…А в чаше – только терпкое вино, И за окном – ветрами плачет небо, И те дожди, что нас смывали в небыль, Впитавшись в землю, прорастут травой.
Тревожных снов больше не было, но опасность всё равно не отступала. Хибари Кёя обещал забить до смерти за любую попытку сунуть нос на территорию базы Вонголы с момента просвещения в рискованный и даже немного безумный план временной замены. План, который уже приведён в исполнение… ведь Савада Цунаёши мёртв – к ужасу друзей, которые с трудом двигаются вперёд, и ликованию Джессо Бьякурана, который уже почти празднует свой триумф. Пока Хранители пытаются прийти в себя и разобраться с оставленными им посмертными указаниями, семья вновь полагается лишь на силу и дальновидность независимого отряда Варии: Занзас, казалось, и бровью не повёл, услышав о гибели парня, разве что символично выдержал минуту молчания и, выдохнув напоследок: «Ну, посмотрим, чего вы стоите теперь, мусор», оставил подчинённых Дечимо на самих себя. Насмешливо дарованная боссом Миллефиоре передышка отравляла сознание и выжигала остатки решимости, с каждым днём всё больше подрывая и без того упавший боевой дух. Альянс нещадно сдавал позиции. Дино всеми силами пытался поддержать друзей своего названого младшего брата, но его довольно быстро и даже грубо прогнали прочь, напомнив, что у самого помощника тоже проблем по горло и есть собственные подчинённые, нуждающиеся во внимании и защите не меньше любых других. – Вонгола выстоит без вас, – фыркнул Хибари, захлопывая дверь за спиной итальянца. И тот до сих пор не мог понять, имел Кёя в виду всю семью Каваллоне или лично Дино с неотступно следующей за ним черновласой кицунэ, которая, на удивление парня, и без каких-либо предупреждений Хранителя Облака смиренно оставалась в стороне. – Им дано время на скорбь, так пусть скорбят, это восстановит душевное равновесие и отрезвит разум. – Рейко опустила ладонь на плечо своего и только своего человека, отрицательно покачав головой на его желание попытаться достучаться до друзей ещё раз. – Они достаточно сильны, чтобы справиться, поверь в них. И Дино дал себе слово поверить. Почему-то не покидала уверенность, что каждый из Хранителей, сам того не подозревая, был по-своему посвящён в план временной замены. Они действовали поразительно слаженно, даже не контактируя друг с другом, словно бы зная, кто и что должен делать в тот или иной момент – и одновременно этого не зная. Просто наитие. И точный расчёт: Савады Цунаёши или того человека с рыжими волосами, который однажды скрывался в смежной с кабинетом босса Вонголы тайной комнате и которого Дечимо назвал именем Ирие Шоичи. И о котором черновласая кицунэ до недавнего времени почти не вспоминала. Исчезновение Докуро Хром. Гокудера Хаято, пришедший к гробу своего Джудайме за какие-то незначительные минуты до появления его же, но на десять лет моложе, что и запустило цикл временных замен. Ямамото Такеши, так вовремя подкинувший в воздух драгоценные коробочки, да и вообще приведший неспособных постоять за себя девушек фактически в руки врагов, что придало молодому Саваде сил и решимости сражаться. Сасагава Рёхей, уехавший на встречу с Варией и привезший обратно практически бесценные сведения. Хибари Кёя, так вовремя вернувшийся на базу и беспрекословно взявшийся тренировать молодого босса… И множество других, совсем неслучайных событий, позволивших Хранителям из прошлого освоиться и собраться с духом, принимая реальность и учась жить в ней. Именно жить, а не просто выживать. К тому же, под неусыпным надзором аркобалено Солнца, без которого Цунаёши уже просто не представлял своей жизни – слишком привык к постоянному нахождению рядом Реборна и его неоднозначным, но таким полезным урокам. Дино