Шанс

Депо потрясённо подрывается, принимая вертикальное положение на кровати. Виски сжимает секундной вспышкой боли, но он не замечает этого. Бросает взгляд украдкой на тумбочку — два часа ночи — и напряжённо вслушивается в чужое загнанное дыхание. — Глеб? Что происходит? Где ты? — Я… Парень потерянно озирается. Паника неумолимо заполняет каждую клеточку тела. Сердце бьётся настолько быстро, что, кажется, вот-вот грозит вырваться из грудной клетки. — Говори со мной, — властно командует Артём, выползая из кровати в сторону балкона. — Тебе нужно говорить. — Мы приехали на тусовку, — юноша запинается, тяжело дыша, но потом всё же умудряется взять речь под контроль. — Я и Макс. Нас позвал Гоша. — Что было потом? Ты выпил? — Да, немного. Точнее много, просто дохуя. Но меня не взяло, — Голубин позволяет себе беглую усмешку, устало оседая на край ванны. — И ты подумал о том, чтобы найти другой способ? — размеренно заканчивает за него мужчина. Наступающая пауза красноречиво говорит сама за себя. Шатохин тихо вздыхает, покачивая головой. Трёт глаза и делает новую затяжку, стряхивая пепел в заполненную пепельницу. Это было ожидаемо. Но чем тогда вызвана паническая атака Глеба? — Мы можем увидеться сейчас? Я… Я считаю, тебе бы это помогло, — торопливо произносит он, внутренне уже коря себя за эту идею. — Я не стану на тебя давить, мы просто посидим рядом и помолчим, если ты захочешь. Блондин на другом конце провода озадаченно моргает. Ему уже стало получше. Незримое присутствие врача помогает мысленно скинуть ответственность на него, будто он главный и, значит, решит все проблемы. — Хорошо, — через силу выдавливает он, моментально краснея. — Я скину вам адрес. — Хорошо, — слабым эхом повторяет Артём, разыскивая брюки в шкафу. — Извините, что доставляю вам неудобства посреди ночи, — бормочет Глеб, вновь устанавливая барьер официальности между ними из-за накатывающего чувства неловкости. — Всё в порядке. Я подъеду через пятнадцать минут. Не натвори, пожалуйста, глупостей за это время. Юноша на автомате кивает, забывая о том, что шатен не видит его, и отключается. Снова умывает лицо и пялится на собственные ладони, что до сих пор немного подрагивают. У него бывали такие приступы, но никогда ещё ему не приходилось вмешивать в них посторонних людей. «Слабак», — внутри его расшатанного сознания появляется раздосадованный голос отца. — «Когда ты успел стать таким жалким? Пришёл на вечеринку и даже это смог свести к личной драме! Разве я так сильно старался и растил тебя для того, чтобы ты потом рыдал в чужой ванной, как сопливая девчонка?». Блондин вздрагивает и сжимает голову, взъерошивая длинные пряди. «Уходи, я не хочу слышать этого сейчас. Просто исчезни». Он делает несколько глубоких вдохов, мысленно считает до двадцати, уставившись в потолок, а после покидает ванную. Находит Макса где-то в толпе снизу, скомканно объясняет ему ситуацию и прощается. Друг заботливо предлагает отвезти его домой, сжимая за плечи для большей уверенности. Голубин отнекивается и на ходу придумывает отмазку про уже вызванное такси. Он успевает выкурить на улице две сигареты, прислонившись к высоким кованым воротам. Белое роскошное ауди тормозит рядом точно в установленный срок. Парень на миг вскидывает брови, присвистывая про себя, — все психотерапевты так хорошо зарабатывают? — Привет, — смущается он, занимая место спереди. Шатохин молчаливо кивает, кидая на него осторожный взгляд, и нажимает педаль газа. Машина плавно уносит их подальше от этого района. Они едут в сторону центра, поближе к людям, к движению, жизни. Тишина в салоне является комфортной для обоих. Он понимает, что блондину нужно время, чтобы окончательно расслабиться. Поэтому не надоедает с расспросами, позволяя привести мысли в порядок. Тот подсознательно чувствует это и искренне благодарен терапевту за такую мягкую линию поведения. Артём привозит их в круглосуточную кофейню на набережной. Заведение, несмотря на поздний час, отнюдь не пустует. Люди наслаждаются тёплыми летними ночами, желая провести выходные вне дома в хорошей компании за приятной беседой. Двое парней занимают столик на улице, заказывая кофе и пару десертов. Депо с плохо скрываемой улыбкой наблюдает, как Голубин зачарованно скользит пальцем по меню, еле заметно приговаривая: «Я хочу это… ой, а ещё вот это… о, здесь мой любимый белый шоколад». — Я вас разбудил? — напряжённо выдыхает он пару минут спустя, сохраняя иерархию между ними. — Нет, — шатен качает головой, прикуривая сигарету и блаженно затягиваясь. — Я только пытался уснуть. — Пытались? — Иногда с