Аместрис, 1896 год
— Рида, — произнесла темноволосая девушка, закрывая глаза. — Я хочу, чтобы её звали Рида, — в её слабом голосе слышалась жёсткая уверенность, ставшая лишь тенью по сравнению с былым запалом, на который была когда-то способна умирающая. — Конечно, дорогая, — согласился мужчина, сдерживая слёзы, подступившие к самому горлу. Через несколько минут в душную комнату, пропитанную запахами лаванды и мускатного шалфея, принесли укутанного в одеяло малыша, но девушка уже не могла увидеть своё чадо. Она не дышала, а её сердце перестало биться. Мужчина так и сидел возле кровати любимой, неспособный отвести взгляд от её бледного лица, которое ещё недавно озаряла тёплая улыбка. Он не мог поверить своему горю, не мог принять его. Возможно, никогда не сможет. Мужчина встал и отошёл к окну. На улице было темно и тихо, только редкие капли дождя, разбиваясь о стекло, создавали неповторимое в своей скорби звучание. «Я обещаю тебе, моя любовь, что буду беречь Риду!» — твёрдо решил мужчина, сжимая руки в кулаки и из последних сил борясь со слезами, что уже бежали по щекам. — Ребенок чувствует себя хорошо, — тихо сообщил доктор, пытаясь привлечь к себе внимание. — Спасибо вам. Большое, — мужчина подошёл и взял новорождённую дочь, придерживая головку так, как однажды объясняла ему покойная жена. В его руках оказался не маленький свёрток, а самое настоящее большое счастье. Чудо, которое оставила ему любимая, лежало на его ладонях, но заполняло при этом всё его сердце и дарило теплый лучик надежды на светлое будущее.*** Аместрис, Ист-сити, 1900 год
— Папочка, почитай мне, пожалуйста! — попросила четырёхлетняя девочка, которая была до боли похожа на свою мать. Её тёмные волосы, волнами спадающие на плечи, яркие глаза, что искрились детским задором, раз за разом пробуждали в мужчине старые, но всё еще не поблёкшие, воспоминания о её матери. — Прости, Рида. Мне нужно на работу, — печально ответил он, но заметив грусть на лице дочери, предложил: — Может, дядя Рей тебе почитает? Он как раз пришёл присмотреть за тобой. — Хорошо, папочка! — в то же мгновение девочка вновь сделалась наивно счастливой. Поцеловав дочку в лоб, он попрощался с братом и ушёл. Мужчина среднего роста, худой и такой же темноволосый, как и его брат, взял племянницу на руки. На самом деле, их с Фьюром часто путали, но Рей никогда не придавал этому особого значения и тем более не обижался, ведь они были похожи, как две капли воды. И только Рида знала, что у папы родинка справа от губ, а у дяди слева. Вот и всё, что их различало. — Ну что, Рида? Мы с тобой остались вдвоём. Чем займёмся? — весело спросил он, заходя в гостиную с ребёнком на руках. — Дядя, я хочу, чтобы ты мне почитал, — тоненький голосок заполнил комнату. — Хорошо! — согласился мужчина, улыбнувшись. Рей взял книгу с верхней полки книжного шкафа, сел в кресло, усадив племянницу на колени, и принялся читать. Они просидели так очень долго, пока его ноги вконец не затекли, и Риде, вероятно, успела надоесть эта книжка. Девочка, быстро вскочив, побежала в другую комнату, чтобы спрятаться. Рей рассмеялся, понимая, что она хочет поиграть в их любимую игру. Поднявшись с места, он направился за Ридой. — Где же ты? — спросил он, крадясь по комнате. Рей заглянул в шкаф, потом под стол. А Рида тем временем вылезла из-под кровати и тихонько выбежала из комнаты. Рей никак не мог найти девочку, однако он точно был уверен, что она где-то здесь, но так и не обнаружив племянницу, пошёл обратно в гостиную. Заглянув за кресло, которое стояло в углу, Рей радостно воскликнул: — Ага, вот ты где! — закричал мужчина, пытаясь ухватить её за руки. Но девочка выскользнула из своего укрытия и побежала на кухню, а дядя весело помчался за ней. Рида не успела затормозить и, врезавшись в стол, упала на пол. Мужчина не на шутку испугался и поднял племянницу, нервно заглядывая ей в лицо. Он усадил её к себе на колени и увидел, что на глазах девочки выступили слёзы, а чуть выше брови была кровь, которая тонкой струйкой начала стекать вниз по лицу. — Ну… Ничего, всё пройдет. Ты, главное, не плачь. Упала, встала, и жизнь прекрасна. С кем не бывает. Все хорошо? — утешал девочку Рей. — Да, всё в порядке. Видишь, я даже не плачу, — похвасталась она. Рида гордилась тем, что даже не заплакала, когда как дети её возраста начинали рыдать, пуская сопли, даже от мелкой царапинки. Рей усадил девочку на стол, о который она минуту назад ударилась, нашёл аптечку в кухонном шкафу и, обработав ранку, заклеил её пластырем. В дверь постучали. — Это папа вернулся с работы! — обрадовалась девочка и спрыгнула со стола, совершенно забыв обо всём плохом, что когда-либо с ней случалось. Рей пошёл открывать дверь, нахмурив брови. «Неужели мы всё утро читали и играли в прятки? Рида даже не поела». И правда, за дверью оказался Фьюр. — Папа, папа, смотри, — показала Рида на недавно заклеенный пластырем лоб. — Где это ты поранилась? — подняв брови, спросил мужчина, укоризненно взглянув на брата. Тот лишь показательно удивился тому, что на него так смотрят. — Я бежала от дяди Рея и… БУМ… Врезалась в стол. Но я даже не заплакала, когда упала, а потом дядя заклеил мне рану. И вот пришёл ты, — малышка очень весело рассказывала о своих приключениях. — Правда? Даже не плакала? — удивился отец, прожигая брата взглядом. — Ни слезинки не проронила, — гордо заверила его девочка, и на весь дом раздалось голодное урчание её живота. — Молодец! — сказал он Риде, после чего обратился к брату: — А тебя, Рей, только и оставляй с детьми. Пойдёмте скорее обедать, мне через полчаса снова нужно идти на работу.***
