Ты мне снишься 2: вспомни меня

Pov Author

Спертый воздух дома, пропитанный алкоголем, травкой и потом, сменяется на свежий вечерний вне его стен. Дышать девушке становится чуточку легче, но чем ближе она приближается к цели, тем паршивее внутри, а каждый вздох тяжелее и урывистее. Миранда идет не спеша, неуверенно шоркая грузной толстой подошвой ботинок о стертую каменную тропинку, что топтали не один год. Сердце девушки гулко бьется, ударяясь о ребра, а ком в горле душит, мешая свободно вдохнуть. Она по-настоящему боится того, что собирается сделать. Боится последствий, боится реакции парня, но бежать уже некуда, да и не зачем. Ведь именно за этим Миранда заявилась на вечеринку. Тянуть больше нельзя. Рассел решила сорвать гниющий пластырь резко, больно и без промедлений. Вспомнив первоначальную цель, шаг стал увереннее, тонкие пальцы сжались в кулак, а сомкнутые от мандража губы скривились в дрожащую полоску. Громко вдохнув и выдохнув, девушка вышла из-за поворота возле бассейна, а глаза тут же упали на джакузи. Хардин сидел к Миранде спиной, поэтому совершенно не подозревал, какой сногсшибательный сюрприз его ожидал в паре метрах, стоило лишь обернуться. Жаклин, будучи слишком увлеченной парнем, в особенности разглядыванием кучи мелких татуировок на груди, по которым она любила водить кончиками острых ногтей, часто оставляя мелкие царапинки во время секса, и вовсе не обратила внимание на постороннего человека, который через долю секунды вдребезги разобьет образовавшуюся, как Дэвис казалось, идиллию. Только когда Рассел подошла вплотную к джакузи, а ее тень упала на гладкую рябь воды, подсвеченную светодиодной лентой с бортиков, ребята поняли, что находится не одни. Хардин медленно и лениво крутанул шеей, осмотрев носки грубых ботинок и вернул взор обратно на подсвеченную воду, которая из синего оттенка плавно меняла цвет на фиолетовый, а затем на красный. Скотт не удосужился поднять голову чуть выше и посмотреть, кто к ним подошел, потому что ему было плевать. А вот Жаклин, напротив, резко задрала острый подбородок наверх, сощурив круглые глаза. Ее не на шутку взбесило, что кто-то осмелится заявиться к ним и нарушить ее планы. Хардин, как никогда, был расположен к Дэвис, и она была готова прикончить свирепым взглядом любого, кто посмеет испортить вечер. Полный уверенности взгляд Жаклин на секунду теряется, а зрачки расширяются от вида незнакомки. Она знала каждого человека в школе, уже успела познакомиться со всеми на вечеринке, кого не видела прежде, и взрослая девушка перед ней явно была чужой. — А ты кто нахрен такая? – слова скользко слетают с пропитанного мартини языка, а наполированные ногти, что минутой ранее мягко царапали татуировки Хардина, теперь тычут на девушку, что возвысилась над ними. Скотту становится столь любопытно, что он, недолго думая, отрывает взгляд от гипнотизирующей воды и с интересом поднимается сканирующим взглядом от несуразных армейских ботов выше и выше, проходится вдоль плотных черных колготок и краев мешковатого платья крупной вязки. Хардин успевает подметить про себя уродливость платья, а правый уголок губы тянется вверх, рисуя насмешливую улыбку. Парню и в голову не могло прийти, кто же додумался прийти на вечеринку в подобном. Ему даже стало любопытно. «Училки в школе и то одеваются откровеннее.» – подметил он про себя и продолжил разглядывать. Хардин был готов увидеть перед собой престарелую владельцу дома или взбешенную от шума соседку лет пятидесяти, но когда он посмотрел на лицо, то сердце пропустило несколько ударов. Миранда. — Привет. – Рассел произнесла слишком тихо, почти шепотом, но Скотта звуки эхом ударили по барабанным перепонкам, а волна тока прошлась по телу. Рот Хардина пересох, язык приклеился к небу, он не знал, как реагировать на ее появление. Не понимал, что она здесь забыла, зачем пришла, и почему так странно выглядит. Слишком много вопросов, ответы на которые он, может, и хотел бы знать, но собственная гордость слишком сильно мешает произнести вслух. Поэтому Скотт показательно молчит, игнорируя девушку. — Вы знакомы? – Жаклин вмешивается, возмущенно пыхтя и поочередно переводя натянутый, как струна гитары, палец, которым готова проткнуть помешавшую девушку. — Нет. – хрипит Хардин, демонстративно отвернувшись от Миранды. — Впервые ее вижу. Рассел была готова к обидным слова, но боли от этого они приносят не меньше. Выстоять и не потерять лицо перед ними становится чуточку проще, когда ты примерно знаешь, что тебя ждёт. Поэтому Миранда с небывалым успехом отыгрывала отрепетированное напускное безразличие. — Вы чья-то мама? – Дэвис стервозно усмехается, поправив лямки купальника, что еле прикрывает грудь. Казалось, будто Жаклин купила его в детском отделе, ведь и так в крошечном бюсте он ей совершенно мал. — Поищите свое дитя в доме, вы нам мешаете. Жаклин машет в сторону особняка, разговаривая с Мирандой презрительным и приказным тоном. Точно также она обращается с прислугой в своем доме, потому что придерживается мысли, что каждый должен знать, где их место. Дэвис не поверила, что Хардин впервые видит блондинку. Жаклин не глупа и совсем не наивна, поэтому сразу подметила, как они посмотрели друг на друга. Ей захотелось утопить названную гостью прямо в этом джакузи, не забыв обильно полить ее белые волосы недопитым мартини, а зубочистку с маслиной воткнуть в голубые глаза. Она понимала, что девушке перед ней на вид не больше тридцати, может, даже двадцати пяти, и она точно не может быть чьей-то мамой, но Жаклин не знала, как ещё к ней можно было прицепиться. — Хардин, нам надо поговорить. – Миранда не обращает внимания на детские ревнивые провокации взбалмошной девчонки, продолжив непоколебимо стоять с гордой осанкой. Скотт, после очередной просьбы Миранды, специально подплывает к Жаклин, закинув руку ей на плечо, а та только радуется, хоть и головой понимает, что представление напоказ разворачивается для другой. — Ты не видишь? Я занят. – он вздергивает бровью, усаживает Дэвис на себя, уместив руки на ее ягодицах под водой, и резко впивается в гиалуроновые губы, второй рукой зарывшись в влажных черных волосах. Хардин не закрывает глаза, а специально таранит тяжелым взглядом Миранду, пока нарочно целует при ней другую девушку. Люди до конца никогда не меняются, и Скотту всегда будет приятно причинять боль тем, кто когда-то сделал больно ему. Ему приносило удовлетворение скованное тело, поджатые губы и отведенные в сторону глаза блондинки. Он прекрасно знал, что Рассел до тошноты противно наблюдать за ним сейчас, и от этого он впадал в эйфорию. Распухшие красные губы расплываются в самодовольной улыбке сквозь поцелуй, а Хардин начинает целовать Жаклин ещё более жадно, так, как никогда прежде не целовал. — Заканчивай уже этот цирк. – холодный стеклянный голос разрезает ночную тишину заднего дворика дома. Дэвис недовольно хмыкает, когда Хардин