так злился, что начал жестикулировать. - Необычный ребенок, - подчеркнул Альберт, подняв указательный палец. - Мне все равно, - прямо сказал парнишка. - Я хочу ехать с кем-то из тех, с кем был раньше. Можно ведь? Альберт взглянул на него так, будто тот не понимал ясного по установке. - Но… гармония же… - беспомощно пробормотал альбинос. – Три вылазки, каждый раз кто-то еще… закон жанра… Фотограф догадывался, что его жалобы будут проигнорированы. - Если вы продолжите балаган, то я отказываюсь с вами сотрудничать в принципе и звоню родителям, чтобы меня забрали домой. Лешин сотовый пролетел несколько метров и хлопнулся Альберту на колени. - Он сам вылез у тебя из кармана, - сказал Сёри. – Я всё видел. Фотограф с титаническим трудом сохранил спокойствие. Альберт выглядел слегка посрамленным. Молниеносная неудача попытки протеста дала Леше понять, что его руки слишком слабы, чтобы поворачивать сюжет самостоятельно, и ему придется мириться с тем, что есть, тихо ненавидя окружающих. Альберт понял, что вел себя нетактично, и позже извинился и ответил на все вопросы (хотя не любил и не умел объяснять, будь то корпускулярно-волновой дуализм или дорога до магазина). Сёри понял, что пора подкрепиться. - Ты можешь спросить все, что хочешь, - сказал Альберт. Ему одновременно хотелось принести свои извинения и уклониться от буйных расспросов. Поскольку эти параграфы исключали друг друга, в сумме механик чувствовал себя неловко. - На самом деле, меня интересуют ваши, так сказать, - Леша замялся, подбирая слово, - подчиненные. Где вы их нашли? Как вышло так, что они стали работать с вами? Альберт присел на стол. Монолог обещал быть долгим. - Вообще, я называю их «сувенирами», - после сказанного фотограф воззрился на него как на психа и шагнул назад с опасением. – Так вот. Первым был Сёри. Не помню, где, но точно где-то на дальнем востоке, я посещал научную конференцию (просто как зритель, мне, кажется, было восемнадцать). Тем вечером я ел в ресторане на открытой террасе (в то время на меня уже часто покушались и я сел там, где было людно). Так вот, я на что-то отвлекся, не помню, на что, поворачиваюсь, а он уже ест мою еду. Мне стоило разозлиться и прогнать его, но меня это позабавило. К тому же, малыш был явно бездомным. И еще он постоянно кашлял, мне стало так его жаль! Я забрал его к себе. Позже оказалось, что до этого малыш был в больнице, где его отказались лечить после того, как он записался на испытания нового препарата, потому что эксперимент так и не состоялся. Там же, в госпитале, кто-то инкогнито попросил его подсыпать в мою еду яд (и дал ему за это много денег), но в результате Сёри стало очень жалко портить еду, и он ее съел. - Вы рассказываете очень сумбурно, - заметил Леша. - В вашем рассказе легко запутаться. - Ты можешь меня не слушать. - Нет, что вы, мне интересно. - Ох, ладно, - Альберт нехотя продолжил, но рассказ быстро набирал темп. - Я забрал Сёри к себе и вылечил на свои деньги. Потом боком встал вопрос, собственно, денег. Мне неоткуда стало их брать, так как прибыли от наушников мне хватало только чтобы прокормить себя и еще один рот, эквивалентный пяти ртам. А бизнес - это такая штука, что займет меня с головой… - Вы отходите от темы. Попробуйте структурировать повествование, - посоветовал фотограф. - Я не могу, - перебил Альберт с возмущением. - У меня мысли появляются быстрее, чем я успеваю что-то сказать. А со структурированием меня в свое время один говорливый друг так достал, что... , - альбинос расслабил плечи, - ох. Отхожу от темы. - Да, - кивнул Леша. - Так вот, - продолжил Альберт ровным голосом, - решение проблемы ко мне тогда так и не пришло. Потом я был на квантовом семинаре в Канаде, и, когда я шел по улице, какая-то девушка попыталась стащить мою бабочку, - он стукнул пальцем по бриллианту, сверкавшему на худощавой короткой шее. - Вы его никогда не снимаете? - фотографу это показалось легкомысленным. - Нет, потому что это подарок и он мне нравится, - пояснил альбинос. - Но я установил систему безопасности на случай, если его снимут. Через сорок секунд после резкого непредвиденного снятия он, простыми словами, сильно бьется током, у самых слабых - до потери сознания. Так вот. Система сработала безукоризненно около четырех раз к тому моменту. И в тот раз она тоже сработала. Но Кирс надела толстые резиновые перчатки (как потом оказалось, заранее). В общем, я бросился вдогонку (хотя, метров через сорок, когда мы добежали до ближайшего темного переулка, я выдохся). Она обозвала меня дохлой соплей и кинула бриллиант мне прямо в лоб. Потом, в больнице... - В больнице? - прервал его Леша. - Да, она так сильно меня ударила, что я заработал сотрясение. Помню, как лежал в полудреме, пока меня везла скорая. Кстати, как раз тогда ко мне и пришла идея с ловлей преступников в розыске. В общем, Кирс отправила меня в больницу, потому что ей стало меня жалко (хотя на словах я и был большим тюфяком, которого противно даже бить). В лечебнице она меня навещала, пока я не выздоровел. Еще она рассказала, что до того, как она меня ограбила, кто-то тоже дал ей денег, чтобы она свернула мне шею, и предупредил о шокере в бабочке. Наверное, этот кто-то уже пытался натравить на меня карманника. Так вот. Когда я выздоровел, я позвал Кирс к себе на такую вот работу. Кстати! - Альберт загорелся. - У меня остался прикольный шрам! Он убрал назад челку, закрывавшую большую половину лица и ту часть повязки, что прятала больной глаз. Грубая вмятина напоминала кособокую двойку. - Ваши рассказы какие-то наивные и сказочные, - высказался Леша. Альберт пожал плечами - рассказал, как знал. Тогда он не догадывался, что за подводные драгоценные камни были спрятаны в его историях. - А что по поводу Клоу? - спросил Леша, смирившись с тем, что объяснений он не получит. - Ну, - Альберт задумался о чем-то непроницаемо непонятном, - если первые два рассказа вызвали у тебя подозрения, то тут даже я ничего не понял. - Мне стало втройне интересно, - объявил фотограф. - Ну, хорошо, - протянул Альберт и помедлил, собирая обдуманное в рассказ. - Клоу говорил, что о моем приезде в Париж знал заранее, потому что о том, что я приеду на презентацию нового изобретения, сообщили по телевизору (за новостями о детях Миллениума он внимательно следил, потому что мы показались ему очень интересными). - В научном смысле? - Леша сам удивился тому, что употребил слово "научном» в контексте с Клоу. - Да он сам, наверное, не понял, в каком, - сказал Альберт с чистым недовольством. - Пока я был во Франции, везде, где не было охраны, он ходил за мной и отчаянно пытался завести беседу, но понятия не имел, о чем. Потом мне довелось увидеть, как метко он стреляет дротиками (он рассказал, что мечтает стрелять так же гвоздями, потому что это смотрелось бы безумно круто, но у обычных не та аэродинамика), он меня заинтересовал. В кадровом смысле. И я позвал его к нам. Умная половина читателей к этому моменту уже перекрестилась и закрыла вкладку. Симпатия к Альберту, которая в то время охватила Клоу, зародилась далеко за пределами стандартных людских отношений. Убедительная просьба никого не шиппить. - Он точно не гей? - прямо спросил фотограф. Если так, то у Клоу очень странный вкус. - Не гей, - твердо сказал альбинос. - Иначе я не наблюдал бы еженедельных прогулок до клуба. - Это может быть гей-клуб, - заметил Леша. - Ну, когда он звонит домой, смех на фоне обычно женский, - Альберт опомнился. - Почему мы обсуждаем интимную жизнь Клоу?! - Мне нравится, продолжайте, - встрял Сёри. - А мне не нравится! - встрял Клоу. - Ой, - Альберт его только заметил. - Ты давно там стоишь? Клоу