Взаперти

Хиддлстон думал, что не сможет уснуть — события минувшего дня настолько потрясли его, что он чувствовал, как его слегка поколачивает от нервного возбуждения. Да к тому же на узкой кровати было совсем непросто разместиться двоим мужчинам. Но, убаюканный спокойным сопением Криса, Томас постепенно успокоился и уснул. Во сне он вновь оказался в пещере садху. Том даже обрадовался — пусть так, пусть не глаза в глаза, но он сможет поговорить с мудрым отшельником. - Бабаджи? - позвал он Садхира, но индус сидел, смежив морщинистые веки, всем своим видом демонстрируя, что отвечать на вопросы Хиддлстона не намерен. - Бабаджи? - повторил англичанин. - Это я, Том! Вы спасли меня. Пожалуйста, ответьте мне! Но шаман сидел, словно высеченный из камня идол, молча, не шевелясь. Томас даже не был уверен, дышит ли он. - Говори со мной, старый черт! - рассердился Том. Если бы он не был во сне, то наверняка уже позволил бы привычной своей соседке — темноте — завладеть своим телом и кинулся бы на садху. - Это ты виноват! Ты сделал меня таким! Кто тебя просил? Да лучше бы я сдох, чем превратился в монстра! - обвинения - справедливые или нет, Тому сейчас было все равно — сыпались одно за другим, Хиддлстон кричал, как будто его собеседник не сидел на расстоянии вытянутой руки, а находился от него за несколько десятков метров. - Как я буду жить с этим?! За что ты так со мной?! Где я провинился?! Бабаджи Садхир все также молчал. Казалось, он и не слышит гневных криков. - Отвечай мне!!! - заорал Том, срывая горло, и наконец его услышали. Садху приоткрыл один глаз, как будто бы для того, чтобы открыть оба, ему нужно было приложить неимоверные усилия, губы его чуть дрогнули, и до Тома донесся слабый шепот: - Тот, кто побывал во тьме, носит тьму внутри. - Прекрасно! - всплеснул руками Томас. - Как мне избавиться от нее? Как стать обычным? - Смирись, - ответил бабаджи, - тьма — часть тебя. Но лишь часть, не весь ты. Свет — тоже часть тебя. Живи в гармонии с собой, и тогда эти две половины придут в равновесие. «Йогой, что ли, заняться?» - сам себя спросил Томас, едва проснувшись. Рядом завозились, зевнули, куснули за ухо, несильно, дурачась. «Крис!» - подумал Хиддлстон, и как всегда от мысли, что проснулся в любимых объятиях, сладко защемило сердце. - Доброе утро! - мягкие губы Криса нашли его рот, оставляя влажный поцелуй. Хемсворт еще не до конца проснулся, пребывая в той приятной полудреме, когда мысли еще ленивые, томные, а тело уже двигается, тоже медленно и лениво: руки гладят, трогают, губы касаются, исследуют, а внизу живота уже все готово к тому, чтобы погрузиться в нежное, горячее. Но похоже у Томаса на это утро были другие планы. - Пусти меня! - он чуть ли не в раздражении отстранился от Криса. - В чем дело? - тот не привык проигрывать, поэтому снова сграбастал худое жилистое тело в объятия, подмял под себя. И, открыв наконец глаза, требовательно посмотрел на любовника, как будто пытался прочитать по его лицу причину утреннего недовольства. - Не время сейчас, Крис! - едва не взмолился Томас. - Сыворотка… - Не действует! - улыбнулся Хемсворт и вновь принялся терзать любимые губы. - Да подожди ты! - Том попытался выбраться из-под тяжелого тела, как только Крис отпустил из нежного плена его губы. - Почему ты такой беспечный? - А ты самый прекрасный! - не унимался Хемсворт, прижимаясь губами к изящной шее. - Крис, я серьезно! - Том уже не пытался выбраться, понимая всю тщетность попыток. - И я серьезно! - жаркое дыхание опалило ухо. - Если я сейчас не возьму тебя, то я серьезно буду работать со стояком весь день. - Работать? Ты собираешься работать? - в голосе Тома слышалось неподдельное удивление. - Мой рабочий день начинается через… - Крис оторвался от своего приятного занятия для того только, чтобы взглянуть на часы, - через сорок минут. И я намерен провести их с пользой. - Крис, тебе нельзя