Часы Королевы

-1- Густым желтоватым смогом трудно дышать, и видеть в нём могут разве что спириты да медиумы. Небось, наниматели считают мальчишек кем-то вроде этих самых медиумов: разносить газеты подписчикам они должны и в лондонском «гороховом супе». Джей с радостью похлебал бы настоящего супу, а приходилось глотать влажный, полный пыли и угольных частиц воздух. По крайности, именно так писал про смог в газете доктор Эймз, призывавший «в заботе об общественном здоровье сокращать количество заводов и паромобилей в черте города». А то мрут люди, будто потравленные крысы. Только, знамо дело, общественное здоровье не сильно важно, то ли дело прибыль! Даром доктор тратил время и место на страницах Дэйли Экспресс — всё одно воздух лучше не станет. Но, опять-таки, если посмотреть иначе, публике нравится, когда о ней проявляют заботу, а ещё больше нравится, когда обличают других, так что статья была не совсем зряшная. Только с историей сбежавшего с деньгами кассира, вышедшей в тот же день, статья Эймза, натурально, тягаться никак не могла и даже непонятно, с чего в голове засела. Джей знал свой маршрут назубок, вдоль знакомых стен легко топать: проводи рукой по решёткам, что огораживают рвы у домов, раскладывай газеты на нужных порогах и огибай подвалы да угольные погреба, и бидоны молочников. Перешагивай канавы, спрыгивай на мостовые, иди себе прямо. Кажущийся призрачным свет газовых фонарей бил вверх, не слишком-то жалуя живых и вовсе не разгоняя тьму. Как в страшных историях про духи умерших. А может, нахально пытался осветить пятки ангелам — во всяком случае, так пробурчала бы Джеева бабка. Хоть бы туман поскорее развеялся, и движение восстановилось, тогда можно будет встать на своём обычном месте и, даром, что утро пошло к чертям (ай-ай-ай, Джей, как можно так богохульствовать — пригрозила пальцем бабка в голове), ему всё равно удастся сделать выручку за целую неделю. Новость жгла руки: знаменитый Холмс оказался поддельным гением, он сам в этом признался и сиганул с крыши госпиталя святого Варфоломея — вот вам главный жареный факт, и как же хочется встать посреди улицы и заорать во всю глотку: «Невероятный скандал: Шерлок Холмс оказался подделкой! Спешите читать полное разоблачение фальшивого детектива!» И ведь набегут, раскупят газеты даже по тройной цене, уткнутся читать с жадным любопытством, от которого руки липкие и глаза маслянистые, противные. Хотя Джею до этого дела нет: кто ему деньги дал и газету взял, тот и молодец. Потому обман, скандал, смерть — самое лучшее, от них барыш есть. Раньше Холмс приносил ему деньги своими сенсационными расследованиями, а теперь и смертью принесёт. Заплатит за обиду — ведь Джей раньше гордился, что Холмс живёт на «его» участке, и даже хвастал, как продавал ему газеты. А оно вон как обернулось. Джей ещё подумал и решил — пока не стоит останавливаться: все забились по домам, мостовые пусты, и редкие прохожие не захотят отходить в сторону даже ради такой новости, забоятся заплутать в пугающем туманном Лондоне. В такую-то погоду грех не бояться. Но, туман там или не туман, домой Джей не поплетётся, сколько-то он сегодня сможет продать, позже — наверняка. Он свернул на Бейкер-стрит и приостановился. Его, как магнитом, тянуло к дому 221, хотя что там можно увидеть? Мистер Холмс даже разбился не тут, а на Гилтспер-стрит, это вовсе не рядом. Джей всё-таки не удержался, пошёл, куда хотелось. Дом как дом, такой же грязный, как окружающие, шириной в два окна, на первом этаже лавка Барнольд, света нет — спят ещё, поди. Белые воротнички, не нам чета. Было бы на что смотреть, будто он раньше этого дома не видел. Да мильон раз пялился, всё надеялся, что «великий детектив» даст ему поручение, как, бывало, везло мальчишкам из банды Хопкинса. И пакостью же оказался этот Холмс, тьфу, вспоминать тошно. Пока