Алхимик Грёз

Аместрис, Централ, 1914 год

      Линг убрал руку, а в следующее мгновение достал меч-дао и сделал несколько стремительных шагов, с рассекающим воздух звуком направляя лезвие в сторону мужчины.       «Вот же дурак!» — пронеслась мысль в голове Риды.       Линг был уверен в своём решении, потому-то и все его движения были точными и безошибочными. Можно было не сомневаться: клинок обязательно поразит свою цель. Но в следующую же секунду раздался громкий хлопок, разносясь эхом по всему помещению. Линг замер, и Рида увидела, что клинок рассыпался прямо у него в руках.       — Этого не может быть! Это какой-то фокус? Что ты такое? — со страхом в голосе кричал Линг.       — Я спрошу тебя о том же. Что ты такое? Хотя… Не важно. Можешь его съесть, Глаттони, — приказал Отец.       — Хорошо-о-о! — гомункул подошёл ближе, облизываясь и скаля зубы.       — Стойте! Он мой друг! — крикнул Эдвард, закрывая собой Линга. — Не надо его есть!       — Это не имеет значения. В отличие от тебя, он бесполезен. Зачем мне здесь ненужный человек? А дружба?.. Не знаю, что это такое. Я оперирую лишь понятием полезности.       От этих слов Рида встала в ступор. У неё складывалось впечатление, что в этом «Отце» нет ничего человеческого. «Почему он считает, что дружба — это ничто? Как он посмел приказать Глаттони просто съесть «ненужного» человека?» Рида была просто в замешательстве. Она чувствовала его некое могущество, что приводило её в ужас и внушало чувство страха, но при этом ценности создателя гомункулов и их несоответствие моральным устоям говорили, что он был самым ужасным существом, которое находилось в этом зале. Даже Глаттони теперь не казался Риде таким уж чудовищным. Пускай он и действовал по приказу, но им всегда двигало всего лишь чувство голода.       — Что ты сказал? — отчётливо произнёс старший Элрик, в нём тоже кипело негодование.       — Эдвард, успокойся, — подала голос Рида. — Тот, кого гомункулы зовут «Отцом», смотрит на всех нас, как на ничтожеств, — в её голосе слышались презрение и брезгливость.       — А ты права, девочка… — Отец самодовольно ухмыльнулся.       На секунду он потерял бдительность, и удар пришёлся с той стороны, откуда он не мог его ожидать. Резкий шум оглушил всех в комнате — Эдвард направил множество камней на мужчину, но тот сумел быстро среагировать. Послышался звук преобразования, и перед Отцом появилась стена. Рида с беспокойством перевела взгляд на находящегося в ярости старшего Элрика. Наверняка его тоже раздражали слова этого человека, если можно было его так назвать.       — Эй!.. Ты спятил?! — крикнул Энви. Хоть тело его и было огромным, но голос остался таким же писклявым и противным.       — Ну не-е-е-т! Пусть он нас и вылечил, всё равно… Такого я ему не спущу! Кажется, все неприятности и начались с этого бородатого! Придётся мне с ним разобраться и по-быстрому свалить.       — Стой! Он опасен! Вначале нужно разработать тактику… — крикнул Линг Эдварду. Очевидно, он понял свою недавнюю ошибку.       — Что? А как-то попроще нельзя?! — кричал разъярённый Элрик.       — Есть поговорка: «Если хочешь убить всадника — целься в лошадь», — попробовала объяснить Рида.       — Хочешь убить всадника — так в него и целься! И приложи как следует! — Эдвард рвался в бой. — Это решающая битва! Мы не можем отвлекаться на всякую мелкую сошку!       — Он что, совсем ума лишился? — Линг глянул на Риду, которая лишь глубоко вздохнула.       «Эд далеко не глупый парень, но почему-то постоянно так и норовит погибнуть, с головой бросаясь в бой. Мы ведь даже не знаем, на что способен наш противник. Вот же безрассудная малявка!» — Рида начинала злиться. Она не хотела вступать в бой без чёткого плана действий. Рой постоянно повторял ей, что всегда нужно знать как можно больше о противнике, а не бежать сломя голову в атаку. Конечно, иногда нужно идти на риск, но сейчас была не та ситуация.       — Ты кого назвал мелкой сошкой, недомерок! — Энви тоже поддался эмоциям и перешёл в наступление.       