отстраняется от нее, а взбудораженное от ласк тело требует большего, поэтому Жаклин начинает ненавидеть эту Миранду куда больше Ребекки. Эванс никогда не доставала их таким образом. — Женщина, вы все еще тут? – Дэвис вновь акцентирует внимание на возрасте Миранды, обращаясь к ней формально. — Хардин, если ты хочешь, то я могу начать говорить и при ней, но поверь мне, ты явно не захочешь, чтобы посторонние услышали то, что я собираюсь сказать. – Рассел складывает руки на груди, тяжко вздохнув. Хардин ведет бровью, задумавшись. До него доходит, что Миранда и впрямь не пришла бы сюда, рискнув иском матери, ведь в доме находится Хиро, а значит произошло действительно что-то серьезное. — Слышишь ты... – Жаклин опять тыкает пальцем с нарощенным ногтем в сторону Миранды, включив повседневный высокомерный гон. — Где ты тут увидела посторонних? Я его девушка! — Девушка? – недоверчивый нервный смешок слетает с мягких губ, покрытых увлажняющим бальзамом, а глаза Рассел устремляется на Хардина. — Со слухом проблемы? – самодовольно спрашивает Жаклин, приобняв Хардина. — С возрастом у всех появляется? Больше всего Миранду удивляет, что Скотт на высказывания выскочки никак не реагируют, оставшись с равнодушным выражением лица. А это значит лишь одно: он согласен с произнесенной фразой, иначе бы давно взорвался, как бурлящий вулкан. — Девушки? – ещё раз переспрашивает Миранда, на этот раз смотря на Хардина, и тот в ответ тихонько кивает, потому что за ним сейчас наблюдает не только Рассел, но и Дэвис, которая бы точно взбесилась ни на шутку, если бы Скотт начал отрицать, а Хиро опять под шумок выперли бы пинком под зад из команды по футболу. Миранда совсем тихо усмехается, а в горле встает противный ком. Она жалеет, что Бека не осмелилась рассказать ей правду, назвав Жаклин очередной подружкой на ночь, коих было сотни. — Ты не только глухая, но и тупая? Свали отсюда. – чуть ли не кричит Жаклин. Хардин же в это время вылезает из джакузи, схватив сухое полотенце, лежавшее на деревянном бортике. Он вытирает ноги и надевает прямо на влажные боксеры любимые черные джинсы, наплевав на комфорт. Скотт хочет побыстрее расправиться с Мирандой, пока словесная перепалка Жаклин не зашла слишком далеко. — Куда ты, Хардин? – она удивленно хлопает наклеенными ресницами, потянувшись за новой порцией мартини. — Я скоро приду, подожди здесь. – мимолетно кидает тот. Дэвис начинает кричать в спину нецензурные высказывания, адресованные Миранде, но Хардин с девушкой уже успели открыть заднюю дверь и войти в шумный холл с громкой музыкой, поэтому Жаклин осталась проигнорированной, вдобавок с сорванным горлом. Девочки со школы сворачивают шеи, смотря вслед обнаженному торсу Хардина, который полностью покрыт татуировками, а Миранда, идущая рядом, пытается прикрыть лицо волосами, чтобы остаться незамеченной, потому что Рассел беспокоится, что на вечеринке могут быть не только «хорошие» люди. Злость в Хардине закипает с каждой пройденной ступенькой, кулаки сжимаются вместе с челюстью, а желваки на скулах агрессивно гуляют слева направо. На втором этаже его взгляд встречается с Ребеккой, которая сидит на застекленном балкончике. Он сразу понимает, что кроме нее никто не мог дать адрес Миранде. «Черт возьми, Бекс, вот кто тебя просил?» – Хардин кидает еще один взгляд на Эванс и опускает голову вниз. Скотт заводит Рассел в комнату с подарками, дополнительно закрыв дверь изнутри, чтобы никто не смог войти. Разве что Хиро, если тому случайно приспичит принести подарки. — Говори. – Хардин облокачивается о стену возле комода, сомкнув губы в тонкую полоску. — Тебе лучше присесть. – сходу нагнетает Миранда, а Хардин громко усмехается. Ему кажется, что он успел пережить все дерьмо на свете и напугать его больше нечем. Но Скотт не понимал, как сильно ошибается. — Какими страшилками ты собралась меня пугать? – Хардин продолжает стоять на месте, не сдвинувшись ни на сантиметр. — Не надо тянуть кота за яйца, переходи сразу к делу и покончим с этим. — Хардин, я... – Миранда была уверенна, что сможет оторвать пластырь быстро, сказать все, как есть, но слова застряли на языке, в горле вырос ком, а ладони вспотели от волнения. Она успела сто тысяч раз прорепетировать тяжелый разговор в голове, разыграть тысячу сценариев, просмотреть сотни возможных реакций, ведь перед сном Рассел всегда думала только об этом. Но наяву все оказалось гораздо сложнее, чем в фантазиях. — Либо ты говоришь, либо я ухожу. Стоять и терпеть твои метания в мой день рождения, я не собираюсь. – Хардин отталкивается от стены и тянется в задний карман за ключом, вставив его в замочную скважину. Он собирается провернуть ключ и выйти отсюда, но Миранда останавливает его, мягко коснувшись запястья. Скотт, точно ошпаренный, выдергивает руку из ладони девушки, брезгливо тряхнув кистью. — Не надо меня трогать. – хрипит он, повернувшись на Миранду. Она смотрит прямо в глаза и стоит слишком близко, так близко, что у Хардина на долю секунды плывет рассудок, а пощечина реальности отбрасывает его в конец декабря. Последний раз, когда он прикасался к ней, когда целовал, когда находился на расстоянии считанных сантиметров с утра, ровно в тот день, когда узнал правду. Узнал, что она использовала его, как подопытную крысу. — Пойми, мне очень сложно. – Рассел старается говорить ровно, но голос содрогается, взяв высокий, режущий уши, тембр. — Да мне наплевать, Миранда. – рычит он. Девушка глубоко вздыхает, закрывает глаза и сжимает края балахонистого платья. «Либо сейчас, либо никогда.» – кричит Миранда у себя в мыслях. — Я беременна. – резко выпаливает она, начав глубоко и громко дышать. Ей страшно открыть глаза, страшно посмотреть на Хардина, страшно увидеть его реакцию. — Соболезную, а мне-то какое дело? – слишком уж равнодушно и спокойно отвечает Хардин, не смотря на зародившееся зерно паники, что каким-то чудом ребенок может быть его. Девушка сглатывает и все же решается взглянуть на Скотта. — Ты не понял... – она мотает головой, поправив кончиками пальцев свеже отстриженную челку, что лезет в глаза. — Я беременна от тебя. Хардина пробивает на дикий и истерический смех. Он показательно хватается за живот ладонями, а в уголках глаз выступают слезинки от неконтролируемого приступа. — Ты меня за идиота держишь? – выкрикивает он. — Если ты, как последняя шлюха, непонятно где нагуляла ребенка, не значит, что можно скинуть последствия на меня. Думаешь, раз мне девятнадцать, то я тебе поверю? Думаешь, тебе снова удастся меня обмануть? — Я говорю правду. – губы Миранды начинают дрожать. — У нас с тобой будет ребенок. Она была готова к подобной реакции Хардина, поэтому ей удалось сдержать себя в руках, не повысить на него голос и не разрыдаться. Этого Рассел хотела меньше всего. — Заткнись. – рявкает Хардин, отступив от Миранды. — Мы с тобой не спали с декабря, мы всегда пользовались презервативами, если