собирался отправиться в Японию: поддержать своего названого младшего брата, пришедшего из другого времени, чтобы спасти это. И сейчас его не мог остановить уже никто, поскольку ситуация в мире мафии наконец-то уравновесилась, и Альянс, воспрянув духом, начал делать свои ходы. Большинство семей как будто ждали именно этого события – появления Хранителей Вонголы из прошлого – чтобы начать действовать. Быть может, они тоже получили своего рода указания: копить силы, осторожно собирать информацию и оставаться в тени вплоть до часа икс, когда можно будет ударить по врагу со всех сторон… в Италии, в Японии, по каждой базе и каждому вычисленному временному укрытию противника. Как выяснилось, миссией юного Савады Цунаёши будет обезглавить Миллефиоре, а остальное сделают уже другие. – Ты не поедешь. – Каваллоне и сам не понял, почему вместо вопроса с языка сорвалось чёткое утверждение. Наверное, он просто успел понять, что Рейко держится в стороне от первой мафиозной семьи не только по собственному желанию, но и, скорее всего, по просьбе Вонголы Дечимо, хоть и неясно, почему парень решил отвергнуть помощь черновласой кицунэ, к которой сам однажды обращался за поддержкой. – Не поеду. – Девушка обречённо кивнула. – И мне горестно, что не могу уговорить тебя тоже не ехать. Горестно, потому что душу разрывает чувство тревоги, а от невозможности пойти следом хочется волосы на себе рвать. Но переступать через запрет «золотой» о девяти хвостах нельзя, иначе Тэнко силой заставит вернуться в лес обакэ и больше ни за что не позволит покинуть его – по крайней мере, пару столетий точно, пока люди не забудут о некогда жившем рядом с ними ёкае. И наблюдать за ними через тысячи ри, но не иметь возможности перекинуться даже парой слов, будет просто невыносимо. В последнюю ночь перед отъездом Дино так и не смог уснуть, потому бездумно расхаживал по дому, иногда усаживаясь в кресло в библиотеке и перелистывая случайные книги. Рейко расположилась в саду под так полюбившимся ей персиковым деревом и что-то тихо напевала, отрешившись от всего: словно бы звала кого-то на уже забытом миром языке. Каваллоне подошёл к ней как раз в тот момент, когда древний стих прервался – на немного резкой ноте, как будто его оборвали на самом важном, что не должно было быть подслушанным. С кимоно знакомо слетели листья и закрутились воронкой, сменяя человеческий облик на звериный, и вокруг кицунэ заплясало лисье пламя. Огоньки беспорядочно летали по воздуху, сталкиваясь между собой и соединяясь в один, который впоследствии подлетел к Дино и медленно опустился ему на ладони. – Я буду с тобой, хоть мы и не будем вместе. – Парень не заметил, когда Рейко успела вновь стать человеком и приблизиться: она осторожно коснулась рук и приложила трепыхающуюся энергию к чужой груди, вновь шепча лишь ей понятные слова. – Пусть моя сила хранит тебя, куда бы ты ни направился. Девушка слегка виновато улыбнулась. Дарить человеку лисье пламя – всё равно что связывать с ним жизнь: и печаль, и боль – всё будет пополам, отныне и до тех пор, пока душа смертного не истлеет, позволяя призрачному огню освободиться от уз. Кто из них двоих раньше и сильнее пожалеет об этой связи, время покажет. Но нежелание терять ставшего дорогим сердцу Дино Каваллоне затмевало разум, запрещающий так рисковать – слишком много времени кицунэ провела среди людей, слишком привязалась к ним, таким хрупким, но таким ярким, живущим сегодняшним днём и не знающим, что будут делать завтра. Или же, наоборот, строящим огромное количество планов наперёд, не зная, переживут ли всего одну предстоящую ночь. – Холодное. – Парень сжал кулак, как только чужеродная сила словно бы прошла его насквозь и какой-то частью осталась