был одет в старую футболку, спальные штаны и тапочки, но домашнее одеяние не распространялось на красиво уложенную прическу и платок, который он повязал на шею. У него в руках была кружка с рисунком пингвина, из которой выглядывал кусочек маршмеллоу. - Я сделал тебе какао, потому что ты опять не спал и не спустился к завтраку! - он выглядел оскорбленным. - Так вот, ты его не заслужил! Француз демонстративно выпил больше половины и ушел, высказывая негодование в печатной форме. Сёри повернул голову к зрителю и произнес: - «Семейные драмы» на канале «СО-ТВ». Не переключайтесь. - Вам правда стоит уже потихоньку ехать, - подытожил Альберт. *** Папку с информацией механик передал Сёри, а тот, в свою очередь, фотографу ничего не показывал, как бы тот ни просил. Весь полет до Арабских Эмират прошел в беспомощных упрашиваниях с одной стороны и надменных отказах с другой, пока кухонная техника циклично варила кофе и пекла печенье. - Это безрассудно, - заявил Леша. - Каким образом мы будем ловить этого преступника (либо преступницу), если даже не взглянули на имя? - Цыц, - сказал мальчик, царственно отмахнувшись. Он полулежа опочивал на диване, заняв собой все трехместное пространство, от чего Леша стоял. - Твой мозг не подходит для таких нагрузок, глупый Фотоаппарат. - "Фотоаппарат"? - переспросил Леша. - Глупый Фотоаппарат, - уточнил Сёри и вынес вердикт. - Я буду звать тебя так. Мальчик потянулся к тарелке с печеньем - кубическими сухариками с вкраплениями из шоколада - и разом взял больше половины. - Ага, а Клоу ты зовешь "Гвоздем", - вспомнил фотограф. - Как ты называешь Альберта? - Альберт, - сразу ответил мальчик. - А если он хорошо себя ведет - Снежок. - Ага, - фотограф попытался уловить закономерность, - а Кирс? Сёри набил щеки битком и, прожевывая хрустящую выпечку, произнес: - Я зову ее Дрель. Но ей не нравится. Поэтому я зову ее и убегаю. Леша так сильно боялся ту женщину, что побуждение засмеяться исчезло сразу же, стоило ему появиться. На лице появилась только полуулыбка. - Можно еще вопрос? - сказал он, собравшись. - Какой любознательный Фотоаппарат, - заметил мальчик и засветил горделивым профилем. - Разрешаю. - Сколько тебе лет? - Восемь, - выдал азиат. - И пять месяцев. В мае мне будет девять. Можешь подарить мне что-нибудь дорогое. Или съедобное. Фотограф искренне понадеялся, что к маю память о Сёри, ровно как и о всем его нынешнем окружении, выветрится из его головы как плохой запашок. - А что с твоим голосом? – спросил Леша. – Ты не переставал хрипеть и говорил очень тихо всю неделю, будто это дается тебе с трудом. Но если бы ты болел, ты бы сидел дома. - Я очень простудился однажды, - ответил Сёри, будто в этом нет ничего особенного. – Когда меня подобрал Альберт, мне сделали операцию. А голос такой навсегда и остался. - О, вот как, - фотографу вдруг стало его очень жаль. Он начинал понимать, почему мальчик постоянно ходил в зимнем свитере, а шею укутывал теплым шарфом. Леша перестал мучить мальчика расспросами. *** В декабре две тысячи двадцатого отель «Sheikh Sashko Resort» получил десятую звезду и почетное звание самого большого отельного комплекса на планете. Арабские шейхи давно заострили внимание на всем самом большом и грандиозном (первыми позывами были высочайший небоскреб, Бурш Халифа, законченный к две тысячи десятому году, и самый большой торговый центр, «Dubai Mall»; позже возвели «Disneyland» с половину пустыни). В отельном комплексе «Sheikh Sashko Resort» могло в одночасье проживать все население Люксембурга и Лихтенштейна, было выкопано сорок бассейнов и четыре искусственных озера, установлен собственный торговый центр, аквапарк и аэропорт. Пока Леша вычитывал это все из буклета, подъезжая к приемной стойке на местном такси, он передумал насчет того, что ловить преступника на территории одного только отеля будет несложно. Вопрос жилья решила кредитка (после некоторой финансовой помощи со стороны Альберта, видимо, безлимитная) – уже через полчаса после посадки у Леши была магнитная карточка от номера, стоимость которого составляла все его карманные деньги за вечность. Фотограф застал Сёри доедающим дегустационные финики, после пары движений переставшие быть сложенными аккуратно на отдельные кусочки бумаги и разлетевшиеся по серебряному подносу. - Может, ты мне дашь взглянуть хотя бы на лицо этого преступника? – спросил Леша. - Ладно, - неожиданно быстро согласился мальчик. – Только закрой глаза. Фотограф взглядом спросил, издевается ли Сёри над ним. - Закрой глаза, - повторил он. Леша последовал просьбе, чувствуя, что выглядит глупо и что прямо сейчас Сёри делает какую-то подлость. Например, когда фотограф откроет глаза, Сёри исчезнет из поля зрения, и Леша будет виноват в том, что потерял его. - Открывай, - позволил мальчик. Перед фотографом веером раскрылся ряд фотографий с мужчиной-азиатом. Он был сфотографирован как на паспорт на фоне сплошной ткани разного цвета. Где-то он выглядел старше, где-то полнее; на одном фото у него была татуировка, на другом – большая, видимо, накладная бородавка возле губы. Леша просмотрел каждый снимок, бдительно находя и запоминая различия. - Зачем в принципе нужны фальшивые татуировки и прочие мелочи ясно, – задумался он, - но почему Альберт распечатал нам все, если важна только нынешняя внешность этого человека? Сёри свернул снимки в стопку и опустил. - Это разные люди, балда. Предчувствие того, что Леша будет ощущать себя бестолочью, оправдалось. - Вот как, - он взметнул брови, делая вид, что такую оплошность мог свершить кто угодно. - Глупый Фотоаппарат, - отругал его Сёри с безразличием. - Я же говорил. Это слишком сложно для твоего глупого европеоидного мозга. - Я понял. Извини, - на секунду Леша почувствовал себя виноватым перед всей восточной нацией. То, зачем Сёри в принципе нужен на подобных заданиях, начало проясняться и становиться очевидным. Как азиат, людей своей расы он запоминал и различал легче. Но выгода прямо наводила на громоздкой недостаток – функции мальчика кончаются в тот момент, когда он указывает на преступника и толкает Лёшу вперед, чтобы тот в одиночку разделался с ним. - То есть, я буду ловить всех этих… - Леша быстро воспроизвел в памяти снимки и пересчитал, - шестерых людей, - в его голосе послышалась горечь и предчувствие госпитализации, - один? - Да, - сказал мальчик. – Давай сюда фотоаппарат, я скажу ему искать их всех одновременно. Леша без вопросов перекинул через голову ремешок и передал камеру мальчику, словно тот был старшим по званию. Дальше они несколько минут вводили данные поиска, вычитывая имена с бирок шести одинаковых папок. После недолгих возмущений мальчик разрешил прочитать только самое основное, вынесенное Альбертом на отдельный листок. Сегодня ночью, пока Леша плакал во сне, в десяти километрах от берега тюремный самолет сделал посадку – во время десятичасового полета непредвиденно закончилось топливо. Устройство заправки устроено так, что, садясь на воду, самолет отворяет часть днища, запуская внутрь некоторое количество воды. Та перерабатывается, отделяется от примесей, и становится двигательной энергией (такой способ был разработан для крайних случаев, иначе после множества регулярных восстановлений садиться было бы не на что). Вода собиралась в отсек, соизмеримый с камерами заключенных и находившийся точно под одной из них. В момент, когда днище откинулось, вбирая морскую воду, пол соответствующей камеры описал полный круг, имитируя стены в замках с потайными ходами; шестеро преступников посыпались в океан. По не менее счастливой и совершенно точно незапланированной случайности, у одного из них