Ты мне снишься 2: вспомни меня

Руки трясутся, дыхание сперто, а сердце бьется столь бешено, что вот-вот проломит ребра и вылетит наружу. С грохотом скатываюсь по лестнице, споткнувшись на последней и упав на гладкий паркет. Скольжу носками по полу и вновь встаю на ноги. Пытаюсь отдышаться, но выходит паршиво. Два слова Хардин по кругу крутятся в голове, а я все ещё не верю в реальность происходящего. «Он вспомнил, он вспомнил, он вспомнил». В последние месяцы мне даже мечтать страшно было о таком, хотелось только его безопасности, чтобы он не умер, а о роскоши в виде полного восстановления я и надеяться не решалась. Мне и до сих пор не верится. Может, Хардин что-то не так понял? Или я не так расценила слова Скотта? Но это сейчас не так важно. Мне нужно добраться до их дома как можно быстрее. И сделать это выйдет только одним способом: за рулем. Пешком я буду идти минут двадцать, такси ждать больше часа из города, а на машине доеду за пять минут. Не долго думая, спускаюсь в гараж, покрепче сжимая телефон в руке. Ключи от старенькой папиной i8 висят на крючке возле полки с инструментами. Мама нехотя раз в месяц выезжает на ней, вместо своего внедорожника, поэтому я скрещу пальцы в надежде, что бензин там есть, иначе придется лезть к ней в комнату и воровать из сумки ключ от Ровера. Ей будет гораздо обиднее, если я случайно разобью ее машину, а не бмв. Трясущимися пальцами снимаю сигнализацию и тяну за ручку, а дверное крыло уплывает вверх к потолку. Сажусь и первым делом пристегиваюсь, сделав глубокий вдох. «Я справлюсь. Как учил Хардин. Смотреть в зеркала и на дорогу. В зеркала и на дорогу...» Ворота гаража поднимаются, и я медленно нажимаю на газ, резковато трогаясь вперед. Мне сегодня везет чуточку больше, чем обычно, потому что бак заполнен наполовину. Управлять автоматической коробкой передач куда легче, чем механикой, но долбанная i8 разгоняется до ста за считанные секунды, чего не скажешь о старенькой Импале Хардина. Кое-как выезжаю со двора, с трудом вписавшись в ворота, чуть было не задев мамину машину возле лужайки. Совершенно не чувствую габаритов, но глубокая ночь середины недели меня спасает. На дороге нет ни души. Разгоняюсь до весьма опасных для сумерек ста двадцати, закрыв глаза на собственные страхи и предубеждения. Я хочу оказаться в доме Скоттов как можно быстрее, и ничто и никто не сможет меня остановить. Сердце гулко бьется, отдаваясь пульсацией в горле, а я остервенело сжимаю кожаный черно-синий руль до побеления кожи пальцев. Мне страшно. По-настоящему страшно. И я не понимаю, чего боюсь больше: разбиться насмерть из-за никудышных навыков вождения или встречи с Хиро. Долетаю до пункта назначения всего за шесть минут, с визгом затормозив у нужного дома. Замечаю чёрные следы на асфальте, который освещен уличным фонарем, когда выбираюсь из авто. Над тормозным путем в следующий раз стоит поработать, иначе шины придется менять слишком часто. Бмв стоит криво, выпирает на проезжую часть, что явно затруднит ход другим машинам, но это последнее, что меня может волновать. Натягиваю рукава толстовки, пряча в ней кисти рук, и расторопливым шагом бреду по тропинке, всматриваясь в окна. Свет горит на кухне и в коридоре, а в остальном доме, как и в других вдоль улицы – темнота. Настойчиво звоню в дверь, ожидая когда мне откроют, но никто не торопится этого сделать, а волнения внутри меня усиливается с каждой минутой. Дышать становится невыносимо, а ком в горле усиленно душит. Пытаюсь отыскать