тебя кто-то трахнул, то я не виноват. Ищи папашу для своего плода в другом месте. Скотт проговаривает обжигающие слова больше для себя, чем для девушки. Он не может в данную секунду допустить и мысли о том, что он в ближайшем будущем может стать отцом. Рассел же проглатывает колкие фразочки, повыше задрав подбородок и выпрямив спину. — Помнишь наш второй раз? Это было в конце октября. – Миранда заходит издалека. — Ты думаешь, я запоминаю каждый раз, когда трахаю кого-то? У меня нет столько свободного места в голове. – Скотт пытается подчеркнуть обидными словами, как ему все равно, прекрасно зная, что ранит девушку перед собой. — Презерватив порвался, не ври, что забыл это. Хардина начинает трясти, потому что такое и вправду было, но он продолжает убеждать себя, что каждое слово Миранды – ложь. — Ты сказала мне, что примешь таблетку. – Скотт хватается подушечками пальцев за переносицу, крепко сжав кость, а в висках начинает стучать. — Я не успела. — Ее можно выпить в течение первых семидесяти двух часов после секса. Какого, мать его, хрена, ты могла не успеть? – кричит Хардин. Парень в порыве злости пинает тумбу, а лежащие на ней подарочные коробки с грохотом валятся на пол. Тлеющий уголок ненависти превращается в пожар, когда до Хардина малыми шажками доходит мысль о предстоящем отцовстве. — В тот день были получены образцы спинного мозга, меня заперли в лаборатории до того момента, пока я не изготовлю антидот. – объясняет Миранда, а парня лихорадит. Скотт берется за голову, оттягивает волосы в сторону, будто вот-вот вырвет их с корнями. Собственные ноги перестают держать, и он садится на кровать возле огромного подарка от Жаклин. — Ты могла сделать медикаментозный аборт в первые недели. Какую отмазку я услышу на этот раз? – голос Хардина пропадает, и он начинает совсем тихо шептать. — Я была уверенна, что не беременна. Поэтому не позаботилась о том, чтобы предпринять какие-то меры. – наконец-то решается сказать правду Миранда. — А про таблетку тогда тебе сказала, чтобы не было лишних вопросов. — Да? И откуда же такая уверенность? – Хардин разглядывает татуировку розы с колючими шипами на руке, нервно растирая разрисованную кожу большим пальцем. Миранда сглатывает и сама садится на кресло возле Хардина. Ей слишком тяжело вспоминать прошлое, и она вообще не думала, что ей когда-либо придется рассказывать Скотту о таком, но было наивно с ее стороны предполагать, что Хардин поверит забывчивости или неотложным делам, зная ее собранность и ответственность. — В семнадцать лет у меня обнаружили фиброзную опухоль на маточной трубе. Она была доброкачественной, я сидела на препаратах, а после выпускного мне сделали операцию. Миому вырезали, но форма трубы изменилась, что в итоге затрудняет проход сперматозоидов к матке и яйцеклетке. – Рассел объясняет Хардину на более простом языке, надеясь, что он уловит суть сказанного. — На тот момент мне сказали, что мой шанс когда-нибудь забеременеть равен пяти-шести процентам. — Не надо пытаться вызвать во мне жалость рассказами про твои болячки. — Я не пытаюсь вызывать жалость, я лишь делюсь своим прошлым. – Миранда кладет ладони на округлившийся живот, который умело скрыт под объемным платьем. — В двадцать три я вышла замуж. — Что? – Хардин округляет глаза, подняв голову на Миранду. — Ты была замужем? Скотта парализует. Он совсем ничего не знает о девушке напротив, кроме того, что она предала его и в целом начала спать с ним только для своих лабораторных экспериментов с его кровью и костным мозгом.  — Ага. – нехотя кивает Рассел, вспоминая одни из худших годов своей жизни. — Мой бывший муж был старше меня на десять с половиной лет. Рик тоже работал на Рашада, именно из-за него мы и познакомились. Конечно же, он очень сильно хотел детей в силу возраста, ему уже было за тридцать тогда. Мы пытались завести ребенка полтора года, я вела календари, обследовалась у врачей, все было бестолку. Два года назад мне окончательно поставили диагноз бесплодие, после чего наступил развод с Риком, который был подкреплен словами о моей бесполезности, и что я вообще не женщина, раз не могу иметь детей. До сих пор не понимаю, как он мог стать хирургом, ведь он идиот. Кстати, тот самый Рик и прописывает сейчас таблетки Хиро, которые медленно губят его. В Хардине на долю секунды просыпается сострадание, но отрезвляющая пощечина ненависти перевешивает. — И когда ты поняла, что беременна? – хрипит он, продолжая в голове повторять только одну фразу: «это не мой ребенок, это не может быть мой ребенок». — У меня была задержка, две недели, я была уверенна, что это из-за стресса, из-за того, что слишком много работаю, списала все на тяжелые будни. – сглатывает Миранда. — После Хэллоуина, когда препарат был готов, мне надо было поехать в город. Я пошла к своему гинекологу, удостовериться, что все в порядке, и я не ошибаюсь в своих теориях. Тогда и узнала, что беременна. — Какой у тебя сейчас срок? — Двадцать третья неделя. — Аборт легально разрешен до двадцать четвертой недели включительно. – цедит Хардин. — Ты специально дотянула до последнего? — Неужели ты не понимаешь, что если я сейчас сделаю аборт, то больше никогда не смогу иметь детей? – Миранда старается держать себя в руках, не повышать голос и не давать волю эмоциям. — Я слышала сердцебиение нашего малыша, это, на самом деле, нечто прекрасное. — Это не наш, блять, малыш. Это только твой ребенок, ты слышишь? Мне плевать, кем ты меня считаешь. Зайди на сайт знакомств, может кто-то будет готов взять тебя с прицепом. – плюется Скотт, буравя взглядом ковер на полу. — Через две недели будет плановое УЗИ, мы сможем узнать пол нашего ребенка. Скотт передергивает всякий раз, когда он слышит из уст Миранды «наш» в отношении ее нового положения. — Заткнись! – Хардин вскакивает с кровати. — Нет никаких мы, нет никакого нашего ребенка, слышишь? — Хардин, пора повзрослеть и отвечать за свои действия. – Рассел встает перед ним и плотно натягивает вязаную ткань на округлившийся и выпуклый животик. Скотт случайно бросает взгляд на фигуру девушки и на ее выпирающий беременный живот. В глазах темнеет, комната вокруг него начинает кружиться, а вестибулярный аппарат дает сбой. — Я тебя ненавижу! – кричит он, лихорадочно дергая ручку двери и прокручивая замок. Хардин окончательно осознает, что Миранда на самом деле беременна. — Я тебя, сука, ненавижу! Одинокая, скупая слеза скатывается по бархатной щеке девушки, оставляя соленый привкус на дрожащих губах, когда Скотт выбегает из комнаты на подкошенных ногах. Ее радовало только одно – она не расплакалась при нем. Ориентир Хардина теряется, когда он выходит в коридор. Парень целенаправленно спускается на второй этаж, держась за стены, чтобы кубарем не покатиться по лестнице. В этом съемном доме есть только одно место, куда он может пойти и только один человек, с которым хотел бы поговорить. Знакомые из школы