"Сны вейлы" или "А если так?"

У взрослых словно отказали связки: Горло Северуса сдавило так, что он не мог произнести ни словечка, Нарцисса смогла лишь отчаянно позвать сына по имени, но того уже было не остановить. Люциус впал в ступор, не без причины понимая всю степень своей вины в происходящем. Он расслабился, забылся, позволил себе мечтать… Будь Драко взрослым, его соперником, Малфой старший давно бы уже обезоружил и отправил обидчика в полет. Момент упущен… С каждым произнесённым словом Драко у Северуса все сильнее сдавливало горло, он даже покраснел от нехватки кислорода. Его бросало то в жар, то в холод, затуманился рассудок. Мальчик говорил совсем не ту истину в совсем не подходящее время и это пугало. Пугало осознание того, что не стоило молчать так долго. Нужно было сказать уже давно, и тогда бы сейчас Адриан принял всё намного проще, опровергая жестокие слова, но нет. Не сказал потому, что боялся последствий, которые тогда казались намного губительнее, чем могли бы быть на самом деле. Как он ошибался. Ничего хуже этой злой шутки судьбы Северус не мог себе представить. Удручало ещё то, что крестник знал слишком много. Откуда? Как? Люциус рассказал? Зельевар отказывался верить… Нет-нет! Вероятнее всего Драко сам догадался, сложил из обрывков знаний, а может и просто говорил наугад. Но как попал-то — пальцем в небо. Это просто наваждение. Ночной кошмар, который пройдёт с восходом солнца. Северус ждал. Ждал, но рассвет так и не наступил, а слова Драко резали по незащищенному и открытому сердцу. Больно и страшно. Он доверился этому миру, желая начать всё с начала. Он сильно привязался к Адриану. Даже был бы рад хотя бы раз в жизни услышать от него заветное слово «отец». А теперь всё, что было до дня рождения в мэноре сейчас можно перечеркнуть жирной линией или же скомкать и сжечь, смотря, как тлеет прошлое. Северус — мастер по распознаванию эмоций и причинно-следственной связи сейчас мог с уверенностью сказать о потере доверия со стороны Гарри. О потере не просто доверия… «Ему будет не просто простить меня. А я ведь всё делал для него. И ещё сделаю… Выше моих сил отказаться от него… Не так легко. Никогда». Северус оказался рядом с занесённой для пощёчины рукой. Он был страшен в своём приступе неконтролируемого гнева. От пощёчины Драко спас Люциус, в воздухе поймав руку друга и жёстко её зафиксировав: — Северус, у него всё ещё есть отец. Позволь мне самому решать что делать, — спокойно проговорил аристократ, но кто мог знать, как тяжело далось ему спокойствие. Поведение сына очень огорчало. Люциус беспокоился за отношения в семье Снейпов, а если конкретнее, то беспокоился за душевное состояние самого зельевара. Он знал, как дорог был тому их хрупкий мир. Кто знает как произошедшее отразится на отношении Северуса ко всем Малфоям. Северус сделал несколько вздохов, чтобы успокоиться. Вскоре рука ослабла и Малфой отпустил её, дав повиснуть вдоль тела: — Следи за языком своего сына, Люциус. Иначе я оторву его ему. Клянусь — язык погубит Драко, — зло, но тихо, прошипел Северус, боясь повернуться и увидеть полное ужаса лицо сына. Адриана же вовсе не было слышно: ни всхлипа, ни стона, словно на его месте больше никого нет. Пустое место. Нет. Почти пустое… За спиной Северуса стоял юный волшебник, чей мир в одно мгновение разбился вдребезги. Всё, во что он верил, что было важно — потеряло право на существование. Нет, конечно, он чувствовал некоторую ложь в словах Драко, но поведение, реакция отца на слова Снежка его шокировала. Было обидно слышать столько гадостей про себя самого, а ещё обиднее видеть, что это не просто злая шутка. Северус, если бы сказанное было ложью, просто смолчал бы или усмехнулся в своей обычной пренебрежительной манере. Так он делал, когда общался с заказчиками или Лекруа и этого же ждал сейчас