телефон во всевозможных карманах, но быстро вспоминаю, что он так и остался лежать на полу посреди моей комнаты, а я не удосужилась его поднять, когда уронила. «Черт возьми, да почему никто не открывает? Хардин же сам меня позвал!» – в отчаянии начинаю барабанить ладонями по двери, будто это и впрямь будет эффективнее, чем режущий уши звон. Вдавливаю дурацкую кнопку, параллельно выстукивая кулаком по двери, и, наконец, слышу заветный щелчок, а затем через пару-тройку секунд дверь передо мной отворяется. — Чего так долго? – с порога возмущаюсь я, ибо нахожусь на взводе. — В подвале почти не слышен дверной звонок. – отчитывается Хардин. Вид его довольно усталый, под глазами серые припухшие синяки, на скуле царапина, а верхняя губа разбита. Кажется, я догадываюсь, кто именно мог состряпать ему новый имидж на лице. — Где он? – порываюсь пойти вперед, оббежать весь дом, только бы побыстрее увидеть. — Не так быстро. – Хардин преграждает путь, схватив за плечи. — Сперва выслушай. — Хорошо. – сразу же киваю, мотнув головой в сторону дивана в гостиной. Препираться бесполезно, и, наверное, Скотт хочет донести нечто важное, рассказать, как все произошло, прежде чем я увижу его. Парень измученно вздыхает, зачесав растрепанные волосы пятерней, и мы оба садимся на диван. Нервно трясу ногой, закусив внутреннюю сторону щеки. Ладони вспотели. Тру руки о спортивные штаны, пытаясь убрать противную вязкую липкость, а Хардин лишь неоднозначно поглядывает на меня, насквозь видя, что я нахожусь в крайне подвешенном и взвинченном состоянии. — Почти сразу, как ты ушла, приехала Миранда. – Скотт сглатывает и опускает взгляд, когда произносит имя девушки. — Приступ Хиро на этот раз был очень странным, думаю, ты и сама успела заметить. И пугал он не только меня и родителей, но и Рассел. Миранда знала лишь одно: звонить в больницу нельзя, но что делать с братом не понимала. Парень медленно осматривает комнату, цепляясь глазами за разбитую вазу, закрывает глаза и жадно затягивает воздух. — Я слушаю, Хардин. – голос подрагивает, а ладони непроизвольно сжимают брюки. — Говори, как есть. Пытаюсь всем своим видом показать, что готова услышать, что угодно, лишь бы Скотт выложил карты на стол поживее. — На протяжении получаса он то вспоминал, то забывал случай с Элис и Майклом на парковке, но с каждым новым приступом ему становилось хуже. Миранда сказала, что давать ему таблетки сейчас нельзя, потому что те, который стоят у Хиро в комнате – не помогут. Прошлые блокировали воспитания, а эти укрепляют организм, никак не влияя на доли мозга. Именно поэтому он не мог забыть, что увидел, хоть и был триггер. Но старые вещества ещё не вывелись до конца, поэтому на мгновения память все равно терялась, а потом вновь возвращалась. Казалось, что это медленно убивает его. Потому что дышал с каждым разом он тяжелее, а тело трясло сильнее. Глаза начинает щипать от подступающих слез, и я до боли закусываю губу, чтобы ничего не сказать и не расплакаться. Не хочу прерывать вымученный рассказ кучей вопросов, что крутятся на языке, или сбивать Хардина своим хныканьем. — Миранда в итоге ввела ему успокоительное, а затем он вырубился минут на двадцать. Она еле как уговорила отца и маму выйти из комнаты, оставив того одного, ибо была высока вероятность, что если он откроет глаза и увидит их, то все снова пойдет по кругу, но... — Но...