откровенно пялились на криво идущего Хардина с дрожащими коленями. Каждый из них думал, что парень выжрал по крайней мере литр коньяка или скотча, что банально не может ровно стоять , но в организме Скотта не было ни грамма алкоголя, а только обида, смятение, ярость и отчаяние. Хардин, как вихрь, врывается на крытый балкон, готовый смести любого, кто встанет на его пути. Под горячую руку попадается Ян и с размаху получает по носу. Скотту доставили неописуемое удовольствие саднящие костяшки, которые он медленно размял после удара. Ему бы хотелось продолжения, хотелось подраться с Гонсалесом до бессознательного состояния. Он был бы рад надрать бесящую рожу до кровавого месива, да так, чтобы балкончик наполнился металлическим запахом и красным цветом, но Ребекка не позволила потасовке продолжиться. Девушка выжидающе стояла, потряхивая Хардина за плечи, чтобы тот пришел в себя, но он не знал, как найти в себе силы, чтобы произнести страшные слова вслух. — Хардин, умоляю тебя. – шепчет Ребекка. — Ты меня очень сильно пугаешь. Пожалуйста, не молчи. — Миранда беременна. – произносит Скотт вслух слова, в которые сам не верит, не хочет верить. — От меня. Ребекка охает от неожиданности, прикрыв открывшийся в недоумении рот обеими руками. — Что? – тонкие брови Эванс взлетают вверх, а глаза вылезают наружу от шока. Легкие девушки сжимаются, прилипнув к позвоночнику, кровь в венах закипает, разносясь по организму, а икры становятся ватными, подкосившись. Ребекка была готова услышать, что угодно, но точно не это. — Бекс, я не знаю, что делать. – голос Хардина дрожит, а слезы продолжают стекать по лицу. Скотт плачет перед ней уже второй раз. — Мне страшно. Он был готов открыть душу и истинное нутро только перед ней и ни перед кем больше. С Мирандой парень казался холодным и отстраненным, будто ему в самом деле плевать, а кроме злости внутри ничего, но только он знал, что в ходе их разговора сердце замирало и готово было остановиться порядка десяти раз. — Ребекка, скажи пожалуйста, что ты не уедешь. – Хардин кидается девушке на шею, хватаясь за нее, как за спасательный круг. — Я не справлюсь с этим один, я не смогу. — Хардин, ты не один. – Бека поглаживает его волосы, вытирая слезы с горящих щек. — Ты не один. – успокоительно повторяет она, но Хардина эти слова ни черта не успокаивают. — Но мне нужна ты, а не кто-то другой. – он сжимает ее крепче, почти до треска в костях. — Обещай, что ты не уедешь. — Хардин...я представляю, как тебе сейчас тяжело. – слова Ребекке даются столь тягостно, что приходится вздыхать каждую секунду. — Но я не могу остаться в Лондоне, прости. Хардин проглатывает, не став спорить, втайне надеясь, что заставит Ребекку передумать. Он не решается произнести вслух, но подчеркивает про себя, что если бы дело касалось Хиро, ему нужна была какая-то помощь, то Бека бы не раздумывая отложила переезд в долгий ящик и осталась с ним. Но он не Хиро, а значит никогда не будет для нее на первом месте. — Мне надо уехать отсюда. Срочно. – хрипит Хардин, разминая мышцы шеи. — Хорошо. – Бека, не думая, соглашается, взяв Скотта под руку. Они выходят с балкона, стараясь ни на кого не смотреть. Итан окликивает Ребекку, увидев на первом этаже, но девушка старательно делает вид, что не слышит друга. Меньше всего на свете она бы хотела хранить секреты от Итана, но рассказанное Хардином – не ее тайна, поэтому никто знать не должен. Спустившись в гараж, Хардин открывает пассажирскую и водительскую двери, передав ключи от машины Ребекке. Вместо того, чтобы самостоятельно сесть за руль, Скотт выбирает место попутчика, передав бразды правления девушке. — Хардин... – начинает говорить Бека, пытаясь вернуть ключи обратно, но Скотт отрицательно мотает головой. — Ты справишься, Бекс. – шепчет он, ибо разодранное криками и истерикой горло не позволяет говорить громче. — Я сейчас точно не смогу вести. — Нет, нет, нет, Хардин. У меня не получится, я последний раз сидела за рулем два года назад, на экзамене. Нет. – твердо повторяет Эванс, все ещё пытаясь всунуть ключ от Импалы обратно Скотту, но тот лишь накрывает ее пальцы своими поверх, чтобы та не смогла всунуть ключи ему. — У тебя получится. – Хардин правда верит в то, что говорит. — Я буду рядом. Ребекка понимает, что спорить с Хардином бесполезно, сидеть за рулем он и впрямь вряд ли сможет, такси вызвать сюда практически нереально, а если оставаться здесь, то все может пойти гораздо хуже, чем есть сейчас, поэтому ответ напрашивается сам собой. — Хорошо. – кивает девушка, сев впервые за два года за руль. — Но если мы куда-то въедем, то не ори потом, что я покалечила твою Шарлотту. — Ты себя явно недооцениваешь. – Хардина отвлекает глупый разговор на несколько минут, но новая волна лихорадки поражает тело, когда он вспоминает, что Миранда в положении. Беке же до сих пор трудно было осознать сказанные Скоттом слова. Все казалось какой-то шуткой, первоапрельским розыгрышем, просто пошутить кто-то решил на пару дней раньше. Ей хотелось завалить Хардина вопросами, но смотря на его состояние, понимала, что сильной и хладнокровной сегодня должна быть она, иначе если и девушка поплывет от новостей, насядет на Хардина, то Скотт совсем расклеится. Эванс куда проще спокойно поговорить с Мирандой и все узнать у нее, когда выпадет возможность. Ребекка аккуратно выезжает из гаража, смотря в боковые зеркала каждую возможную секунду, проверяя, вписывает ли она в проем и не задевает ли чужие машины. Сердце гулко стучит, отдаваясь в горле, а влажные от волнения пальцы остервенело цепляются за кожаный руль. Эванс придвинулась к рулю так близко, что ещё пару-тройку сантиметров, и она совсем ляжет на него. Левая ступня на педали сцепления, а правая медленно отпускает тормоз. Со стороны сразу видно, как девушке страшно и насколько она неопытна в вождении, как неумело обращается с машиной, что у Хардина это вызывает крохотную, едва заметную, улыбку. Он и подумать не мог, что сможет сегодня улыбнуться после разговора с Мирандой. Автоматические ворота поднимаются к потолку, а Импала медленно выезжает из гаража. С наставлений и учений Хардина, с третьего раза Ребекке все же удается развернуться и выехать за пределы особняка. — Как только разгонишься до двадцати – переключай скорость. – командует Скотт, хмуро следя за дорогой. — Мгм. – мычит Бека пожатыми губами, когда убирает одну ладонь с руля. Ей кажется, что управлять одной рукой слишком опасно, поэтому Эванс старается поменять передачу с первой на вторую как можно быстрее, но из-за суетливости у нее наоборот получается сделать задуманное в несколько раз медленнее. Хардин выкручивает еле живую печку машины на максимум, пытаясь согреться, но теплее не становится. Он поехал в один джинсах и мокрых боксерах, совсем позабыв об одежде. Только Бека успела в последний момент ухватить свое пальто. Они проезжают порядка двух километров, а Скотт с