внутри, разбегаясь по всему телу. Жёлтые глаза Рейко хитро сузились, а сама девушка неожиданно подалась вперёд, прикладывая ладони к груди собеседника и упираясь в них лбом: теплее не стало, но зато сердце успокоилось, чувствуя незнакомую опаску. Опаску не за себя, а за показавшуюся на миг совсем беззащитной кицунэ. – Разве лисье пламя - это не часть твоей души? – запоздало поинтересовался Дино, сумев самостоятельно ответить для себя на вопрос, что именно увидел, но так и не поняв, что продолжает так сильно тревожить. – Тебя удивляет, что у демона из леса обакэ огонь не греет, а обжигает холодом? – почти прошептала девушка, подняв на Каваллоне слишком уставший взгляд. Собеседник какие-то незначительные секунды переваривал услышанные слова, а после вдруг схватил кицунэ за плечи и с силой тряхнул, отстраняя от себя и замечая, что золото в глазах и чёрных волосах слегка поблёкло, как если бы… – Зачем? Зачем ты это сделала? – Руки соскользнули с чужих плеч, и пальцы сжали ткань белых рукавов неизменного традиционного кимоно. – Душа - не разменная монета, нельзя просто так… – Душа - это именно разменная монета. Её можно продать, её можно потерять, её можно украсть. – Рейко улыбнулась в ответ на немало растерянный и даже немного испуганный взгляд, заставляя Дино подавиться новой порцией не то искренних возмущений, не то слегка обидных осуждений. – Я, как любой ёкай, отлично это знаю, ведь за минувшие четыреста лет жизни сгубила и собрала их немало, – добавила она уже куда серьёзнее. – В лесу обакэ, когда нурикабэ сбивали незваных гостей с пути и заводили в гиблые овраги… В мире людей, наводя губительный морок и лишая рассудка тех, кто желал худого мне и тем, кто мне дорог… – Кицунэ высвободила одежду из едва не онемевших от изумления пальцев и отпрянула назад. – То, что вы называете грехом отнятых жизней, для некоторых демонов леса обакэ раньше, когда «золотая» о девяти хвостах ещё не прогнала бабушку Куюко, было равносильно игре: не сосчитать, скольких обманули и скольких погубили… Неудивительно, что люди начали охоту на лис и что бабушка Тэнко, ужасно разозлившись, изгнала большинство «несущих худое». – Рассказы об этом я слышал от Рокудо Мукуро, – неопределённо проронил Каваллоне. – Он не пожалел времени и сил на визит, когда узнал, что ты останешься при моей семье, но я… – Но ты не хотел верить, – подхватила Рейко с новой улыбкой, недопустимо простой и беззаботной, словно бы разговор вёлся о чём-то мирном и совершенно неважном. – За свою долгую жизнь я многое совершила, и каждый судит по-своему, во зло это было или во благо. – Девушка сцепила руки за спиной и отступила ещё на шаг назад, из-за чего собеседник, опомнившись, наоборот, подался вперёд, словно боясь, что кицунэ вдруг попытается исчезнуть с глаз долой. – Но я точно знаю, что сегодня и сейчас я делаю что-то не просто так и не эгоистично ради себя… Точнее, ради себя, но с оправданием, что это поможет другим: что это защитит дорогого мне человека от опасности и его друзей от скорби. Наверное, я переняла эту установку у вас с Цунаёши: вы ведь тоже любите действовать, исходя из подобных побуждений. Дино открыл было рот, чтобы возразить, но не смог выдавить из себя ни единого звука, понимая, что в этих словах истины куда больше, чем в любых других, даже самых продуманных и используемых из раза в раз, как минимум, для самоубеждения. Или для чистой воды самообмана. – Прошу, не отторгай моё пламя, позволь моей силе… – Рейко нерешительно протянула руки навстречу, ладонями вниз, – хранить тебя и делить с тобой твою горечь и боль. – Даже больше, я буду хранить твою душу в ответ: хранить, как если бы она была самой большой драгоценностью в моей жизни, – через силу изрёк