Падая с небес

В этой квартире пахло орехами, миндалем или, скорее, фундуком – заметила Сакура. Эта мысль первой пришла ей в голову, когда она вошла внутрь. Какаши ободряюще положил ладонь ей на плечо. Они ещё не успели пропахнуться гарью, однако чуть различимый едкий запах осел на коже и волосах, из-за чего постоянно хотелось почесать то локоть, то затылок. — А Гай-сан точно не будет против? — осторожно уточнила девушка, озираясь по сторонам. Довольно необычная квартирка для англичанина, однако Майто Гай был японцем, да ещё и бывшим спортсменом, а ныне — учителем физической культуры в одной из престижных специальных школ Лондона. Поэтому удивляться было нечему. — Мы давние товарищи. Да и к тому же за ним водится должок, — Какаши потешно тряхнул головой, будто ему было немного смешно-стыдно-неловко вспоминать дела минувших лет. — Он считает нас соперниками, хе-хе. — И, конечно же, Копирующий Ниндзя всегда... проигрывает? — она звонко хохотнула и посмотрела на мужчину, уши которого покраснели то ли от возмущения, то ли от смеха. Девушка подумала, что щёки его также налились пунцом, но медицинская маска мешала проверить эту теорию. — Конечно же нет! Я — не я, если бы проиграл ему! — Что ж, я не сомневаюсь в том, что вы соглашались на очередной спор с неохотой? — Хе-хе, так и было. И кстати, — он потёр подбородок и посмотрел Сакуре в глаза, — давай на «ты»? Девушка чуть замялась, однако утвердительно кивнула: — Хорошо, Какаши-сан. Стесняюсь спросить... — М? — А в чём вы соревновались? Хатаке отвёл взгляд, снова покраснев, но ответил: — Да во всём: начиная поеданием на скорость рамена в Ичираку, заканчивая забегами, длиной в сотни километров, а ещё... — Какаши был подобен раку: не стоило даже стягивать с него маску, чтобы убедиться в том, насколько заалели его щёки (вспоминать, длиной чего они ещё мерялись, было очень стыдно). — Забудь, кхем. Сакура тихонько покашливала, пытаясь замаскировать смех. Получалось плохо. Устроившись поудобнее (насколько это вообще возможно) на стуле с невысокой спинкой, она заметила, что на серой, недавно выкрашенной стене красовалось множество плакатов и фотографий с изображением какого-то мальчика. Его чёрный волосы были подстрижены под «пажа», того же цвета глаза задорно смотрели с упрямством и стойкостью. Он принял какую-то боевую стойку, готовый в любой момент вступить в схватку. Руки его были обмотаны бинтами, на ногах — что-то наподобие чехлов. Форма цвета зелёнки была облегающей, из-за чего видны были мускулы и пресс парня. На различных фотографиях он выглядел по-разному: где-то старше, где-то младше; где-то радостный, где-то печальный. На фото, которое было снято (в углу имелась дата) два месяца назад, он стоял с золотым кубком в руках и показывал знак «большой палец вверх». Сакура посчитала, что он мил. — Какаши-сан? — позвала она, не оборачиваясь. — Да? — мужчина медленно и неслышно подошёл со спины. — Это же не может быть Гай-сенсей? Это его сын? — Нет-нет. Это его любимый ученик. — Эм... Это не кажется немного странным? — Чем именно? — брови Хатаке немного поднялись вверх, однако серые глаза излучали спокойствие. — Он настолько восхищён своим учеником, что развесил его плакаты и фотографии по всей квартире?! — Сакура обернулась, её глаза были расширены и, как там говорят, напоминали по величине семь копеек. Какаши тяжело вздохнул: — Ох... — он перевёл взгляд на плакаты. — Ли ему как сын. Своих детей у Гая нет, а Ли очень на него похож. — Когда он приедет? – после недолгого молчания поинтересовалась девушка. — Нескоро. Я позвонил ему перед тем, как мы пришли сюда. Он подрабатывает в клубах тайдзюцу, — мужчина открыл определенный шкаф и вытащил из него надувной матрас. — Мне кажется, будет немного неловко спать на кровати хозяина, поэтому я постелю тебе здесь. — А ты, Какаши-сан? — всё ещё осторожно смакуя его имя, спросила она. Немного подумав, Хатаке ответил, что поспит в кресле. — Ну уж нет! Завтра у тебя смена, а ты, на секундочку, хирург. Представляешь, чем может обернуться твоя усталость?! — Тише-тише, успокойся, Сакура-чан, — отмахнулся он, нервно потирая висок. Девушка опустила взгляд, а затем вполголоса, с сожалением произнесла: — Все ваши книги... и фотографии... — Сакура? — Всё, что вам было так дорого, сгорело, — если бы у этой девушки с прекрасным цветочным именем была меньшая сила воли, она бы расплакалась, но она заставила себя побороть чувство грусти и посмотреть в серые глаза своего спасителя. Он улыбался. — У меня есть воспоминания, — он потрепал её по голове. — И этого достаточно. Но были ли его слова правдой, и точно ли Сакура расслышала в них горечь, мы уже не узнаем.