Гарри. Вопреки ожиданиям Северус был в гневе, а это значит, что на свет вылезла истина. Так ведь? Беспроигрышная детская логика. Попробуй разубеди. Северус — опекун, которому Адриан доставляет много проблем. А он… Приёмный сын… Сирота? В это трудно поверить, но где тогда настоящие родители? К глазам подступали слёзы, а в горле образовался ком нервов. Казалось, что мальчик вот-вот громко разрыдается, но он молчал, сжав кулаки и склонив голову. Его трясло, по щекам катились слёзы, но он не проронил ни слова, ни звука. Не показывать слабость, держать в себе, ни на кого не рассчитывать. Нарцисса взволнованно наблюдала, надеясь, что всё происходит не с ними. Женщине не хотелось верить, что хрупкий, доверительный мир разрушен по вине её сына. Мир, связывающий всех действующий лиц на этой приусадебной поляне. Но больше всего ей было страшно за Драко… Он самолично портил отношения с тем, без кого не сможет. От этого страха её словно приковало к земле: — Ох, Мерлин, — тихо взмолилась волшебница, — «что же ты делаешь, Dragon? Как узнал?» — Драко, иди в свою комнату. Обдумай всё. Поговорим позже о твоём поведении, — тон Малфоя не терпел препирательств. За этот день сын успел ослушаться его уже даже не единожды. Ожидалось серьёзное наказание. Люциус никогда не наказывал его с применением насилия. Он не рукоприкладствовал, выяснял отношения, если это требовалось, только с глазу на глаз. У Малфоев не было принято выставлять своё грязное бельё или личную жизнь на всеобщее обозрение. Сегодняшний инцидент не был исключением и Драко это знал, а от того лишь сильнее боялся отцовского гнева. Никто не станет его ругать прямо сейчас, но испытывать терпение отца не хотелось. На этот раз мальчик послушался: надув губы, он стремглав убежал обратно в поместье. Строгий взгляд Люциуса проследил за ним. Зельевару пришлось взять всю свою волю, которая только могла найтись, в кулак и медленно повернуться. Он никогда не убегал от своих страхов и начинать подобную практику не планировал. Лучше посмотреть в лицо сыну, принять свершившееся и подумать о решении, чем пустить всё на самотёк. На том же самом месте, где раньше стоял такой знакомый, родной мальчик, оказалась бездушная кукла, оболочка, чьи глаза, не моргая, смотрели в землю. Из пустых глаз лились тихие слезы: «У него шок… Но когда отойдёт — ждать беды». — Анри… Позволь объяснить, прежде чем в твоей голове сформируется неверное представление о происходящем. — Нечему там… сфор…мировываться. Это правда, — послышался слабый голос, ослепленного внезапной догадкой, — Северус, это же всегда была правда. Шок от пережитого не давал истерике разыграться в полной мере, но так больно ему ещё никогда не было. И всё же, Снейп-младший не хочет показывать, как жалок и слаб сейчас, а потому не поднимает головы. Гордость выше этого, да? Так повторял якобы отец, но зачем… Ему никто не сказал, что может быть так больно. — Анри, ты мой сын. Это большое недоразумение. Ты успокоишься и когда выслушаешь меня… — Это правда! Я не твой сын. Всё сходится. Всё оказалось так просто… Твоя просьба: звать Северусом, но никак не отцом. А ещё, ты смолчал, когда дядин сын обзывал меня сиротой! Это правда… Ты ведь даже не позволял мне играть с другими детьми, держал в доме и не разрешал выходить с тобой! Всё правда. Ты… Ты стыдился меня? Тогда почему сегодня? Почему? — Адриан, сын мой, … Мой и… — Я тебя ненавижу! — его поглотила истерика, затянула так глубоко: пелена накрыла всё вокруг так, что он практически ослеп, — Я вас всех ненавижу! Вы всё знали. Всё знали и молчали. Ненавижу! — глаза, зеркала разбитой души, налились тьмой: радужка и белки почернели, слились с зрачком, придав невинным детским чертам потусторонний, демонический вид. Северус вспомнил, что такие глаза уже видел однажды: в том измерении, у того существа, что, не сумев