пытался взглядом в доме дыру протереть и высмотреть, что внутри, вдруг почудилось: струйка воды за шиворот потекла, холодно стало и страшно, будто кто недобрый из окна смотрит. Занавеска на втором этаже дрогнула, и Джей дал дёру раньше, чем понял, чего испугался. Не мог там стоять покойный Холмс, никак не мог. Это его сосед, доктор Уотсон, наверняка он... Убедить себя удалось, но возвращаться Джей не решился, да и зачем? Дом как дом, совсем неинтересный. -2- В карете уже лежал наготове труп, к тому же там сидела девушка, но она волновала Майкрофта Холмса гораздо меньше. Он уговаривал гения совершить преступление и всем существом ощущал, как уходит время. Казалось, и сюда доносится запах тления, принесённый из прозекторской. Он будто даже усиливался. Эразм Дарвин сопротивлялся, как мог. Он отлично понимал, благодаря кому получает ассигнования из бюджета на свои исследования. Тем более он знал, кто спас неблагополучные результаты его опытов от огласки, кто позволил им продолжить своё существование в тайных лабораториях, кто обеспечил, чтобы за ними наблюдали и искали способ исправить ошибки. Более того, энтузиазм исследователя подстрекал: ещё одна попытка, попробуй, вдруг на этот раз получится. Тем не менее, Дарвин пытался воспротивиться настойчивой просьбе Майкрофта, отговаривал: — Мистер Холмс, я сочувствую вашему горю. Поймите, если бы гальванизация показала себя хорошо хотя бы в части случаев, я первый предложил бы её вам. Но вы видели: люди, которых удалось оживить через несколько часов после летального исхода, уже не являются полноценными личностями. Боюсь, вы проклянёте меня, когда окончательно убедитесь, что брата вам вернуть не удалось. Майкрофт обхватил деревянную ручку кресла пальцами так крепко, что суставы побелели. Он успеет подумать, что делать в случае неудачи, позже. Если понадобится. — Я не стану вас винить, если попытка провалится, но мы должны хотя бы попробовать. Фамильная черта Холмсов — не терять рассудка ни в болезни, ни в старости, ни при каких обстоятельствах. Я буду уповать на неё, — обманчиво спокойным тоном сказал он. И главное — ни одним словом не соврал. Время мчалось всё быстрее, но, пока шла подготовка, было проще не замечать, как быстро оно утекает. Несолидная и утомительная работа ногами подчас отлично отвлекает от беспокойства. Но вот всё было готово, тело лежало на столе, к нему были подведены провода, гальваническая установка трещала и подмигивала огоньками. Майкрофт гипнотизировал её, вспоминая чертежи, которые Дарвин показывал ему в первые их встречи. Любопытно было представлять себе, в каком месте внутри громоздкого чудовища размещаются те блоки, которые ему запомнились. Во всяком случае, это лучше, чем думать, что последний план может провалиться так же, как провалился план Шерлока. Доктор одним махом опустил рычаги, запуская установку — самое время начать тайную часть действа, чтобы оживление и возвращение разума совпали во времени. Майкрофт взялся за холодную руку умершего, окинул взглядом лабораторию. Никто не должен узнать, что тут происходило этой ночью. Если выплывет информация, что в этот раз оживление удалось, Шерлока не отпустят, заизучают до смерти… А потом, вероятно, попытаются оживить снова, не из гуманности даже, а для дальнейших опытов. Так что чудо — если оно случится — лучше не афишировать. Пусть все думают, что Шерлок был только ранен. А информацию о смерти легко объявить газетной уткой. Потому их было всего трое. Дарвин, Майкрофт и мисс Хупер: её не проведёшь сказками о том, что Шерлок был жив всё это время, потому проще включить в круг посвящённых. К тому же она могла ассистировать Дарвину. Сейчас доктор слишком занят, а мисс Хупер слишком напугана, они не обратят внимания на его действия. Впрочем, ассистентка, если и заметит, сочтёт жест Майкрофта сентиментальным порывом