Сорвав маску...

Хоуп Прошла неделя со смерти отца. Эта ноющая боль в груди должна становиться меньше, но она всё возрастает. Его отсутствие начало ощущаться на третий день, когда меня выписали с больницы. Швы ещё не до конца зажили, но я уже шла на поправку. Каждая вещь в доме напоминала мне о папе. Стены давили на меня со всех сторон. Я перестала есть. На пятый день прошёл шок и у меня начались истерики. Постоянные кошмары преследовали меня каждую ночь. Поэтому я перестала и спать. Вскоре горе превратилось в гнев. Я превратилась в бомбу замедленного действия, которая могла взорваться в любой момент. Вчера я пробралась на заброшенное здание и выпила целую бутылку одного из лучших вин в нашем погребе. Я была так зла, что просто швырнула пустую бутылку. Она вдребезги разбилась. Мне так понравилось, что я разбила все бутылки, что валялись в этом здании. Эта агония после звонкого треска понемногу спускала мой пузырь гнева внутри меня. Но моя дырка в животе прегрозила мне расхождением швов, и я остановилась, зажав рану рукой. Больно! … Огромный нож снова приближается к моему животу. На этот раз я уворачиваюсь от него, но все равно слышу противный звук. Передо мной возникает мама. Она беременна. Ее лицо искажается от боли. Я устремляю свой взгляд вниз. В моих руках оказывается окровавленный нож. — Мама! — Пытаюсь закричать я, но не могу. Она падает, хватаясь руками за живот и пытаясь остановить кровь. — Помогите! — Хрипит она. — Ребёнок! Только сейчас я замечаю ещё одно тело. Мой папа лежит со стеклянными глазами на полу. Из его головы и рта течёт кровь. Я поднимаю свои руки. Они все в крови. Это я их всех убила? Я виновата? Я монстр? Проснулась я в холодном поту: истерический крик заглушила прижатая к лицу подушка. Слезы текли по лицу, непереставая. Кошмары мучили ежедневно, точнее, не «кошмары» во множественном числе, а один и тот же кошмар. Казалось бы: за время он наскучит и перестанет беспокоить, однако жуткий сон мучил каждую ночь и заканчивался, только когда я с криками просыпалась. Никто больше не приходил проверить, не душит ли меня какой-нибудь извращенец: все просто-напросто привыкли. Я вскакиваю с кровати. На улице пять утра. Осеннее небо затянуто тучами. Сегодняшний день будет одним из самых тяжёлых. Сегодня похороны моего отца. Казалось бы, такая естественная вещь — дети хоронят своих родителей. Но не в семнадцать же! Дрожащими руками я отпила глоток из стакана с водой, стоящим на прикроватной тумбочке. Давай, Хоуп, тебе нужно выдержать этот день. Ты должна двигаться вперёд. Сегодня ты должна отпустить всё. Нужно жить дальше. Но всё же сегодня я могу себе позволить скорбить. Шествие начнётся только в шесть вечера. Значит, у меня есть ещё двенадцать часов. Я устало плюхнулась на кровать, но спать больше не хотелось. Я засунула наушники в уши и первый раз за неделю решила проверить телефон. Со смерти отца мой телефое разрывался от звонков. Звонили бабушка, Эддисон, Виолетта, даже Авани! Зря я не подняла. Самое большое количество пропущенных было от… Нет! Я не назову это имя! При его упоминании одновременно болело сердце и чесались кулаки. Почему он до сих пор не ворвался в этот дом и не попытался извиниться? Хотя хотела бы я на самом деле этого? Вероятно нет, я не готова и не должна общаться с ним. Он убил моего папу. " Ты сама виновата. Не надо было рождаться» — твердило мне моё подсознание. Этот голос, мой голос приследует меня. Я знаю, мама простила меня. Но простила ли я себя сама? Ответ очевиден. У меня на лбу буквально написано слово «ошибка». Я больше не могла сдерживать всё это. Первернувшись лицом в подушку, я заорала что есть сил. Подушка отлично заглушала мой крик и дала мне выпустить всё, что накопилось. На какое-то мгновение мне стало легче. Я смогла