прогнать, предупреждал его о последствиях. — Не принимай всерьёз сказанное Драко… Он поддался эмоциям. Помнишь, мы обсуждали как это плохо? Его слова абсурдны. Ты мой сын и должен понимать разницу! — Я не маленький. И понимаю, когда мне недоговаривают, — дрожь в шепоте и лицо, повлажневшее от горьких слёз. Сглотнув ком в горле, разбитый сосуд яростно воззрился в сторону Северуса не своими глазами. — Хорошо, раз так… — Северус разрывался от чувств, наблюдая за страданиями сына. Опрометчивое, оттаявшее с появлением мальчика, сердце рвалось на встречу: утешить, дать то, чего так просят, — Да, сын. Я не принимал участие в твоём зачатии, но это не отменяет того факта, что я твой отец… — Как это может быть? Опять врёшь? Моё имя тоже выдумка? Я Адриан Снейп? Кто я? Кто ты? Зачем? — Услышь меня, наконец. Ты упрям и глух… Всё что не скажу воспримешь в штыки! И всё же… Твоё полное имя Адриан Гаррольд Поттер-Снейп. Адриан Снейп и Гарри Поттер… Поттеры, твои биологические родители, назвали тебя Гарри, и вскоре с ними… — Гарри Поттер… Северус… «Мне плохо, папа… Помоги!» Я тебя ненавижу! Видеть тебя не хочу! — Волосы на макушке зельевара встали дыбом, стоило только представить, что он потеряет сына. — Стой! Не подходи! — вскричал мальчик, когда Северус сделал несколько осторожных шагов навстречу. — Анри, дослушай! — он сделал ещё один шаг, поспешив. — Не подходи! — мальчик остановил опекуна громким вскриком, от которого забесновался ветер. В маленькой головке кипел котёл — эмоции грозились свести с ума. Их было много: обида, страх, негодование, недоверие, презрение, злоба, отчаяние: — Оставьте меня одного! Никого не хочу видеть! — под всеобщее молчание он, рыдая, пробежал мимо взрослых, на лицах которых застыло чувство глубокого сожаления и печали, а у кого-то и паники. Руки Северуса тряслись от волнения. Всё тело била мелкая дрожь. Испуганное, заплаканное и, казалось, искаженное злобой лицо сына внушало сильную тревогу. «Не натворил бы глупостей». — Анри… — зельевар спрятал кулак в карман, надеясь поскорее взять себя в руки. Надо быть сильным, — Ему всего шесть лет… Я хотел ещё немного подождать, — тихо сам себе прошептал он и повернулся, чтобы посмотреть Адриану в след, — «Догоню — прогонит, закатив истерику. Столько свидетелей. Нельзя. Хорошо, что это произошло только при Люциусе и Циссе. Хотя чего хорошего… Я ошибся. Виноват». — Северус… Я думаю, что всё наладится… Анри смышленый мальчик, — попыталась утешить его Нарцисса, которая, наконец, обрела дар речи и вновь могла передвигаться. Она не верила в лёгкий исход такого душевного потрясения, но постаралась подбодрить друга семьи. Как мать, она понимала глубину нанесенного подлого удара. Трудно поверить, что Драко мог так жестоко поступить — она всегда видела в нём лишь ангела. Дети самые злые существа — они говорят всё, что держат в голове, не думая о последствиях. А ещё она в первый раз видела Северуса вышедшим из-под контроля: «Это тоже могло напугать Адриана… Северус всегда такой сдержанный, уверенный…» — Люциус, — минуя своим пустым взглядом Циссу, он посмотрел на друга. Посмотрел взглядом, который говорил о слишком многом, говорил о том, что предназначено не для всех: печаль, страх, растерянность, безысходность. Глаза загнанного зверя, когда охотники настигают, а бежать уже некуда. Нет. Глаза отца, испуганного за сына: — Гарри Поттер — проклятое имя… Я знал, что этим всё и кончится. «Сын Лили и Джеймса… Мой сын.» — Надеюсь, Драко образумится и Анри позволит всё объяснить, — Люциус положил на плечо друга руку и слегка сжал его, — Нарцисса права. Адриан смышлёный мальчик. Видел, как Драко смотрит на Анри? Он просто запутался… — Глаза полные ненависти и, кажется, ревности… Не думала я, что так получится, — тихо подытожила Нарцисса, — их воссоединение должно было быть сказочным… Я