Эндшпиль

Блиц — шахматная игра, где на обдумывание ходов отводится ограниченное время. Игрокам требуется более быстрый расчёт вариантов, а также хорошая техника разыгрывания стандартных ситуаций, когда решающим фактором становится время. Рей сидела в комнате для допросов, которая находилась на глубине больше, чем двадцать метров под землей. То есть, в десять раз глубже, чем закапывали покойников. Наверное, в ЦРУ преступников допрашивали так глубоко, чтобы они отчаялись и поверили, что больше никогда не увидят солнце. Спускали души в серые шахты, и там они и застывали под пристальными взглядами следователей или профайлеров, которые искали намеки на ложь. Это не с детектором лжи играться. Девушка, которую обвинили в кибертерроризме и предательстве интересов страны, хотела бы улыбнуться. Какая ирония – охотиться на Кайло Рена, затем быть с ним душой и телом, а потом быть арестованной за него, но… её губы были разбиты, да и улыбаться было бы неуместно. Это выглядело бы как-то жутковато. Ей бы точно приписали какое-то психическое расстройство. Хотя, может, оно и к лучшему. Здесь, в подвалах ЦРУ, Рей очень быстро узнала одну простую истину – закон Миранды обходился очень дорого тем, кто им пользовался. Молчание стоило боли, но Рей сделала такой выбор, чтобы её не анализировали. Молчание было стеной, о которую разбивались теории специалистов по поведению, которым Рей не смотрела в глаза. Она все время изучала свои голографические кроссовки, будто самый требовательный покупатель. Тишину разбивали только вопросы, на которые девушка не отвечала по законному праву. Вопросы и иной раз удары. Конечно, никто с ней не делал того, что Бен Соло творил со своими террористами, но пару раз по лицу она получила. А потом ещё пару раз. И ещё. Рей показалось, что больше в воспитательных целях. Никто особо и не надеялся, что подружка Монстра заговорит быстро. Наверное, думали, что в постели он научил её терпеть боль, потому применять её к ней – не вариант. А может, просто боялись, что мужчина может прийти за ней, обманув всех и вся, и за каждую рану нужно будет заплатить. Бен Соло умел выставлять счета. И умел убивать. Это гарантировало Рей кое-какую безопасность. Забавно, мужчина всегда говорил, что из-за него она может попасть под прицел, но сейчас её, возможно, только его жуткая репутация и берегла. Рей посмотрела на наручники. Шарнирные. Как в тот вечер, когда Бен предупреждал её о том, что она доиграется. Доигралась. Только попала, увы, не в его руки. Его руки для неё были теплыми, сильными, безопасными. Они обнимали, удерживали, дарили наслаждение и желание жить. Здесь кулаки других мужчин были тяжёлыми, но бокс научил её принимать удары. Рей даже нарочно вскидывала голову, чтобы били по лицу. Боялась, чтобы не ударили ниже. Она сейчас была бесценным сосудом, который нельзя было разбить. Ей нужно было не покрыться трещинами, лицо заживет. Ведь в боксе она, как раз, чаще всего и получала в лицо – она все никак не могла научиться быстро его защищать. Хотя в спаррингах Бен скорее предупредительно касался перчаткой её лба или скулы, нежели применял силу. Здесь всё было по-другому. Без перчаток. Без бинтов. Но опыт на ринге и терпение стали её щитом. Бен к такому её точно не готовил, но он-таки сделал её сильнее. Намного сильнее. Девушка, проведшая больше суток без еды, воды, душа и в наручниках, которые натерли до крови, думала о том, как же забавна жизнь. Вот утром она была счастливая и окрылённая. Смущённая, конечно, но счастливая. Как никогда. Вылетела из ванной комнаты, кое-как завязала волосы и понеслась на встречу, на которую уже опаздывала из-за утренних мечтаний. Там-то её и взяли. С поднятой рукой – она просто ловила такси, а поймала арест, в одну минуту сломавший день, который должен был запомниться. Ей как никогда нужно было к Бену, но теперь между ними были не только обстоятельства, но и метры земли. Рей прикусила губу, ощущая вкус крови. Бен. Она знала, что он придёт сюда за ней. Обязательно. Не знала как, но придёт. Даже при его всесильности нужно было время для того, чтобы пройти все уровни бюрократии, особенно сейчас, когда перед ним двери скорее из вредности закрывали, чем открывали бы. Ведь Бен предал идеалы, которым должен был служить. Но все равно Рей знала, что он придёт. Нужно лишь потерпеть. Своим молчанием она выигрывала время, потому что, по сути, не знала, что и кому говорить. Рей нужно было держаться. В конце концов, ей не ломали пальцы, как Бену в Абу-Грейбе. Не топили. То, что происходило, было лишь переговорами. Ей было не по себе, но девушка пряталась за свои счастливые воспоминания. Последние три недели, наверное, были лучшими в её жизни. Бен, который перестал обнимать стакан, а больше тянулся к ней, раскрывался с неожиданных ракурсов. Теперь