каждой стометровкой настаивает на разгоне. — Разгонись хотя бы до девяноста километров. – усмехается Скотт. — Нельзя ехать по трассе сорок, Бекс. Если бы сейчас была не ночь и на дороге были машины, то каждый первый водитель тебе бы просигналил и обматерил. — Тише едешь – дальше будешь. – подмигивает ему Ребекка, сглатывая вязкий ком волнения. Она то и дело смотрит по зеркалам каждую минуту, хотя трасса практически пуста. Доверившись Хардину, она-таки разгоняется, но до семидесяти, переключив скорость на третью передачу. — Держись правее, ты все время выезжаешь на встречку. – подмечает парень. Бека резко выкручивает руль, поменяв положение, из-за чего машину слегка заносит. Хардин, от страха, хватается за дверную ручку, ахнув. — Прости. – извиняется девушка, попытавшись выровнять автомобиль. Скотт тянется к рулю, помогая Ребекке справится с ситуацией, чтобы они не слетели на обочину. — Ладно, понял, без советов. Просто едь прямо. – легкая улыбка трогает лицо Хардина, а затем он вновь утопает в пучине тревожащих мыслей. Спустя полтора часа им все же удается добраться до дома Скотта целыми и невредимыми, если не считать нескольких раз, когда Бека чуть не влетела в дорожный знак, подрезала случайно два седана и один кроссовер, а напоследок выехала на встречку через двойную сплошную, чтобы случайно не сбить собачку. В добавок ко всему, она остановилась посреди дороги на встречной полосе, подождав, пока дворняжка безопасно перебежит трассу. Им повезло, что в тот момент машин поблизости не оказалось. — Спасибо. – искренне говорит Хардин, когда они ставят машину на сигнализацию возле входа. — Да ладно. – пожимает плечами Бека, будто это какие-то пустяки, хотя ради этого ей пришлось преодолеть один из главных страхов, но не сказать, что он куда-то ушел, ей по-прежнему страшно выступать в роли водителя, а не пассажира. — Для чего еще нужны друзья?! — Пошли в дом. – Хардин не спрашивает, а ставит перед фактом. — Да нет, уже поздно, я лучше пойду к себе. – отнекивается Бека, прекрасно понимая, что Хардину не желательно сейчас оставаться одному, но в доме явно есть человек, который вышвырнет ее за порог, как только она переступит деревянный выступ. — Пожалуйста. – выдавливает Скотт. — Мамы нет дома. Бека ведет бровью, услышав, что Элизабет сейчас не здесь. Женщина была буквально единственной причиной, которая заставила ее отказать Хардину. — Хорошо, но только ненадолго. – она кивает, глубоко вздохнув. Мандраж от поездки до сих пор не отпускает ее, а пальцы слегка побаливают, потому что Бека уж слишком яростно держалась за руль, будто он куда-то может убежать. Оказавшись внутри, Хардин первым делом включает свет и снимает в прихожей с вешалки сиреневую толстовку Хиро, надевая на оголенное озябшее тело. Ему плевать, что это его самый нелюбимый цвет, плевать, что кофта воняет сигаретами и цитрусовым парфюмом брата, плевать, что в одежде Хиро он смотрится нелепо и слишком сильно похож на братца. Сейчас Хардин хотел только одного: согреться. Каждый сантиметр торса и спины продрог. Ребекка не один раз предлагала ему свое пальто, но тот наотрез отказывался, продолжая постукивать дрожащими от холода зубами в машине и растирая бицепс с оголенным торсом. Парень с девушкой молча поднялись на второй этаж, не проронив ни слова друг другу после того, как оказались в доме. Им обоим тяжело поверить во что вылилось по итогу день рождения. Зайдя в черно-серую, аккуратно убранную, комнату, Ребекка решает сесть на подвесное кресло, а Хардин приземляется на кровать, согнув локти и положив их на колени, а подрагивающими руками зарывается в волосах. — Ты знала? – задает вопрос Хардин, который больше трех часов крутится на языке. Он не хотел спрашивать, пока они не доедут до дома. Парень прекрасно понимал, что если услышит в ответ «да», то чека слетит, и Скотт взбесится с новой силой, начав крушить все, что попадется на глаза. — О чем? – уточняет Ребекка, хотя почти уверенна, что тот говорит о ребенке. — Что Миранда беременна. – на последнем слове голос сбивается, а сухой кашель застревает в горле. — Конечно нет. – утвердительно произносит Ребекка, поймав на себе взгляд изумрудных глаз напротив. — Поверь, если бы Миранда думала, кому рассказать, то ты был бы первым. Наверное, ты и есть первый, кому она сказала. — Я не знаю, что мне теперь делать. – отчаянием Хардина пропитывается спертый воздух комнаты. — Сука, я в полном дерьме. Без лишних слов, Бека подходит к Хардину и заключает того в успокаивающие объятия, потому что любые речи будут бездейственны. Они смогут решить этот вопрос только с Мирандой, между собой, никто другой им помочь не сможет, но Скотту пока тяжело это осознать и признать. — Пожалуйста, Бекс, не уезжай. – снова просит он, а Ребекке слишком тяжело сказать вслух нет, поэтому она предпочитает молчание. Эванс посильнее прижимается к парню, поглаживая спину. От Хардина слишком сильно пахнет Хиро, потому что тот надел его толстовку. Бека закрывает глаза, заполнив легкие родным запахом. Легкие сжимаются, а к щекам подступает жар. Девушка понимает, что обнять Хиро так она больше не сможет, а последний раз увидит его через три дня на защите проекта, а затем улетит. Они ложиться на кровать, в абсолютной тишине, а Ребекка трепетно поглаживает макушку Скотта, ласково убаюкивая парня, будто он маленький девятилетний мальчик с разбитыми коленками после истерики из-за ссадин, а она его любящая мама. Из-за пережитого стресса и морального истощения Хардин довольно быстро засыпает в объятиях Бек, а та, недолго думая, выдергивает руку из-под его спины и идет к пледу, накрыв Скотта по горло, чтобы тот не замерз, ибо в комнате довольно прохладно. Ребекка не хочет оставаться в его доме, в их доме, потому что с утра могут нагрянуть Хиро и Мисс Скотт, а перспектива столкнуться с ними лицом к лицу ранним утром ни чуть не греет девушку. Чтобы Хардин не переживал, она отправляет ему смс на телефон: «Я решила уйти, потому что не хочу столкнуться утром с твоей мамой. Не злись, как буду дома – напишу, но ты, наверное все ещё будешь спать». Она выходит из дома, потушив за собой свет, торопливым шагом бредет по каменной тропинке к воротам, сильнее сжимая лямки от сумки в ладони. Бека нажимает на хромированную кнопку возле ворот, чтобы поставить участок на автоматическую сигнализацию. У нее есть только два пути, чтобы добраться до дома: первый займёт около часа, потому что придется идти вдоль трассы в обход, второй же, менее длинный, через парк, быстрым шагом можно преодолеть расстояние минут за пятнадцать. Недолго думая, она резко вздыхает, затем набирает в легкие побольше ночного свежего воздуха, и идет в сторону арочных ворот к парку, решив за одну ночь взглянуть в глаза еще одному из главных страхов. Сказать, что ей до смерти боязно – не сказать ничего. Идти сегодня в три часа ночи одной по безлюдному парку с кучей деревьев явно не входило в