Каваллоне, осторожно касаясь чужих холодных пальцев. – Хотя, о чём я говорю? – улыбнулся он чуть погодя. – Это и есть самое драгоценное, чем я только обладаю. – Не говори подобные вещи с такой серьёзностью. Иначе однажды сам в них поверишь. Тяжело быть немым наблюдателем. Невыносимо знать, что происходит и насколько близко смерть подходит к тем, кого хочется защитить, но не иметь возможности помочь только потому, что кто-то, будучи намного сильнее тебя, запретил вмешиваться, утверждая, что ты и без того слишком многое изменил. Пальцы то и дело сжимались в кулаки, оставляя на ладонях белые серпы от ногтей. Рейко почти проклинала своё бездействие в отношении происходящих в Японии событий и старалась всеми силами помогать семье Каваллоне, которая во время отсутствия босса и самых близких к нему людей продолжала вести войну с Миллефиоре в Италии, объединившись с прочими членами Альянса. Взять в руки оружие девушка так и не решилась – скорее даже, не смогла перешагнуть через просьбу Дино этого не делать: блондин не простит, если она, обычно хранящая жизнь, вдруг начнёт жизни отнимать… несмотря на то, что не один человек уже безвестно сгинул только из-за их связи. Слегка пугающее лицемерие смешалось с какой-то по-детски наивной верой, что благородство целей оправдывает совершённые поступки, и с этим ничего не мог поделать ни сам парень, ни сокрушённо покачивающая головой черновласая кицунэ. Не выходя за грань, выдающую её сущность демона леса обакэ, по крайней мере, на глазах у ставших ей почти семьёй смертных, Рейко осторожно поддерживала верных подчинённых итальянца. Бесслышно крадясь в тенях и отводя нежелательное внимание, она открывала запертые изнутри двери, а после путала следы, не позволяя врагам нагнать себя и находящихся под своей защитой людей. Привычно отмалчиваясь или отшучиваясь на вопросы, как ей удаётся пробираться в тыл чужого лагеря и сеять там смуту, оставаясь незамеченной, девушка не прекращала в ответную интересоваться, приходили ли новости из Японии. – Цунаёши спрашивал о тебе, а я и не знал, что ответить, – немного растерянно проронил Дино, однажды всё-таки выйдя на связь, пусть и на совсем непродолжительное время. – Сказал лишь, что ты до сих пор не вернулась в лес обакэ и находишься в Италии рядом с членами моей семьи. – Большего говорить и не стоит, – только и вздохнула Рейко. – Хотя можешь передать, что прошлый он мне явно больше по душе, чем нынешний. – Ах, да, Цунаёши ещё спрашивал, исполнился ли тот сон… Голос собеседника заметно дрогнул, равно как дрогнула и душа, неприятно сжавшись от воспоминаний. Кицунэ прикрыла глаза и приложила к груди ладонь: слишком непривычно чувствовать что-то, ей чуждое, но отныне от неё неотделимое. А после как-то обречённо вздохнула. Хотела сказать, что, возможно, после возвращения юного Савады в своё время, ему и не придётся становиться перед тем выбором, на который вынудил Джессо Бьякуран, но промолчала – этого наверняка не может знать, наверное, даже умеющая общаться с Небесами бабушка Тэнко. Хотя, если ей подобное и известно, «золотая» о девяти хвостах ни за что знаниями не поделится, ибо Рейко и без этого уже слишком во многое вмешалась и слишком многое изменила. Сделав какие-то свои выводы из чужого молчания, Дино поспешил сменить тему, говоря, что вскоре связь опять оборвётся и, скорее всего, не восстановится вплоть до окончания битвы с боссом Миллефиоре… Если молодой Вонгола Дечимо, на которого возложено даже слишком многое, не справится, то о победе и говорить будет бессмысленно – когда перед роком склоняется прошлого, о будущем не может быть и речи. А однажды душу словно кто-то сжал в кулаке. Рейко оступилась и упала на колени, забыв, как дышать и начав ногтями царапать