работать! Сыворотка, она… - Пфффф! - выдохнул Хемсворт и откатился в сторону. - Сколько можно, Том? Говорю тебе: я здоров! Я отлично себя чувствую. Вернее, я не чувствую ничего из того, что испытывали бедолаги индусы. - Возможно, это потому, что тебе сделали переливание крови, но кто знает, может переливание просто замедлило эффект. - И что ты предлагаешь? Просто лежать в кровати и ждать, когда последствия введения сыворотки проявят себя? Ну уж нет. У меня есть работа. И я должен ее делать. - Но я… - Ты сейчас вызовешь такси и поедешь домой. Ты накормишь собак и выпустишь их гулять. И позавтракаешь. А потом обложишься своими блокнотами, диктофонами и будешь думать, как нейтрализовать чертову сыворотку. Договорились? - Нет. - Упрямец! - австралиец опять оказался сверху, придавливая Томаса к кровати. - Крис, я прошу. Если ты почувствуешь хоть что-то… любое недомогание… - Тут целый штат врачей, если ты не заметил, - усмехнулся доктор, - мне не дадут помереть быстро. - Дурак! - острые кулаки замолотили по плечам. - Дурак, я же волнуюсь за тебя! - Лучше бы волновался об одной очень важной части меня, которая сейчас требует особого внимания. И Крис качнул бедрами, позволяя Томасу почувствовать его стояк. Но тот был неумолим: - А как насчет прямого влияния сыворотки? Ты точно ничего не чувствуешь? Раздражение? Агрессия? - Раздражение я чувствую, - признался Крис, - я ужасно раздражен тем, что одна тощая зараза выпендривается и не дает мне…. Не дает, в общем. Томас выразительно закатил глаза, а Хемсворт продолжил: - И еще я чувствую агрессию: мне хочется агрессивно укусить твой аппетитный зад, и я прямо сейчас намерен это сделать. Том только взвизгнул, когда Крис перевернул его на живот, спустил с него трусы и впился зубами в сочный филей. - Ты настоящий агрессор, Хемсворт! - простонал он, когда сразу два смоченных слюной пальца ворвались в ждущее отверстие. - Я такой! - самодовольно ответил Крис, раскрывая Томаса для себя. Сорок минут, оставшихся до начала его рабочего дня, были проведены с пользой. Ответ на вопрос, почему же доктор Хемсворт не почувствовал на себе действие сыворотки сразу же после того, как она попала в организм, пришел через неделю. Тогда Хиддлстону позвонил его секретарь, Люк, и сообщил о том, что в лаборатории Рояайл Фармс проводили опыты над грызунами. Десять крыс из десяти, которых хорошенько напугали прежде, чем ввести сыворотку, начинали вести себя необычно только через три дня. Теперь стало понятно, что именно адреналин стал тем барьером, что не позволил сыворотке начать свое разрушительное действие сразу же. Услышав о результатах исследований, Том воспрял духом. Все это время Крис действительно чувствовал себя превосходно, и надежда на то, что с ним все будет в порядке, успокаивала Хиддлстона. Ровно неделю, до того самого утра, когда, проснувшись, он услышал какой-то странный звук, похожий на еле сдерживаемый плач. Резко сев на подушках, Том провел рукой по соседней половине кровати и, не обнаружив любовника там, где ему положено быть, не на шутку испугался. - Крис! - позвал он, одновременно нащупывая на прикроватной тумбочке телефон. Если не дай бог беда, нужно срочно звонить Дауни. Странный звук повторился. Теперь-то Хиддлстон был точно уверен — в комнате кто-то плачет. Крис! - Прости меня, я не смог! Не смог! - эти простые слова Хемсворт произнес каким-то булькающим голосом. Так бывает, когда слезы мешают говорить. - Крис, с кем ты разговариваешь? - стараясь, чтобы его голос звучал как можно более спокойно, спросил Томас. Но его, кажется, не слушали. - Прости! Прости! - повторял Крис, и Хиддлстон почувствовал, как от страха за него перехватывает дыхание. - Крис! - позвал он уже громче. - Кто там, Крис? - Том! - Хиддлстон почувствовал, как тяжелое тело опустилось на соседнюю половину кровати. - Том, это тот мальчик, помнишь, я рассказывал? В Кандагаре, когда разрушили школу. Его брата