Сорвав маску...

Пролог Когда ты любишь кого-то… По- настоящему любишь, друг то или любовник, ты полностью открываешь для них свое сердце. Ты даришь им часть самого себя, которую не дарил ни кому другому, и позволяешь им видеть твою суть и только они могут, изранить твое сердце и душу так глубоко. И когда они делают этот порез, это жестко — тебе больно так словно твое сердце вырывают. И ты остаешься голым и беззащитным, гадая что заставило их сделать тебе так больно, когда ты делал все чтобы любить их. Что с тобой не так, если никто не может бороться за тебя? Это значит, что никто тебя и не любил? Достаточно одно такого раза, чтобы запомнилось навсегда… но может ли это повториться? Кто в здравом уме пойдет на это еще раз? Ноен Неделя. Прошла всего лишь неделя с того момента, как я последний раз видел Хоуп. И с каждым днём боль становится всё хуже. В первый день я ждал, что она позвонит мне, попросит объяснения, накричит или пошлёт меня. Но этого не случилось. «Она скорбит, дибил.» На второй день я не выдержал и поехал к ней. Мне открыла младшая из старших Маршаллов. Вроде, её зовут Ребекка. Видок у неё был паршивый. В последний раз, когда я её видел, она запомнилась мне своей идеальной укладкой, новым маникюром и штукатуркой на лице. В общем, при полном параде. Сейчас же она полностью без косметики, её глаза опухли от слёз, она одета в худи и спортивные штаны. Она скорбит. — Ноен, тебе не стоит тут пока появляться. Элайджа сказал, что если ты появишься на пороге нашего дома, то он за себя не ручается. Ноен, Хоуп будет так лучше. — Успокаивающим голосом говорит она. — Ты не знаешь как ей будет лучше! Пропусти меня. — Нагло, зато быстро. Она изо всех сил переграждала мне путь. — Сопляк, имей ко мне уважение, я старше тебя. Как ты не поймёшь, что тебе здесь больше не рады? Мы скорбим. Хоуп недавно похоронила отца, я брата. Он был нашей кровью, нашей семьёй! А ты смеешь приходить сюда после того как сказал ей, что ты замешан в том, что тут происходило. Да я бы лично вырвала твоё маленькое сердечко из твоей груди. — На секунду она теряет самоконтроль и её лицо пропитывается злобой. Но она быстро приходит в себя. — Извини. Но если бы Хоуп хотела твоего присутствия, то не вышвырнула бы тебя из своей палаты вчера. — Ребекка задевает меня за живое. Я так и остался стоять на пороге, дверь закрылась прямо перед моим носом. Почему все винят меня в смерти Никлауса? Они винят всех, кроме самих себя! Я не виноват, не виноват! Я психанул, собрал манатки и уехал из Лос-Анджелеса домой в Джорджию к маме. С ней мой отчим, он недолюбливает меня, но мне всё равно. Оставшийся день я провёл за рулём. Второй день выдался чертовски утомительным. Мама была поражена и рада меня видеть. Целый день я слушал рассказ о ее планах на рождество и игнорировал вопросы о том, зачем я приехал. Я приехал сюда в поисках спокойствия и отсутствия одиночества, мама. — Ноен, расскажи мне про Хоуп. — Резко вставляет мама. Я резко дёргаюсь. Чёрт, она же видела фото в инстаграме. Не хочу ей сейчас говорить. Не хочу, чтобы она волновалась. — Мы познакомились два месяца назад, начали встречаться месяц назад. Мы учимся в одном университете. Я решил не рассказывать ей некоторых потробностей. Но мама знает о Неясытях и Кровавых, мой папа (её бывший муж) — Неясыть. Но я всё равно не хочу говорить ей о том, кто такая Хоуп. Всё равно мы расстались. Мы расстались. Эта фраза никак не укладывается в моей голове даже сейчас. Не так всё должно было закончиться, не так. — Ноен, что сейчас между вами? — Задаёт вопрос она. Мама смотрит на меня своим проницательным взглядом. У меня что, на лбу написано, что меня бросила девушка? — Всё хорошо, мама. — Врёшь. — Отвечает она Гнев настолько переполняет меня, что я бью кулаком об стену. Гипсокартон проламывается под моим ударом, а мама испуганно отпрыгивает. Я иду в свою старую маленькую комнату. Хочется развернуть всё, что попадётся. Так, Ноен, нужно успокоиться. Кажется, в портфеле были успокоительные, может они помогут. Трясущимися руками я начинаю рыскать по рюкзаку. На самом дне я нащупываю что-то холодное и гладкое. Я