ее планы. С каждым шагом девушке становится все страшнее, а разогнавшееся сердцебиение начинает душить. На улице слишком тихо, чересчур тихо, что слышны те звуки, которые при свете дня остаются незамеченными. Шорохи, скрипы, хруст ломающихся сухих веток от сильного порыва ветра. Ребекка то и дело оглядывается позади себя, ускоряя шаг. В один момент она замечает странную тень, брошенную от света фонаря, которая уж слишком похожа на силуэт человеческой фигуры, и тогда ей становится смертельно жутко, до такой степени, что она тут же срывается с места, начав бежать столь быстро, будто от этого зависит ее жизнь. Ветер свистит в ушах, но помимо этого она слышит громкие удары подошвы об асфальт со стороны, но ей дико страшно убедиться в правоте или опровергнуть подозрения, поэтому она не оборачивается назад, а продолжает смотреть и бежать только вперед. Вылетев из парка на родную улицу, Ребекка продолжает нестись вдоль домов, и останавливается возле своего, трясущимися руками набирая пароль, чтобы ворота открылись. И только оказавшись внутри, в мнимой безопасности, она позволяет себе такую роскошь, как отдышаться. Эванс раньше бы и вообразить не могла, что у нее есть столько сил и энергии, чтобы без остановки бежать на полной скорости около километра. Но под животным страхом могут открываться способности, о которых человек и не подозревал. Она довольно громко вваливается в коридор, потому что по субботам мама почти всегда проводит время в загородном домике Майкла возле озера. Но заметив ее любимое пальто с сапогами на шпильке, чужую мужскую кожаную куртку и ботинки, Бека понимает, что мать и Мистер Скотт решили сегодня уединиться в их доме. Элис и не ждала Ребекку, поэтому привела Майкла сюда, на свою территорию, ведь дочь сразу сказала, что будет на вечеринке до утра, а после поедет ночевать к Итану, но все планы порушились. Девушка теперь старается не шуметь, и надеется, что мама с Майклом спят, и она не нарушила их веселую дочь, а ещё больше надеется, что случайно не услышит посторонних звуков, которых слышать не должна, ибо любовники думают, что находятся в доме одни. Бека без лишних препятствий добирается до комнаты, скидывает платье, бросив его в корзину для грязного белья, надевает любимую желтую пижаму и умывает лицо. Ей хотелось бы принять душ, но сил на это совершенно нет, ни моральных, ни физических. Новости от Хардина довольно сильно потрепали и ее, а ночная пробежка по парку добила. Поэтому девушка засыпает крепким сном, совсем забыв написать Хардину, что добралась до дома целой и невредимой, а у парня в телефоне только осталась смс сорокаминутной давности. В это время вечеринка на другом конце Лондона только дошла до пика, а абсолютно каждый туалет был занят подростками, которые совсем не знают слова «стоп», когда дело касается алкоголя, поэтому сейчас нависают над унитазом, согнувшись и выворачивая желудок наружу, чтобы им стало хоть чуточку легче. Итана разрывало от любопытства из-за ситуации с Хардином, но он был не один в этой лодке, Хиро оказался невольным свидетелем потасовки между братом и Яном, когда тот вмазал ему, а потом душераздирающей сцены с трясущимся Хардином в ногах Ребекки. Хиро не понимал, что произошло, а потому не мог веселиться. Весь праздник Скотт проходил загруженным, сначала его волновала фотография, а потом состояние брата, и в каждой из этих ситуаций Бека замешена напрямую. Его дико бесит, что после ее появления чуть ли не все моменты в жизни косвенно или прямо связаны с ней, и чем больше Хиро пытается вычеркнуть Ребекку и не думать о ней, тем больше думает. Считает, что ненавидит ее из-за вранья, из-за Эшли, но ничего не может с собой поделать, закрывая глаза, перед сном, он видит лишь ее лицо, а просыпаясь, на языке вертится имя из семи букв. Он не помнит, что ему снится, но подозревает, что Эванс не оставляет его и там. Под утро, когда подавляющее большинство разъехалось, а оставшиеся спали без задних ног. Хиро отправил Эшли домой на такси после четырёх и в одиночку загружал подарки во вместительный минивэн, который заранее вызвал, предполагая, что на обычной машине с кучей подарков отсюда не уедешь. Дом забронирован до вечера воскресенья, поэтому ближе к ужину ему ещё раз придется сюда вернуться и проверить, все ли в порядке с особняком, чтобы отдать ключи хозяину. Хоть и снятие огромного коттеджа было подарком Яна – все документы было решено оформлять на Хиро, чтобы не утруждать Гонсалеса лишний раз бумажной волокитой. Добирается до родных окраин Скотт только ближе к восьми утра. Из-за жуткого недосыпа голова парня трещит пополам, а белки глаз налиты кроваво-красным. Хиро настолько сильно устал, что каждый раз, когда он прикрывает веки, глаза начинает противно щипать, отчего тот жмурится ещё сильнее. Он бы хотел сразу лечь спать, но перед долгожданным сном ему необходимо выпить порядка пяти видов разных таблеток, от вида которых Скотта выворачивает давным-давно. Хиро выгружает остатки подарков, накидав их в гостиную, и отпускает водителя с машиной, дав поверх оплаты сорок фунтов чаевых. Скотт протяжно вздыхает, облокотившись спиной о дверной косяк, и уже было хочет съехать вниз от усталости, присев на пятую точку возле коврика для обуви, но громкие торопливые шаги со второго этажа заставляют застыть на месте. Хардин влетает в зал в фиолетовом худи Хиро, встревоженным взглядом оглядывая помещение. Они удивленно глазеют друг на друга, каждый со своими вопросами в голове. — Где Бека? – хрипит Хардин, решив проверить ещё и кухню. — А она должна быть здесь? – вздергивает бровью Хиро, все ещё задаваясь вопросом, почему Хардин расхаживает в его одежде, которую на дух не переносит. — Да! – восклицает Хардин, в глубине души понимая, что Ребекка скорее всего ушла. Он идет за телефоном, но, обнаружив смс от Эванс, злость на нее сменяется страхом за нее. Волосы чуть ли не встают дыбом, потому что парень был уверен, что Ребекка ушла где-то в 6-7 утра, а не в три часа ночи. Больше всего его пугает обещание написать, когда она доберётся до дома, но в итоге никакой последующей смс он не получил. Хардин не на шутку пугается, начав настойчиво звонить к девушке, но абонент вне зоны действия. Теперь же Скотт приходит в тотальное бешенство. Наплевав на все, он начинает яростно названивать Мисс Эванс, заранее зная, что женщина взбесится от надоедливых звоночков ранним утром. Но Хардину начхать, что подумает Элис или кто-либо ещё, потому что ему важно убедиться, что Бека в безопасности и случайно забыла отправить сообщение, что добралась до дома целая и невредимая. С пятой попытки Элис все же поднимает трубку, сонно разлепив глаза. — Хардин, какого черта? – вместо приветствия шипит Мисс Эванс, надевая шелковый халат на полупрозрачную ночнушку, и выходит из комнаты, чтобы не разбудить Майкла. — Ребекка дома? – сразу спрашивает Хардин, до боли сжимая кулак от волнения. Он злится на