я спас, а он… Ох, Том! - Крис, там никого нет! - Томас почувствовал, как от ужаса начинают шевелиться волосы. Разумеется, он не мог видеть, но понимал, что никакого погибшего в Кандагаре ребенка сейчас, здесь, в их с Крисом лондонском доме быть просто не может. - Да как же нет? - всхлипнул рядом Крис. - Вон же он. Стоит. Смотрит на меня. Том, он пытается что-то сказать мне. Черт! Я не понимаю… я не знаю фарси. Хемсворт говорил что-то еще, но Томас уже не вникал, только сердце сжималось всякий раз, как любовник издавал судорожный всхлип — слезы душили его, и он пытался с ними справиться. - Мистер Брана! Нам нужна помощь! - выпалил Том, как только на том конце провода сняли трубку. - Крис! Началось... - Роджерс! - окликнул помощника комиссара Роберт Дауни. - Как насчет пропустить кружечку с бывшим сослуживцем? Помощник комиссара не то чтобы недолюбливал некогда работавшего бок о бок с ним Роберта, но тот постоянно вносил в упорядоченный уклад их отдела какой-то хаос. Странно, но сам Дауни чувствовал себя при этом в своей стихии. И с тихим, спокойным, флегматичным даже Роджерсом Роберт не был особенно близок. Тем более странным было это приглашение выпить сейчас, когда Стивен, закончив на сегодня все дела, собирался тихо поужинать дома перед телевизором. Дела, надо сказать, шли неважно. Ушлый адвокат семейства Хиддлстонов, мистер Бауман, добился того, чтобы Джорджа выпустили под залог. До суда, разумеется. Стивен был отличным полицейским, мало того, он обладал тем самым чутьем, которое практически всегда безошибочно указывало ему на виновного. Вот и сейчас Роджерс нутром чуял, что старший Хиддлстон виновен не только в том, что покушался на доктора Хемсворта, но и что именно он стоит за покушением на своего племянника в Мумбаи. И почти наверняка Джордж был одним из организаторов страшной лаборатории в клинике Сайфи. Но одно дело — знать, и совсем другое — доказать. Стивен прилагал все усилия, что называется, землю рыл, да только все ниточки, за которые помощник комиссара пытался потянуть, распутывая клубок преступлений, обрывались, не приводя к Джорджу. Обрывались на бесследно исчезнувшем Георге Мареше. Как он мог прохлопать Румына? Как допустил? Ведь не сам же тот испарился? Кто-то наверняка помог. Но кто? Люди Роджерса ночей не спали, перетряхнули весь грязный Лондон, допросили десятки людей — шестерок и кого покрупнее. И теперь безошибочное чутье подсказывало Стивену: эта тайна так и останется неразгаданной. Судя по всему, Мирре Вайш удастся если не избежать правосудия, то отделаться небольшим сроком — все тот же Ларри Бауман постарался. И ведь не без участия того, на кого Мирра пыталась организовать покушение. Стивен не понимал логику младшего из семейства Хиддлстонов. Зачем? Для чего помогал он той, которая его предала? Не то чтобы он не верил в благородство, но то, что делал Томас, по мнению полицейского, было не благородством даже, а чем-то, чему он не мог найти определения. Чем-то большим. - Так что скажешь? - напомнил о себе Роберт, отвлекая Роджерса от размышлений. Они стояли у входа в полицейское управление Лондона и, казалось, не замечали холодного декабрьского ливня. Того, что кроме воды несет с собой ледяные крупинки. - Тут недалеко отличный бар, хоть согреемся, - не унимался Дауни. - Извини, я… - хотел было отказаться Роджерс. - О, только не говори, что ты еще и не пьешь, дружище, иначе я начну думать, что ты не человек, а какой-то андроид. И несколькими минутами позже, отогреваясь в переполненном баре с помощью старого доброго виски, Стивен признавался сам себе, что идея выпить с Дауни была все-таки лучше, чем коротать вечер в обществе телевизора. И когда былые деньки были помянуты, и не раз, когда — очень аккуратно и корректно, иного Роджерс не мог бы себе позволить — были перемыты косточки начальству, когда мужчины обсудили политику, но еще не перешли к разговорам о женщинах, тогда-то