Комета

Узумаки не так часто приходят к Кураме в последнее время. Лису самому приходится завязывать разговор, чтобы совсем не умереть со скуки, ведь «если один раз попробуешь что-то вкусное — захочешь еще» и теперь, свыкнувшись с вечными разговорами под ухом, он совсем опечалился. Та поляна с водопадом, над которой старались близнецы, начала медленно, но верно потухать, словно здесь наступила осень — трава стала сухой и бледной, цветы завяли, воображаемое солнце скрывалось за тучами, а водопад, что приятно журчал успокаивающим звуком, начал высыхать. Единственное, что приятно грело душу и тело, была подушка, на которой он и проводил большую часть своего времени. Клетка лиса изначально была не такой большой, как хотелось, он мог лишь лежать, ожидая, пока мышцы атрофируются, но этого здесь не произойдёт. С приходом близнецов это место стало казаться настолько большим, что ощущение заточения просто испарилось, хоть сознанием Курама понимал, что это не так. Кьюби мог встать с насиженного места и пройтись вдоль, разглядывая что-нибудь на происхождение нового. Когда Узумаки учились в школе, то часто засыпали на скучных уроках «зануды Ируки-сенсея» и приходили сюда. Лис в это время лишь что-то рычал, говоря, что учёба для них очень важна, но против их присутствия тоже не был. Он засыпал под их рассказы о прошедшем дне, а, просыпаясь, понимал, что место стало в разы больше. Курама поймал себя на том, что, пока он здесь, то ему нравится рассматривать то, что они выдумали. Будь это пруд, горы, беседки или что-то вовсе несуществующее, что мог придумать Наруто, но прекрасно вписывающиеся в интерьер, потому что в этом старалась уже Наруко. Сейчас они оба заняты миссиями и тренировками, меньше просят советов, рассказов столетней давности и ещё меньше нуждается в его опеке, а у Курамы только два занятия: медитация и общение с ними. Разумеется, он может выйти во внешний мир в виде своей небольшой формы, но он осознает, что его желания и возможности сопоставиться не могут. Даже дома он не мог выйти, пока не удостовериться, что за малышней не ведется слежка. Он поймал себя на том, что часто произносит фразу: «Хочу, чтоб меня знали». Нет, разумеется, его помнят люди — каждый год в День Рождения близнецов праздную победу над ним. Курама хочет, чтобы он мог выйти, устроиться на плечах одного из блондинов и немного поговорить с ними, вдохнув полной грудью настоящий воздух. Но, если он выйдет, сразу выскочит запечатывающий отряд и заставят его детей пойти с ними, чтобы укрепить расшатанную печать. Курама понимает, почему это место стало выглядеть так тускло. Если Наруто и Наруко могут видоизменить это место, то яркость и качество прямо связано с настроением лиса. Кьюби не будет скрывать, что скучает по ним, ведь обмануть можно кого угодно, но от себя убежать невозможно. Сколько не отрицай, все равно придешь к одному выводу: он хочет проводить больше времени с детьми. Курама, разумеется, считает их близкими себе, но вовсе не друзьями, здесь, скорее всего, какие-то отцовские чувства. Пока они росли, он рос вместе с ними. Старался наставлять их, помогать в чём-то, даже защищать, вырываясь рыжей чакрой, чтобы отогнать назойливых тупоголовых ниндзя от его сосудов. Ян-Курама приоткрыл алые глаза, шевельнув ушами. — Какого черта… — девятихвостый зверь злобно рычит, впиваясь глазами на то, что находится за ржавой решёткой, про которую он временами забывает, — …Ты… — Что? — темная половина насмешливо протягивает слово и, улыбаясь всеми зубами, приближается к клетке. Не было огромного тела, девяти хвостов или лисьих ушей, был лишь огромный в высоту сгусток темно-рыжей чакры, перемещающейся за пределами решетки, и широкая улыбка. — Уснул и не заметил, что девочке нужна помощь? Кажется, ваша связь ослабевает. — темная сторона двигается из стороны в сторону, пощелкивая остроконечными зубами. — С такими отбросами, как эти, Наруко сможет справится и без посторонней помощи. — Курама свято уверен в этом, ведь сам тщательно следит за её тренировками, — Я-то думал, чего уши дергаются, а это ты. — Так ты ждал меня, приятно. — улыбка растягивается еще больше, — Малышка Наруко все больше и больше вязнет в ненависти до людей, не замечал? Еще с детства, она добра лишь к определенным, а остальных презирает и ненавидит. — Это связано с ненавистью людей ко мне, с возрастом она понимает, что на них не стоит обращать внимание, а если посмеют к ней прикоснуться, она отобьется. Ты путаешь безразличие с ненавистью. — Разве? — Я лучше понимаю её чувства и желания. Не пытайся судить о ней. — лис скалится на свою темную половину, — Наруко вовсе не святая, но и идти против правил не станет. — Она своими руками и желаниями убила целую группу людей. — настаивает на своём Инь. — Наруко считает, что они заслужили отмщение. Эта падаль посмела убить невинных и слабых. — Но раз она такая милая и добрая, то почему я сейчас здесь, с тобой? А не сижу по ту сторону с Четвертым или на самых задворках сознания?

