Это был вечер конца весны. Шёл грозный ливень, что надменно не давал луне и шанса показаться из-за туч. Деревья прогибались под порывами ветра, лужи стали выше лодыжек, и единственными частичками света в этой чернейшей ночи оставались несколько тусклых окон вдали, от соседствующих домов. Небо освещалось лишь на мгновения быстрейшими и ветвистыми молниями. И только на эти мгновения становилось реальным разглядеть высокий силуэт, шагающий так неспешно и спокойно, что на миллисекунды освещения небес, он, казалось, стоит на месте, а затем таинственно перемещается во мраке, замирая как статуя в следующей вспышке. Эта теневая фигура ходила по дороге, что вела к здешнему заселённому пункту, то есть дороге, что приводила к домам простых крестьян. Самым близким из них оказался тот, где сидела возле окна, маленькая девочка с седыми волосами.
Вагата вглядывалась в ночь своими золотыми очами, желая увидеть нечто завораживающее. Её подруга Чарли рассказывала о разных фантастических созданиях, о которых она читала в книжках. Например, лошадь с волшебным рогом, которых называют единорогами, или совсем причудливые и невозможные создания, как жирафы. Крестьянка не верила, что где-то на юге существует оранжевая с темными пятнышками лошадь, у которой трехметровая шея и округлённые рога. О подобных животных Магне могла говорить целый день, а потом всю ночь они снились её лучшей подруге. Вот сейчас Вагата хочет узнать, можно ли увидеть этих существ за пределами мира снов, однако способна разглядеть лишь привычный для себя пейзаж того, как в неизмеримых, для её маленького знания чисел, расстояниях от неё, образовывая кривую линию горизонта, располагаются невысокие горы. Как относительной близости от их деревушки, стоит замок графа Люцифера Магне.
От попыток найти фантастических тварей её отвлекает та самая сущность, подошедшая к дому достаточно близко, чтобы её можно было увидеть. И, то ли ей кажется из-за слипающихся глаз и полусонного состояния, то ли тень действительно движется слишком быстро для, казалось бы, человека, при этом сохраняя одну позу ходьбы, что исключало бег со всех ног. От этого становилось напряженно, а ещё сильнее стало страшно, когда оно подошло к их дому. Девочка, встав со стула, подбежала напротив двери, оставляя чуть больше двух с половиной метров между собой и выходом.
Вдруг эта дверь наконец отворилась нараспашку, и перед ней предстал затемненный силуэт, за одно мгновение она разглядела очертания его страшной головы. На макушке были два искореженных и тонких, как ветки, рожка, а по бокам были большие выпуклости, напоминающие звериные уши. Переступив порог дома, страшным монстром оказался привлекательный высокий мужчина, странно державшим края снятого капюшона. За ткань толстого убора он держался большими пальцами, а остальная часть ладоней оставалась направлена к верху, создавая иллюзию больших звериных ушей, а рожками и вправду оказались две небольшие веточки, застрявшие в его густой, чутка намокшей шевелюре, стандартного каштанового цвета. Чего не скажешь про глаза. Алые, как у вампиров или прочей злой нечести.
— Добрый вечер, — его вполне обычный мужской голос был словно искажен (в будущем люди назовут это помехами), однако он достал платок, откашлялся в него два раза и тон пришёл в норму. — Прошу простить, при такой погоде в горле невольно скапливается мокрота.
— Пап! — позвала девочка отца, что и так уже шёл к ней.
— Кто вы такой? — недовольно спросил он гостя, встав перед ним со скрещенными на груди руками. Вид у мужчины был как у обычного работяги: мускулистый, но с небольшим пузом, на вид лет так сорок, неухоженная борода, короткая стрижка, морщины на лице, грубые большие руки, белая, румяная от ежедневной работы, кожа.
— Прошу извинить за нежданный визит, но я хотел попросить у вас ночлег, с виду вы очень добрый человек. — смотря на грубые, хмурые очертания его лица, произнёс незнакомец, закрыв за собой дверь.
— Нет. И что ты лыбишься? — указал крестьянин на улыбку мужчины, которую он не убрал ни на секунду.
— Я просто рад, что наконец добрался до места, где можно переждать бурю.
— Это не то место.
В этот момент в комнату зашла смуглая женщина средних лет, нетрудно догадаться, что это была его жена.
— Что случилось? — спросила она мужа.