нормально вдохнуть. Вот как, значит теперь нужно прибегать к насилию, чтобы избегать боли. Время идёт. Постепенно время подходило к пяти и мне пришлось встать с кровати и умыться. Под горячей струёй воды я пыталась смыть слёзы и своё горе. За последнюю неделю я пережила столько, сколько мне хватит на всю свою жизнь. Выйдя из душа, я открыла шкаф и достала оттуда первое попавшееся черное платье. Черные туфли только дополнили этот мрачный образ. Ребекка сказала, что там будет много Неясытей, и надо выглядеть достойно. Поэтому прямо сейчас она завивает мои волосы, а потом сделает макияж. Сама она выглядит безупречно. Ни единого изъяна. Вот бы я была такой как она: красивой, женственной, сильной, любимой. Я ведь просто хочу жить в окружении любимых мне людей. Но к сожалению жизнь не всегда приподносит нам то, что мы хотим. И сейчас я должна быть сильной как никогда. От меня многого ждут, и я не должна никого подвести. Нужно просто быть сильной. … — Ты готова? — Спрашивает меня тётя Фрея. Я оторвала взгляд от ладоней, на которых красовались кровавые шрамы от ногтей. — Нет. — Честно сказала я. — Я тоже. — Прошептала мне она. Вокруг нашего дома собралось много народу. Я совсем никого здесь не знаю. Но, кажется, здесь все знают меня. Когда я вышла из дома, все приклоняли передо мной голову. Я просто прошла за родственниками как зомби. Возле дороги красовалась большая повозка, на которой лежало множество цветов и большой серый гроб с гербом моей семьи. Дыши, Хоуп, вдох выдох. Я попыталась сосредоточиться на своём дыхании и не расплакаться раньше времени. Какие-то люди стали возле повозки. Мы же оказались прямо возле неё. Ребекка рассказала, что мы должны пройти так от дома до кладбища. Идти довольно далеко. Но таковы традиции. Мы начали движение. Голова звинела. А я всё сосредотачивалась на своём дыхании. Вдох, выдох… Парфюм. В воздухе пахнет парфюмом. Этот немного древесный запах принадлежит человеку из моей прошлой жизни. Того, кого я раньше любила и знала. Хотя я даже не уверена, знала ли я его вообще. Но тут не может быть его. Он не поступит так. Я оглядываю толпу. Сзади моей семьи я нахожу те самые голубые глаза. Внутри всё падает, потом взлетает обратно, а потом опять падает и разбивается на тысячи осколков. Я разворачиваюсь обратно. Хочется спрятаться, чтобы никто не нашёл. Решение бежать кажется самым подходящим. Ноен только испортит похороны моего отца. Внезапно я вылезаю из толпы и бегу, куда глаза глядят. Обычной девушке непросто было бы бежать на такой шпильке, но у меня даже был опыт танца и на каблуке повыше. Поэтому бегу даже быстрее, чем я расчитывала. — Хоуп! — Слышится из толпы. Но я не обращаю внимание, а бегу, пока меня не останавливают, сжав запястье. Я оборачиваюсь. Те самые голубые глаза сейчас смотрят на меня. Такие красивые и пленительные. На первый взгляд даже и не скажешь, что это глаза убийцы. Я даю Ноену пощёчину, потом начинаю кулатить его кулаками по груди. Он даже не отпихивает меня, а стойко все выдерживает. Даже когда я в истерике кричу на него. Он просто стоит и молча смотрит мне в глаза. — Чего ты стоишь? ЧЕГО ТЫ СТОИШЬ? — Кричу ему я и продолжаю бить его. — Хоуп, прости меня. — Только и выдаёт он. Это стало последней каплей. — Простить тебя. Извини, я правильно расслышала тебя? Ты просишь меня простить тебя? Ноен, да я лучше сдохну чем прощу тебя. Ты… Из-за тебя всё началось! Всё из-за тебя! У тебя было столько времени рассказать мне, а ты поступил как тряпка. Ты тряпка, неудачник, лгун, и убица. Я теперь сирота, Ноен. ПОНИМАЕШЬ, СИРОТА?! Ты лишил меня дедушки моих детей. Ты лишил меня родительской ласки и поддержки! С папой ушла часть меня, Ноен! — Я орала и плакала одновременно. Он смотрел на меня так, будто я кого то убила на его глазах. Его