Стивен и сказал бывшему коллеге, а ныне представителю интересов Хиддлстонов, что он собирается отпустить Джорджа уже завтра. Тем более повреждения, которые ему нанес племянник, оказались не такими уж значительными, и врачи госпиталя Святой Марии не видели смысла держать его у себя долее. - Понимаешь, - жаловался Роджерс приятелю, - я печенкой чую, что Джордж виновен, но все обвинения против него рассыпаются в прах, рушатся, как карточный домик. - Не дрейфь, дружище! - Дауни похлопал полицейского по плечу. - Ты не веришь в карму, нет? Стивен только покачал головой. - И зря, - пьяно улыбнулся ему Роберт, - я вот недавно вернулся из Индии. Знаешь, я начинаю верить в то, что карма рано или поздно настигнет любого. Позже, когда Роберт усадил в такси подвыпившего помощника комиссара, он достал смартфон, в память которого был вбит всего один номер телефона, и, написав одно только слово: «завтра», отправил сообщение. После чего, достав сим-карту, раздавил ее каблуком, а сам аппарат выкинул в урну. На следующий день Джордж Хиддлстон, отпущенный из больницы под поручительство адвоката, вернулся в свой дом, для того только, чтобы, достав из потайного сейфа те самые паспорта, с помощью которых он намеревался укрыться от правосудия, и положив в дорожную сумку только самые необходимые вещи, после доехать на автобусе до Ливерпуля, а оттуда на пароме до Франции, чтобы оттуда, используя липовый паспорт, улететь в Латинскую Америку. Далее мстить проклятому мальчишке, племяннику, и его ублюдочному трахалю Джордж не собирался — себе дороже. Сейчас не до того, самому бы ноги унести. Сейф находился в спальне. Спрятанный за стенными панелями, он был совершенно незаметен тому, кто не знал, где и как надо искать. Джордж отодвинул одну из панелей и набрал код от сейфа. - Здравствуй, Хиддлстон, - внезапно услышал он у себя за спиной мягкий баритон с едва различимым акцентом. Он обернулся, не веря своим ушам. - Мансур? - испуганно выдохнул Джордж. Больше он не сказал ни слова. Никогда и никому. И когда спустя долгие недели поиска старшего Хиддлстона не найдут, Стивен Роджерс задумается о том, а не прав ли был старый приятель Дауни, говоря о карме. А Николас Фьюри, попивая виски в компании того же Дауни, признает, что его идея превратить Джамеля Мансура из партнера Джорджа в его смертельного врага, была неплоха. Одним выстрелом — а вернее одними и теми же руками — федералы смогли убрать Джорджа Хиддлстона, понимая, что посадить по закону его не удастся, и конкурента Мансура в Афганистане. - Джамель, конечно, сволочь, - рассуждал Фюри, смакуя крепчайший напиток, - но он знакомая, почти что уже родная сволочь. А что натворил бы этот выскочка из талибов, не прикончи его Мансур, один Аллах ведает. Дауни тонко улыбнулся: он не верил ни в бога, ни в черта, ни в Аллаха, но он верил в то, что ему, Роберту Дауни, иногда ворожит вертлявая девка удача. И именно благодаря ей этот мир избавился от подонка Джорджа. Да, не без потерь. Но войны без потерь не бывает. - Что с ним, Кеннет? Что на снимках? - ожидающий в коридоре Том вскочил с кресла, едва услышал, как открывается дверь, за которой находился кабинет томографии. Час назад туда увезли Криса. Сам Кеннет Брана встречал машину скорой, посланной за больным. Все то время, пока скорая ехала, Том места себе не находил. Крис немного успокоился, когда видения перестали мучить его так же внезапно, как и начали. Поняв, что произошло, он постарался скрыть свой страх. Да, глупо было бы надеяться, что его минует участь тех несчастных, что испытали действие сыворотки на себе в Мумбаи, но он все же надеялся. - Том! - позвал он Хиддлстона, который, не в состоянии усидеть на месте, бегал из спальни на кухню, чтобы принести Крису воды, аспирин, еще воды, чаю, печенья — чего угодно такого же бесполезного. - Том, остановись. Просто посиди со мной. Хиддлстон перестал метаться по дому, сел