— Ничего, возьми дочь и иди.
— Добрый вечер, простите, если я помешал вашей идиллии, просто мне надо явиться к моему давнему другу, живущему дальше по дороге, но боюсь, что в такую погоду оставшийся путь может оказаться для меня опасным.
— Ох, конечно. Можете переночевать у нас.
— Нет, не может. Ты же как-то добрался до сюда, так в чём проблема пройти остаток?
— Что ж, раз вы спросили… Человеческий глаз работает по такому принципу, что при долгом нахождении в темноте, вы начинаете лучше видеть, однако, как только вы заходите в нормально освещённое помещение, подобно этому, ваши глаза адаптируются к этому освещению и вам опять надо долго просиживать в темноте, если хотите нормализовать ориентированность. Надеюсь, это веская причина резко возросшей опасности моего дальнейшего пути.
— Поразительно..— лгать не стану, скажу, что произнеси гость ещё больше подобных слов, то она ничего и не поняла бы, — Дорогой, ты же не хочешь, чтобы с таким человеком что-то случилось?
— Хммм.. Ладно. Только, не за бесплатно.
— Я бы удивился, не скажи вы это, — расстегнув пуговицу на плаще в районе подмышек, он, просунув руку, достал оттуда несколько монет, — Уверен, что на это вы сможете купить новое платье своей добрейшей жене, — он переместил свой взгляд на женщину и немного склонил голову перед ней, — А на остаток красивенькую куклу для своей дочери. — посмотрел незнакомец уже на девочку, что выглядывала из-за спины отца.
— Вы, вероятно, голодны? — спросила женщина с приветственной улыбкой.
— Нет, я успел поесть до путешествия. Однако у вас не найдётся чего-нибудь, чтобы ополоснуть горло?
— Конечно. — этими словами она вышла из комнаты.
Незнакомец же снял с себя кожаное пальто и предстал в рубиновом сюртуке, низом свисающим почти до колен, и в чёрной рубашке, на воротнике у него красовался золотистый тонкий брелок с алым камнем внутри, а от него свисали два шнурочка. Сняв большие сапоги, он обнажил туфли, что он носил внутри другой обуви, получив причудливую матрёшку, тем самым удивив отца и дочь. Он также начал поправлять свои волосы, попутно убрав из них те две веточки, которые приняла за рога седоволосая. Завершив прихорашивание, он комфортно сел на деревянный стул, положив одну ногу на другую. А тем временем женщина вернулась с железной кружкой воды. Незнакомец взял сосуд и сделал три небольших глотка, не допив и до середины.
— Вы, видимо, замёрзли? Присаживайтесь ближе к огню. У печи вы согреетесь.
— О, нет-нет, я совсем не замёрз. Мне приходилось путешествовать по разным местам, климатически хуже этого, к примеру в девятом кругу Ада, — он на секунду замолчал, выдержав паузу, чтобы понаблюдать за реакцией этой семьи. — Шутка. На самом деле это место зовётся Арктикой и это целый континент из льда.. Хэх, лгать не стану, меня там не было. Но, я многое знаю от путешественников.
— А к чему тут Ад, если там лёд? — невольно заинтересовавшись, спросил мужчина, усевшись на стул.
— А тем, что именно в девятом кругу находится Ледяное озеро Коцит. Однако… Это не те вещи, которые разрешается рассказывать при детях.. — посмотрел он на маленькую обитательницу.
— Вагата, иди в свою комнату, — грубо сказал он. Хоть дочь и двинулась с места, но делала это не спеша, боясь пропустить их разговор. — И кстати, вы не сказали, как вас зовут.
— Аластор ле Раду. Разрешите теперь поинтересоваться вашей фамилии.
— Бюссе.
— А-а-а, так значит, эту удивительной внешности девочку, зовут Вагата Бюссе? — положив обе подошвы на пол и нагнувшись на стуле, обратился к уходящей представительнице прекрасного пола, отчего она повернулась и совсем забыла о приказе отца. — Рад знакомству, мисс Бюссе.
Она лишь молча кивнула. Ей определенно не радостно его присутствие, наоборот, рядом с ним стоит плотное и липкое напряжение, что прилипает и остаётся на душе, даже после окончания разговора. Быть может это связано с его красными глазами, в которых особенно отчётливо отражается пламя свечи. Или же в принципе острых и утончённых формах лица, что свойственны великолепным и хитрым мерзавцам. Хотя, скорее, сильнее всего повлияло то странное происшествие на улице.