и промолчит, а вот Дарвин может заподозрить, что всё не так просто с рассудочностью Холмсов, поэтому лучше поторопиться. Время пришло. Майкрофт усилием воли успокоился и закрыл глаза. Ключ повернулся в замке. Проход был похож на обыкновенную арку, будто Майкрофт с улицы свернул во двор. Так обыденно. Другой бы поразился, но Холмс привык держать свои чувства в узде и хладнокровно шёл вперёд. Дорога возникала под ногами сама собой и вела к Великому Древу, сиявшему вдали. Сам путь был возможностью подготовить себя к встрече с божественным проявлением, потому простым он быть не мог. Майкрофт двигался будто в воде, наэлектризованной и нагревающейся с каждым его шагом. Мнимая вода была прозрачной, окружающее виделось даже слишком детально, как не бывает в реальном мире, где краски и чёткость съедаются расстоянием, но Майкрофт не оглядывался и не присматривался. Не хватало только утратить сосредоточенность и сбиться с дороги. У него сейчас не было права на ошибку, не было возможности повторять путь снова. Потому Майкрофт смотрел лишь на Ясень и впитывал его совершенство. Лишь искреннее восхищение вело и помогало продвигаться впёред. Наконец белой птицей с нижних ветвей слетела его госпожа. Та, к которой он пришёл принести повторную клятву и напомнить о привилегиях, дарованных Холмсам в давние времена. О праве и обязанности сохранять ясность слишком острого рассудка, который бывает нелегко удержать в хрупком сосуде человеческого тела. Покой безумия манил многих из его предков, что мешало служению. Безусловно, та часть паутины, которой заведовали Холмсы, была крохотным сегментом в сети миров под дланью Королевы, но и их малый труд был необходим. И пусть Шерлок чурался скромной работы по управлению реальностью, достаточно того, что верность Королеве сохранял его старший брат. Клятва не требовала слов, свои просьбы и обеты Майкрофт произнёс уже своим появлением. Королева лишь коснулась его лба, и поток силы устремился к правой руке, которой он держал за руку брата. Шерлок раскрыл глаза, быстро оценил обстановку в лаборатории — Майкрофт видел, как он задержал взгляд на Дарвине и его машине — и сказал: — Я считал, что от падения с такой высоты умирают, — его голос был хриплым, воздух едва проталкивался между только что ожившими мышцами, но старший разобрал слова. — Не всегда, дорогой брат, — криво усмехнулся Майкрофт и ощутил, как у него подгибаются колени. Всё получилось, и тело тут же решило — нет больше необходимости держаться. Он тяжело опёрся о стол, и мисс Хупер, только что замиравшая в смятении, не веря в случившееся, подскочила к нему, взяла за руку и повела к стулу, стоящему под стеной около шкафа, заполненного медицинскими склянками и инструментарием. Майкрофт поёжился — Шерлок в детстве успел внушить ему страх перед подобной мебелью: из неё вечно норовило что-нибудь выпасть и разбиться прямо под ногами. — Это нервное потрясение, держитесь, не можете же вы получить удар в такой момент, — тихо и торопливо говорила миссис Хупер. Вот уж чего у Майкрофта не было, так это потрясения. Просто усталость после нескольких бессонных суток, когда он безуспешно пытался помешать Мориарти и предотвратить несчастье. А потом эта ночь, в которую он, не питая особых надежд, сделал всё возможное, чтобы вернуть брата к жизни. Доктор Дарвин тем временем подошёл к Шерлоку и принялся задавать вопросы: — Сколько пальцев вы видите? Как вас зовут? Когда вы родились? Шерлок отвечал тихо, но правильно. Даже не возмущался глупостью подобной проверки. -3- Пожилые люди часто мучаются бессонницей. Миссис Хадсон знала это по себе и страстно ненавидела ночные часы, когда — сколько ни закрывай глаза — Морфей обходит тебя стороной, зато мысли о слишком близко подкравшейся старости посетить не забывают. Ломит суставы, особенно в бедре, не перед кем бодриться и называть