достаю это и изумленно таращусь на предмет. Это альбом. Тот альбом, который Хоуп попросила забрать у её бабушки. Почему я не разобрал этот чёртов рюкзак раньше? Я знаю, что не нужно его открывать, но не могу устоять. Я начинаю листать альбом. Тут есть портреты бабушки Хоуп, её друзей, натюрморты. Как же отпадно она рисует! Переворачиваю последнюю страницу и открываю рот от удивления. На последней странице нарисован я и Хоуп. Она нарисовала наше с ней фото, сделанное около трёх месяцев назад. Мы с Хоуп от силы были знакомы дней пять. Тогда я отвёз её в Нью-Йорк, по-моему, что то наплёл ей про Авани и Неясытей. На самом деле это была просто вечеринка моих друзей, но тогда Кровавые собирались напасть на Хоуп, и мне надо было куда-то её отвезти. Рисунок был идеально детализирован. На рисунке я улыбаюсь, пока Хоуп увлеченно поглощает рожок мороженного, глядя в камеру. Воспоминания захлестывают меня. Тогда ещё всё было хорошо. Хоуп тогда доверяла мне, а я просто растоптал её доверие. Рядом с рисунком был большой текст: «Выбрать человека, с которым ты хочешь разделить свою жизнь, — это самое важное решение для каждого из нас. Потому что, если ошибетесь, жизнь теряет краски, и иногда вы этого даже не замечаете, пока однажды не просыпаетесь и не понимаете, что пролетели месяцы. Нам обоим знакомо это чувство, Ноен. Знакомство с тобой принесло целый фейерверк красок в мою жизнь. Ты был рядом даже в самые страшные моменты, и я очень благодарна тебе за это. Надеюсь, я ответила тебе тем же, надеюсь, что да. Потому что иногда ты не понимаешь, что лучшее, что есть в твоей жизни, находится прямо у тебя под носом. Но все хорошо. Правда. Ведь я поняла, что не важно, где ты, и что ты делаешь, или с кем ты, я всегда, всегда буду бесконечно любить тебя» Это цитата из фильма «С любовью, Рози» Мы смотрели его в кино в Нью-Йорке. Тогда Хоуп сильно растрогалась, а я закатил глаза и сказал, что она слишко сентиментальна, хотя меня самого тронули эти слова. Я лыблюсь как идиот. Но почему-то глаза начинает застилать пелена. Почему я постоянно веду себя как придурок? Даже сейчас, мама пыталась со мной поговорить, а я лишь напугал её. Нужно извиниться. Я выхожу из комнаты с виноватым видом и красными от слёз глазами. — Я плохой сын, да? Мама лишь отрицательно кивает. Я сажусь на диван рядом с ней, а мама меня обнимает. Её объятия такие тёплые и любящие. Даже не могу представить какого сейчас Хоуп. Меня рвёт изнутри от того, что я не могу её утешить. — Мы с Хоуп расстались. — Печально говорю я. — Что случилось? Ну… — Я не знаю, как это сказать, потому что фраза «Да так, я просто организовал на неё покушение» вряд ли ее обрадует. — Я… я солгал ей, — кратко отвечаю я. Я не хочу, чтобы она расстраивалась из-за меня, не хочу втягивать ее во всю эту историю, но и врать тоже не собираюсь. — Серьезная ложь? — Просто гигантская. Она смотрит на меня с опаской, будто я сейчас готов разорваться, как мина. — Ты жалеешь об этом? — Да. Впервые я задумался об этой ситуации. Если бы не я, то вряд ли Кровавые бы узнали о Хоуп. В паспорте то она Надежда Петрова. Как вообще выговорить это? Русские имена просто сумашедшие. Если бы не я, то за Хоуп бы не следили. Чёрт, я виноват. Из-за меня умер Никлаус. Я погубил не только отца, но и его дочь. Я разрушил всё, что было между нами. От этой мысли подкашивались ноги и звинело в ушах. Я виноват, виноват. Чувство вины ворвалось в моё тело, глаза остекленели. В первый раз за долгие годы я поник. Мама крепко обняла меня. Тогда я дал себе слабину, позволил себе плакать. Я снова ощутил себя маленьким мальчиком, который разбил коленку и нашёл утешение у матери. Я выплеснул всё, что во мне накопилось. — Мне кажется, тебе лучше вернуться в Лос Анджелес, солнышко. — Спокойно говорит мама. — Если ты хочешь, чтобы она тебя простила, то ты должен заслужить это. Ты должен доказать, что это никогда больше не повторится — что бы ты ни натворил, — а я думаю, наврал ты по-крупному, раз вы сразу расстались. Я понимаю, что мне надо немного остыть. Дать ей свободу. Эта ситуация, эти чувства так истощают и переполняют меня, что я