себя, что уснул, злится на Беку, которая решила ночью уйти, злится на Элис, что та не может прочитать мысли и не задавать лишних вопросов. — Что? – удивляется женщина. — Она собиралась переночевать у Итана. Хардин глубоко дышит, пытаясь не впадать в отчаяние раньше времени. — Просто проверьте ее комнату. – из последних сил сдерживается Скотт, чтобы не начать кричать во все горло. — Хардин, что случилось? – былая уверенность Элис подкашивается, а сон уходит на второй план. — Ее не должно быть дома, что произошло? — Проверьте комнату. – парень увесисто чеканит каждое слово, делая значительную паузу. — Ладно. – поняв, что спорить бесполезно, а каких-то объяснений ждать бессмысленно, Элис решает проверить комнату дочери, чтобы побыстрее закончить утомительный разговор. Женщина спускается с третьего этажа на второй, следуя к плотно закрытой белой двери. Мисс Эванс дергает за ручку, уже готовая сказать, что была права и дочери дома нет, но останавливается, слегка приоткрыв рот, когда видит мирно посапывающую Беку в пижаме под одеялом. — Да...она дома. – переходит на шепот Элис. — Спасибо. – Хардин сбрасывает трубку, не считая нужным прощаться. Скотт грузно вздыхает, опустив вниз напряженные плечи. Он успел напридумывать себе множество ужасающих картин, пока не услышал, что Бека все же смогла дойти до дома. Парень впопыхах берет белый бумажный пакет со стола, чтобы не забыть выполнить обещание, данное вчера, а потом идет обратно к брату, пока тот ещё бодрствует. — Что, нашел Ребекку? – хмыкает Хиро, прихватив пончик со стола, которым собирался перекусить перед сном, ибо он не из тех парней, что могут уснуть с урчащим животом. — Да, она дома. – Хардин встает возле брата, поставив на стол возле него белый пакет. — Что это? — Просили тебе передать подарок. – Хардин пожимает плечами, отведя взгляд в сторону, ему бы, наверное, хотелось, чтобы Хиро открыл его при нем, но он понимает, что тот на все сто процентов сделает это в одиночестве. — Кто просил? – сразу же спрашивает Хиро с набитым ртом, и затем отодвигает кончиками пальцев края упаковки, заглядывая внутрь, но и там его встречает белая непримичательная коробка, а интерес парня загорается. — Это не имеет значения. – Хардин даже не утруждается, чтобы придумать какую-то отмазку, он просто-напросто не собирается говорить. — Ладно. – Хиро доедает клубничный пончик и обильно запивает газированной водой вязкую сладость, мечтая поскорее от нее избавиться. — Не скажешь, что произошло на вечеринке? Почему уехал? Хардин ждал, что он спросит, а Хиро был уверен, что ответа на вопрос не последует. — Вообще-то, я и так собирался рассказать. – сам себе удивляется Хардин. Ему нужно с кем-то поговорить, услышать совета, хотя обычно он ни в чьих рекомендациях не нуждается. — Я узнал... – начинает хрипеть Скотт, но не знает, как продолжить, как произнести вслух, тем более перед братом. — В общем, я...у меня... Хиро удивляется неуверенности Хардина, тому, что он мямлит и не может подобрать слов. Для него это говорит лишь о том, что дело действительно плохо. Он не подгоняет брата, выжидающе смотря на него и не перебивая. Хиро готов выслушать, готов поговорить и помочь всем, чем только сможет, не смотря на то, что держится из последних сил, чтобы не отключиться от недостатка сна прямо посреди кухни возле барного островка. Хардин вздыхает, понимая, что на трезвую голову сказать ничего не сможет. Он достаёт с верхней полки наполовину опустошенную бутылку виски и кивает Хиро в сторону зала. Тот, без лишних слов, понимает, и следует за братом, прихватив с собой два рокса, потому что, судя по настрою Хардина, алкоголь понадобится не только ему. Парни садятся на кожаный диван, а прозрачные стаканы наполняются янтарной жгучей жидкостью. Они по-очереди опрокидывают бокалы, выдохнув. — Одна девушка беременна от меня. – на скорости выпаливает Хардин, закрыв глаза и залпом выпив пять больших глотков прямо с горла. — Что? – Хиро чуть ли не давится воздухом, начав кашлять. — Какая? В мыслях парня крутится лишь одно имя, и ему становится до чертиков страшно, что он произнесет именно его. И Хиро злится на себя, что вновь думает о ней. — Явно не та, о которой ты сейчас подумал. – Хардин запускает пальцы в запутанные волосы, а Хиро на секунду кажется, что брат приобрел новые способности и научился читать мысли. — С чего ты взял, что я вообще о ком-то подумал? — Да ладно тебе, испуг на твоей физиономии прокричал громче слов. – усмехается Хардин, но ему не весело, у него всего-то новая стадия истерики, которая перетекает в угнетающее принятие. — Можешь расслабиться, это не Ребекка. — Да я о ней и не думал. – врет Хиро, а сам еле заметно вздыхает с облегчением, решив осушить ещё одну порцию виски. — Ага, верю. – Хардин прекрасно знает, что Хиро думает о Беке гораздо чаще, чем позволяет заметить, ведь в тайном дневнике парня с заметками ее имя встречается на каждой странице. — Так кто она? Жаклин? – накидывает варианты один из братьев. — Нет, ты ее не знаешь, она не из школы. — Уверен, что ребенок от тебя? Какой срок? – Хиро пытается мыслить трезво. — Сложно признавать, но почти со стопроцентной вероятностью могу сказать, что беременна она от меня. По датам все сходится. – Хардин опускает голову на ладони, закрыв ими лицо. — Она на пятом месяце. Скотт целенаправленно не называет имя Миранды, боясь, что Хиро случайно зацепится за это и вновь начнёт копаться в мыслях, пытаясь отрыть воспоминания. — Ого... – рот открывается от шокирующего удивления, а по шее дорожкой вдоль позвоночника бегут мурашки. — А ей самой нормально в...стоп, а сколько ей лет? — Двадцать семь. — Не знал, что ты любишь постарше. – смеется Хиро, пытаясь взбодрить самого себя от неоднозначных новостей. — Да, вон Ребекка на полгода нас постарше, поэтому и запал. – подшучивает Хардин, но тут же себя одергивает. Хиро делает вид, что не расслышал и переводит тему, пытается расспросить брата про беременную девушку, пытается узнать, где они познакомились, как долго все продолжалось, почему больше не общаются, но Хардин лишь отнекивается и пытается замять вопросы о Миранде, вычленяя лишь суть: от него кто-то залетел, и он в дерьме. — Оказывается, я тебя совсем не знаю. «Нет, Хиро, слишком хорошо знаешь, просто не помнишь» – проскальзывает в мыслях Хардина. — Что теперь собираешься делать? — А разве от меня что-то зависит сейчас? Больше уже ничего не сделать. — Просто не руби с плеча. Можешь не беспокоиться, я никому не скажу. — Я знаю. Именно поэтому и рассказал тебе. – кивает Хардин, вставая с дивана. Его настигает порыв и прилив братской любви, и он уже тянет руки, чтобы обнять Хиро, но быстро себя останавливает. Только сам Хиро, опередив метания Хардин, первый обнимает его, приободряюще похлопав по спине. Хардина пробирает током, потому что он и вспомнить не может, когда они последний раз обнимались. — Ты со всем справишься, бро. – тихо