оказалась карманная шлюпка, которую удалось взять тайком и раскрыть путем сильного рывка за колечко. На берег высадилась группа туристов, измученных после прогулки на прокатной резиновой лодке. Попасть на территорию отельного комплекса получилось, но выбраться они не смогут – все выходы строго охраняются, а полиция прочесывает каждый квадрат (осторожно, не вызывая волнений у отдыхающих). - Им определенно надо было проникнуть в отель, - резюмировал Леша. – Вполне возможно, у них есть сообщники среди персонала, иначе так просто они бы не прошли и вряд ли уйдут. Нужно прочесть биографию каждого, определить, что их объединяет, и … О затылок фотографа с размаху стукнулся свернутый ватман. Это оказалось больнее, чем выглядело. - Глупый Фотоаппарат, - буркнул Сёри. – Зачем нам детективщина, их надо просто найти и сдать полиции. - Но… - Лешина схема мышления раскрошилась на щепки, - но…. мы проведем анализ и сможем понять, где их искать, зная что им нужно, потому что камеры не всегда работают… - Мы в отеле, балда. Хорошем отеле. Камеры тут чуть ли не одна на одной. А времени мало, полиция может найти их раньше нас. Фотограф был вынужден согласиться. Та часть его личности, которая отвечает за паникёрство и нежелание во что-либо ввязываться, огорчилась, потому что выверенный анализ и раздумья заняли бы их двоих на время, достаточное для того, чтобы полиция сама нашла нарушителей. Сёри озвучил фотокамере последние данные и запустил поиск. Оказалось, что одного из беженцев уже выловили. Это вызвало хмурость у мальчика и скрытое счастье фотографа. Еще одного фотоаппарат обнаружил сразу же, фактически в паре километров отсюда. Это вызвало рывок с места у мальчика и унылый уход вслед у фотографа. Для скорости и пущего эффекта погони, Леша взял напрокат клубную машинку, какие пыхтят на полях для гольфа (он научился водить на ошибках Клоу), но эта ехала довольно исправно и быстро. Улицы отельного комплекса напоминали ухоженные платиновые долины: повсюду, словно вместо всех заборов и тротуаров, шел строй кустарников, вырезанных сплошным параллелепипедом без единой шероховатости; застекленные коттеджи и магазины были соединены линиями микро-почтальона, а дышать очищенным по последней технологии воздухом было непривычно легко - у Леши словно прошел хронический насморк, которым он болел неосознанно. Ребята высадились у здания прачечной – огромного бетонного коробка, гудящего, будто внутри месились десять тон жесткого теста – звук порождали агрегаты для стирки, куда забрасывали по триста простыней враз. Торец выходил на сторону, наглухо лишенную света; не было там и изысков: тротуар был сделан из бетона, полоса земли под кубичный кустарник поросла бурьяном, единственным украшением голой трехэтажной стены была одинокая дверь и выход кондиционера. - Ли Фан, - проговорил Фотоаппаратик. – Находится в двадцати метрах. - Где же… - задумчиво сказал Леша, осматриваясь. - Мы можем просто спросить. Камера его видит, - сказал Сёри. - Но это слишком легко! – протестовал фотограф и практически сразу нашел зацепку. – Смотри! Он прошел вперед, к парковке со строем белых грузовичков, которые доставляли белье, и сел на корточки перед уликой – маленьким кругляшом колбасы. - Я это есть не буду, - заявил Сёри, воротя нос. – Она покупная. - Правда ведь, покупная, - изумился Леша. На ней была вмятина. Такие всегда остаются, если нарезанную колбасу сложить в изолированную упаковку и спрессовать. – Но я прочитал в буклете, что для работников здесь выделена отдельная столовая с хорошим питанием. Об отдыхающих я вообще молчу. Откуда тут тогда это? - Это странно со стороны выглядит, - сказал мальчик. – Ну. Когда два адекватных человека смотрят на кусочек колбасы на земле, - он всмотрелся в находку. - Хм. Кусочки сала похожи на улыбку. - Я знаю! – выкрикнул Леша. – Кто-то из работников – знакомый беженца, он его кормил. И именно этот самый знакомый помог ему пройти на территорию. В столовой точная дозировка порций на каждого человека или просто запрещен вынос, поэтому принести что-то оттуда было нельзя. Поэтому он дал ему покупное. - Мы можем. Просто. Посмотреть. Видео. - Возможно, преступник очень боязливый, и, дабы не попадаться камерам на глаза, он выбрал одно укромное место, где может сидеть все время, и высовывать нос только чтобы забрать еду. Я понял, где он, - фотограф встал с колен и указал большим пальцем на кузов фургона, около которого лежала колбаса. Сёри оставался равнодушным. - Молодец. Но мы могли просто посмотреть видео. Леша стоял на месте, будто чего-то ждал. - Теперь ты можешь открыть дверь, - сказал Сёри. – Он там один. - Л-ладно, - фотографа перемкнуло, и он превратился в тряпку – это отразилось на лице, в голосе и опущенных плечах. Леша прошел к заднику грузовика, где двойные двери закрывались на железный замок (забавно, учитывая, какой сейчас год и в каком богатом месте они находились). Мизерная преграда звякнула, ударившись о силовой ком, и слетела на бетонный асфальт. Фотограф раскрыл фургон быстро, как если бы вырывал зуб. Через секунду, ушедшую на произношение немецкого слова, преступник азиатской внешности свалился боком на гору полотенец, так и не сообразив, что произошло. Леша выдохнул. - Молодец, - сказал Сёри. – Осталось еще четыре таких же. Фотограф обрел рассудок и резко выпрямился: - Но это было слишком легко! - Эм, - Сёри моргнул. - Да. - Так не бывает, - продолжил он. – Это противоречит любому закону жанра. Сначала у нас должно все не получаться, пока невезение не достигнет апогея, а там уже, по стечению обстоятельств или из-за нашей смекалки, мы переворачиваем ситуацию в свою сторону. Но никак не приходим вот так и за три абзаца ловим преступника. Даже если их шесть. - Эм. Ладно. - Тут обязан быть подвох! – заключил фотограф. - Почему? У Леши не было аргументов. Втолковать эту истину мальчику было все равно, что объяснить дальтонику какой-нибудь цвет. Он молча согласился и оба ушли. Как бы ни бил кулаками фотограф, как бы ни бодался закон жанра, подвоха действительно не было (а Леше стоит излечиться от паранойи). Преступника легко сдали патрулю и получили награду. *** Позже, погрузившись обратно в машинку, ребята дали команду на повторный поиск. Фотоаппарат сразу ответил: - Три объекта одновременно обнаружены в районе 511в. Выполнен анализ диалога. Потенциально пробудут более получаса в номере 17526в, в корпусе 526в. Фотограф вбил эти данные в GPS-навигатор. - Но если мы прочитаем их характеристику, то будем знать слабые стороны! - восстановил полемику Леша. - Например, вдруг один из них имеет уязвимое место в коленях, его можно было бы ударить туда и сразу же свалить с ног. Сёри было лень поворачивать голову к собеседнику, ровно как и наводить на него взгляд, полный флегматики. - Мы что, в аниме? Такую информацию хранят в тайне. А из папки ты узнаешь как у него дела. - Информация про лимонные слойки нам помогла, - пробубнил фотограф. Аргумент оказался таким бессильным, что Сёри даже не потрудился ему оппонировать. Некоторое время оба ехали молча. - Подожди, - наконец сказал мальчик. Он накренился вперед и оперся одной ладошкой об бардачок, а другой нажал несколько клавиш в управлении навигатором. - Какой там у нас номер комнаты… - А, конечно, тебя же нужно оставить в безопасном месте, - одумался Леша; предощущение столкновения с тремя громилами в полном одиночестве отразилось дрожью в коленях. - 00420в, оно почти по дороге. Сёри вбил нужную цифру и резко уселся обратно, будто такие усилия выжали из него все соки. Слабая пелена надежды на то, что азиат вдруг окажется бравым бойцом, который перебьет всех вместо Леши, моментально