— Вы ведь человек? — уже выходя из гостиной, она развернулась и задала Аластору весьма странный и нелогичный вопрос.
— А какие у вас есть предположения? — к удивлению, отреагировал он на эти слова абсолютно нормально, будто она спросила, как ему сегодняшняя погода.
— Вы Дьявол.
— Вагата! — возмущённо крикнула ей мать.
Комната тут же залилась громким и звонким хохотом мистера ле Раду, но секунд через десять он взял себя в руки, попутно, зачем-то, сняв с правой кисти чёрную перчатку.
— Что ж. Раз я Дьявол, то должен оставаться невосприимчивым к огню, так ведь? — сказав это, он резко протянул руку по столу и поставил ладонь над пламенем свечи, соприкасаясь с кожей, огонь обжигал её. Пока отец семейства решил не убрать его руку, а мать её осмотреть, обнаружился страшный ожог. — Как видишь, я точно не существо из Преисподней. Есть ещё гипотезы?
— Нет.
— Отлично.
— Вы психопат. — сказал отец девочки.
Аластор замолчал.
— В общем-то вы правы. Ни один здравый человек не стал бы сжигать руку только для того, чтобы удовлетворить любопытство незнакомой девочки. Именно поэтому нормальные люди так легко стираются из памяти. А вот чудаки, подобные мне, запомнятся на множество лет.
В этот момент во взгляде Вагаты что-то поменялось. Настороженность и напряжение сменились удивлением и восхищением. Он ненормальный и оттого он и удивителен, и ни его хитрое лицо, ни, быть может, ненормальный рассудок, не изменят то желание его узнать.
— Ох, посмотрите, какой поздний час! — воскликнул он, увидев на карманных часах, что без пятнадцати минут девять, — Миссис Бюссе, Мисс Бюссе, думаю, я должен отдалиться ко сну, — поклонившись матери и дочери, он повернул голову к мужчине. — Не покажете, где я могу переночевать?
— Идёмте. Но советую снова нацепить пальто. — Аластор вопросительно и выразительно поднял одну бровь.
На улице до сих пор лило как из ведра. Мужчина, надевший дешёвый плащ и ле Раду, одетый в дорогое кожаное пальто, пробежали пару метров по грязи, пока не дошли до конюшен. Отодвинув большую деревянную дверь, они вошли внутрь. Там всё было как надо в конюшнях: стойла, минимум пять с каждой стороны, балки с небольшой дистанцией между собой, высокие стены, надёжный потолок, второй этаж, занимавший лишь одну треть длины первого, где хранится большая часть сена, где можно прилечь и поспать, и уже висящие светильники. Ну и конечно же характерный запах лошадей, навоза и сена.
— Скажу честно, я привык ночевать рядом с животиной, поэтому меня это устраивает.
— Утром я вернусь, и если увижу, что тут что-то пропало, то…
— Вы меня оскорбляете. Разве по моей одежде не видно, что я весьма состоятельный человек? Или же вы до сих пор не догадались о моём богатом происхождении, раз я путешествовал в неизвестные земли. Так зачем же мне красть лошадей графа Люцифера? Глупое у вас предположение.
— Богатые люди — жадные.
— Пойди не спейся, милосердный. — вмиг его тон изменился, больше не было вежливости и галантности, его слова обволакивались злостностью и презрением.
— Чего?
— Думаешь, я не догадался о твоём пристрастии к выпивке? Это стало более, чем очевидно, от одного твоего лишь вида. И когда я дал тебе деньги, то сказал купить что-то для жены и дочери. И только попробуй на эти монеты купить себе пойло. Пожалеешь. Тебе есть, что возразить дворянину, крестьянин?
Мужчина лишь промолчал, сдерживая злобные маты, стискивая зубы. Он повернулся и уже уходил, но красноглазый его задержал.
— Запомни, не вздумай свою злость выплеснуть на семью.
— А иначе что?!
— Ты действительно хочешь это узнать? — словно воплощение самой тьмы ночи, источалась от него мрачность.