столько раз видела сны о счастливом завершении разлуки. Женщине так хотелось избежать проблем с отношениями между мальчиками. Когда все печальные факты их связи подтвердились, она решила, во что бы то ни стало, хотя бы подружить ребят. Даже этот праздник был организован ради мирного воссоединения. Всё тщетно? — От любви до ненависти один шаг. Твой сын не понял, что испытывает сильнее. Мы знаем, что они связаны, а Драко не может ненавидеть Адриана, — сухим лекторским голосом произнес зельевар и устремил взор в сторону поместья, — Да… «Что же я наделал?..» Но он поступил… непростительно. Он… — Ты прав… — Анри сейчас очень растерян, потерян и в этом есть моя вина. — Всё хорошо, друг мой. Адриан умный мальчик, вы справитесь. — Моргана, за что мне это… — Кажется, уже пора возвращаться, — тихо заметила Нарцисса, — Не ищи пока Адриана… Нам стоит дать ему немного времени. Хотя бы до завтра… Праздник должен был длиться до позднего вечера, но, полагаю, нам стоит переходить к завершающему этапу уже сейчас. «Время. Завтра». Стук в дверь спальни наследника. Мальчик хотел поскорее покинуть это место и искал дорогу к выходу, как его обнаружили, и стали выспрашивать, чей он и кого ищет. Он не смог ничего ответить и от обиды выкрикивал лишь: — «Ненавижу» Драко, «ненавижу тебя, » Северус! Оставьте меня в покое! О том, что спальня Драко находится именно здесь, он не знал, но озабоченная гостья поместья и видимо мать приглашенных на праздник двух милых близнецов была более сведуща в расположении комнат. Решив, что ребенок ищет кого-то из них, она отвела его к спальне Драко и постучала в двери. По ту сторону двери он ощущал бурю эмоций, но идти обратно на поляну не хотелось, а выхода он так и не нашёл. Ему хотелось сказать Драко, что-то столь же болезненное в отместку, но в голову не шло ничего, кроме банальной истерики. Все мысли сейчас кружились вокруг реакции Северуса, но от этого злости не становилось меньше: — Драко, тут к тебе мальчик. Я полагаю, ты его знаешь, — обратилась она к кому-то за дверью, а затем нагнулась к Адриану, — пока я разыщу твоих родных и сообщу им о случившемся, прошу, посиди здесь. — Миссис Менориан… — дверь приоткрылась. — Оставляю его на тебя, Драко. — Но… Адриан вошёл в комнату, подталкиваемый в спину, и запер за собой дверь. Воцарилась тишина, разряжаемая лишь тихими шмыганьем. — Не реви, как девчонка! Ненавижу соплежуев! За поступки надо отвечать! Ты сам во всем виноват. Из-за кого по его мнению ему так плохо?! Адриан быстро вскипел и готов был уже броситься на обидчика с кулаками, и всё же, не стал этого делать. Слова мальчика, подогрели ярость, дали сил встрепенуться, но, что удивительно, отложили вновь зарождающуюся истерику. — Когда-нибудь и ты ответишь, — утирая нос рукавом, пробормотал Анри. Сейчас не до правил поведения. — Кто? Что? — Малфою-младшему показалось, что он ослышался. — Ты обманщик! — безнадежно горько выкрикнул ребенок, не зная как ещё выплеснуть обиду. — А ты плакса! Тебя всё равно накажут и правды не узнают! Кому она нужна, когда ты сам признался. Откуда в мальчике столько злобы? Инстинкт говорил, что Драко уязвлён, однако осознание этого не радовало. Вновь вернулись страх, раздражение и обида. Захотелось поскорее спрятаться где-нибудь. Потеряться. А ещё он ощутил потребность в прекращении спора… Никакого удовлетворения, а значит, надо успокоиться. Лишь Драко не знал меры: — Ты хотел казаться крутым — тебе удалось одурачить отца и крёстного, но не меня! Я как увидел тебя, понял, что ты не сын крёстному! Не в масть! Мне противно смотреть на тебя! Так и хочется ударить или задушить, как щенка породистой суки от дворняги! Отец учил, что он грязного помёта не будет пользы. Драко знал это, все термины, потому как Люциус разводил собак и очень яростно следил за их родословной. Когда его титулованная