что? – слова слетают с губ быстрее, чем я успеваю подумать, потому что Хардин останавливается, почесав затылок. — Когда он проснулся, Хиро вспомнил не только поцелуй наших родителей. Он вспомнил выходку отца полтора года назад, когда мы впервые узнали о его изменах. – Скотт слизывает кровь на губе, продолжив говорить. — Хиро, как ошпаренный, вылетел из комнаты, начав искать отца. Они сидели на кухне, начался скандал. Ругались минут пять, пока он резко не упал на колени, схватившись за виски. Начал истошно кричать, будто его вот-вот разорвет, потом стих. Но тот взгляд...осознанный, когда поочередно посмотрел на каждого....Мы все тогда поняли. Поняли, что он вспомнил все, не только отца. Щеки горят, в горле пересохло, а сейчас я хочу только одного: увидеть его. — Отведи меня к Хиро, пожалуйста. – беру Хардина за руку, поднимая с дивана. — Где он? — Закрылся в спортзале. Я позвал тебя потому что знаю, если он и захочет с кем-то поговорить, то это будешь ты, и никто больше. — А где Элизабет? – не верится, что их мама сейчас не рядом. — Она уехала к нашему дедушке, своему отцу. Майкл, вроде, поехал в отель. Миранда тоже уехала, когда поняла, что ему ничего не угрожает. – Хардин ведет меня на кухню, а позже сворачивает в арку с краю от гарнитура, где находится лестница. — Хиро впервые за всю жизнь повысил голос на маму. Если тогда он был разочарован только в отце, то сейчас абсолютно во всех. Мне становится так больно за него, что дышать невыносимо. Я так хотела, чтобы он все вспомнил, но теперь не понимаю, как он будет жить с этой правдой. — Во всех, кроме тебя. – добавляет Хардин, ведя к закрытой двери спортзала. Скотт вкладывает мне ключ в руки, сжимая пальцы своими. — Почему ты сам к нему не зашел? – спрашиваю я перед тем, как Хардин окончательно уйдёт. — Потому что я ему сейчас не нужен. Он так сильно изменился за последние месяцы, что глядя на нынешнего Хардина мне не верится, что всего три месяца назад тот вел себя, как самый последний идиот. — Ты повзрослел. — Знаю. – кивает он и стремительно уходит. Провожу ладонью по дубовой двери, оттягивая момент. Я так сильно рвалась к нему, а теперь стою в коридоре, боясь сделать последний шаг, как самая настоящая трусиха. Набираю воздуха в легкие и задерживаю дыхание, вставив ключ в замочную скважину, и резко открываю дверь, решив больше не медлить. Вхожу внутрь и тут же застываю на месте. Хиро сидит на полу возле зеркальной стены, пол усыпан мелкими осколками в которых отражается тусклый свет. Одно из зеркал разбито, на паркете размазана кровь, пустая бутылка из-под виски стоит на беговой дорожке. Его голова опущена на колени, а спина медленно вздымается вверх. — Хардин, я же сказал, что хочу побыть один. – грубо кидает он, не считая должным посмотреть, потому что не сомневается, что это именно брат, ведь родители уехали. Я медленно подхожу к нему, сев напротив. Аккуратно касаюсь руки, избегая области разбитых костяшек. — Хардин, что тебе непонятно... – он шипит сквозь зубы, резко подняв голову, но как только видит меня, то застывает, не произнеся после ни слова. — Привет. – дрожащим голосом шепчу я, медленно сглатывая. Сердце стучит, как бешеное, будто я только что пробежала олимпийский кросс. Не успеваю толком разглядеть его, посмотреть в глаза, потому что парень тут же закрывается от меня. Он опускает голову, отвернувшись, и начинает растирать лицо руками. Кладу ладонь на плечо, но тот дергает им, отстранившись. — Я знаю, что тебе сейчас тяжело... – говорю так тихо, что сама себя едва слышу. Хиро начинает тяжело дышать, не думая поднимать взгляд, все ещё скрываясь