[Через несколько часов]

— Хочу прожить жизнь, не прилагая никаких усилий, но, чтобы изменить мнение людей о тебе, просто лежать нельзя. — Наруко жалуется, удобно уместившись на сгибе локтя Девятихвостого. — Но всё равно на меня падает куча проблем. — К примеру проблема семилетней давности? Помнишь слова Третьего: «Ты гений! Начала писать и читать тогда, когда дети не могут правильно связать предложения!» — Наверное, с этого всё и началось. — девочка грустно выдыхает и потягивается, зарываясь в тёплую шерсть, — Ха, но да. Я идеально выгляжу, излучаю силу и молодость, гений младшего поколения… — Так, ты сейчас начнешь нахваливать себя? Не надо, я согласился разговаривать с тобой один на один. — А в чём проблема? — Если начнёшь, то тут будем ты, я и твоя завышенная самооценка. Так даже я не хвалюсь. — демон не может скрыть улыбки и, подумав, говорит Наруко: — Хочешь научу тебя одной интересной технике? — Какой такой? Курама знал, что день, когда его темная сторона придёт сюда, скоро, но не ожидал, что так быстро. Наруко верит ему. Она поверит даже если будет знать, что он лжет. Так что пускай она своими руками запечатает то, что она не должна знать. Тёмная сторона… «Представь, если бы тебя лишили всех плохих качеств, что в тебе есть… Это был бы ты?» Курама не помнит, где слышал эту фразу, но она почему-то засела в его голове, после появления Инь. Он понимает, что его никуда не деть и через какое-то время вновь вернется, вероятно, они даже сольются воедино, но он хочет поступить как идиот — скрыть всё, что так важно, лишь бы сохранить то, что у него есть. Лис говорит тихо и внятно, а Наруко делает всё без лишних вопросов. Все пройдёт идеально и ты скроешься с глаз, Инь.

[Реальный мир. Спустя три дня расследований и четыре дня похода]