улетучилась. Машинка полавировала сквозь улицы, мощеные уютной брусчаткой, и угомонилась у спального корпуса. Ребята прошли внутрь. Прохладный коридор привел к двери со зрачком и устройством, сиюминутно реагирующим на магнитные карточки. Дверь отворилась с трудом из-за густого вопроса ковра. В прихожей точно напротив нее стоял весь обделанный зеркалами шкаф с дверцами, где обычно хранят толстые сейфы и куда вешают по три-пять тремпелей на десять кубических метров. - А теперь можно идти, - подытожил Сёри. - Да, - подтвердил фотограф, хотя все его нутро резко протестовало. - Я пошел, - сказал Сёри и повернулся к двери. - Что?! - воскликнул Леша. Его нынешнее мироощущение туго переломалось. Азиат повернулся к нему и даже поднял голову. - Ты сидишь тут, - разъяснил мальчик. - Я иду работать. Ты будешь мне мешать. Лешу обуяло то самое чувство, которое появляется на десятой попытке попасть ключом по замочной скважине. - Но ты же ребенок! - И что? Фотограф силился взять себя в руки. Действительно, за прошлую неделю с ним случилось слишком много невероятного, чтобы восьмилетний азиатский мальчик не мог противостоять трем беженцам тюремного самолета. - Но я должен испытать новую функцию! - противился Леша. Сёри пожал плечами, но под толщей свитера это было еле заметно. - Тут полно техники. Испытывай. - Но мне нужны экстренные обстоятельства! - Oк. Леша плохо понял, что произошло, но после молниеносного толчка и подножки он оказался в шкафу - за отодвинутой дверью-зеркалом был отдел специально под сейф, он закрывался на электронный замок - Леша упал на лопатки, его ноги пошли на кувырок, стукнулись о стену и тотчас о запертый выход. На груди как булыжник улеглась фотокамера. В затылке гудело. - Эй! - только и смог сгенерировать его мозг. Крик задрожал тройным эхом. - Экстренные обстоятельства, - сказал Сёри. – Вылезай из шкафа сам. Парнишка перебрался в сидячее положение и разблокировал фотоаппарат – экран загорелся белым свечением – выбраться в одиночку действительно не было трудностью. Леша осветил тыл замка и тронул его рукой, чтобы не терять из виду. Выдернув из памяти немецкоязычного упертого червя, проговорив его мысленно и осведомившись, что не упустил ни буковки, фотограф посмотрел в окошко фотокамеры и проговорил: - Unternehmenssteuerfortentwicklungsgesetz. С края выпуклой линзы выстрелила нить света, поразившая замок с быстрым хлопком. Прибор выключился и перестал быть преградой. В этом и заключалась суть функции - контактируя с этим лучом, любая техника потухала. Леша встал на колени и толкнул дверцу рукой, а та была все еще заперта. От удивления и обиды он машинально сел на пол. Фотограф предполагал этот исход, но понадеялся, что при выключении замок разблокируется. Устройство, видимо, выключилось моментально, как если бы его саданул электрический импульс. Задвижки не успели выйти из отверстий и всунуться обратно в замок, выпуская Лешу наружу, на это не хватило энергии. - Глупый Фотоаппарат, - сказал Сёри. - Сиди тут. Я скажу Альберту, что ты погиб смертью героя - бросился спасать маленького голубя, который замешкался посреди автомагистрали. Ему навстречу выехал огромный камАЗ, и твое сердце не выдержало – ты упал на живот прямо под колеса, пытаясь закрыть собой малыша. А тот неспешно расправил крылья и вовремя отлетел. Глупый Фотоаппарат. Умер как дебил. Мальчик достал магнитную карточку и хлопнул дверью. Леша ударил кулаком об пол. Успокоившись и переждав пару минут (на случай, если Сёри пошутил и вернется за ним), фотограф взялся обдумывать ситуацию со всех доступных сторон. Самая ясная грань трактовки излагала, что Сёри издевался над ним, ровно как и все время. Скорее всего мальчик освободит Лешу тогда, когда расправится с беженцами и получит за них гонорар. Противоположная самой ясной и солнечной, темная, потускневшая от паранойи, сторона ситуации уверяла, что за фотографом никто не придет. Он сам виноват, что при первой же возможности не убежал от этих психопатов и тянул с уходом до времени, пока его не оставили чахнуть в пыльной кладовке. Иные точки зрения докладывали, что в шкафу неудобно сидеть в статической позе и трудно дышать. Леша схватился за часть последнего вывода и моментально развел панику. Вокруг него действительно мало воздуха. Шкаф полностью изолирован, раз выделен для хранения сейфа, значит, новый кислород сюда поступать не будет. Фотограф попытался вдыхать менее глубоко. Если знания физики не подводили, то объем этого замкнутого пространства примерно два с половиной квадратных метра, а его легких – около пяти-шести литров. В кубическом метре тысяча литров, а длину вдоха при постоянной регулировке можно растянуть на минуту (мало-мальски профессиональные ныряльщики могут задерживать дыхание на две минуты и дольше, но Леша был не настолько уверен в своих силах, чтобы ставить эксперимент). Согласно нервным калькуляциям, фотограф задохнется и умрет в судорогах через восемь часов и двадцать минут. Леша был близок к хныканью о бесполезно прожитой жизни. Узник осмотрел каждый уголок шкафа и не нашел ни прорези. Ему действительно крышка, если Сёри не вернется к нему и не выпустит. Выход из положения, который пришел в голову, был одновременно единственным и безобразно легкомысленным. Леше на ум пришло пробить в стене небольшую дыру. Совсем крошечную. К тому же деньги, оставленные им на ресепшене в залог на случай порчи имущества, могли бы окупить реконструкцию старого небоскреба. Без длительных размышлений Леша поднял камеру и начал копошиться в настройках. Обычный ком силы имел размер яблока и недостаточную мощь, чтобы пробить охранный шкаф. Фотограф попробовал сделать ком меньше и сильнее, переведя ползунок «Точности» и «Силы» на максимум. Первый показатель, как он понял, характеризовал радиус самого шара - чем он меньше, тем конкретнее будет установлена цель и точнее будет попадание, - а со вторым параметром все ясно без дополнений. Леша выбрал место дыры ближе к полу, чтобы ее не заметили до того, как он успеет отойти на расстояние в один континент, пригнулся, и указал объективом на условную точку. В ту секунду он тайком себя ненавидел, потому что фотографировать вслепую, не сверяясь с окошком, считал жутким непрофессионализмом; но иначе выстрел пришелся бы под острым углом и шар вряд ли прошел бы даже сквозь дерево. Фотограф зажал кнопку, которая от подобных ей на других фотокамерах отличалась только рисунком маленького прицела и разрушающей способностью танка, отчеканил немецкое слово, значение которого не понимал даже условно, и с громом пробил часть стены. Леша ударился затылком о стену, узнал о наличии там шишки с прошлого раза, съехал на пол, выронил фотоаппарат, узрел результат своих действий и с трудом сдержался от всхлипа – в стене вместо дыры как от прямого выстрела пулей появится вход в невысокую медвежью нору. Взгляд на полминуты замутило облако пыли, которая постепенно улеглась. В тесный шкаф проникло резкое для глаза сияние, отсвечивавшее от белого кафеля, ближние плитки которого раздробились как лесные орехи. Фотограф выбрался на свет, поморгал, чтобы привыкнуть к белизне после темени, и обнаружил себя в уборной, где каждый четкий контур был позолоченным. На унитазе прямо на уровне глаз ветвилась трещина. Лешу одолел психический эквивалент тошноты. *** Позже, когда фотограф в зверском настроении вернулся в лабораторию, он начал сердиться на Альберта: - Почему в Вашем устройстве такой неясный интерфейс? Это очень, очень большой непрофессионализм! - А что неясного-то? – альбинос смотрел на него с непроницаемым непониманием. - «Точность» всегда, в любом контексте ассоциируется с конкретикой, с