в собственных ладонях. — Уйди. – одно брошенное слово звонко ударяет о стены просторного зала. — Нет. – твердо отвечаю я. — Не уйду. Скотт зарывается в руках ещё сильнее, а затем прячет голову в согнутых коленях, изрядно сгорбившись. Все, что угодно, только бы не смотреть на меня. — Пожалуйста, не надо меня отталкивать. – тихо шепчу я, аккуратно погладив его по спине. Хиро вздрагивает, но на этот раз не отстраняется от меня, словно ошпаренный, а продолжает сидеть неподвижно. — Почему ты здесь? – хрипит он, не думая поднимать голову. — После всего, что я сделал. — Ты в этом не виноват. Хиро резко выпрямляется, посмотрев точно на меня. Дыхание спирает, а рука, что до этого гладила напряженную спину – застывает на месте. Я узнаю этот взгляд. Мой. Родной. Его глаза, наполненные отчаянием и откровенным чувством вины, пронзительно разглядывает лицо, пытаясь отыскать ответы на незаданные вопросы. Ярко-красные губы искусаны практически до крови, под глазами опухшие мешки, а белки красные. Под бликующим наполовину сломанным светом одного из зеркал четко видны высохшие дорожки от слез на щеках. Мое сердце сжимается. — Нет, Ребекка, виноват. – заключает он, будто ставя точку. — Хиро, ты ничего не помнил. – пелена слез встает перед глазами. — Ты одна не врала мне, а я верил всем, кроме тебя. – холодно отвечает он, смотря в одну точку позади меня. — Это все не имеет значения. Теперь не имеет. – пытаюсь достучаться до него, но парень слишком зол на себя, чтобы услышать меня. — Я спал с Эшли, Бек... – холодный тон надламывается, а серые глаза наполняются слезами. — И поэтому я не могу понять, почему ты приехала. Почему вообще все это время продолжала быть рядом. — Я не злюсь, ты не виноват. – кусаю щеки изнутри, лишь бы не разрыдаться. — Зато я злюсь на себя. – он поджимает губы, а скупая слеза медленно скатывается по его щеке. — Я ненавижу себя за это. Ненавижу... Хиро вновь опускает голову на колени, а его спина неравномерно вздымается. Крепко обнимаю его, не смотря на просьбы оставить его одного. Поднимаю и кладу голову к себе на плечо, начав гладить. Чувствую, как моя шея намокает, а Скотт крепко сжимает талию пальцами, придвинув меня ближе. — Прости меня, пожалуйста... – шепчет он, шмыгая носом. — Прости, Бек. — Ты не виноват. – аккуратно целую в макушку. — Я люблю тебя. Немой плач парня заметно возрастает, так как дышать он стал гораздо активнее, а горячие слезы обильнее стекают по моей шее, падая с его точенного подбородка. Позволяю ему выплеснуть эмоции, не спрашивая ничего и не пытаясь завести разговор. Минут через пять Хиро успокаивается, а его дыхание приходит в норму, но тишину он не нарушает. По ощущениям, мы просидели в одной позе больше часа. Он – облокотившись спиной на голую стену, а я сверху, обнимая его каждой клеточкой тела. И в данную секунду нам не нужно было миллиона слов и объяснений. Не здесь и не сейчас. — Пойдем наверх? – тихонько шепчу на ушко. — Да. Мы встаем с пола, взявшись за руки, но меня все ещё пугает, что он с трудом смотрит в мою сторону, и в целом старается не поднимать голову, чтобы случайно не взглянуть. Поднимаемся на второй этаж, быстро миновав первый. Кажется, Хардин уже лег спать. Первым делом, зайдя в комнату к Хиро в поле зрения бросается прикроватная тумба с будильником. На часах почти четыре утра, а за окном скоро начнёт светать. — Тебе надо обработать руку. – иду за аптечкой в ванную. Я нутром чую, как сильно Хиро неловко находится рядом со мной. «Надеюсь, что он