рядом с Крисом на краешек кровати. Крису показалось, что зрачки Тома опять меняют цвет. И правда, уже знакомая чернота заливала глаза Хиддлстона. Но только сейчас эта тьма не угрожала. Она ластилась к Крису, обнимала, шептала, что все будет хорошо. Сейчас, гибко прильнувший к Хемсворту Томас казался ему большой опасной кошкой, которую почему-то ему удалось приручить. И только звонок в дверь — это приехала бригада скорой — заставил Тома разжать объятия и поменять цвет глаз на привычный серый. И как только скорая привезла Криса и Тома в Центр доктора Браны, профессор распорядился, чтобы Хемсворту сделали томограмму, попутно отругав за то, что тот не согласился на исследование сразу же, а Тома оставил ждать. - Исследование выявило небольшое повреждение в области гиппокампа, - Кеннет решил не тянуть кота за все подробности, а сразу же выложил плохие новости Томасу. - Отсюда и галлюцинации, - Хиддлстону не надо было объяснять, что значит повредить именно эту область головного мозга. Именно она, если верить ученым мужам, отвечает за память. И именно она рождает галлюцинации. Ведь чаще всего то, что человек видит, галлюцинируя — есть его пережитый ранее опыт, пусть и показываемый иногда в странных образах. Так и Крис — эпизод с гибелью арабского мальчика настолько потряс его — а кто бы остался равнодушным? - что именно этого ребенка поврежденный мозг Хемсворта показал ему как галлюцинацию. - Нейролептики подойдут, - откашлялся Брана. - Или вызовут судороги и эпилепсию, - зло посмотрел на него Томас слепыми глазами. - Ты говорил, что ноолексин, быть может… - Я не уверен. Мои сотрудники еще не добились той степени очистки препарата, чтобы с уверенностью сказать, что он не навредит. И потянулись дни. Дни, в течении которых Крис, несмотря на все усилия медиков, чувствовал себя все хуже и хуже. К концу второй недели он практически постоянно находился в каком-то странном подобии кататонии, приходя в себя лишь ненадолго. И Том постоянно был рядом. Хемсворт был слишком слаб, и Том сам забирался к нему в кровать, и они просто лежали рядом, иногда даже без слов. Тому казалось, что начни он говорить, как слова прольются слезами. А беспокоить Криса он не хотел. Когда же австралиец находился в такой своеобразной отключке, Хиддлстон работал, часто забывая поесть и поспать. Все его идеи, как улучшить ноолексин, пока что не имели применения. Любой вариант препарата показывал на подопытных животных не лучший результат. И время. Время уходило, как песок сквозь пальцы. Время, которого у них с Крисом оставалось так мало. В ту ночь, совершенно разбитый, уставший и злой от того, что так и не может помочь любимому, Том попросил медсестру о снотворном — если он не поспит хоть немного, то будет просто не в состоянии работать. И провалившись в глубокий сон, Хиддлстон как будто со стороны увидел себя ребенком. Он был в родительском доме, играл на пушистом ковре в маминой спальне, перебирал яркие кубики, ставил их один на другой. После чего сам ломал собранную пирамиду. Для того, чтобы потом отстроить новую. Но кубики были не простые — на каждом из них был нарисован какой-либо химический элемент, и, ставя их в определенной последовательности, маленький Том собирал… формулу ноолексина. Взрослый Том, стоя за спиной малыша, улыбнулся — надо же, даже тут, во сне, он думает о препарате, который может помочь Крису. Он присел на корточки и начал собирать кубики. Новая пирамидка выросла очень быстро. Но почему-то она казалась Тому неправильной. - Эй! - маленький Том дернул его за штанину, привлекая внимание, и протянул еще один кубик. Большой Том повертел его в руках, рассматривая надпись, и поставил на вершину пирамиды. И тогда маленький Томас заагукал, захлопал в ладошки. Теперь пирамида ему нравилась. А большому Тому нравилась новая формула ноолексина. «Только бы не забыть!» - думал Хиддлстон, едва проснувшись. Он схватил телефон