Шанс

Глеб просыпается на рассвете. Его кровать расположена прямо напротив широкого окна, поэтому обычно первое, что он видит, открывая глаза, — слепящее солнце или хмурое небо с пушистыми облаками. Сейчас перед ним открывается занятное зрелище. Лучи света только начинают отвоёвывать себе небосвод, постепенно превращая его в кровавое марево. Парню всегда нравится ловить такие моменты. Они приносят ему спокойствие. Он приподнимает подушку повыше и просто пялится в окно, залипая на захватывающий вид. Бездумно водит ладонью по пустой правой половине кровати. Сейчас он даже вспомнить не сможет, когда последний раз делил её с кем-то. Блондин бросает взгляд на настенные часы, гулко отбивающие непрерывный ход времени в безмолвной тишине. Около четырёх утра. Пара секунд уходят на нехитрые математические расчёты — он поспал полтора часа. Бессонница появилась давно. Год назад, пять, десять? Ему кажется порой, что у него всегда были какие-то проблемы с этим. Он не мог уснуть, часами переворачиваясь с боку на бок. А потом, всё-таки угомонив подсознание, просыпался по несколько раз за ночь, тревожно вскакивая из-за кошмаров или сонных параличей. Это была одна из причин, почему Глебу нравилось быть в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Вещества либо притупляли чувство усталости, взамен принося ему бодрость и позволяя устраивать марафоны полезных и не очень дел. Либо они наоборот помогали ему отключиться, беспокойно забывшись сном в любое время суток и при любых обстоятельствах. Парень славился тем, что мог заснуть на скучных лекциях, в метро и даже в разгар тусовок. В последнее время всё дошло до совсем критической точки. Начиная с Нового года у него наметилось видимое ухудшение, хотя особых причин не было. Он стал употреблять намного больше, чем раньше, и быстро вошёл в режим «не провожу ни часа трезвым». Ситуация вышла из-под контроля, что сам Голубин, к несчастью, заметил слишком поздно. Половина друзей от него отвернулась. Появилось множество проблем, которые росли, как снежный ком, и которые он не успевал разгребать. Если бы парень был в своём привычном, нормальном состоянии, то дело никогда бы не дошло до суда и клиники. И блядской терапии. Он бы изначально не связался с теми чокнутыми тёлками и не влип в такое. Но это случилось. Потому что вместе с большим количеством наркотиков и алкоголя в жизнь блондина пришла тревога и жуткая, непомерная агрессия, порой пугающая даже его самого. Вспышки ярости зачастую сопровождались кратковременной потерей памяти. Он не мог это контролировать, поэтому шёл по пути наименьшего сопротивления и тусовался с утроенной силой, излучая показушную радость. Что угодно, лишь бы отвлечь себя от осознания, что вся твоя жизнь летит к чёрту. Голубин отчётливо помнит суд. Когда услышал приговор — сразу же возникло бодрящее ощущение, будто кто-то столкнул его в пропасть. Это был его шанс. Возможность наладить всё и исправить, начать заново. С условного чистого листа. Он мог стать другим и искренне хотел этого. Поэтому даже слова о том, что ему придётся провести месяц в лечебнице, он на первых порах воспринял с определённой долей воодушевления. Они же там помогут. Вот только кто мог представить, что ему будет настолько плохо? Блондину будто кости изнутри ломали и выжигали каждую клеточку тела. Никогда ещё он не испытывал такого количества боли за раз. Все воспоминания о наказаниях отца мгновенно померкли в памяти. То, что он чувствовал тогда — это гребаное бинго. Сто из ста. Примерно в тот же период сон пропал окончательно. Старые методы отныне были недоступны. Снотворное для кучки якобы бывших торчков входило в категорию запрещённых препаратов. Поэтому парень коротал ночи за составлением чертежей. Он рисовал всё подряд. Вспоминал все помещения, в которых когда-либо бывал. Делал макеты и десятки вариаций ремонта собственной небольшой квартирки, подаренной родителями на восемнадцатилетие. Нужно было занять руки, забить мозг работой. Глеб вылезает из постели, со стоном потягиваясь, и бредёт на кухню. Нажимает на полупрозрачную кнопку чайника и застывает в растерянности. Время около пяти утра, сна ни в одном глазу — что он собрался делать? Лёгкий завтрак, пробежка, душ. Сериалы стабильно позволяют убить кучу времени, но не в эти дни. Парню скучно. Просто до одури. Страшная, изнуряющая апатия заставляет его хвататься за любые дела, уже через двадцать минут теряя к ним любой интерес. Он натурально мается и страдает, бесцельно тратя часы на бесполезные мелочи. Подборки документалок, криповые видео на ютубе. Глеб мечется с одного сайта на другой, тяжело вздыхая, и с головой закутывается в одеяло, испытывая стойкое желание закричать от бессилия. — Йоу, хочешь поехать на тусовку? Новая подружка Гоши устраивает вписку. Нас там никто не знает, так что ты сможешь