очень скоро сможет простить себя за то, в чем даже не виноват» – мысли одна за другой крутятся в голове, пока я смачиваю ватный диск обеззараживающим раствором. Он подходит, протянув правую ладонь. Начинаю аккуратно протирать кожу, заметив между второй и третьей костяшкой застрявший осколок. Чувствую пристальный взгляд Хиро на себе, когда пытаюсь отыскать медицинский пинцет в аптечке. Уверенна, что у такой образцовой хозяйки, как Элизабет Скотт домашняя аптечка укомплектована по всем европейским стандартам. И, действительно, спустя недолгие поиски я нахожу нужный мне предмет. Вытаскиваю острый осколок, а по ладони начинает стекать алая густая кровь. Надавливаю ватным диском на ранку, чтобы остановить кровотечение и плотно забинтовываю руку. Парень за все время ни разу не дернулся, будто физическая боль для него больше несущественна. — Не болит? – провожу пальцем по запястью и бинту. Хиро отрицательно качает головой, смотря в пол. Внезапно он поднимает руку к моему лицу и заправляет волосы с левой стороны за ухо, едва коснувшись щеки, а мурашки начинает бежать вдоль тела. — Спасибо тебе. – шепчет он, а взгляд уперт вниз. — Посмотри на меня. – Скотт мечется, но потом все же сдаётся, взглянув мне в глаза. — Я не собираюсь прощать тебя, потому что мне не за что, у меня есть голова на плечах, и я прекрасно понимаю, почему ты верил своим самым близким и родным людям, а меня эти месяцы считал сумасшедшей. Ты не мог повлиять на то, что случилось. Но, пожалуйста, прошу тебя, Хиро, не позволь произошедшему разрушить настоящее и будущее, которое мы можем иметь. Вдвоем. Я и ты. — Ты для меня важнее всех на свете, Бек. – Хиро прислоняется своим лбом к моему. — Я чувствую себя самым последним куском дерьма. Я хочу забыть все, что было после того, как я тебя не узнал в больнице. Его откровеннее подкашивает, а коленки начинают дрожать. Между мной и Хиро теперь выстроена невидимая стена, и я хотела бы прямо сейчас разрушить ее, но понимаю, что он пока не готов к этому. — Нам надо поспать, да? – я не понимаю, как у него есть силы стоять на ногах после всего. — Да. – вздыхает он, медленно отстранившись. Хиро снимает школьную рубашку и брюки, оставшись в одних боксерах. Отвожу взгляд в сторону, стараясь не пялиться на тело по которому так сильно скучала. — Тебе что-нибудь дать? – спрашивает он, пока расстилает кровать. — Нет, я в пижаме. – легкий смешок слетает с губ парня, когда я снимаю верхнюю одежду, оставшись в желтой хлопковой рубашке и шортах в белую полоску. Скотт выключает свет и ложится рядом, притянув к себе за талию. Он дышит мне в затылок, а сердце гулко стучит, ударяясь о ребра. Кажется, что если я сейчас усну, то все исчезнет, оказавшись простым сном. — Нам надо о многом поговорить. – нарушаю тишину, накрыв его ладони своими. — Я знаю. Боюсь, что если мы вовремя не обсудим все произошедшее, то Хиро закроется от меня ещё сильнее. Представить тяжело, насколько сильно он сейчас разбит. Как ему больно и тяжело осознавать, что каждый близкий человек предал его, нагло врал в лицо, прикрываясь мнимой защитой, но на самом деле все можно было сделать по-другому, только вот никто этого не захотел. Каждый делал так, как выгодно им. Они даже не боялись, потому что были уверенны: Хиро ничего не вспомнит. Парень начинает посапывать, обжигая затылок горячим дыханием. Разговор с Хиро выйдет крайне сложным и долгим, и я знаю, что сегодня он к нему не готов. Не замечаю, как сама начинаю проваливаться в сон, задремав.