В понедельник Фьюр, как обычно, ушёл в штаб. Он был военным, а Рей содержал небольшой магазинчик с цветами на первом этаже их дома. После обеда Рида снова провожала папу на работу, а потом отправлялась к дяде в магазин, когда с утра он не присматривал за ней, ей приходилось оставаться с женщиной, которая сдавала для них комнату в аренду. — Дядя, я пришла, — сказала девочка, открывая деревянную дверь. — Хорошо, Рида. А обед? Принесла? — Да! — с восторгом говорила девочка каждый раз, радуясь тому, что может помогать дяде, как взрослая. — Хорошо! Тогда объявляю перерыв! Мужчина обычно выходил на улицу и переворачивал табличку той стороной, на которой было написано: «Закрыто». Потом Рей и Рида заходили в небольшое помещение, где хранились свежие цветы для букетов. Там было много полок с самыми разными растениями, обёрточной бумагой и лентами. Пока Рей, расположившись за столом, что стоял у дальней стены, ел свой обед, Рида ходила около полок и рассматривала цветы. Иногда девочка задавала вопросы про них, а иногда придумывала им свои смешные названия. — Ну, вот и всё, я наелся! Спасибо, солнышко! Можно и рабочий день продолжать. Магазинчик снова открывался для посетителей. Рида сидела в кресле в углу комнаты, болтая ногами, листала книжки с картинками про растения и смотрела на покупателей. — Рида? — Да, дядя?! — мгновенно откликалась девочка, всегда готовая помочь. — Принеси, пожалуйста, из кладовой ромашки. — Хорошо, дядя Рей, — с восторгом на лице девочка тут же бежала за букетом. В свободное от работы время Рей рассказывал ей о цветах и травах, которыми начал увлекаться ещё в юности, пока учился на врача, и Рида с удовольствием слушала и пыталась запомнить самые интересные и необычные факты. — Ну, всё! Идём домой? — спрашивал дядя в конце рабочего дня. — Конечно! А как ты думаешь, папа уже вернулся? — каждый раз задавала вопрос Рида. — Я не знаю, солнышко! — искренне отвечал мужчина, с грустью думая о том, как мало времени его брат проводит с дочерью.*** Аместрис, Ист-сити, 1906 год
В полдень воскресенья все были уже на ногах. У Фьюра наконец-то выдался выходной, поэтому сегодня они с Ридой и братом решили провести весь день дома. Но в дверь постучали. — Я открою, — сказал Рей и направился к двери. Через пару минут он подозвал к себе брата, его голос был холодным и тревожным: — Фьюр, подойти сюда, пожалуйста. — Хорошо, сейчас, — отозвался мужчина, нахмурился и настойчиво сказал дочери: — Подожди здесь, хорошо? — Да, — кивнула Рида, не понимая, что происходит. Мужчина вышел в коридор, а девочка подкралась к дверному проёму. «Папа сказал подождать здесь, но не произнёс ни слова о том, чтобы закрыть уши и не слушать», — подумала она и прислонила щёку к двери. — …Мистер Фьюр Мелиан, вы призываетесь на войну в Ишвар как солдат. Правительству нужны все военные. Мистер Рей Мелиан, вы призываетесь на войну в Ишвар как врач. Правительству нужны все медики для спасения жизней солдат. Просим вас обоих завтра в восемь часов утра быть в Восточном штабе, — монотонно говорил незнакомый голос. Рида отшатнулась назад и чуть не упала. Она не помнила, как смогла устоять на ногах и вернуться обратно в кресло, какое-то необычное чувство тяготило её, не давая даже сделать вид, что все в порядке. Она, хоть и маленькая, но все же понимала значение слова «война», и где-то в душе надеялась, что ей всего лишь послышалось. Через пять минут братья вернулись. Они оба были в подавленном состоянии, их руки дрожали, а лбы покрылись холодной испариной. — Рида, — начал отец. — Папочка, дядя, прошу, не уходите от меня, — она не могла дышать от переполнивших её чувств. — Она всё слышала, — тяжело проговорил Рей и положил руку на плечо брата. — Прошу вас, пожалуйста, не надо, — в её глазах уже были слёзы, и она нервно начала вытирать их рукавом. — Рида… — поднял глаза дядя на племянницу. — НЕТ, ПРОШУ, НЕ УХОДИТЕ, — кричала в слезах девочка, крупные капли обжигали лицо, оставляя холодные дорожки после себя. — Дорогая, не плачь, не надо плакать, — присел рядом Фьюр и обнял свою дорогую дочь. Но та лишь уткнулась лицом в его рубашку и по-прежнему заливалась слезами. Хоть Рида плакала очень редко, сейчас никто не мог бы её успокоить. Так девочка и уснула на груди у отца и не заметила, как он перенёс её в кровать. Следующим утром она проснулась с тяжёлой от долгого сна головой. Солнечный свет залил комнату, и рассвет едва проступил на горизонте. Рида лежала в своей кровати и слушала, как Рей и Фьюр собирались на войну. Она не позволила бы им уйти, не попрощавшись, поэтому перед самым уходом выбежала из своей спальни и обняла их обоих, может быть, в последний раз.