Тот, лишь проглотив язык, вышел, закрыв за собой дверь и оставив гостя в темноте. Но ненадолго. Аластор достал из внутреннего кармана спичечный коробок, взял одну из спиртовых ламп и, зажигая её, поднялся на второй этаж…
Все в деревне уже давно спали, кроме Вагаты. Ливень на улице прошёл столь же быстро, сколь и объявился и, подобно этому ливню, также прошло знакомство с таинственным мистером, Аластором ле Раду. Она, нацепив на себя чего потеплее, скрытно вышла на улицу с слабоработающим светильником. Направилась она к конюшням, тихо и аккуратно вошла, закрыв за собой дверь, и медленно прошагала до лестницы. Девочка просто хочет убедиться, здесь ли он. Будить его она не собирается. Латинка поднималась по этой, будь она проклята, скрипучей лестнице, стараясь издать как можно меньше шума. Вагата остановилась, выглядывая головой из-за пола, одной рукой схватившись за последнюю ступеньку лестницы, с середины, а с другой высунув фонарик, немного освятивший этаж. Этого было достаточно, чтобы увидеть его, лежавшего на полу без верхней одежды. Вагата смущенно отвернулась, спустившись на одну ступеньку вниз, но ненадолго: каким бы правилам поведения и приличия её не учили, она, вроде, увидела что-то необычное. Вагата вернулась на прежнюю позицию и наконец увидела то, о чём ей приходилось только слышать, и то в виде страшилок.
Всё тело гостя было покрыто шрамами. Десятки срезов у него на спине, руках, талии и даже шее. Будто пришедший из Ада, где его плоть терзали, он лежал на боку, положив руку под голову, в одних брюках, несмотря на пробивающий холод. Она не заметила, как уже полминуты непристойно пялиться на спящего полуголого мужчину. Тот, в свою очередь, даже во сне ощущал на себе взгляд, оттого и начал неожиданно ёрзать. Испугавшись, что он просыпается, Вагата резко опустилась на одну ступеньку, создав громкий, даже до этого, скрип. Однако, из-за того же звука, остановилась, боясь поднимать голову и фонарик, да что уж там, боясь даже дышать. Теперь, когда она уверена в том, что ещё один, даже негромкий звук, может разбудить настороженного гостя. Когда ёрзание и вообще движения остановились, собравшись духом, она выглянула…
Встретившись лицом к лицу с ним, он буквально дышал ей на нос. Стоял чужак на четвереньках, почти касаясь грудью и животом пола, руками он оперся на свои пальцы, а ноги оставались как-то странно вывернутыми в позиции, подобно той, в которой сидит лягушка. Сложилось бы ощущение, аля он хочет прыгнуть. Впрочем, эту странность девушка не успела заметить, ведь испуг от самого, что ни на есть, скримера, заставил её откинутся назад, при этом правая рука крепко сжалась в ступеньку, а левая в светильник. А лестница начала отодвигаться назад, говоря лишь о скором и очень болезненном падении девочки на спину. Но Аластор, вовремя протянув руку, ухватился за неё и, чутка поднявшись, притянул изделие обратно, на исходную и безопасную позицию.
Ле Раду выпрямился и, подойдя к своей одежде, быстро нацепил на себя рубашку, наспех застёгивая пуговицы. Когда его тело стало скрытым от маленьких, редких и золотых глаз, он повернулся обратно. И увидел девочку, неподвижно стоящую на лестнице, опустившую голову, скрывая смущённое зарумянившееся лицо.
— Итак… Не подобает девочкам интересоваться взрослыми дядями.
— Интересоваться?! — покраснела она ещё сильнее, — Да что ты себе надумал, извращенец?! — пыхтела она от злобы и стыда. Причём до такой степени, что опять вызвала раскачку и чуть снова не упала, но и сейчас красноглазый её схватил.
— Я не собираюсь спускаться, а такая позиция весьма неуютна, согласитесь. Вам следует подняться.
Она мысленно послала его к чёрту со всеми его предложениями, но всё же поднялась.
— Ну, присаживайтесь, — достав из складированной в углу стопки сена один тог, он положил его напротив себя и своих вещей. И снова он стал отправлен в нехорошие места, и снова в уме, и снова она сделала, о чём просят. — А теперь, миледи, рассказывайте, почему вы не спите в такое время и зачем проведывали меня, опять-таки, в столь поздний час? — присев напротив, на ещё один стог, и положив светильник между собой и Вагатой, спросил иностранец.
— Я не обязана отвечать. — скрестив руки на груди и недовольно нахмурившись, посмотрела крестьянка на него лишь почти не дотягавиющим до этого гордого звания, испепеляющим взглядом.