сука понесла от случайного связи, Лорд Малфой лично свернул шейки всем щеночкам на глазах у семьи, невнимательных слуг и хозяина дворняги, нанёсшего ему личное оскорбление. Бедняга до сих пор выплачивает моральную компенсацию. — Потерпишь… Вы оба обманщики, — тихо и, казалось, безжизненно. Адриан молил, что бы ссора поскорее закончилась. Она слишком сильным эхом отдавалась у него внутри, била по напряженным нервам. Он уже и сам был не рад, что спровоцировал её… И его услышали. Ответную реплику Драко прервал стук в дверь. Домовой эльф внёс в комнату гору подарков и поместил её на письменном столе. — Это, наверное, мама прислала. Ого! Да тут прибавилось… Посмотрим! Он спешно распаковывал подарки, сортируя содержимое на две кучки: оставить и сжечь. Здесь было всё, о чем только мог мечтать обычный ребенок, но мало что подходило к статусу Драко или к его запросам. Распаковывал, забыв о ссоре. Подарки казались важнее, да и своего он уже добился. Продолжать перебранку больше не имело смысла. . — Тебе столько не дарят, да? Наверное, потому что не заслуживаешь, а вот я всегда слушаюсь своих родителей и они меня. Адриан не ответил на эту явную провокацию. Нет, он не понял намеренного укола, просто очень устал. — О, а это подарок крёстного! Смотри-смотри, — Драко махает красиво упакованной коробочкой в воздухе, — Интересно, что там! На сердце кольнуло обидой. Он вспомнил, как трепетно Северус выбирал ему этот подарок, но совсем забыл, как отец одаривал его. Конечно, дождя из подарков никогда не было, но каждый подарок он вспоминал с теплотой… До этого дня. — Ого. Крестный меня так любит. Класс… — Рад, что нравится, — Гарри почувствовал, как в кармане что-то дёрнуллось, грозясь вылезти, — «Кулон… Так хочет быть подарком? А мне уже и дарить ничего не хочется. Но он чужой, а чужое ни мне, ни кому-то другому не нужно. Чужое и плохое всегда выбрасывают». Да, кстати… — достав небольшой бирюзовый бархатный мешочек, бросил его на стол Драко в отдел «сжечь». — Крестный мне плохого не подарит! — продолжал Малфой-младший, но обратил внимание на брошенный пакетик, — ты чего? Что это? — вертит в руках, — подарок. А что такой маленький? Я не сирота, как ты, а сын лорда! Надеюсь, это что-то ценное. Ерунда мне не нужна. — Если не понравится — оставишь в этой же куче, — он указал на кучу для сжигания. — Откуда ты знаешь… — О чем? — О том, что эта куча для плохих подарков. — А такие бывают? Не знаю. Догадался… Выбрось, я ошибся, когда выбирал. — Я и без тебя знаю, что делать, — гордо вздёрнул нос наследник рода. Адриан лег на постель, не заручившись разрешением, аккуратно укутываясь в покрывало. Он замерзал — руки и ноги коченели, в голове шумело, а глаза жгло. Внутренняя дрожь медленно выходила за контролируемый уровень. Его уже трясло не только от холода, но и от подходящей истерики, которая вновь грозилась разразиться. Шок сходил. Северус и Драко… На них он реагировал по-особому сильно. «Хочу домой… к Лекруа… Холодно и плохо… » — молил ребёнок. — Ух ты… — Драко заглянул в мешочек и его глаза расширились от восхищения и удивления, — С-спасибо… — Не за что… — буркнул Анри. У него зуб на зуб не попадал и голос дрожал. — Красиво… Стоит, наверное, очень дорого… Явно магическое… Крестный посоветовал, да? — Нет… — голос был совсем больным и немного сонным. — Сам что ли? Эй? Ты чего это? Залез на мою кровать с ногами! Я не разрешал! — он подошёл к постели и развернул мальчика к себе лицом с намерением отчитать и скинуть с постели. Анри дрожал, пустым и каким-то печальным взглядом полностью тёмных, не изумрудных глаз, смотря в сторону, — Эй? Твои глаза! Ты чего?! Что с тобой? Я позову крёстного! — Нет! Не надо… — дёрнулся Гарри, останавливая Малфоя, — не надо никого звать. «Уверен?» — раздалось в сознании. — Ты заболел? — Нет. Не знаю. Может немного, — мальчик