Я вскакиваю ночью, вылезая из своей палатки, предварительно глянув на патрулирующего Канкуро, что-то мастерившего в своей кукле. Суновец отвлекается на хруст ветки перед его глазами и, пока он осматривался, я незаметно ушла к недалеко имеющемуся озеру. Его поверхность гладкая и спокойная, только лишь ветер пускает временами легкую рябь. Оно выглядит такими величественными, безмятежными и очень глубоким, однако вода в нем такая прозрачная, что хорошо видно каждый камешек на дне. — Не волнуйся, даже если провалишься, никто, кроме меня, не узнает. — уверяет Курама, спрыгивая с тонких плеч на землю. — Я научу тебя одной технике, благодаря которой ты сможешь не только сразить врага, но и знатно обмануть. Но здесь нам понадобиться твои навыки Манипуляции Ветра. Остальное я сам сейчас раздобуду. Я верю другу, правда, не понимаю, зачем для этой техники мы проводили какой-то «шамаханский ритуал» в подсознании. — Смотри, смысл нашего обмана в…конкретном наебе людей. Они будут думать, что ты владеешь четырьмя стихиями, но на самом деле только одной. Хотя, если потрудишься, можешь попробовать найти предрасположенность к чему-нибудь еще. — Курама чуть мнётся, но добавляет: — Вообще, это не то чтобы техника, скорее то, что ты сможешь сделать своей манипуляцией, но добиться этого довольно проблематично. — Ку, давай покороче: название и список действий. — «Четыре Дракона», не следует упоминать, что это Фуутон, а то обмана не получится. Начнём с воды, она гибкая и неопасная. Залазь. — Куда? — я искренне не понимаю, но не в ледяную воду же? — В воду. — «Бля». После нескольких минут споров, я таки залезла в ледяную воду. Шла бы я туда часа три точно, но Курама ускорил сей процесс с задней лапы ударив меня в спину (при этом наговаривая дать ему яду) и, разумеется, не ожидая такой подставы, я уже стояла в воде по пояс и ждала дальнейших указаний, пытаясь согреть себя руками. Курама давал четкие наставления из разряда: «Почувствуй себя водой». Это немного напрягало и он предложил медитацию прямо в воде. Мне что, задохнуться под водой, пока я там медитирую, или что? В общем, мы нашли способ «слиться с водой» при помощи медитации: мне пришлось буквально сесть на воду, закинуть правую лодыжку на колено и сложить руки. Медитация — это весьма легко, особенно, если ни один внешний фактор тебе не мешает, а еще легче, когда у меня онемело обе ноги. Зато я на удивление четко ощущаю, куда плывут рыбы и как двигается вода при дуновении ветра. Видимо, поняв мой прорыв, Курама сказал: — Отлично, а теперь встань, разомни ноги, и начнем основной этап! Пока не наступила моя очередь дежурить, обо мне даже никто не вспомнил. Теруо разбудил своим топотом всех, кто был в нашем лагере и отправил на поиски. Какого же было их удивление, когда она нашли меня, играющую с огнем. После того, как я научилась придавать форму воде, я поняла, что, по сути, все проходит довольно легко. Это сравнимо с конфетой и ее оберткой. Если точнее, мой воздух — обертка, а остальные стихии — конфета. И пока стихии находятся внутри моего воздуха, я могу ими управлять. Однако с огнём работа шла труднее, чем с водой. Воде не нужно было давать какие-то определённые условия для поддержания её формы, а вот огонь не хочет становиться даже обычным треугольником и, если не удерживать воздух максимально близко к пламени — оно пропадет! Так что, когда меня нашли, огонек позорно потух. Дежурство я не любила всем сердцем, хоть и покорно исполняла, но то, что я должна отдать себя осмотром территории на наличие врагов, которые исподтишка могут напасть на мою мирно спящую команду, не значит, что я не могу заниматься чем-то другим. Если здесь есть враги они, вероятно, заметят меня, но я создала около десяти клонов, расставив по территории, наказав обучаться «наебству», иначе я это назвать никак не могу. Но это было весьма сильно. Мало того, что враг будет думать лишь о том, как сберечь себя от техник иных стихий, я, в это время, буду терроризировать его лишь ветром, к тому же сильно бьет и выглядит зашибенно. Самым первым встал Канкуро. Я изначально подумала, что он не сбивает свой утренний режим, раз проснулся ровно в семь утра, но, как оказалось, примерно в это время Гаара дома начинал крушить всё, что ему попадётся на глаза, и поэтому приходилось вставать и ретироваться — позже это вошло в привычку. — Наруко, чем занята? — спрашивает меня Собаку но, вылезая наконец из палатки, пока я резко убираю любимое зеркало в ПС. — Ничем. Куда собрался? — мне, конечно, пофиг, но не посчитают меня слишком самовлюбленной, если я, довольно улыбаясь, буду часами смотреться в зеркало? Я же не виновата, что так прекрасна? — Пожалуй, сменю макияж. — Канкуро говорит это сам себе, присаживаясь у дорожной сумки в поисках привычному для меня за это время фиолетовому мешочку. — Я всегда знала, что в тебе есть что-то гейское. — не удерживаюсь я от ехидного комментария. — Иди в зад. Канкуро быстро уходит к озеру, намереваясь умыться, но, вероятно, наводить марафет он будет здесь, о чем свидетельствует оставленная косметичка, либо просто забыл. О дальнейшем его присутствии в моей жизни я благополучно забыла, помогая Теруо спрятать палатку, но, во время того, как старшие решили нас порадовать завтраком, песчаник всё-таки напомнил о себе. Никогда бы не подумала, что его размалеванная харя может быть так прекрасна, если умыть его. — Что такое? — брюнет склоняет голову, проводя руками по еще не высохщим щекам, — Я не все смыл? Все так плохо? Дай зеркало. — Нет у меня зеркала. — Я работаю с тобой больше недели и знаю, что ты любишь любоваться собой в отражении. Дай. Мне. Зеркало.