***

Первым делом открываю глаза, начав озираться по сторонам. «Где я?» – возникает вопрос в голове. Но внимательно осмотрев комнату, я понимаю, что нахожусь у Хиро. Медленно прокручиваю события вчерашней ночи, легонько улыбнувшись. «Не верю, что он все вспомнил!» – радостный голос пищит в голове. Мне и правда тяжело осознать, что мой прежний парень вернулся. Только меня пугает его холодность и отстраненность. Конечно я не думала, что он с разбегу кинется мне на шею, когда память вернётся, но и на такую отрешенность не рассчитывала. Он слишком сильно во всем винит себя, и это проблема. Кровать пуста, на часах почти два часа дня. Наверное, Хиро уже проснулся и пошел вниз. Заправляю одеяло и надеваю свою толстовку поверх рубашки, так как телу довольно зябко. Из приоткрытого окна дует апрельский ветерок, разнося шторы в разные стороны. Останавливаюсь, уперевшись взглядом на увешанную фотографиями стену. Одна фотка выбесила меня уже давно, а теперь, я думаю, имею полное право от нее избавиться. Срываю полароидный снимок Эшли и Хиро со стены, без зазрения совести выбросив его в мусорное ведро возле компьютерного стола. Выхожу из комнаты, спустившись на первый этаж, и первым делом застаю спину Хардина, который возится у плиты, ворча под нос, а сбоку от него на подставке стоит планшет, где играет видео с пузатым и усатым дядькой, который бегло тараторит на итальянском, а снизу английские субтитры. — Доброе утро. – радостно произношу я, а Хардин зло оборачивается на меня, измазанный в муке. Он взбивает сливки, пытаясь дышать ровно, но у него ничего не выходит. — Нихрена не доброе. – мычит он. – Я пойду в магазин и вылью это на голову продавцу, потому что его самые дорогие дерьмо-сливки не взбиваются. Я смеюсь, зачерпнув соленой карамели из открытой банки пальцем, и быстро съедаю, закатив глаза от наслаждения. — Ты же ненавидишь готовить десерты. — Вот именно поэтому я их и ненавижу. – он тычет железной тарелкой мне в лицо, а потом ставит итальяшку на стоп. — Зачем-то решил после равиоли со шпинатом и рикоттой приготовить панна котту. Хардин ворчит, как старый дед, поднимая настроение все больше. — Не знаешь где Хиро? – спрашиваю то, зачем вообще спускалась вниз. — Не знаю, ушел. – Хардин пожимает плечами. — Когда я проснулся, его уже не было. — А во сколько ты проснулся? –поджимаю губы, начав волноваться, а улыбка сходит с лица. Надеюсь, что он не натворит делов. — Где-то в десять утра. – как ни в чем не бывало отвечает Хардин, вернувшись к усердному взбиванию сливок. Если Хиро тоже ушел где-то в десять, то его нет уже больше четырех часов. Хочу спросить у Хардина телефон, чтобы позвонить, но вдруг слышу хлопок входной двери. Бегу в коридор, понимая, что это не обязательно должен быть Хиро, а прийти мог кто угодно. Но когда я вижу его дутый темно-зеленый бомбер, то спокойно выдыхаю. Скотт возится с кроссовками, пытаясь развязать шнурки. Когда он выпрямляется, то я уже стою возле него. Кажется, он совсем не ожидал меня увидеть. — Я думал, ты ещё спишь. – недовольство явно прослеживается в его голосе, а голова вновь опущена вниз. Беру Хиро за подбородок, готовая крепко обнять, но взглянув в глаза, мое настроение пропадает, а рот открывается в изумлении. Взгляд абсолютно стеклянный, зрачки расширенны до ненормального, а белки розовато-красные. «Нет. Нет. Нет. Только не это...» – кричит внутренний голос. Отскакиваю от него, как ошпаренная, а Хиро пытается взять меня за руку и остановить. — Не трогай меня. – говорю ему я, пока обуваю кроссовки. Плевать, что я в одних пижамных шортах, а штаны остались на втором этаже. Я хочу поскорее уйти из этого дома. — Ребекка... – начинает говорить он, но сейчас я не хочу его слушать. Непрошеные слезы стекают по лицу, но я быстро смахиваю их тыльной стороной ладони. Иду к машине, открывая ее, потому что даже не удосужилась заблокировать, а ключи так и остались в зажигании. Ее мог угнать, кто угодно, но людям в нашем районе она не сдалась. Вот если бы я так оставила тачку в Бирмингеме, то ее не было бы уже спустя минут двадцать. Парень выбегает из дома за мной, лихорадочно маша руками, а из кармана куртки выпадает сверток в прозрачном пакете с порошком. Что только ещё раз доказывает – я не ошиблась. — Ты сделал свой выбор, Хиро. – говорю я перед тем, как сесть в машину и уехать. Мой самолет в Сидней взлетает в 20:22, регистрация на рейс завершится где-то в шесть, а значит я как раз успеваю собраться и улететь. Я не могу больше оставаться в Лондоне.