кожу, словно в надежде вырвать из груди раскалённым углём обжигающее сердце. Перед глазами поплыло, и взору – всего на пару мгновений – предстал незнакомый, но уже люто ненавистный кицунэ человек. Всего на пару мгновений… и ясность сознанию вернулась, махнув напоследок ослепляюще-чёрной тканью знакомых одежд из прошлого. С кем бы ни сражался Дино Каваллоне, его враг либо был куда сильнее, либо оказался хорошо подготовлен, чтобы обойти одну из сильнейших атак: о том, что этого человека – всего лишь человека – посмевшего поднять руку на итальянца, не коснулся проклинающий морок и что от него не защитил даже дарованный смертному огонь души ёкая, девушка старалась не думать. Хибари Кёя, занявший место Хранителя Облака из будущего, успел вовремя, не позволяя нанести второй – возможно, смертельного – удар, а значит, всё будет хорошо. На этот раз точно будет. А лисье пламя ненавязчиво исцелит того, кого хранит и кем хранится. Уже позже, по окончании войны, Рейко узнает, что против Дино выступал один из истинных Погребальных Венков, имеющий отличное представление, на что способен его противник благодаря узнавшего об этом из параллельных вселенных Бьякурану, и потому сумевший отразить чужую атаку. Блондин тихо добавит, что успел увидеть, как за его плечом на какой-то миг в круговороте листьев появился и исчез силуэт демона о четырёх хвостах, как если бы кицунэ уже собиралась появиться и вступиться за оберегаемого человека… А она хотела вмешаться, закрыв глаза на запрет бабушки Тэнко, – но на плечи опустились руки одного из подчинённых семьи Каваллоне, испуганно спрашивая, всё ли в порядке и может ли он помочь, из-за чего девушка больно закусила губу и не позволила себе совершить столь большую глупость. Тем более, там, в Японии, на поле боя как раз подоспел Хибари Кёя… Прочие события, включая опасную битву Савады Цунаёши и гибель носительницы Небесной пустышки, Рейко наблюдала мимолётом, совсем по-людски держа кулаки за сохранность чужих жизней и тихо нашёптывая молитвы на древних языках. – Как ты можешь улыбаться? – осторожно вопросила она у вернувшегося взрослого Вонголы Дечимо, ради встречи с которым незаметно покинула Италию и которого нашла в том самом лесу, где до сих пор лежал гроб с некогда его мёртвым телом. – Наш мир таков, каков он есть: он уже не изменится, но… В нём живы все, кого я только мог спасти. Подобное, как мне кажется, достойный повод для простой улыбки. – Этот Цунаёши впервые, наверное, за минувшие десять лет был настолько сильно похож на себя прошлого. Но одновременно был куда мудрее и сильнее… и куда беззащитнее перед реальностью, чем уже ушедший из будущего подросток. – К тому же, больше ни в одном из миров этих событий не повторится. И этот повод ещё достойнее. – Интуиция? – Я просто верю в это. Верю в себя прошлого, который подобного хаоса не допустит. И Рейко почему-то тоже верила, впервые за всё пребывание вне леса обакэ почтительно поклонившись заслужившему уважение человеку, за свою короткую жизнь ужасно уставшему от испытаний и потерь. Бовино Ламбо долгое время не мог поверить в реальность происходящего. На ладони зелёным камнем поблескивало кольцо Хранителя – истинный атрибут Вонголы, а не высокорейтинговая копия, которыми успели научиться и привыкнуть пользоваться. Стоящий в паре шагов от парня Бьякко молчал, прижимая к груди небольшую шкатулку с ещё четырьмя такими же драгоценными частями системы Тринисетте, которые теперь можно было без опаски вернуть в мир людей. Рейко сначала хотела отдать кольца в руки Савады Цунаёши лично, извинившись за обман и попытавшись понять, насколько искренним будет его удивление или же негодование: кицунэ не покидало подозрение, что парень, вероятно, догадывался о