себя женщиной в самом соку. Остро чувствуется, что взрослые дети остались в Америке, откуда она с такой радостью вернулась в родную Англию, что от них давно не было писем, и даже здешние её мальчики тоже не дома. И от этого не спасут резко пахнущие капли, которыми снабдил её добряк Джон. Каплям не вернуть молодость телу, а детей — в дом, и потому они не помогут нырять в сон с былой лёгкостью. Впрочем, для лекарств было уже поздно — утро подступало. Пора будить Берту и Энн, проследить, чтобы горничная не забыла перетряхнуть постели и смести пыль: обрадованная долгим отсутствием жильцов служанка отвыкла каждый день ухаживать за комнатами, но сегодня постояльцы вернутся, и к их приезду всё должно быть в наилучшем виде. Мальчики, может, и не оценят, но миссис Хадсон самой хотелось, чтобы дом встретил их теплом, уютом и запахом так любимой Шерлоком пастушьей запеканки. В клинике, когда она навещала его, Холмс отнёсся к её появлению с редкой холодностью и равнодушием. Она списала это на проявления болезни, мужчины ведь совершенно не умеют терпеть в минуты слабости. Миссис Хадсон не стала сдерживать усмешку: никто не узнает, как снисходительно она прощает Шерлоку его поведение. Но тут, на Бейкер-стрит, он обязан с порога улыбнуться, потом восхититься её кулинарными талантами и перестать, наконец, изображать из себя восковую фигуру с выставки мадам Тюссо. Джон рядом с ним и то загрустил, так что пора брать дело в свои руки. Охнув, Марта Хадсон поднялась с постели и, совершив утренний туалет, принялась за домашние хлопоты. До приезда дорогих мальчиков почтальон успел прийти три раза — как только почту на имя Шерлока Холмса снова перенаправили из больницы на Бейкер-стрит, письма стали поступать десятками, как и до его падения. А один раз Джон телеграммой подтвердил их прибытие. Частые визиты почтальона усиливали переполох в доме, начавшийся с того, что камин, разожжённый на проверку, выдал такой клуб чада в комнату, что они совсем было испугались, не забился ли — самостоятельно ведь не справиться, а когда звать трубочиста? К счастью, обошлось. Потом — один к одному — загорелось масло на сковородке, хорошо, что там жарился всего лишь лук. Не велик ущерб — а ведь будь там, к примеру, мясо, могли бы не успеть послать за свежим и приготовить к назначенному времени. Обитатели дома метались, будто предстояло невесть какое событие. Нервозность достигла апогея к десяти часам, когда Холмс и Уотсон наконец приехали. Кухарка и служанка тут же затаились, готовясь тихо подглядывать, а миссис Хадсон торжественно отправилась встречать своих мальчиков. Она раскрыла им объятья, и Джон радостно упал в них, с чувством сказав, как же он счастлив вернуться домой, а Шерлок стоял истуканом, с равнодушным выражением лица. Только когда Марта чуть растерянно обратилась к нему: — Шерлок, ну что же ты стоишь как неродной? — лишь тогда растянул губы в резиновой улыбке, тоже обнял, но скованно, будто ему было трудно это делать. Миссис Хадсон испугалась: уже полтора месяца прошло, неужели до сих пор сломанная рука болит? И приподнятое настроение исчезло. — Я тоже рад, — буркнул Холмс, прошёл в коридор, скинул пальто, сгрёб стопку писем со стола и поднялся наверх, не оглядываясь, будто и не отсутствовал долго. — Извините, миссис Хадсон, — Джон довольно кисло улыбнулся, — боюсь, падение сделало его ещё худшим мизантропом, придётся нам привыкать. Впрочем, я уже практически привык, и вы сможете. Уотсон похлопал её по руке и поспешил наверх к Шерлоку, даже не раздеваясь. Марта слышала, как он сердито заметил, открывая дверь в общую гостиную: — Вовсе не обязательно быть таким неприветливым. Что ответил Холмс, она не расслышала. «Ничего, устал с дороги, бывает, — объяснила себе Марта. — Придёт в себя и успокоится». Но маленькая холодная заноза в сердце не спешила отпускать.