расслабиться без лишнего внимания и сплетен, — возбуждённо выпаливает Макс на другом конце провода. Блондин безразлично пожимает плечами и соглашается. Идеи получше у него всё равно нет. Он наспех собирается и едет к другу в районе девяти вечера. Они вместе играют в приставку и обсуждают всякие мелочи, усиленно притворяясь, что всё в порядке. Лазин знает, через что проходит его приятель. Замечает, как у него подрагивают руки и с какой жадностью тот делает каждый новый глоток виски, при этом абсолютно не пьянея. Не нужно быть телепатом, чтобы понять, что крутится в его мыслях. Глеб думает о наркотиках больше, чем это вообще возможно в принципе. Его терзают флешбеки о предыдущих приходах и сладостных ощущениях. Редкие сны больше похожи на эмоционально-физическую квинтэссенцию бэдтрипов. Реальность и вымысел начинают причудливо смешиваться, от чего парню бывает всё труднее и труднее определить, где проходят границы между кошмаром и явью. «Моя жизнь всегда была кошмаром», — мрачно хмыкает он про себя. — Знаешь, я тут думал недавно, — Макс неуверенно запинается, но всё же заканчивает фразу, с испугом оглядываясь. — Может, поживёшь у меня какое-то время? Гоша съехал к своей тёлке, так что комната свободна. — У тебя тут теперь приют сирых и убогих? Голубин по старой привычке прячет истинные эмоции за сарказмом. Ему неловко. Он действительно настолько плохо выглядит со стороны, раз у друга проснулось такое явное сочувствие? — Завались, а. Не язви, я же серьёзные вещи предлагаю. Тебе сейчас лучше побыть с кем-то в компании. Ты же сам жаловался, что умираешь дома от скуки. — И что с того? Ты решил взять на себя обязательство меня развлекать? — Подумай несколько дней, — отрезает брюнет, вытаскивая шмотки из шкафа. Глеб пялится на его спину, упрямо скрещивая руки на груди. Он с пугающей ясностью понимает, что в словах парня есть доля правды. В одиночестве его нервная система точно долго не протянет. Он уже знает, что согласится, но для образа поломается какое-то время. Они приезжают на тусовку около полуночи. При входе в незнакомый загородный дом Макс берёт с друга обещание не напиваться и ничего не юзать. Тот покорно кивает, заявляя, что может держать себя в руках, что ему не о чем переживать. Всю глупость этой затеи Голубин осознает полтора часа спустя, когда стоит в запертой ванной, сжимая холодный мрамор раковины неслушающимися пальцами. Его ощутимо бьёт дрожью. Он с силой кусает губы, пытаясь через боль вернуть ощущение реальности. Задний карман джинсов фантомно обжигает. Парень чувствует маленький спрятанный пакетик кокаина даже сквозь плотную ткань. Твою мать! Чем он думал, когда соглашался пойти на тусовку этой питерской элиты, где точно будет бухло и наркота? Ему нужно собраться. Взять себя в руки. Давай же! Блондин выкручивает кран с ледяной водой и плещет водой в лицо. От разницы температур разгорячённая кожа покрывается мурашками, и его начинает трясти лишь сильнее. Боже. За что ему всё это? Где он так накосячил? Прямо посреди тихой истерики приходят странные тревожные мысли, которые вызывают в нём ещё больше страха, чем пол грамма белого порошка под рукой. Глеб вдруг совершенно апатично думает о том, что заслужил именно такую жизнь. Все эти проблемы и ужасные вещи, с которыми ему пришлось столкнуться. Это всё проклятая карма за прошлую жизнь или ещё какое-нибудь магическое дерьмо. Гадает, как быстро его найдут, если он вскроет тут сейчас вены. Навязчивая идея почему-то вызывает лишь ощущение умиротворения. «Скоро всё это закончится. Тебе больше не будет больно. Ты сможешь расслабиться». Юноша в панике мотает головой, делая слабую попытку отогнать дурное настроение. Сползает по кафельной плитке вниз и зажимает уши руками. Вспоминает все возможные способы заземления. «Меня зовут Глеб. Глеб Голубин. Моё день рождение 30 января. Я нахожусь хуй знает где. Вместе со мной Макс и Гоша. Мне холодно». Как его учили когда-то в клинике, он концентрируется на органах чувств — что видит и слышит. Нужно зацепиться и отвлечься на звуки и запахи, на физическое ощущение предметов под пальцами. Кстати про это. Блондин вытягивает из кармана мобильный, больно упирающийся ему в бедро. А потом вдруг вспоминает и вскакивает. Вот оно — ответ, та самая спасительная разгадка. Его шанс на успех. Он судорожно листает список контактов, едва не промахиваясь мимо нужного. Зажимает телефон возле уха и расхаживает по узкой ванной комнате, кусая ладонь, как одержимый параноик. Взгляд бешено бегает по разноцветной плитке. «Ну же, ответь. Пожалуйста. Мне очень это сейчас нужно!». — Да? — раздаётся, наконец, заспанный голос на другом конце провода. — Кто это? — Я знаю, что уже слишком… Блять! Это Глеб, — пугливо тараторит юноша, будто ожидая, что собеседник вот-вот его перебьёт. Вместо этого Артём удивлённо замолкает.