более ТОЧНОЙ точкой итогового попадания, - фотограф жестикулировал. - Что выполняет этот параметр на Вашем фотоаппарате?! Как еще можно трактовать слово «Точность»?! - Ну, что-то вроде, - Альберт вертел руками, выдавая свою слабую красноречивость, - «я ТОЧНО пробью эту стену, если увеличу значение этого параметра». *** Если в ту секунду положение дел дошло до отметки «У меня будут неприятности», то в следующий миг оно перескочило за абсолютный максимум, потому что в комнату с еще более недовольным и хмурым чем обычно видом вошел Сёри. - Ты, блин, серьезно, - пробормотал он, - я даже не вышел. Леша быстро подсчитал, что с его стороны разумнее всего провалиться сквозь землю и не возвращаться. - Извини, - вытащил он из себя десятью граблями, - пожалуйста. - Вау, ты сказал «Извини», - Сёри ни на йоту не изменился в лице. - Теперь я не могу сердиться на такого вежливого симпатяжку. Мальчик оценил глазами ущерб, прошел к фотографу, присел и протянул ему маленькую ладошку: - Давай сюда фотоаппарат, - он поманил к себе пальцами, - глупый Фотоаппарат. Леша ждал этого, поэтому без пререканий передал камеру за ремешок. Когда детская ручка приняла на себя большой вес, она неуловимо дернулась и моментально выровнялась. Сидя на корточках, мальчик смотрел в экран и зажимал кнопки. - Ты сделаешь какие-то ограничения? – догадался фотограф. – Чтобы я не мог произвольно пользоваться самым опасным и вредоносным функционалом? - Да, - сказал Сёри и посмотрел на Лешу сквозь объектив. – Immatrikulationsbescheinigung. Фотограф не успел ощутить ничего, кроме боли в затылке от старого синяка, который ныл будто бы не у основания шеи, а где-то на горизонте. *** Сквозь темноту и глушь тянулся звуковой градиент – уши фотографа улавливали какие-то разговоры. Он проснулся как от обычного сна. Леша сидел полулежа в том же шкафу, ноги освещала все та же белизна из уборной, а в руку было вложено основание ремешка камеры – неделю назад оно незаметно для носителя превратилось в ошейник. Для надежности, фотограф проверил, чтобы параметр «Точность» был установлен на минимум, а «Силу» убавил до значения, которое использовал прежде, и даже чуточку меньше. В спальне двухместная кровать покачивалась и легонько скрипела пружинами. - Сейчас, сейчас, - бормотал мужской голос. Он тужился и бил ногами о матрас, сохраняя маленькую амплитуду размаха. - Видишь, я сдвинулся уже на … довольно много… - Ты ворочаешься на месте, - констатировал другой, - а если и сдвинулся, то это твое «довольно много» довольно воображаемое. - Вот вечно ты ноешь, ноешь, сейчас я вылезу, - настаивал первый, вкладывая больше усилий в то, чем занимался параллельно речи, - сейчас, сейчас… Троих беженцев привязали к матрасу простынями, как бабушки любят заправлять одеяла внучатам, чтобы из всех свобод у тех оставалось только дыхание. - Как отельная простыня может быть такой крепкой? – возмущенно спросил третий голос. Второй сардонически рассмеялся. - То есть, как нас уложил какой-то пацан, тебя не интересует? - Не напоминай, - тон третьего стал болезненным. - До сих пор башка гудит. Чем он нас оглушил, подносами? - Скорее всего, - сказал второй. - Сейчас, сейчас…. - Почему он нас не сдал сразу, а приволок сюда – вот это вопрос, - добавил мужчина. Леша знал ответ. Если один и тот же маленький мальчик поочередно сдаст каждого беглеца, то это вызовет подозрения. Они двое уже изрядно проштрафились, когда повели сдавать мужчину из фургончика сразу же. - Сейчас, сейчас, - бормотал первый. - Знаешь, а ты все-таки сдвинулся, - заметил второй, однако помимо поздравления в его интонацию был примешан сарказм, - уже целый сантиметр прополз, и это всего-то за час! - Ургх, когда я выберусь отсюда, я сам тебя на сантиметры разрежу, - огрызнулся первый. - Нет, серьезно, - сказал третий, - это обычная простыня. Что мы, взрослые мужики, не можем порвать простыню? - Две простыни, - напомнил второй. - Сейчас, сейчас, сейчас… - Да, Бун, спасибо, три простыни, - поправился он. Через некоторое время, усилиями трех пар рук и ног (долю силы внес закон жанра), простыни треснули и беженцы вырвались на свободу. - Наконец-то! – проревел первый, подскочив прямо на кровати. - Не горлань так, - попросил его второй полушепотом. - У-ух, мне надо отлить, - третий встал с кровати и похрустел позвоночником, - терпел только ради вас, понимаете ли. Леша почувствовал, как персонификация безвыходности взяла его за оба плеча, готовясь медленно придушить. Один из беженцев прошел в уборную и присвистнул. - Вы гляньте, какая дыра. Двое других слезли с кровати и вышли на зов. Пару секунд все изучали результат Лешиного промаха молча. - Это ж какой барсучок такую норку вырыл? – спросил второй из них. - Надо посмотреть, - заключил первый, и две ноги протопали прямиком к фотографу. Мужчина уселся на потрескавшийся кафель и просунул голову внутрь. – Ничего, - объявил он громко, и голос его утроился от сильного эхо, которое возникало даже несмотря на прореху в стене, прямо влиявшую на акустику. Мужчина вылез обратно. В шкафу, выделенном под сейф, ясное дело, был сейф. Он был прикреплен к задней стенке на уровне, который был бы удобен для среднестатистического отдыхающего, чтобы протянуть туда горсть драгоценностей и не почувствовать в этом действии толики дискомфорта. Леша вовремя взобрался на коробок и прижал к себе ноги; площадь сиденья позволяла усесться там полностью. Весь его организм настолько боялся, что даже сердцебиение поутихло. Преступник встал с пола, отряхнул себя от собранной пыли и отошел. - Ладно, давай разрешим уже Цзену отлить, эта чепуха нас все равно не касается. Пока один из троих пребывал в уборной и умывался из раковины, Лешин мозг режиссировал сорок две короткометражки цикла «Насколько коротка была жизнь фотографа Матвиенка» или «Сто и один способ засечь меня и прикончить». Парнишка не заметил, как на нервной почве начал шататься туда-сюда. В прошлый раз, когда Брамар выкрал его и вез в своем кабриолете внутри мешка, в котором до него находились исключительно мертвецы, Леша волновался значительно меньше. Возможно потому, что тогда ему оставалось только ждать смерти, а сейчас его кровь ежесекундно бомбардировалась выбросами адреналина. Всё из-за полной неизвестности, поймают его, или нет. В первый раз, в последнюю секунду, облаченная в смокинг, пропитанный речной водой, с парой кулаков наготове в дверном проеме возникла Кирс. В другой раз, когда садовник, читающий мысли, уже запустил механизм убийства, созданный из сломанного заводского оборудования, из-за роковой двери с вежливым приветствием выглянул Клоу. Сейчас, по всем правилам, сквозь потолок провалится Сёри, махнет обляпанной шоколадом рукой, и в порыве ветра трое преступников снова окажутся спеленатыми простынями. И Лешу доставят домой. Счастливый конец. К несчастью, для фотографа счастливый конец не настал. Входная дверь щёлкнула с тем же звуком, который Леша услышал, когда впервые открыл ее карточкой. Противясь тому же ворсу, она открылась, и восьмилетний мальчик не издал ни писка, когда на него набросили простынь и укутали в нее с головой. - Смотри, не рыпается, - заметил один из уголовников, пронося ребенка из прихожей в спальню. - Это чтобы ты меня не уронил, - пояснил Сёри. Картина происходящего формировалась из доходящих до Леши звуков. Сёри уложили на кровать (не вопреки его воле, а как если бы он был игрушечным пупсом), накрыли двумя покрывалами и после короткого спора, кто будет это делать, Бун бесперебойно щелкнул пальцами ровно семь раз и этим жестом активировал систему. С хлестом и скрипом, как от туго рвущейся кожи на обивке сидения, кончики обеих