— Разумеется вы не обязаны, как и я не обязан отвечать, откуда эти шрамы.. — даже не смотря на неё, произнёс высокий человек, прочищая плечо на рубашке. Но эффект эти слова произвели поражающий. Не понадобилось и десяти секунд, чтобы собеседница опустила руки, сняв замок на груди, расслабила брови, убрав недовольный взгляд, и душевно сдалась.
— Я просто хотела убедиться, что вы ещё тут.
— Вы тоже, как и ваш отец, боялись, что я украду лошадей?
— Нет. Что вы уйдёте ещё до утреннего подъёма и у меня, ну, не останется времени, чтобы…
— Чтобы-ы?
— Поговорить с вами.
— Ох, дорогая, неужели я для вас настолько интересен?
— Вовсе нет!
— Почему вы краснеете от этих слов? Будто я намекаю на какие-то мерзкие непристойности.
— Мне так кажется.
— Ужасные мысли для маленькой девочки… Я же лишь имею в виду заинтересованность, исключительно, как собеседник. Ведь именно её вы и проявляете, так ведь?
— Да.
— Превосходно. Ну так теперь вы перестанете на меня обижаться?
— Ну да-да.
— В таком случае, я с радостью вас дальше выслушаю.
— Сначала давайте вы. Откуда эти шрамы?
— Извините, но… Я не могу вам это пока говорить. То, что я хочу выяснить, непосредственно связанно со мной, ведь ради меня вы сюда, собственно, и пришли. Но эти… следы, — кратко провёл он рукой по шее. — Они уходят далеко от этих мест и этих годов. Когда-нибудь я поведаю вам о них. Клянусь достоинством.
— Почему не честью?
— У меня её нет.
— Оу, — ответила она по тону, будто говоря «ну и ладно».
— Да, жизнь полна странными разговорами. О! А знаете, у меня же есть то, что вам понравится! — он быстро потянулся к плотному пальто, сложеному вдвое и положенное на стог, вблизь стены.
— И что же? — она, не заметив как, потянулась шеей в сторону секретного предмета. И «засунула» голову обратно на плечи, когда мужчина вернулся к своему, самодельному, соломенному стулу. Но с пустыми руками.
— Видимо переложил в другой карман, — обьяснив своё поведение, он полез в сюртук. Ощутив пальцами нужную ему текстуру, он вынул небольшой свёрток чистой белой ткани, развернув его, там оказалось несколько квадратных кусочков белой нуги.
Взгляд Вэгги смотрел только на странную еду и не отвлекся на блокнот с двумя ремешками, выпавший из его кармана. Ле Раду, скрыв внутри, отчего-то взявшуюся панику, быстро засунул его обратно.
— Что это?
— А, ну, просто небольшой дневник.
— Я про это, — указала она пальцем на неизведанное блюдо, отчего нервный смешок, символизирующий успокоение не заставил себя ждать со стороны алого гостья.
— Это нуга. Сладость, присшедшая к нам из Испании. Надеюсь у вас нет аллергии на орехи, ведь это туррон. Здесь половина всего — это миндаль. Вообще нуга изготавливается из жаренного мёда или сахара, с добавлением разных орехов. Всех, кроме арахиса, что не удивительно. Арахис весьма солённый орех, а нуга сама по себе очень сладкая. А также очень вязкая, как карамель. Интересно, что люди ещё не выяснили в каком именно году, или хотя бы в веке изобретены эти сласти (прим. автора: на данный момент приблизительно нуга придумана в 15 веке, карамель 16). Вы меня слушаете? — мягко изогнув одну бровь, спросил он девочку, с аппетитом пожирающую сладость. Впервый раз жизни она ела, что-то настолько вкусное и решила себя не обнадёживать мыслью, что сможет повторить подобную трапезу еще хоть раз.
— Ага.
— Я же говорил, вам понравиться. Перед моей стрепнёй никто не устоит.
— Это вы приготовили?
— Разумееться, мисс Бюссе. Я холостой мужчина, мне не выжить в этом мире, если я не знаю как ухаживать за собой и за домом. К тому же, готовка одно из моих любимейщих занятий. Такие вещи называются хобби. Это те занятия, которыми вы занимаетесь только для себя в качестве развлечения.