даже не представляю, какого черта мне с ними делать. Но я найду способ — я что-нибудь придумаю. … — Мои щёки, я их не чувствую. — Пэйтон пытается размять их. — Что мы пили? Бутылки идут одна за другой. Мы с Пэйтоном устроили междусобойчик. Со вчерашнего дня мы обитаем только в баре в окружении пива и виски. Пэйтону нет и восемнадцати, но меня это не волнует. Он тоже переживает болезненное расставание с девушкой. Только алкоголь и пьяный друг отгоняют от меня чувство вины. — Не знаю, ты умеешь читать на китайском? — Я кручу в руках  пустую стеклянную бутылку от пива. Хоуп умеет. — Я конечно не лингвист, но вроде бы это немецкий. — Заплетавшимся языком говорит Пэйтон. — Челодой моловек, можно ещё по одной? — Прошу бармена я. — Нет, им ничего не надо. — Говорит знакомый женский голос. — Вы с ума сошли? Двенадцать утра, а вы уже пьёте? Я оглядываю девушку с ног до головы. — О, Эддисон. — Пэйтон лыбится как имбицил — Ты тоже её видишь? Мне прилетает хорошая пощёчина. О, она настоящая. — Откуда ты знаешь где мы? — Спрашиваю я. Она садится за наш стол. — Я покупаю тут картошку фри каждое воскресенье. Но тут сидите вы и я решила подойти к вам. Что случилось? Я смотрю на стакан с бурбоном — Я расстался с Хоуп. — Только и говорю я. Она открывает рот от удивления, а потом делает вот это своё лицо, которое заставляет меня чувствовать себя жалким. Она кладёт картошку на стол и насильно запихивает по одной в нас. — И ты вместо этого сидишь тут и напиваешься? Тебе нужно поговорить с ней. Вы же идеальная пара! Прямо как зефирки и какао, как Чарли и ренегейд… — Она не хочет меня слушать. — Я перебиваю её и отпиваю глоток из стакана, который я держал. Какое ужасное пойло! Я кривлюсь. — Пивал я и паршивый бурбон, но этот… — Я протягиваю ей стакан. Она пробует содержимое стакана и закатывает глаза. — Это не бурбон, пьяница. Это чай. — Она говорит медленно, чтобы я осознал и видимо почувствовал стыд. Но я этого не чувствую. Я ничего не чувствую, кроме пустоты, которую оставил один очень дорогой мне человек. — Ноен. —  Мне показалось или я услышал голос Ребекки? Так это и было. Она стояла прямо за моей спиной. Выглядела она получше чем в прошлый раз. Теперь она одета с иголочки, волосы идеально выпрямленны, круги под глазами тщательно замазаны, а брови уложены так, что их ничто не сдвинет. В общем она снова превратилась в самую красивую среди взрослых Маршаллов. Я бы ей даже тридцати не дал. Пэйтон сразу напрягся при её виде. Видимо помнит, как его уложила женщина. Она очень хрупка с виду, но в действительности это настоящий барби Клаус! — Ребята, не могли бы вы оставить меня и Ноена наедине? — Вежливо попросила Ребекка. Пэйтон послушно встал, опасаясь Ребекки. Эддисон посмотрела на меня и встала только после того, как я кивнул ей, мол всё хорошо. Когда друзья ушли, Ребекка облила меня стаканом с ледяной водой, а потом влепила мне очень сильную пощёчину. Ауч! Я же говорил, это настоящая дьяволица! — За что? — Прокричал я, потирая щеку. — Чтобы протрезвел и мог мыслить ясно. Кстати, у неё получилось. Как будто и не пил. — Я слушаю тебя. — Обращаюсь к ней я. — Сегодня вечером похороны Ника, я хочу, чтобы ты был там. У меня падает челюсть. Неделю назад она хотела убить и повесила всю вину на меня, а сейчас приглашает меня на похороны того, по чьей вине и проходит данное мероприятие. — Вы так долго тянули с похоронами? — Только и говорю я. — Кремация прошла уже давно. Сегодня мы похороним его по традиции Неясытей. Что ещё за традиции? — Ноен, я была неправа, Хоуп сейчас очень плохо. Она не ест и не спит. Я очень беспокоюсь за неё, может быть ты отвлечёшь её. Она же ещё совсем ребёнок… — Её детство кончилось неделю назад, когда она потеряла последнего родителя. — Перебиваю её я. — Ноен, прошу, ты нужен ей.- Мне послышалось или сама Ребекка Маршалл умоляет меня? Может стоит схватиться за этот шанс? Может я смогу встретиться и поговорить с Хоуп? Объяснить ей всё? Впервые за неделю у меня появилась надежда. — Я приду. — Смело отвечаю я. Ребекка улыбается мне. Её улыбка наполнена грустью, но я знаю, что ей уже лучше. Должно быть лучше.