говорит Хиро. — Я всегда рядом и всегда тебе помогу, можешь на меня рассчитывать. — Спасибо. – одно слово, такое простое, повседневное, но Хардин не думал, что когда-то сможет произнести его брату, да и к тому же, так легко и искренне. — Кто-то ещё знает? — Ребекка. Больше никто. Хиро в ответ кивает, будто больше не брату, а самому себе, потому что он сразу догадался, что, видимо, на том балконе в съемном особняке Хардин рассказывал Беке тоже самое. Они оба расходятся по комнатам, каждый погруженной в свои мысли, но от выпитого алкоголя и физического недостатка энергии достаточно быстро проваливаются в сон, не терзая себя грызущими реалиями. Через часов десять Хиро просыпается в сумраке, нащупав на свободной половине кровати телефон. Время перевалило за шесть вечера. Голова трещит и вставать с кровати совсем не хочется. Он приподнимается на локтях, оглядывая комнату. Свет уличного фонаря освещает небольшой кусочек возле окна, как раз то самое место, где стоит таинственный пакет. Скотт с детским любопытством подходит к столу, достав коробку. Не сказать, что он был фанатом сюрпризов, но то, что подарок от неизвестного человека, несомненно, интриговал его. А то, что Хардин знает отправителя – будоражило ещё больше. Значит это точно кто-то из их общих знакомых. Хиро уже хотел начать разрывать бумагу на коробке, но заметил на дне пакета поблескивающую серебряную крышку. Он достал баночку, поняв, что это свеча, но упаковка выглядит странно, без каких-то маркетинговых надписей с брендом, как обычно бывает, а значит она сделана своими руками. Парень открывает свечку, вдохнув полной грудью аромат. Его брови от удивления взлетают вверх, потому что от свечи пахнет точно также, как и от него. Но кто мог в точности угадать и воспроизвести запах? Тут намешено все: и его яблочный шампунь, и цитрусовый парфюм и свежий, ведь он обычно пользуется сразу двумя. Хиро может думать только на Эшли, потому что ближе нее, кто смог бы сделать подобное – нет. Только вот одна загвоздка не сходится: Портер бы никогда не села что-то делать своими руками, и она уж точно не стала бы дарить подарок через кого-то, пытаясь оставаться анонимной. Подарок Хиро начинает настораживать и нагонять на непрошеные мысли и теории, которые он отгоняет столь быстро, что они вовсе не успевают полноценно сформировываться. Скотт отодвигает свечу в сторону, приступив к открытию основного подарка. Он отдирает белую бумагу, увидев бордовую кожаную шкатулку с характерной надписью, и глаза тут же лезут на лоб. Хиро знает ценовую политику Cartier, поэтому ему становится дурно только от предположений находящегося внутри. Парень открывает коробку, а в глаза бросается золотой браслет на мягкой подушке, а очи начинают вылезать из орбит. Он хочет было сорваться с места и пойти к Хардину с выяснениями, но понимает, что это бесполезно, что он не скажет, да и тем более, ему сейчас явно не до него. Хиро аккуратно достаёт браслет из коробки, боясь к нему прикасаться, внимательно осматривает, заметив на внутренней грани надпись «вспомни меня». «Это подсказка?» – мелькает мысль в его голове. Скотт берет в руки телефон, набрав номер одного единственного человека, которого он подозревает. Потому что кроме нее этого сделать никто не мог, вот только он не может понять: зачем? Глухие гудки раздаются по ту сторону, пока девушка не поднимает трубку, а внутри Хиро все сжимается от предстоящего разговора. Он и сам понять не может почему так сильно волнуется. — Алло? — Привет. – хрипит Хиро, прикрывая глаза. — Привет. – скованно отвечает Ребекка, не догадываясь, что парень хочет от нее. Она сперва думает, что Хиро позвонил к ней поговорить о Хардине, потому что тот вполне мог рассказать. — Что о тебе я должен вспомнить? – сразу спрашивает он, и Бека понимает, что речь идет о подарке, но старается не подавать виду. — О чем ты? – Ребекка изо всех сил выдавливает изумление, которое тяжко отличить от искреннего. — Подарок, браслет. Он от тебя? –Хиро больше не на кого думать, кроме нее. — Прости, я правда не понимаю, про что ты говоришь. — Ребекка, давай встретимся. Я не хочу обсуждать это по телефону. – от слов парня сердце Беки начинает биться с троекратной скоростью, но она не может поддаться соблазну, не может сказать да, из-за предостережений Миранды, больше не может каждый раз ходить по кругу, который вот-вот оборвется, если она продолжит следовать плану и улетит. — Я правда не понимаю, про что ты говоришь. Я подарила тебе купон в боулинг на пятьдесят фунтов, можешь поискать подарочный конверт среди сотен других подарков, если он не затерялся. Хиро не верит ни одному ее слову. — Насколько серьезно у нас с тобой все зашло в прошлом, которое я забыл? – вопрос Хиро звучит для Ребекки словно поддых. — Бека, разве я похож на идиота? — Хиро, я не... — она вновь пытается придумать оправдания. Казалось бы, совсем недавно Бека мечтала о том, чтобы этот разговор состоялся, чтобы Хиро сам начал обо всем догадываться, но когда это происходит на самом деле, ей хочется закричать и забиться в угол от неизвестности и последствий. Как бы сильно она не хотела, чтобы Хиро вспомнил, его здоровье и безопасность всегда на первом месте, поэтому Ребекка продолжает следовать четким инструкциям. — Я любил тебя? – с вопросительной интонацией спрашивает Хиро, но в глубине души осознаёт, что для него это больше утверждение, иначе он не может объяснить невыносимую тягу к девушке после их поцелуя в туалете бара, не может объяснить, как смел Эшли на второй план и сотни раз поступился принцам, наплевав на устои и нормы морали. — Хи-Хиро... – Ребекка заикается, откровенно давясь воздухом, девушка сдерживается из последних сил, чтобы не впасть в очередную истерику. — Мне пора идти, пока. Скотт откидывает со злостью телефон в сторону, с протяжным стоном повалившись на матрас. Он пытался злиться на нее, пытался ненавидеть, пытался обвинять, но после долбанной фотографии на вечеринке и подарка Хиро начал понимать, что толком не старался узнать истинных мотивов Беки, так легко поверив своей девушке, которая, по всей видимости, и есть настоящая лгунья. «Твою мать, видимо, я реально был с Ребеккой до того, как все забыл...» – эта мысль не отпускает его целые сутки, и больше ни о чем друго он думать не может. — «Но почему мы тогда расстались?» «Почему я сейчас с Эшли?» «Кто мне врет и зачем?» Ребекка улетит через четыре дня, с понедельника в школе каникулы, и они встретятся не завтра, как должно было быть, а только один раз на защите проекта в среду, после чего она улетит, и он больше никогда ее не увидит. И, казалось бы, Скотт должен только радоваться, ведь Эванс принесла в его жизнь уйму проблем и скоро исчезнет. Но, чем ближе четвертое апреля, тем больше Хиро признает, что если она уедет, то он потеряет нечто важное, гораздо большее, чем просто подругу своего брата, которая его самого по-итогу свела с ума.