— Это неплохо..— оставалась она пораженна этому. Перед её глазами действительно сидел мужчина, что не спихивал все свои нужды на женщину, а сам выполнял все задачи по хозяйству. Он следил не только за теми вещами, что были предписаны окружением под гребёнку «мужское», но и женскими обязаннасти. В этом она и видела настоящую мужественность, — Вы холост?
— Удивленны?
— Ну, вообще-то да. Вы даже страннее, чем я думала.
— Не забывайте, что это только лучше способствует закреплению в памяти.
— Вы так говорите, словно нарочно пытаетесь изо всех сил таким и быть. Но ведь разве не само все сложилось?
— Само, — спокойно и выразительно кивнул он, будто актёр советского, добродушного кино.
— Ну? Тогда почему вы так себя ведёте, как будто всё спланировано? —Вэгги казалось странным, что он не отказался от совместной жизни, а просто не смог найти себе возлюбленную, и при этом так спокойно себя ведёт. Будто в этом нет ничего плохого.
— Я плыву по течению. Не подумайте, я не расгийздяй, принимаю решения очень часто и не упускаю возможности повеселиться. Не лентяй. Но я спокоен, никуда не тороплюсь, отсюда не возникает паники, а от неё уже не исходит негативных мыслей, по типу: «Я проживаю жизнь неправильно». Я не знаю, сколько у меня времени, а до тех пор, пока что-то не известно, я беру максимально лучший вариант грядущих событий. Это называется оптимизм и это очень сильно облегчает жизнь. Конечно, если в меру. Переизбыток оптимизма ведёт к мировозрению, аля: «Всё само уладиться», что не так. А затем этот человек становится ленивым и слишком сильно полагающимся на судьбу. А затем его сбивает трамвай.
— Трам-вай? — поспешив продолжить разговор, она с силой сглотнула не совсем хорошо пережёванный кучочек нуги, заодно желая узнать суть последней, странной фразы Аластора.
— Неважно. Давайте поговорим о вас. Какое у вас любимое место в этих краях?
— Эм. Возле озера? — неуверенно произнесла она, даже и не задумываясь о подобном. О любимом, точнее о том, что она любит, — Или в лесу. А может и у колодца. Я об этом не думала.
— Ой-ой-ой-ой-ой, это совсем не хорошо! У вас должно быть любимое место, место вашей духовной силы, место, что дарует спокойствие и мир. В плохие моменты жизни, именно эти места хорошо помогают нам пережить невзгоды.
— Не так-то и легко найти такие места.
— Согласен. Кто-то, с обширной и простой душой, находит их легче лёгкого, для кого-то иного, с узкими вкусами и редкими взглядами на вещи, это затруднительно.
— А вам было сильно сложно? — Вагата не то, что думала, она не могла себе и представить, что уникальный Аластор может относится к первой категории людей.
— Нет. Я вырос в таком месте. Точнее, не прямо там, мой дом не был тем местом. Но мой второй, уже свой собственный, дом, оказался.. домом, — взял он паузу на размышления, пытаясь вспомнить какой-то другой синоним, но обошёлся произношением глупой фразы, — Я знаю, что это плохо прозвучало. Вы же ведь поняли, что я имел в виду, — это был не вопрос, это было утверждение. Ле Раду не смел дать волю и мысли, что его собеседница глупая.
— Да, — слегка закивала Вегги.
— Итак. У меня вот ещё вопрос. С виду вы имеете латино-американскую внешность, но фамилия у вас, Бюссе, видимо, французкая, а проживаете вы в Англии. Вы очень похожи на мать, скорее всего сальвадорку, а отец ваш, по всей видимости, имеет французкие корни, с этим ясно. Но как вы оказались в Великобритании? Как так получилось?
— Думала, вы сами догадаетесь.
— Есть предположения, но лучше я послушаю вас.
— Я и сама не знаю. Думаю, они и здесь и встретились. Вы там что-то говорили про Америку. Что моя внешность американская. Разве?
— Да, но наполовину. Как раз и на ту половину, что разделило Америка на два материка. Северную и Южную. А также есть центральная, но это просто название и это всё та же Северная. Я родом из первого, из США, Новый Орлеан, моя родина. У вас же внешность, характерная для Южной, хотя ваши предки могут быть и из центра.
— То есть, выходит Америка моя родина?
— Хмм, — потёр он палец об челюсть, — Возможно. Тогда у нас чуть больше общего, чем я думал.