глаза сразу потускнели: как будто небо затянулось тучами. Он поник и весь сжался. Его глаза заблестели. — Хоуп, послушай меня, я не убийца! Вини меня в том, что случилось, вини меня в том, что ты чуть не погибла. Но не смей винить меня в смерти твоего отца! Он был мне почти другом! Перестань винить в этом меня! — Он переходит на истерический крик. — Тогда кого мне винить? — Тихонько спрашиваю у него я. — Я не знаю, Хоуп, не знаю. По моим щекам уже в который раз текут слёзы. Ноен медленно поднимает свою руку и вытирает мокрые дорожки на моем лице. Его рука такая приятная и тёплая. Я невольно трусь щекой об неё. Ноен замечает мою реакцию и не думает ни секунды. Он прижимается ко мне и целует. Сначала медленно, будто ожидая моей реакции. Я рефлекторно обвиваю его шею. Теперь поцелуй становится напористее, ведь я ответила на поцелуй. Он тянет меня за волосы и чуть ли не рычит от удовольствия. Стоп, что я делаю? Одной рукой он хватает меня за запястья и держит их на своей груди, продолжая целовать меня. Я стараюсь вырваться, но мои губы не отрываются от его. Он отходит назад и тянет меня за собой, пока не упирается в стену. Другой рукой он поглаживает мою шею, одновременно удерживая меня на месте. Вся моя боль и страдания понемногу исчезают, и мое тело расслабляется. Это ошибка, но такая правильная! Но ошибка. Я вырываюсь. Он пытается поцеловать меня снова, но я отворачиваюсь. -Чёрт! — Ругаюсь я, осознавая что только что сделала. Ещё одна пощечина прилетает Ноену. Он потирает щёку. Его выражение лица поменялось. Я уже видела его раньше. Когда я его встретила, он выглядел также. Самоуверенно и гордо. Он стирает помаду на своих губах большим пальцем. — Ты ответила на поцелуй. Я пыхчу как провоз. Мне кажется, я сейчас взорвусь. Единственное, что приходит ко мне в мою умную голову — это ударить его ногой по яйцам. Мышцы пресса напрягаются, швы натягиваются, и я корчусь от боли. Впрочем, как и Ноен. — Боже, боже! — Я хвастаюсь за рану. — Хоуп, всё нормально? — Хрипит он. Я пищу: — Отвези меня на кладбище! Он кивает. — Я вызову такси. … Через двадцать минут мы наконец-то добрались до всех. Все уже стояли возле могилы мамы. Мы решили, что похороним папу рядом с мамой. Несмотря на то, что мы кремировали папу, мы решили что его прах захочет тут лежать. Большая яма внушала ужас. Неожиданно для меня, Элайджа вышел вперёд и начал говорить: — Мы собрались здесь, чтобы почтить любимого брата, хорошего отца и отличного друга. Я всегда был рядом с ним. Мы стояли друг за друга до конца. Он погиб, защищая самое дорогое ему — его дочь. Не каждый отец способен на такую жертву. Хоуп, ты сильная и красивая девушка. Он всегда гордился тобой. И мы знаем, что ты не подведёшь его. Надеюсь, он сейчас с ангелами. Им есть чему у него поучиться. Последующую речь я не услышала. В ушах звинело. Я очнулась только тогда, когда Неясыти стали на колени. Пару других Неясытей обускали гроб в яму. Из меня вырвался горестный крик. Кто то сзади обвил меня руками, чтобы я не упала или бросилась в эту же яму. — Прощай, папа. — Я плакала навзрыд. Я не видела человека, кто прижал меня, но я обняла его, уткнувшись лицом кому-то в футболку. — Эй, тише. — Успокаивал меня чей-то незнакомый голос. Сегодня мне не будет ни до кого дела, а завтра я всё отпущу. Я подумаю обо всём завтра. Сегодня я думала о папе. Мы не так долго пробыли вместе, это несправедливо. Мне нужно было больше моментов, больше времени. А я просто его потеряла. Я сирота. Больше я не могла находится здесь. Я попросила у Элайджи ключи от машины. Он не знает, что я не умею водить, но я как нибудь доеду. Я залажу в машину. Мне нужно выплеснуть… Я начинаю кричать и бить руками по рулю. Сильно ударившись, я оставляю эту затею. Начинаю дышать, чтобы успокоиться. Но