она знала, что этот мужчина может не только причинять боль другим. Или не только гореть от страсти, стаскивая с неё одежду и душу. Он умел быть настоящим. Смеющимся. Любящим. Нежным. Конечно, их отношения не были идеальными – на Бена давили все эти грязные моменты вне дома, и, порой, он, не зная куда деть своё плохое настроение, мог ни с того, ни с сего швырнуть чашку, из которой пил. Или мог мрачно стоять перед своим баром, сложив руки – Рей не сомневалась, что в мыслях бутылка ему была все ещё нужна. Но к ней он не придирался и на неё не срывался. Больше ей нечего было плакать в ванной. Тем более, что однажды Бен влез туда раньше неё, и вечер получился просто умопомрачительным. Они были такими счастливыми и страстными, что удивительно, как не затопили соседей снизу – столько воды расплескали. Потом ещё и полночи пытались высушить пол. Наверное, в тот день всё и случилось. Рей была уверена, что из таких безумных взрывов рождаются Галактики. Под смех. Под стоны. Под обоюдный оргазм и "я люблю тебя". В моменты, когда даже самый сдержанный мужчина в мире перестает контролировать всё и целует так, будто собирается завтра умирать. Каким же он был в тот вечер в ванной. Рей едва не захлебнулась от его любви. Воду до того момента они уже то ли реально всю выплескали, то ли испарили своей страстью. Боже, да как они вообще туда оба поместились. - Рей Палпатин? Девушка подняла голову. С интересом прищурилась. Следователь был другим, не тем, кто с ней общался час назад. По её спине поползли мурашки. Он так смотрел на неё. Рей знала этот взгляд. Так Бен смотрел на тех, из кого нужно было выбивать признания любым путем. Она подняла глаза к потолку. А вот и проблемы. Рей невольно сжалась. Вот сейчас ей точно пригодится всё её мужество. Прямо все. «Бен, ну где же ты?» Она вдруг испугалась, что может заговорить и невольно выдать что-то. Девушка сцепила зубы и мрачно посмотрела на следователя. Нет, он ничего от неё не услышит. Не сегодня. Не сейчас. Она была девушкой, хакнувшей Монстра. Значит, её сломать не мог никто. Автоматически она была сильнее. Сильнее всех. Особенно сейчас, когда ей было, что защищать. *** Бен стоял в здании ЦРУ и смотрел сквозь тонированное стекло в комнату для допроса. Его лицо было бесстрастным. Он делал так сотню раз. Простоял за всю жизнь, наблюдая за допросами, множество часов - наверное, на сон тратил меньше, нежели на наблюдение или участие. Но сейчас всё было по-другому. Теперь там, на железном, прикрученном к полу, стуле восседал не террорист, скалящий зубы, а она - его девочка, кажущаяся особенно хрупкой. Бен молчал. Смотрел, как следователь делает все те же уловки, что и он сам. Как якобы мирно беседует, как кивает головой. Когда он ударил Рей по лицу первый раз – наотмашь – мужчина резко повернулся спиной к стеклу и хмуро посмотрел на Сноука. Тот выглядел невероятно довольным. Конечно, никто не мог достать Монстра, а здесь, не пачкая рук, происходила реальная пытка. Мерзкий ублюдок. Свернуть бы ему шею, да нет же – нужно договариваться. И договариваться быстро, пока было ещё, кого спасать. Ему не хотелось, чтобы из Рей выбили душу или сломали её волю. Застенки ЦРУ выкручивали всех. Да и не только ЦРУ. Первые наручники и удары запоминались навсегда. И меняли людей тоже навсегда. - Художник, такие методы. Твоя школа, - развел руками тот, как ни в чем не бывало. - Если он ударит её ещё раз – я ему поломаю руки так, что не срастутся никогда, ты понял меня? – тихо, угрожающе сказал мужчина. Бен понимал, что все, что он сейчас видел, было для него. Что немного засохшая, наверное, утренняя кровь на лице Рей – для него. Этот ублюдок-имитатор – для него. Девушка, руки которой для пущей боли заведены за спину – для него. Всю эту обстановку приготовили для него. Такой подарок за попытку содрать намордник. Всесильное государство не нашло лучшего способа пнуть Монстра побольнее, чем связать юную, беспомощную девушку, которая и виновна-то была лишь в том, что любила его преданно и горячо. Рей очутилась здесь не из-за Кайло Рена, а из-за него. Потому что он бунтовал, а она была его женщиной. Она платила своей болью за его нелепое желание свободы. Вот каждая царапина на её лице была насмешкой над ним. Так почему никто не попытался ударить его? Неужели новое поколение обучали так - ударами из-за стены и в спину? Даже он, Монстр, никогда не трогал чужих женщин и детей. Запрещал сбрасывать бомбы, если террорист был в окружении семьи. Куда делись принципы этого мира? - Палач палача больше не понимает? Ты творил вещи и похуже. А знаешь, те, кого ты убивал или пытал, тоже были чьими-то любимыми. Не нравится, когда на глазах распинают твою душу, Художник? - Я сказал, убери от неё своего зверёныша. Сейчас же! – рявкнул Бен. Потом развернулся и схватил Сноука