простыней ринулись под матрас и при встрече завязались на узелок. Мальчик тоскливо вздохнул. О функционале, которым были наделены некоторые предметы в комнате, Леша уже знал из буклета. Очень многие действия над окружением окружение свершало само, если воспроизвести правильный набор жестов. Были и нюансы: например, если тебя перевязали простынями, то ты в ловушке до тех пор, пока кто-то, находящийся в спальне, не повторит первозданный жест. - Вот ты, дружок, и попался! – позлорадствовал Бун. - Я горжусь вами, - ответил Сёри. - В прошлый раз меня даже никто не заметил. - Ты кто такой? - спросил другой беженец, чьего имени Леша еще не услышал. - Сёри, - ответил Сёри. Мужчина ходил туда-сюда, с ног до головы оценивая добычу, приколоченную к матрасу, и показания, которые из нее исходили. - Кто же нанял малыша Сёри? Кому он подчиняется? Кто или что им управляет? - Вера в справедливость, - тон мальчика смягчился до слабо благоговейного. - Наш малыш весельчак! - отметил беженец. - Почему его нельзя просто оставить тут? - спросил Бун. – Или убить на месте. Нам ничто не мешает уйти. - Мы не знаем, не встретится ли нам еще один такой "Сёри", - разъяснил Цзен. - Надо вытащить как можно больше из этого. И побыстрее. - Да, поспешите, - согласился Сёри. - Кроватка такая уютная. Вот-вот усну. У Сёри просто не было права не иметь план, но его бездействие и отсутствие изменчивых условий вещали об обратном. Лешу снова начало крутить как перегруженный блендер. Он боялся в это верить, но мальчик владел ситуацией ничуть не больше, чем мнили о нем его похитители. И если он чем-то располагал, то не планом, продуманным и надежным, а осколками юмора, которые могли только отсрочить, что бы ни собирались сделать с ним беженцы, но не помочь. - Я уже подозреваю, что ты на это не купишься, но расскажешь ли ты нам о своих сообщниках за вкусную конфетку, малыш? – продолжил с ним беседу преступник. - Тьху. Так с этого и надо было начинать, - ответил Сёри. – Гони конфетку. Через две минуты преступники извлекли некоторое количество сладостей из мини-бара. - Хочешь это? – безымянный беженец похрустел упаковкой. – Расскажи, на кого ты действительно работаешь, и ты получишь этот батончик «с карамелью, ядрами фундука и молочным шоколадом», - последнее он вычитал с фантика, делая голос как можно более аппетитным. - Не. Сначала еда, - сказал азиат. – Вы меня обманете. - Ты нас тоже обманешь, - парировал уголовник. - Информация вам нужна больше, чем мне батончик, - заметил Сёри и ввел троих в замешательство. Ему скормили конфету с рук. Мальчик жевал медленно, подбирал языком каждую крошку, что падала на простыню, и облизывался, будто в запасе все время мира. - Говори, - безапелляционно сказал Цзен. – Где твои сообщники? - А. Точно, - сказал Сёри, открыв глаза. Короткий прием пищи успел его слегка усыпить. – У меня только один сообщник. Он в шкафу в прихожей. Готовится на вас напасть, пока я вас отвлекаю. Лешу во все точки тела кольнула резкая однозначная потребность в бидоне валерьянки. Преступники ненадолго замолчали, будто беседа между ними троими стала воспроизводимой через взгляд. - Бун, проверь, - скомандовал Цзен. Мужчина вышел из спальни в прихожую и без всяких предупреждений раздвинул двери огромного гардероба по обе стороны от охранного шкафа, где прятался Леша. Лакированные стены из дерева ненадолго задрожали. - Пусто, - крикнул Бун. - Думаешь, мы такие тупые, что рванули бы туда вместе, оставив тебя без присмотра? - спросил у Сёри пока безымянный. - С кем не бывает, - мальчик пожал плечами. - Я про шкаф с сейфом. Он там. Леша чуть не запищал от ужаса. - А дыра-то как раз там, - заметил Бун. - Друг, видимо, уже убежал, - хмыкнул Цзен. - Но ты проверь, может, он все-таки там. - Так, открывается карточкой, - вычитал Бун из инструкции над замком. Мужчина развернулся на сто восемьдесят градусов, достал пластмасску из гнезда, установленного на входе, вернулся и провел ею по прорези, будто перечисляя оттуда какую-то сумму. Замок покладисто щелкнул и дверца выскочила из проема, как одноименно с ним заряженная. Леша вылез в ванную, боясь всего, даже самого себя, каждым телодвижением провоцирующего лишний шум. Он понял, что Сёри передал ему почти что открытый сигнал: "Вылезь из шкафа и сделай что-нибудь". У азиата на самом деле был план. Этим планом был Леша. Все вышло точно так, как фотограф того опасался: он сражается с преступниками один, а Сёри стоит в стороне и вяло метается шутками. Бун не нашел в шкафу никого и доложил остальным. - Ты нам соврал, малыш Сёри, - констатировал пока безымянный. - Это ты зря. Сёри не проявил паники, ровно как и осторожности. - Так он из шкафа через дыру в стене в ванную перелез. Как раз помещался. - А потом он вылезет в окно и спрячется в кустики, а потом еще дальше, - пожурил уголовник. - Мы еще не такие придурки, чтобы купиться в третий раз. Я, во всяком случае, сомневаюсь в этом, потому что за двадцать минут допроса мы тебя просто накормили. Фотограф притих в безнадеге. Ни о каких вероломных действиях и речи быть не могло – тогдашнее Лешино самочувствие от панического страха устремилось даже к дезориентации, не говоря уже о здравом мышлении. Уже в метре от него находилась дверь, позади которой стояли преступники, чье неверие в нахождение здесь фотографа с каждой секундой становилось всё более хрупким. - … либо, - после молчания добавил безымянный беженец, сделав голос погромче, - друг все-таки есть и он правда прячется в ванной, а первые две лжи были преднамеренными, чтобы мы не купились и на третий раз. И точно не пошли проверять. - Хитрый малый, - заметил Бун. - А еще я в шашки умею играть, - похвалился Сёри. Дверь в уборную, стоявшая ровно напротив умывальника с зеркалом и рядом с испуганным до смерти Лешей, распахнулась, и в отражении, покрытом засохшими бледноватыми остатками капель, появился кореец Цзен, полный, с тонким хвостиком на затылке и одетый в белую футболку с рисунком. Мозг фотографа перешел в аварийный режим – другого объяснения его действий, которые происходили сами собой, дать невозможно – парнишка протараторил необходимое немецкое слово, поймал крошечным прицелом посреди экрана глаз уголовника, изображенный зеркальной поверхностью, и стиснул указательным пальцем кнопку пуска так сильно, что едва ее даже почувствовал. Перед зеркалом загорелась быстрая вспышка, будто от неисправного фонаря, но преступник не потерял сознание, а лишь с опаской шагнул назад. Желудок фотографа полетел на дно Марианской впадины, а его руки с фотоаппаратом легли на колени. Моментальная идея о том, что система выстрела «прямо в зрачок» сработает и на отражении, стала провалом. Если бы он обдумывал свой план дольше секунды, то с физической точки зрения заметил бы тысячу и один серьезный, слизкий нюанс моментально – для этого даже необязательно хорошо знать предмет. - Что? – Цзен сожмурился от яркого света, и только потом увидел в зеркале макушку фотографа. Леша не понимал, имеет ли он дело с профессионалом в нападении, или от переизбытка страха он начал рассуждать и реагировать медленнее довоенного компьютера: руки преступника схватили его и вытолкали из ванной с такой скоростью и напором, каким Леша и теоретически не мог противостоять. Сначала его держали за кисти рук, а потом Цзен смял его пальцы, как два сухих веника. Это для того, чтобы фотограф не смог ими щелкнуть – в таком случае он бы активировал простыни и высвободил Сёри в ту же секунду. Беженец держал Лешу спиной к себе, как собаку, за передние лапы, только в отличие от животного задние лапы фотографа были согнуты в коленях и почти лежали на полу, словно парализованные. - Вот