этим бывают проблемы. Стресс на работе, много обязанностей — бессонница для врачей входит в разряд нормы, — мужчина мрачно подводит итог. — У меня тоже есть с этим проблема. С самого детства. Мне часто приходилось притворяться и лежать с закрытыми глазами, когда мама или папа заходили в комнату проверить меня. Артём на долю секунды застывает с сигаретой у рта. Внезапное откровение пациента поражает его. Но тот, видимо, углубляется в воспоминания и теряет присущую ему хладнокровную выдержку на фоне недавнего нервного срыва. — До какого-то момента мне даже казалось, что так происходит у всех. Что это абсолютно естественно, когда ты просыпаешься посреди ночи с бешено колотящимся сердцем и ощущением, будто физически не можешь сделать ни вдоха, — без всяких эмоций продолжает Глеб. — Ты говорил об этом с родителями? — Нет. У них в то время своих хлопот было по горло. Я не хотел их расстраивать, — он едва заметно пожимает плечами и отворачивается, устремляя взгляд на залив. — Когда это началось? — Летом, перед первым классом. Мне было шесть. Депо берёт минуту на осмысление. Просчитывает варианты, вспоминает подобные случаи у прежних пациентов. Ему становится по-настоящему жаль парня, когда до него доходит, что тот был чертовски одинок с раннего детства и предоставлен лишь самому себе. — Тебе казалось, что ты был хорошим сыном? — Нет, — иронично кривится блондин. — Но я старался, как мог. — Ты когда-нибудь делился с родителями своими переживаниями? Когда были проблемы в школе, например, или стычки со сверстниками? — мягко направляет беседу мужчина. — Нет. Точнее я делал это пару раз, но они не восприняли это всерьёз. — И поэтому после ты прекратил любые попытки? — Да, потому что это было бессмысленно, — юноша раздражённо фыркает, взмахивая рукой. — Они бы всё равно не смогли ничего изменить. Шатохин задумчиво кивает и тянется к кружке с кофе. Сладкий привкус карамели приятно застывает на языке. Он вдруг ловит себя на робком «Губы Глеба сейчас имеют такой же вкус» и предательски покрывается румянцем, зажмуриваясь. Какого чёрта с ним происходит? Голубин, к счастью, ничего не видит. Он слишком увлечён тем, что рассматривает какую-то парочку слева от них. Мужчина и женщина на вид лет сорока пяти, оба высокие, с тёмной шевелюрой. Они явно давно женаты, но, судя по тому как он ласково прикасается к её ладони и заглядывает в глаза, всё ещё влюблены. — Думаете, это и правда случается? — Что ты имеешь в виду? — Артём приподнимает уголки губ, прослеживая направление взгляда парня. — Длительные чувства. Любовь до гроба и вся эта чушь. Вы в это верите? — Ты когда-нибудь был влюблён? — А вы? — блондин по-детски переадресовывает ему вопрос с наглой ухмылкой. — Почему ты всегда стараешься встать в оборону? Я ведь тебе не враг. Я не спрашиваю ничего с целью задеть тебя или обидеть, — спокойно поясняет Депо, придвигаясь ближе. — Но я не смогу помочь тебе и довести до финала терапии, если ты будешь открещиваться от каждого вопроса. Парень критически осматривает его, неосознанно кусая пухлые губы. Шатен знает, что именно происходит, так как сталкивался с подобным много раз — пациент проверяет его на прочность с целью узнать, какие крепкие у него нервы и как он отреагирует на будущие неприятные детали. — Ты должен мне довериться, — уверенно шепчет он, не разрывая зрительного контакта. — Возможно, не сейчас и не через неделю. Но однажды это всё равно произойдёт, и, чем быстрее ты позволишь этому случиться, тем проще будет нам обоим. — Я не был влюблён, — сухо отвечает Глеб после короткого кивка, показывая, что принимает правила игры. — Но у тебя были какие-то чувства к другим людям? — Какие-то были, — хмыкает парень, щёлкая колёсиком зажигалки. — Похоть, первоначальный интерес, усталость, раздражение. В конце дня мне всегда хотелось лишь остаться одному в тишине. Шатохин понимающе кивает. Он был влюблён, и каждый раз ему казалось, что это оно — его судьба. Но пару недель спустя неизменно приходил к выводу, что всё закончится кратковременной интрижкой, которая растворится в памяти через год. Пропадал азарт, и вслед за этим рушилось всё остальное. — Возможно, однажды мне повезёт, и я встречу кого-то, кто сможет понять и принять меня таким, какой я есть. Но, если честно, я слабо верю в эту теорию и давно смирился с тем, что буду встречать старость в одиночестве, — глухо добавляет Голубин. «Я всегда придерживался такой же позиции», — мысленно отвечает Артём, цепляясь взглядом за то, как парень перебирает светлые пряди. — «Но, может быть, судьба иногда сводит двух одиночек не просто так».