раздаётся стук в окно машины и я отвлекаюсь. Ноен Юбэнкс во всей красе стоит передо мной. Он выглядет грозно. Не дожидаясь приглашения, Ноен открывает дверь и толкает меня с водительского сидения на пассажирское. Я сопротивляюсь, но это не помогает. — Ты совсем с ума сошла? Куда ты собралась если не умеешь водить? Совсем жить надоело? — Если бы было ради кого жить… — Хоуп, я уверен, что твой отец не хотел, чтобы ты так быстро последовала за ним. Он всегда говорил, что хотел, чтобы ты выросла сильной и красивой женщиной. Но не совершать самоубийство в семнадцать! Я только ухмыляюсь. Он почти прав. — Почему ты улыбаешься, Хоуп, у тебя все дома? — Повышает голос Ноен. — Я видела папу. И маму. — Говорю я. — Что значит ты видела их? — Спрашивает Ноен. — Когда я потеряла сознание я оказалась как будто в потустороннем мире. Возможно, это была галлюцинация белого света, но они были такие реальные… Мама такая красивая! Она сказала мне, что ещё не моё время и нужно сопротивляться. На самом деле, если бы не она, то я наверное осталась бы там. Там так спокойно и безболезненно. Особенно когда я увидела там отца, Ноен, я не хотела возвращаться. Неожиданно Ноен обнял меня. Я прижалась ближе к нему. — Прощание — это отстой. — Сказал Ноен. — Самый худший день в моей жизни. — Сказала я. — Нет, Хоуп, самое худшее начнётся завтра, потому что завтра ты останешься одна, похороны пройдут, и люди продолжат жить своей жизнью. А ты останешься наедине с собой. Но знай, как больно бы тебе не было, я всегда буду рядом. Я набираю в лёгкие побольше воздуха и честно отвечаю ему. — Ноен, мне потребуется много времени, чтобы прийти в себя. Особенно, чтобы хоть попытаться простить тебя. Мне нужно начать всё сначала, отпустить прошлое. Оно слишком тяготит. Я больше не могу так, Ноен. Я думаю, нам обоим будет лучше прекратить всё это. Иначе прошлое будет преследовать нас вечно. Я слышу, как Ноен шумно вздыхает. Он обнимает меня ещё крепче. — Так значит ты не простила меня? — Спрашивает он, не скрывая надежды в голосе. — Нет, не простила. — Честно говорю я. Что — то в нём поменялось. Он больше не казался таким уверенным. Стоп, он что, плачет? Нет, нет, нет, тут могу плакать только я. Он плачет из-за того, что я бросила его? Я не умею утешать! — Ноен… — Просто помолчи, Хоуп, помолчи! — Отвечает он и я затыкаюсь. Мы доезжаем до дома в полной тишине. Я дергаюсь к дверной ручке машины, но рука Ноена меня останавливает. — Пожалуйста, Хоуп, я же люблю тебя! Ещё полторы недели назад из меня бы вышибли весь воздух. Но сейчас слишко поздно. Как бы больно мне не было, нужно начинать всё с начало. Нужно двигаться вперёд. Я через слезы улыбаюсь ему. — Тогда закрой глаза. — Шепчу я. Он долго колеблется, но потом все-таки закрывает глаза. Я последний раз бросаю взгляд на него, пытаясь запомнить каждую черту его лица. Но потом открываю дверь и ухожу, так будет лучше. Раньше я мало думала о любви. Иногда даже смеялась с персонажей из сопливых фильмов или книг, которые делали всё ради неё. Теперь я их понимаю. Ноен Юбэнкс оставил нестираемый отпечаток в моей жизни, но я должна отпустить его. Зайдя в дом, я закрыла за собой дверь и медленно скатилась по ней, шумно выдохнув. Почти получилось не плакать. Но теперь я могу начать жить заново. Двигаться вперёд. Нужно лишь уверенно шагнуть в будущее. Но это подождёт до завтра. Сегодня я направляюсь в гостинную и наливаю себе виски. Очень горькая штука, но считается «благородным» алкоголем. Помогает расслабиться. Не буду же я заливать в себя водку! Я делаю глоток и морщусь. Горло сильно обжигает, но я стараюсь привыкнуть ко вкусу. Да кого я обманываю, мне не вылезти из всего этого дерьма! Я бросаю стакан в стену. Мне никогда не выбраться из этого омута. Мне никогда не забыть!