барсучок и нашелся, - сказал Цзен. Спальня была неоправданно крупной. Вначале была плазма размером с Лешину кровать, после нее и метра паркета около половины пространства было посвящено только ковру, такому густому и высокому, что там можно безвозвратно потерять кошку, дальше кровать, посреди которой замурованный в постельном белье ребёнок был немногим больше подушки. По одну сторону были невысокие комоды для вещей и мини-бар, а по другую, ближе к Леше, полуденный свет сдерживали гардины из толстого бархата, покрывающего всю стену. На затянутом простынями матрасе с дальней стороны от фотографа восседал, закинув ногу на ногу, безымянный преступник. Его лицо отличали две бородавки, разбухшие около глаза, тонкие усы, переходящие в козлиную бороду, и цинизм, который пробыл там будто бы дольше всех. - Надо же, малыш Сёри все-таки не солгал, - констатировал он, глядя на Лешу, но обращаясь к Цзену. – А чего ты испугался-то там? - Вспышка сильная была, - доложил он. – Этот меня сфотографировать, что ли, хотел. - И где же камера? – безымянный посмотрел на сообщника исподлобья. - Там осталась, - Цзен кивнул в сторону ванной, - пусть кто-нибудь подберет, вдруг у него все-таки получилось. Не дожидаясь открытых приказов, Бун, стоявший в углу, прошагал в уборную. Из тройки, как Леша и полагал, тот был самым матёрым, с бицепсами, неясно различимыми из-за тонкой прослойки жира. Не стоит объяснять, насколько ужасными будут последствия, если камера окажется у преступников. И даже, если про ее убийственный потенциал они узнают только путем прочтения Лешиных мыслей, фотографа ждали проблемы. Кнопка «Сосредоточиться и придумать план действий» в голове Леши работала элементарно – по нажатию. Но в то время он был настолько выбит из колеи, что у него даже не получалось поднять указательный палец. Фотограф собрал песчинки самообладания в горсточку и атаковал кнопку лбом. Бун вышел из ванной с находкой. - Вот, - он показал всем фотоаппарат, мирно болтающийся объективом вниз. В ту же секунду фотограф подпрыгнул на месте, вытянул ногу как можно дальше, зацепил носком ноги ремешок, во взмахе выхватил камеру и запустил ее вверх, ударив по ней второй ногой как о футбольный мяч. (Некоторый навык у него был еще с детства, когда он играл в «Отбери у меня мяч» со старшим братом, кандидатом в мастера спорта по футболу; мяч Леша так ни разу и не отобрал.) Фотоаппарат взмыл в воздух, пролетел вперед несколько метров, стукнулся о потолок и упал на верхнюю плоскость шторы – из-за своей толщины, ширины и плотности бархат стал надежной опорой, чтобы камера улеглась на нее как на твердь. - Что за фокусы?! – крикнул Цзен и начать сжимать пальцы Леши сильнее, будто намеревался выжать оттуда сок. Парнишка опустил плечи и взвыл. - Будто это как-то поможет, - пробормотал Бун, обходя Лешу, чтобы забрать камеру назад. Корчась, дергаясь из стороны в сторону и делая вид, что пытки Цзена действительно нестерпимы, фотограф топнул ногой четыре раза. Система комнаты среагировала на условный жест и активировала установку, раскрывающую шторы. Не успел Бун дойти до камеры, встать на цыпочки и протянуть к ней руку, как со звуком работающих механизмов занавески поехали по карнизу, словно по рейкам, увозя с собой фотоаппарат. - Чего это оно? – недоуменно выкрикнул уголовник, когда вместо ремешка поймал пучок воздуха. Шатаясь на месте, камера утонула между массивных подвижных складок и кувырнулась вперед, пролетела всю высоту штор и грохнулась на голый паркет ближе к концу комнаты своей нижней гранью – за счет откидывающейся вспышки центр тяжести находился около нее. - Цирк, - фыркнул безымянный преступник пренебрежительно. Кроме Леши эту ситуацию экстремальной не находил никто, включая Сёри. Без спешки, будто камера выскользнула у него из рук не по чьей-то инициативе, а из-за простой неуклюжести, Бун прошел к прибору и наклонился, чтобы поднять. - Rindfleischetikettierungsüberwachungsaufgabenübertragungsgesetz, – отчеканил фотограф. При столкновении кнопка пуска уже зажалась. Объектив фотокамеры, повернутый в сторону кровати, выпустил силовой шар, промелькнувший по полу и стукнувшийся о комод. Под силой отдачи прибор мгновенно отлетел назад, ударился о слой спрессованной шторы, отскочил от стены под углом и заскользил к Буну. Тот поймал его в движении, вступив ногой в круг, который создавал ремешок. Камера пролетела еще четверть метра и уткнулась пластмассовым держателем уголовнику в ногу. - Активировать ошейник! – крикнул Леша и, как только он договорил последнее слово, замкнутый круг из пластмассы стал для преступника кандалами. – Если пошевельнуться, оно оторвет ногу, - предупредил фотограф. Хороший план. Долговечный такой. Бун проявил осторожность, но замер без тени страха на лице. - Заткните его уже кто-нибудь, - буркнул безымянный преступник ради формальности, потому что было ясно, что сделать это придется ему – руки Цзена заняты. Он поднялся из уже образованной им вмятины на матрасе, обошел кровать по периметру, подошел через вьющийся под ногами ковер к сообщнику с Лешей и смял щеки последнего в кучу, чтобы его речь стала максимально невнятной. У фотографа больно отдало в деснах. – А тебя как зовут, малыш? - Алексей, - ответил парнишка. Дальнейшего плана у Леши не было. Не было и первозданного плана: он просто кричал и делал все, что успевало придти в голову, потому как время, выделенное на хороший анализ, каждый раз сокращалось до меньшей и меньшей доли секунды. Фотограф заскучал по засаде в шкафу. Если раньше ситуация будто висела на чувствительном волоске, то сейчас уже его самого словно расщепили на тонкие, уязвимые струны, которые лопались с каждым мгновением. Леша загнал сам себя в то же положение, в котором очутился Сёри, но в отличие от азиата кроме всего этого он предпринял несколько глупых, резких, бесполезных телодвижений – их трудно было назвать попытками высвободиться. Весь результат, которого он добился, это Бун, обезвреженный до момента, пока тот не чихнет, рефлекторно не дернет ногой и не заметит, что из-за этого не взорвался. - Ты выглядишь более напуганным, чем твой товарищ, - резюмировал преступник, сминающий рот фотографа пальцами подобно прищепке для сырого белья. – Может, ты нам расскажешь, на кого вы двое работаете? Леша был слишком напуган, чтобы перечить или солгать. Он был слишком напуган, чтобы вообще что-то произнести. - Если будешь молчать, я буду вынужден применить силу. Тебя уже не так жалко, как малыша Сёри… Его голос сорвался из-за молниеносного треска. Натянутая простынь дернулась, взмыла двумя разорванными поперек кромками вверх, и в образованной дыре появилась вытянутая рука, одетая в зелёный скандинавский свитер и держащая белоснежное лезвие, длинной и шириной превосходящее ее саму. Блестящий пласт с грацией спланировал в сторону, как крыло самолета; мальчик вскочил на ноги. Сёри держал предмет за высеченную внутри ручку, как прямоугольный магазинный пакет. Еще через секунду раздался гул от удара – оружие врезалось в затылок Буна тупой гранью, оглушив его до того, как он прикрылся руками. Сёри встал на пол лицом к остальным, ударил носком о носок, наметано присел, вынул из сумки-почтальонки свернутый ватман, который уже был там один, и сделал протяжной прыжок через всю комнату. В полете мальчик взялся за лист посередине, всунув пальцы в проем, точно как на первом пласте, и расправил лист, дерзко дернув рукой. Раскручиваясь, бумага обретала твердость и становилась похожей на металлическую, а спустя мгновение в руках ребёнка уже было два одинаковых лезвия. Сёри нокаутировал безымянного вытянутой ногой и, опустившись на землю, но