Альфонс в это время поинтересовался состоянием Линга, который остался без оружия. Эдвард же, крича о том, что им нужно схватить их главаря, хлопнул в ладоши и, прикасаясь к трубам, послал их в Отца, который даже не изменился в лице. Трубы оплели всё его тело, и от этого старший Элрик радостно закричал: у него всё получилось. Только вот он не учёл одного: создатель гомункулов мог преобразовывать материал, касаясь его любой частью своего тела, а не только ладонями, потому уже буквально через секунду трубы, оплетающие его тело, исчезли.       В этот же момент Энви напал на старшего Элрика, но тот успел увернуться, ведь из-за большой массы тела гомункул двигался достаточно медленно. Теперь только его размеры представляли опасность, ведь сражаться с противником, который в десятки раз больше тебя, было совершенно не удобно. Но даже это не остановило Эдварда, потому что он побежал по лапе Энви и, взобравшись ему на спину, начал колотить его металлической ногой. Со стороны это выглядело необычайно нелепо, словно насекомое пыталось напасть на огромного по его меркам человека.       Теперь времени, чтобы придумать какой-нибудь план, не осталось, потому что Отец тоже перешёл в наступление. Мужчина воспользовался остатками труб, которые несколько минут назад оплетали его тело, и направил их в сторону Риды и Линга. Девушка создала два меча и отдала один из них принцу, а вторым стала орудовать сама, разрубая мчащиеся в её сторону трубы. Альфонс, приметив, что им нужна помощь, хлопнул в ладоши и направил несколько острых камней в Отца, но он смог отбить их, даже не отвлекаясь от атаки на Риду и Линга. Пока Рида отбивалась, принц, стараясь не шуметь, обошёл противника и хотел было нанести удар со спины, но Отец всё же заметил его. Преобразованный камень ударил Линга в живот с такой силой, что его лицо перекосилось, и он упал на землю.       — Я попусту теряю с вами время, — надменно сказал мужчина.       Отец, чувствуя себя неуязвимым, повернулся спиной с братьям Элрикам и взглянул на Линга. Эдвард и Альфонс не могли не воспользоваться такой прекрасной возможностью и не атаковать противника. Они вместе сложили ладони и прикоснулись ими к земле, но ничего не произошло. Они попытались вновь, а потом и ещё раз, но никакого результата не было.       «Алхимия Эдварда и Альфонса не работает?» — пронеслась мысль в голове Риды. Она с недоумением проверила свои способности, создавая несколько метательных ножей, что получилось у неё без проблем.       В это же время резким и быстрым движением хвоста Энви прижал братьев Элриков к земле.       — Чёрт! — только и вырвалось у Эдварда.       Тут и пригодились её метательные ножи, и Рида кинула их прямо в глаза Энви, попасть в которые из-за их размеров не составило никакого труда. Гомункул истошно заорал, но хвоста не поднял, а лишь кинулся на Риду, хватая её зубами за руку. Он крепко сжал челюсти, от чего девушка закричала, а после бросил её на землю, прижимая свободной лапой к полу. Рида практически потеряла сознание от боли, но смогла увидеть, как Глаттони сел сверху на Линга, не давая ему ни единого шанса на спасение.       — Ха-ха-ха! А теперь лежи смирно, мелкая! — Энви наслаждался тем, что смог схватить и обезвредить большинство своих противников.       — Почему алхимия не работает? — Альфонс посмотрел на свои руки.       — С этими низшими формами жизни всегда так. Если им и удаётся обрести хоть частичку великой силы, то они начинают считать, будто Бога за бороду держат. Они даже не задаются вопросом, что же это за сила. Да ещё и воображают, будто достигли всего самостоятельно. Вот смеху-то! Дурачьё! — насмехался Энви.       — Сволочи! Вы чего тут замышляете? — крикнул Эдвард. От громкого звука его голоса Рида начала приходить в себя. — Энви! Ты обещал всё рассказать, если я тебя вытащу. Мы договорились!       — Не помню никаких договорённостей с насекомыми…       — Тварь! — оскалился Стальной.       — Достаточно, Энви… Болтаешь слишком много, — подал голос Отец.       — Всё-всё, молчу, — будто пропел тот.       — Полюбуйтесь, — продолжил мужчина. — Во что превратили моё обиталище, — он посмотрел на Линга. — Похоже, этот получил приличное воспитание, на вид крепкий… Да, так будет лучше. Раз уж я собираюсь его убить — не стоит попусту разбрасываться человеческим материалом. Может, удастся добавить его к моим детям. Тем более, сейчас у меня освободилось место Грида.       По началу Рида даже не могла понять, о чём они говорят. Её рука до ужаса болела, не давая ей сосредоточится на чём-либо, кроме ноющей боли. Но она всё же смогла разглядеть, как Отец прикоснулся пальцем к своему морщинистому лбу. Там появился третий глаз, и словно слеза, скатилось что-то красное. Мужчина поймал это рукой, и его глаз затянулся, как будто никогда и не существовал. Субстанция в руке Отца держала форму, он даже смог повертеть её между пальцами, прежде чем к Риде и братьям пришло осознание. Этой красной субстанцией, не похожей ни на жидкость, ни на камень, но обладающей невероятной мощью, был настоящий философский камень.       — Ого! Так вы хотите сделать это? — изумился Энви.       — Что значит «это»? — спросила Рида.       — Отец собирается создать гомункула. Сейчас он вольёт вашему дружку в кровь философский камень. Если всё пройдёт удачно, на человеческой основе появится новый гомункул, — ехидно объяснил Энви.       После приказа Отца Глаттони порезал щёку Линга, который находился почти без сознания.       — Стойте! Но ведь говорится, что философский камень — это овеществлённая форма энергии, — произнесла Рида, стараясь понять, что тут вообще происходит.       — Правильно! А ещё души, заключённые в камне, будут бороться за тело, и если оно выдержит, то приобретёт огромную силу. Впрочем, люди, как правило, не справляются с мощью камня и погибают.       После слов Энви братья Элрики начали кричать и вырываться, пытаясь вновь воспользоваться алхимией, но гомункул лишь хихикал, даже не давая им возможности выбраться из его лап. Рида смотрела на Линга, который пришёл в сознание, но почему-то остался спокоен. Сейчас ей хотелось сделать всё, лишь бы избавить этого человека от страшной участи, но Рида понимала, что ничего не может сделать. Это бессилие било сильнее всего. Элрики всё ещё кричали в агонии, но резко голос Эдварда смолк, из-за чего Рида посмотрела в их сторону. Старший из братьев быстро перевернулся на спину, в его руках был пистолет.       — Энви, с дороги! — оружие было направлено на одну из душ тела гомункула.       — Не стреляй, Эд! — наконец-то подал голос Линг. — Всё в порядке. Не вмешивайся! Понял? Чтобы не случилось…       — Хм… Так ты сам желаешь встретиться с Гридом? Любопытно… — задумчиво сказал Отец и опустил философский камень на лицо Лингу.       — Нет! — крикнула Рида. Она знала, что почувствует всё то же, что и принц.       «А-а-а-а… Резкая боль распространилась от пореза на щеке и до кончиков пальцев».       — Я… Я сказал… Не вмешивайся! Стой… Где… Стоишь… А-а-а-а…       «Острая боль охватила всё тело. Голова, казалось, сейчас разобьётся на тысячи кусочков. Множество душ начали проникать в тело и вырываться наружу. Вместе с этой болью пришёл и кто-то ещё. Он громко рассмеялся перед тем, как начать говорить:       — Что тут делает малолетка? Потерялся? Впрочем, неважно. Давай-ка сюда своё тело! Грид за тебя им попользуется, — раздался низкий, чрезвычайно уверенный в себе голос.       — Можешь забирать, алчная тварь… Это тело… Отдаю его тебе!»       Рида кричала, что есть мочи. Пусть она только мысленно чувствовала ту боль, которую испытывал Линг, но от этого ей легче не становилось. Она видела и чувствовала абсолютно всё. Сейчас её тело было очень слабым, потому сознание то и дело пыталось отключиться, но девушка держалась изо всех сил, ногтями впиваясь в свою кожу, чтобы не упасть в обморок.       — Рида? Что с тобой? — донесся до неё обеспокоенный голос Альфонса.       Девушка не могла ничего сказать, поэтому просто сделала жест, показывающий, что о ней не нужно беспокоиться. Головная боль практически утихла, а сознание прояснилось, и Рида услышала голос Эдварда.       — Линг?       — Что? А! Я Грид. Ты, наверное, говоришь о хозяине этого тела? Ха-ха-ха. Оно превосходно! Как говорится, спасибо, что родил, папаша! И ещё… Старик, я благодарен тебе за своё рождение.       — Ты сказал, Грид? В смысле, тот самый Грид? — переспросил Эдвард.       — А? Тот самый? — удивлённо спросил новорождённый гомункул.       — Твой предшественник, — вмешался Отец.       Рида наконец смогла прогнать головокружение и поднять голову, чтобы посмотреть на тело Линга, которое теперь принадлежало Гриду. Его внешность ни капельки не изменилась, только вот на левой руке появился знак змея, поедающего собственный хвост, что свидетельствовало о том, что Линг действительно стал гомункулом.       — О! Ясно! Простите, но я не тот Грид, которого вы знали. Этот Линг, он ваш друг? Он был интересным малым… С такой лёгкостью отдался мне. Простите, но теперь это оболочка дяди Грида!       — Это ложь, — не поверил Эдвард.       — Нет, это правда, — возразила Рида. — Я сама всё видела и чувствовала.       Братья удивлённо посмотрели на девушку, а Грид добавил:       — Так это ты была тем человеком, который наблюдал за нами? На самом деле, ты видела не всё.       — Спасибо, мне и этого хватило.       Дверь с грохотом открылась, и в проходе показался один из привратников, которые охраняли вход в это место. Он замертво упал на землю, после чего Рида смогла разглядеть Шрама и какую-то невысокую девочку. Её длинные волосы были собраны в косички, а одежда точно не принадлежала людям Аместриса. По тёмным глазам можно было догадаться, что она так же, как и Линг Яо, была из Ксинга. Рида сделала верное предположение, подумав, что это та же самая девчонка, которая помогла Шраму сбежать от братьев Элриков пару дней назад.       Девочка сказала что-то ишвариту и спряталась за ним, но всё равно продолжила рассматривать всех тех, кто был в помещении.       — Стальной алхимик! — Шрам заметил Эдварда.       — Где? Где же Эдвард-сама? — воскликнула девочка.       — Он там, — ишварит указал на Стального.       — Я его не вижу!       — Вот, это он. Этот малыш и есть «Стальной алхимик».       — Как смел ты играть с невинным сердцем прекрасной девы, ты, бобовый мальчик! — девочка явно расстроилась.       — Что ты сказала, бобовая девочка?! — Эдвард был в шоке.       Между Элриками и девочкой разгорелся спор, а Глаттони в это время напал на Шрама. Похоже, только Рида вообще не понимала, что тут происходит. Она находилась в ступоре от того, что сюда вломился ишварит, да ещё и маленькую девчонку зачем-то с собой прихватил. Она же в свою очередь совсем недавно сражалась с Эдвардом, а теперь обвиняла его в том, что он играет с её чувствами. Рида совсем не понимала, как она будет объяснять всё это полковнику Мустангу.       — Небесная кара! — совершенно неожиданно закричала девочка и кругом кинула свои кунаи, с помощью которых в прошлый раз она устроила неплохой взрыв.       Она нарисовала пентаграмму, и огромный кулак ударил Энви в челюсть. Рида и братья освободились из его лап и отбежали подальше от гомункула.       — Рида? Ты ведь тоже можешь использовать алхимию? — спросил старший из братьев, и девушка лишь кивнула в знак согласия. — Тогда… Шрам, я расскажу тебе всю правду об Ишварском восстании. Об убийстве ребёнка, которое спровоцировало гражданскую войну. Гомункул по имени Энви принял облик военного офицера и застрелил ребёнка. Это они разожгли восстание! И знают о нем всё!       Шрам во все глаза смотрел на парня. Кулак ишварита сжался:       — Ответь, — обратился он к Отцу. — Почему мы пали в руинах? И согласно твоему ответу, я отправлю… — он со всей силы ударил Глаттони, который попытался напасть на него. — Нет. Я не отправлю тебя к Богу, где находятся мои соотечественники. Вы недостойны покоя или покаяния! — разозлившись, Шрам начал наносить удары Энви и Отцу.       Глаттони напал на девочку, но она успела увернуться. Гомункул ещё раз нанёс удар и в этот раз попал точно в цель. Рида подхватила девочку и оттолкнула её в сторону, а сама стала наносить удары по телу Глаттони своим клинком. Кто-то ударил гомункула со спины, и он отлетел в сторону. Им оказался Альфонс, который взял девушку за руку и побежал, по пути схватив и ксингскую девчонку.