— Это круто.
— Круто? — единственное обозначение этого слова, он слышал, когда имели в виду яйца. Хотя, чуйка подсказывает, что оно несёт в себе нечто хорошее.
— Да. Ну, это означает, что, нуу, отлично, хорошо там. Типо того.
— Теперь, благодаря вам, я пополнил свой словарный запас.
— А как насчёт ваших глаз?
— Что?
— Мы же спрашиваем друг друга о разном. Почему ваши глаза красные?
— Это связанно с количеством пигмента меланина в клетках зрачка: если его много, то твои глаза карие или серые, если же мало, то зелёные и голубые. У меня этого пигмента в глазах нет в принципе, отчего они прозрачные, но из-за сосудов и капилляров, в которых течёт кровь, они приобретают красный цвет.
— То е-е-есть… — мало чего поняла девочка.
— У меня прозрачные глаза, но из-за крови внутри они смотрятся красными.
— Вот теперь понятно, а сколько этого пигминта у меня?
— Количество пигмЕнта меланина в ваших глазах мне неизвестно. Я, к сожалению, не узнал про такую редкость, как золотые зрачки, однако могу вас заверить, что с этими седыми волосами они смотрятся, словно произведения живописи. Как слитки платины и золота, они прекрасно подходят и комбинируются вместе.
— Эм… хех, спасибо, — и тут она зевнула.
— Вам уже пора. Ночью надо спать. И вы и я хорошо проводим время, узнавая новую информацию, но можно это сделать и завтра.
— А завтра у вас разве будет возможность?
— После встречи с Люцифером останется целый день. Он всегда предлагает мне побыть у них пару деньков, хоть я и отказываюсь. Теперь же я собираюсь подзадержаться в этих краях.
— И это ради… меня?
— Да. Вы мне кажитесь удивительной. Я конечно не разобрался и не узнал о всех утончённостях вашей натуры, отчего вы можете смотреться, как непродуманный, второсортный персонаж какой-то истории писателя-новичка. Надеюсь, не обидел вас подобными высказываниями.
— Да что вы, меня же каждый день называют второсортной! — спускаясь по лестнице, проворчала она, оставляя гостя в всё большей темноте.
— И вам спокойной ночи, дорогая!
В ответ она лишь фыркнула, но, к её сожалению, не так громко, чтобы, как ей показалось, услышать сверху. И поэтому она повторила, но громче, хотя Аластор услышал и первый.
— Вы пытаетесь свистнуть, миледи? — лёжа на полу, с небольшим мешочком сена под головой, он разминал свои пальцы, каждый раз заставляя их хрустеть. А на его, уже вторую наглую фразу, девочка решила не обращать внимание, а точнее, сделать вид, будто не обращает его, а в душе хранить кучу острых ответных фраз: «Кто знает, вдруг пригодятся, а повторяться это нехорошо, особенно перед такими мужчинами, как Аластор. Мастера языка, чёрт бы их подрал». Пробежав по улице незамеченной и также сделав дома, она улеглась в свою кровать, и несколько минут засыпала. Этот мужчина, что старше её, как минимум в три раза, никак не забывался, и ладно будь то внешность, но ведь именно слова крутились в голове.
«Как бы страшным своей загадочностью он не оставался, как бы его тело не было изуродовано, то, что находиться внутри него — это лучшее, что я могла встречать в людях. Он не вежлив до мозга и костей, как самонапышеные принцы, но и не нахален, как трудяги. Он поможет тебе в трудную минуту, и не за деньги или благодарности, а просто так, но поможет он, только если доказать, что ты достоин этого. Он не станет тебя ублажать или потыкать тебе, но и холодными его слова никогда не услышишь. В нём ничего не переходит из крайности в крайность, этот чёрт всегда на золотой середине. Аластор, не знаю, кто ты, но ты Алое Золото. И ты только Моё Золото.»
«Прекрасная и телом и душой девочка, хотя, особенно очаровательна она душой. Я вижу в ней то, что не замечал в остальных женщинах за столько лет. Порох азарта и динамит, воспламеняющих эмоций, идеальное совмещение понятий «Леди» и «Женщина». Да, чёрт возьми! Я её не упущу и не отпущу. Эта прекрасная особа будет моей! Плевать на законы глупых судьей и на правила полудохлых дворян! Вагата Бюссе, вы за меня выйдете замуж, вот увидите!»