её намерении сокрыть атрибуты силы в самом сердце леса обакэ, хоть и не спешил упрекать… Но «белый лис» заявил, что за время запрета пересекать черту и посещать мир людей успел ужасно устать от компании «чёрных» и «рыжих», к тому же, очень хотел встретиться с так пришедшимся по душе носителем Пламени Грозы, потому просто не отдал шкатулку – разве что пару колец вручил, сказав, что данные члены Вонголы предпочтут видеть именно её, нежели кого-то другого. – Оно, правда, настоящее? Ламбо нерешительно надел кольцо на палец и направил к нему поток Посмертной воли, собирая энергию в камне и зажигая на нём подрагивающий огонёк атрибута. Где-то в соседней комнате, почувствовав всплеск силы, слегка настороженно прищурился Ямамото Такеши. Где-то в спальне на этаже от неожиданности проснулся Сасагава Рёхей. Где-то этажом выше выронил несомые в кабинет босса бумаги Гокудера Хаято и едва заметно улыбнулся Савада Цунаёши. – Я до сих пор уверен, что ты меня не очень-то жалуешь. – Вонгола Дечимо провёл ладонью по крышке опустившейся перед ним на стол шкатулки, не сводя взгляда с прибывшего гостя. Бьякко лишь неопределённо пожал плечами в ответ: когда-то, быть может, он на самом деле недолюбливал человека, из-за встречи с которым названая сестра однажды покинула лес обакэ, но сейчас, десятилетие спустя, успел смириться с тем, что произошло. «Белый лис» бывал в мире людей довольно часто, и слишком медленно текущее здесь время, которое для демонов должно пролетать незаметно, оказывало на него куда менее губительное воздействие, нежели на Рейко. Он умел держать свои чувства и эмоции внутри, зная, что среди смертных показывать их лишний раз будет если не опасно, то просто не к месту – привыкнешь к искренности и по возвращении не сможешь ужиться среди порой беспричинно опасно лукавых демонов. – Бабушка Тэнко заговорила вход в лес обакэ: отныне нурикабэ не пропустят тебя и твоих Хранителей, – проронил Бьякко, разводя руками. – А если и пропустят, – добавил он, закружившись на месте, – то вы сгинете безвозвратно, как должны были когда-то. На миг в кабинете мелькнул образ белого лиса о трёх хвостах, и гость исчез, оставив после себя осыпающиеся листья, которые один за другим истлевали, едва касаясь пола. Цунаёши лишь улыбнулся в пустоту, пообещав себе обязательно сходить к храму Инари и преподнести её служителю на деревянной дощечке Эма слова так и не прозвучавшей благодарности за сокрытие и защиту колец Вонголы. А уж Бьякко обязательно передаст их «золотой» о девяти хвостах. Друг оказался приятно дальновидным. Рейко звонко смеялась на обещание забить её до смерти от оставшегося даже слишком невозмутимым Хибари. Хранитель Облака словно ждал чужого визита и даже двери распахнул раньше, чем гостья успела постучаться, объявившись на пороге. Возможно – только возможно – он, как и Савада Цунаёши, тоже знал об обмане, но не счёл нужным подтверждать или опровергать это подозрение. На прозвучавшие слова благодарности, обращённые больше к подростку из десятилетнего прошлого, чья память не сохранилась, поскольку теперь принадлежала другому миру, более спокойному, хоть и явно не лишённому каких-то своих конфликтов, Кёя лишь непонятно хмыкнул. Из краткого, пусть и искреннего «спасибо» было невозможно понять, к чему это слово относится, но уже сам недвусмысленный жест кицунэ говорил, что в этом времени произошло нечто, выбившее девушку из колеи и не закончившееся трагедией лишь благодаря ему – и одновременно совсем не ему. Рейко довольно поспешно отдёрнула руку, не позволяя чужим губам коснуться её пальцев. Рокудо Мукуро неожиданный приход черновласой гостьи слегка удивил, но иллюзионист не был бы собой, если позволил бы явственно продемонстрировать это. Приняв