оставшись там ненадолго, подпрыгнул снова и саданул Цзена пластами по ушам, как двумя оркестровыми золотыми тарелками. Звук вышел похожий, но не так сильно ударил по слуху Леши. Уголовник выпустил пальцы фотографа, шатнулся и рухнул навзничь. Всех троих мальчик обезвредил за четверть минуты. Леша упал перед Сёри на колени, но не специально, а потому, что его уронили. - Мне нравится, когда вы так делаете, - сказал азиат и царственно показал белый носочек кеда, - целуй. - Чё, - единственное, на что были способны губы фотографа. Взгляд мальчика сделался таким, каким он был, когда Сёри вошел в подорванную уборную. - В следующий раз, если мне ПРАВДА нужна будет твоя помощь (вряд ли), я так и скажу. - Но, - удивление Леши трансформировалось в недовольство, - ты же скрытыми сигналами выгнал меня из шкафа в ванную, а потом их самих на меня натравил! – фотограф указал растопыренной пятерней на задремавших беженцев. - Балда, - азиат стукнул парнишку ватманом по макушке, но не больно. – Сейф был огромный. И открытый. Спрятался бы там. Я их так пытался отвлечь. Чтобы выбраться, пока они не смотрят. Чувство напрасности опрокинулось на Лешу как ведро холодной воды. - И все-таки, - выдвинул он в свое оправдание, - все получилось слишком легко! Узкие глаза азиата сузились еще сильнее от усталости и ненависти. - Хочешь. Я еще раз кину тебя в шкаф. Только длинный и свинцовый. Такие обычно закапывают. Будет весело и захватывающе. - Не надо, - отказался Леша с жестом вежливости. – Я хотел сказать, что мы так и не узнали, зачем они здесь. Не провели расследование, не… Сёри фыркнул (в исполнении детских губ звучание стало каким-то миниатюрным). - Так бы и сказал, глупый Фотоаппарат. Мальчик бросил ватманы на мягкий ковер, подошел к голове безымянного преступника, судя по бормотанию, не до конца лишенного сознания, присел на корточки, взял того за нижнюю челюсть обеими ручками и обратил его лицо к себе. - Малыш Как-тебя-там, на кого ты работаешь, - ребёнок попытался сымитировать голос собеседника во время прошлого допроса, но эмоциональность, как и всегда, была сбавлена вдвое. - На Лун Чунга, - пробормотал беженец. - Как ты с ребятишками пролез в отель, дружище. - Кузен Буна работает в береговой охране, нам помогли. Еще у ребят были неплохие связи, их хватило для того чтобы в нашей камере крутился пол и самолет приземлился набирать воду именно тут. - А зачем вам сюда, дружок? - Сегодня намечается важный банкет в главном зале с многими мировыми шишками. Мероприятие слишком важное, чтобы его отменить из-за кучки преступников. Хотя бы один из нас, кого не поймали до вечера, должен был прикинуться официантом и отравить парочку кадров шампанским. - Это все, - спросил Сёри. - Все, - подтвердил безымянный. - Не все! – воскликнул Леша. – Я так и не узнал имя этого парня, вдруг оно очень важно для этой головоломки! - Ли, - ответил преступник. - Ммм, - буркнул фотограф с огорчением. Он ожидал чего-то более оригинального (честно говоря, ему и само дело показалось скучным и каким-то чересчур тривиальным). *** После вылова последнего беженца и передачи всех четверых полиции Леша вернулся домой немного более недовольным, чем обычно. И усталым – за неполный рабочий день его нервы перевыполнили годовую норму нагрузок. Неясно было, стали они отныне стальными, или фотограф эмоционально истощился настолько, что готов был зарыдать и одновременно рассмеяться, реагируя на царапину. Леша пришел на кухню, чтобы сделать себе теплый напиток, и быстро понял, что знает о тамошнем обустройстве недостаточно, чтобы отыскать в дюжине шкафчиков чай и чашки, избегая подробного обыска. После очевидного выбора он пошел к Клоу. Три белых пластиковых двери в три спальни находились рядом и были идентичны друг другу. Они напоминали те, за двумя из которых прячутся львы, а за третьей сияют сокровища или поджидает освобождения красивая девушка, но неизвестно, что было за которой. К счастью фотографа, он знал, где находилась комната Клоу. Леша постучался. - Да-да-да, - француз вышел через несколько секунд. Как по программе, он выглядел дружелюбным и готовым помочь, а на шее снова был шарф-платок. - Не подскажешь, пожалуйста, где у вас чай? – спросил Леша. - Конечно, я сегодня ходил в магазин и купил ромашковый специально для тебя, - Клоу улыбнулся и повел его на кухню. – Просто когда ты проснулся неделю назад у нас, ты попросил ромашковый чай, а мы тебе ответили, что из ромашки только «Бехеровка». Я долго думал, что надо бы его купить, а то как-то нехорошо получается. Вспомнил только сегодня, извини. - Оу, да все в порядке, - Лешу всегда слегка поражала забота француза об окружающих. Это приближало его к персонажу мультика «Диснея» так же сильно, как безоговорочное везение Альберта касательно покушений на него. Наотрез запретив Леше сделать все самому, Клоу отправил фотографа на барный стул и сделал ему чай самостоятельно. - Кстати, - сказал он, сидя напротив и печатая что-то одним пальцем на телефоне, пока парнишка делал глоток, - я сегодня видел такие классные фотографии из отеля, куда вы только что ездили. Ты сам фотографировал там? - Да, - кивнул Леша, поставив кружку на стол. – У меня уже просто привычка фотографировать все, что мне нравится. В Ульме Леша вообще ничего не фотографировал. Желание запечатлеть даже вид из окна, что было у него традицией, отпало напрочь. - Ой, а покажешь, если не трудно? – француз сложил руки на колени и у него глаза загорелись, точно от вида чего-то блестящего. – На том сайте таки-ие фотографии были красивые! А ты ведь самый хороший фотограф, у тебя, наверное, еще лучше. - Ну, прекрати, я даже не профессионал, - сказал Леша, но протянул фотоаппарат, подсознательно ожидая еще похвалы. – А что за сайт? Я тоже взгляну. - “beam.lol.com”, я запомнил, - ответил Клоу, принимая камеру и с нетерпением поднося экран к носу. – Спасибо! - Не за что, - сказал Леша. – Тебе спасибо за сайт, я посмотрю. Позже окажется, что этой веб-страницы не существует. Клоу вдруг пошатнулся на стуле и всмотрелся в экран так пронзительно, будто взглядом собрался лопнуть его. - Что? – почти шепнул он. - Что? – напрягся Леша. Его уже тянуло на плач и хохот одновременно. - Откуда они тут… - бормотал Клоу. Парень повернул камеру к фотографу и показал то, что испугало его на экране. Это был снимок, сделанный автоматически, когда Леша выстрелил в самого первого беженца, который прятался в фургончике среди чистого постельного белья. Мужчина сидел вразвалку на импровизированном кресле, сложенном из смятых полотенец, и как раз подносил к губам кругляш салями из пачки. Уголки рта ушли вниз достаточно сильно, чтобы у него на левой щеке было хорошо видно три черные точки, такие же, как у Клоу. - Извини, пожалуйста, но почему ты мне про них не…, - сказал Гвоздь, все еще с трудом собиравший слова в предложения. - Меня извини, я не заметил, - признался Леша. – Мы его особо не разглядывали. Закрыли там, в фургоне, а потом привели к тому месту полицию. На него и не смотрели, получается. - Прости, я возьму? – француз поднес камер немного вверх. - Конечно, - Леша кивнул. Клоу снова извинился и убежал наверх, к Альберту. После поиска изображений с тем самым преступником, выяснилось, что эти точки у него действительно были, но с недавних пор. Француз отправился в тюрьму на короткую встречу. Прошлое Клоэра не интересовало его практически нисколько, но толчок к тому чтобы узнать, откуда взялись эти точки, его сильно растормошил. Может, это не просто шрам странной формы. (Читатель уже открыл рот, чтобы зевнуть из-за резиновой интриги в последней фразе, но да, это просто такой шрам, как оказалось в итоге.)