и, набрав Люка, продиктовал ему увиденную во сне формулу. - Через сколько сможете сделать? - спросил он помощника. - Завтра! - уверенно ответили ему. Том повернулся к Крису. - Потерпи еще немножко, солнце! - попросил он. - Только потерпи! И назавтра лаборатория Ройал Фармасьютикалс приступила к испытаниям новой формулы ноолексина на подопытных крысах. Через три дня животные чувствовали себя хорошо, ни у одного из них не наблюдали судороги или проблемы с сердцем. «Неужели получилось?» - Хиддлстон сам боялся поверить в то, что, возможно, спасение для Криса найдено. Одно дело — опыты на животных, и совсем другое дело дать препарат тому, без кого даже не мыслишь свое дальнейшее существование. Профессор Брана был не в восторге от того, что неопробированный препарат введут одному из его пациентов. - Это нужно Крису! - уверял Кеннета Томас. - Он умирает, так дайте мне возможность попытаться его спасти. - Том, наш центр… Как руководитель, я не имею права назначать пациенту непроверенный препарат. - Если что-то пойдет не так, валите все на меня, - решительно парировал Хиддлстон. - Да какое там! Если не дай бог Крис… Если вдруг он… Я сам сдамся полиции. Люк привез ампулу с ноолексином на следующий день. И сам сделал укол Крису — так решил Том, не желая, чтобы у сотрудников Центра доктора Браны были неприятности, если с Крисом не дай бог что-то случится. Во время укола Крис пребывал в том самом состоянии то ли сна, то ли бодрствования, он неподвижно лежал на кровати, глаза его были открыты, но что он видел, какие картины показывало ему больное воображение — о том он сам не мог даже сказать вслух. Когда помощник Хиддлстона покинул палату, Том залез под одеяло, как можно ближе прижимаясь к Крису, обнимая его, как будто объятия могли ускорить действия лекарства. - Как бы я хотел тебя увидеть! - шептал он, касаясь теплых губ Хемсворта. - Если ноолексин не поможет… Если ты… Всего лишь увидеть, пусть один раз! - Увидеть… - тихо проговорил Томас, засыпая у Криса на плече. Его разбудил свет. Поначалу Хиддлстон даже не осознал, что сквозь сомкнутые веки он может видеть… Солнце! Зимнее, холодное, но такое яркое солнце светило в окно. Чувствуя, как сердце буквально рвется наружу из груди, Том открыл глаза и тут же зажмурился — солнца было так много, что даже глазам стало больно. Постепенно он привык к свету. - Крис! - он повернулся к спящему Хемсворту и бесцеремонно толкнул его в плечо. - Крис, проснись! И тот открыл глаза. И посмотрел на Тома. Посмотрел осмысленно. Не так, как в последние дни — расфокусированно, как будто сквозь мутную пелену. - Том? - спросил он, моргнул и совсем по-детски начал тереть кулаками глаза. - Что?.. Как я … как тебе удалось? - Крис! - Хиддлстон накинулся на любовника с поцелуями. Нервные, злые — он, казалось, хотел до потери сознания зацеловать мужчину, потому что он смог победить смерть. - Ты как? - спросил Томас, все еще не веря, что болезнь отступила. - Кажется, нормально, - неуверенно пробормотал австралиец, - голова гудит. Я как будто пил неделю. - Это ничего, это пройдет! - взволнованно тараторил Хиддлстон. - Ты ничего не видишь? Ничего необычного? - Галлюцинации? - переспросил Крис. - Ну разве что там, в углу, стоишь голый ты, а так нет. - Дурак! - Томас закусил губу, стараясь сдержать слезы облегчения. - Подожди… - до Криса, кажется, начало доходить. - Ты…. Ты что… Ты меня видишь? Вот сейчас! Ты на меня посмотрел! - Вижу, - признался Том и зачем-то опустил сияющие счастьем глаза. - Том! - теперь настала очередь Криса кидаться к нему с поцелуями. И когда наконец жажда поцелуев была удовлетворена, доктор Хемсворт поинтересовался, как долго он, а вместе с ним и Томас, боролся с сывороткой. - Завтра уже Рождество, - ответил ему Том. - Рождество, Крис! И клянусь, я завалю тебя подарками! - Глупый, - смахнул непрошеную слезинку Хемсворт, - ты снова видишь. Разве может быть подарок лучше?