кольцо Вонголы и зажав его в кулаке, Хранитель Тумана привычно улыбнулся, выуживая из памяти какие-то едва не забытые слова и с немного неприятной решимостью сообщая, что однажды обязательно найдёт способ прожить незначительные полтысячелетия, чтобы узреть превращение «призрачной лисы» в «воздушную» – словно бы это могло оказаться чем-то по-настоящему важным, пусть и являлось абсолютно недостижимым. В его словах вообще было очень много неоднозначного «не», и кицунэ вспомнила, как когда-то давно, только познакомившись с этим человеком, назвала его сильно похожим на себя. Быть может, после смерти душа иллюзиониста за сотни лет безымянных скитаний тоже осознает себя полноценным ёкаем, несущим людям худое – остаётся только надеяться, что возможный новый демон не попадёт в лес обакэ, являющийся для Рейко домом. Пусть это будет любое другое место. Ни с «Облаком» Вонголы, ни с «Туманом» девушка не простилась, не желая слышать молчание в ответ от первого и обещание обязательной новой встречи от второго. Дино Каваллоне следовал какому-то даже самому себе непонятному принципу, отказываясь копаться в старинных легендах, чтобы побольше узнать о находящемся рядом с ним ёкае. В отличие от Савады Цунаёши, изучившего немало почти забытых историй благодаря своим Хранителям и своему учителю-аркобалено, итальянец знал лишь древнюю сказку о лисице, жившей рядом с человеком многие годы как верная и любимая жена, но покинувшей его из-за столкновения с собакой, заставившей от испуга превратиться в зверя. Не имея права больше оставаться в мире людей, она, исполняя последнее желание дорогого сердцу и душе человека, возвращалась к нему по ночам в облике женщины и уходила на утро в облике лисицы… Ki-tsune, «всегда приходящая», если верить такому далёкому для Италии восточному фольклору. Nogitsune, «дикая лиса», любящая устраивать шалости и дурить доверчивые головы. Reiko, «призрачная лиса», из числа не самых добрых демонов, якобы несущая людям худое. За один проведённый в библиотеке вечер Дино узнал намного больше, чем за всю свою жизнь. И он никогда не мог даже подумать, что однажды окажется в ситуации, подобной глупым и кажущимся совсем неправдоподобными легендам. Когда Рейко, сокрушённо повесив голову, сказала, что «золотая» о девяти хвостах требует её возвращения обратно в лес обакэ, босс Каваллоне бессильно опустил руки и прикрыл глаза. Спорить с девушкой он не умел: она всегда выигрывала, явно нечестным образом, сбивая с толку своей силой и ненавязчиво подталкивая разговор к той черте, которая была на руку ей – об этой безобидной шалости однажды поведал Хибари Кёя, не раз в молодости попадавшийся на подобную уловку. И поведал поразительно бесстрастно, как если бы говорил об абсолютно обычных вещах, которые случались повсеместно. – Останься хотя бы ещё на одну ночь, – с затаённой надеждой прошептал Дино, стараясь не смотреть в окно, за которым, кажется, виднелся белый силуэт с тремя хвостами. Он плохо запомнил «белого лиса» по имени Бьякко, но был уверен, что служитель Инари всё же не очень жалует отнявшего у него названую сестру человека. Черновласая кицунэ лишь улыбнулась в ответ, присаживаясь на подлокотник кресла и нашёптывая одну из когда-то обещанных быть рассказанными по окончанию войны историй. Жаль, времени до рассвета не хватит, чтобы поведать их все. Дино не знал, приснилось ему или же Рейко, на самом деле, уходя, прошептала на ухо слегка обнадёживающее: «Я обязательно вернусь за оставшейся у тебя частью своей души». Вот только, когда именно вернётся, не уточнила.Скоро гроза облака золотистые вспенит – Время легенд не дружило с безумными снами; Ветер крадётся по тёплым от солнца ступеням… То, что Судьбой назовут, мы придумали сами.