поджал к себе ноги и обнял их, — холодно. — Расстроился что ли? — не смотря на слова Адриана, Драко понял всё сразу, но осознание не принесло должного удовлетворения: «И почему я не радуюсь? Ему ведь плохо. Героя из себя строил, а сам сейчас опять расплачется, как какая-то девчонка. Ой! А если крестныгй узнает? Он ведь меня винить будет… Плохо». — Нет… Не говори Северусу… — продолжал Гарри, — И тебя это не касается… У него ведь из-за меня одни проблемы, да? — он скорее хрипел, чем говорил. — Не буду я никому говорить. Драко забрался на постель и немного грубо взял Адриана за руку. Разряда тока, ударившего их при знакомстве, не последовало. Да и сил жест никак не прибавил. Наоборот, стало холоднее, словно он пустел, как прохудившаяся тара. — Это хорошо помогает, когда болеешь или ещё что-нибудь… — объяснил мальчик, — Так обычно делает maman, — он устроился рядом, слегка приобняв гору из покрывала. — Ты доставляешь всем одни неприятности. Это точно, — констатировал ребенок. Дрожащий в одеяле мальчик казался ему беззащитным. Хотя изначально он не собирался брать за руку, то после увиденного сдался своей совести и своим эгоистичным мотивам: «если я не утешу — крёстный будет злиться, а ещё, если утешу, то мальчишка станет ко мне ближе и отклеится, наконец, от Северуса». В голове мелькало ещё много «за» и ни одного «против». Драко заглянул в его лицо. Глаза закрыты: — Спишь, что ли? «Да замолчи ты уже… Мне и так плохо. Ты ведь ненавидишь меня, так не будь таким… Добрым». Минута шла за декаду. Прижимая к себе тёплое, но дрожащее тело, Драко постепенно успокаивался. Он устроился на постели, совсем не ощущая ничего предосудительного в своих действиях. Наоборот. Проявленная забота ощущалась очень правильной, словно так и должно быть. Никакого отвращения, никакой брезгливости, ничего отрицательного, словно он держит за руку своего брата или сестру, о которых он и не мечтал. По телу пробежала теплая волна радости. Лежать в такой спокойной тишине и не задремать было бы ошибкой. Тем более если ощущалась такая умиротворенность, словно больше ничего не надо: ни подарков, ни внимания, ни даже злополучного крёстного. Затуманивающийся сном разум отбросил все ненужные переживания этого дня, оставив только всё самое важное: ревность захлестывала его только тогда, когда речь шла об Адриане. Поначалу он решил, что дело в отнятом у него внимании, но, погружаясь в сон, к пришло осознания истинной причины. Причиной был сам темноволосый мальчик. Драко ревновал не к нему, а его. Когда Адриан держал за руку Северуса — Драко хотел быть этой рукой. Когда Адриана обнимал Северус, не ругая за провинность — он хотел сделать тоже самое. Когда Адриана хвалили и окружали заботой — он хотел видеть его радостное лицо, получающее похвалу лишь от него одного. Ему хотелось спрятать его от всех и в тоже время всегда видеть его улыбку: вспомнились мгновения на террасе и лицо залюбовавшегося небом Адриана. «Северус и papa зовут его Анри… Красивое имя, — весь его мир теперь кружился вокруг одного единственного ребёнка, — я тоже буду знать его так… А ещё лучше, если я придумаю ему другое имя, и так буду звать только я… Имя… Какое имя ему подходит? Дрожит… А ещё глаза небось красные. Плакал? Хм… Похож на мокрого котенка… А у нас две собаки… » Драко заснул, не заметив слёз на лице приёмного сына крёстного. Адриан не спал — он притворялся, а точнее просто не смог заснуть. Неожиданное проявление заботы со стороны Драко смутило и взволновало его лишь по началу, но забыть так быстро всё происшедшее он был не в силах. Нахлынувшие воспоминания о Северусе причиняли боль и лишь усиливали обиду. Мальчик сдавленно застонал. Душевная боль перешла в другое состояние, причиняя уже физическое недомогание. В животе сильно кололо и ему стало трудно сдерживать стоны боли: — Ммм…