за шкирку и трусанул. – Ты что, старый друг, охренел совсем? Если не хочешь, чтобы ночью в темном переулке тебя прирезали, действовать будешь немедленно. Сноук фыркнул и, взяв рацию, быстро отдал приказ к девушке не прикасаться. Бен зло сощурился. Все равно того подонка ничего не спасет. Он вспомнит на нём, за что любил убивать. - На самом деле, ты же понимаешь, что не один отдаешь приказы. То, что я сказал ему не трогать твою деваху – это жест доброй воли. На деле там, сверху, Бен, тоже есть люди, которые недовольны. - Она – не террористка. - А вот факты говорят обратное, – мужчина пожал плечами. – Свидетель, кстати, тоже. Что у тебя за семейка такая уродская, а? Тёлка террористка, дядя – предатель. В обмен на финансирование своей программы спел все, что было нужно. Неудивительно, что ты всегда такой злой. Я бы тоже был не в духе. Бен знал, зачем Сноук это говорил. Стоял, сложив руки в карманы, и смотрел на Рей. То, что «железное» доказательство дал Люк, он уже и без того понял. Кто ещё мог это сделать? В глазах дяди, всё, конечно, было возвышенней. Наверное, думал, что защищает своего племянника, и решил пожертвовать кем-то менее значимым, а по факту просто связал его по рукам и ногам. Заставил прийти сюда и начать торги. Будто его девочка была товаром. Но за неё сейчас он бы отдал любую цену. Попался как и все. На самом человечном. На любовь ловили всех. Впрочем, Бен знал, чего от него ждут. Ждал и смирился уже. Потихоньку начал даже снимать маску человека, которую отчего-то стал надевать. Ощутил жажду крови. Правительство хотело Монстра - он им отдаст сполна. - Сноук, что тебе надо? Или им. Давай говорить прямо. - Да все просто, Художник. Уравнение легкое. Одна террористка в обмен на нескольких. Ты их имена и без меня знаешь. Они все у тебя в кабинете висят. Отдай их своей стране – и получишь девчонку. Все забудут, кто она. Ты же понимаешь, что даже если докажешь, расшибаясь в лепешку, что она не носит уродскую маску того киберпридурка, может быть слишком поздно - и вытаскивать будет некого. А если тебе повезет, и она тут не спятит, или никто не захочет применить других методов... ну, тех, которые лично ты запрещаешь, а я вот - никогда... допустим, ты сможешь доказать что-то... ну, так есть много преступлений, которых ты в своей "вольной" не предусмотрел, потому считаю, что переговоры - единственный здравый выход. Бен продолжал смотреть на Рей, как зачарованный. Сейчас любил её, как никогда сильно. Конечно, её свобода стоила того, чтобы отдать свою собственную. Бен Соло был ещё нужен своей стране, та не выжала его окончательно, а значит, он не мог уйти. Поменяться с Рей местами – это было все равно, что окрылить себя, понять, что жизнь была прожита не зря. Он ведь не сможет потом убить каждого, кто причинит ей вред во имя США, как и не сможет позволить тех, других, методов, ведь редко когда везло ловить настолько юных и настолько красивых... Нет, если на Рей когда-то и будут чужие руки, то только по её воле. Потом. Чуть позже. Когда она переживёт то, что он её упустил. В эту минуту Бен ощущал себя как никогда слабым. Не потому, что проиграл – даже Наполеон проигрывал. Не бывало солдат, которые всегда побеждали, иначе бы не бывало и уроков ценой ошибок. А потому, что оказался ничтожно слаб тогда, перед желанием, чтобы эта девочка, это дитя, любило его. Зачем он поддался и позволил себе поверить, что сможет жить без последствий, будто он был нормальным человеком? Теперь она отдувалась. Ощущала на коже, что значит быть его девушкой. Наверное, уже сто раз прокляла. Хотя, нет. Рей бы не проклинала его. Он не был уверен ни в чем, кроме того, что она любит его. Лучше бы не любила. Лучше бы его никогда не было. Их не было. Потому что тот ад, на который теперь Бен обрекал их обоих, будет ужасным. И виноват будет только он. Потому что забылся. Забыл, кем был. Монстрам нельзя было разрывать намордники. Нельзя. Их дрессировка стоила государству миллионы. - Рей я заберу авансом. Прямо сейчас, – его тон не подразумевал возражений. - Конечно. Твоя честность никогда не оспаривалась. Забирай. - И её безопасность… - Конечно. Пока ты будешь смиренным, ей ничего не грозит. Никогда. Но ты знаешь правила. Ей не место в этой стране после таких обвинений. Бен, она должна улететь сегодня же. Она тебя демотивирует и делает слабее. Слишком много рисков. Ну, счастливых чудовищ не бывает же. Они либо превращаются в принцев, либо... мы с тобой знаем, что не превращаются. Простая ложь. Мужчина усмехнулся. На самом деле, это было необязательно - отправлять Рей из страны сиюминутно, с учётом, что никто не верил в её вину, но после его бунта никто не будет с ним церемониться. Не дадут попрощаться с ней, конечно, нет. На это было глупо рассчитывать. Хорошо, хоть он успел купить тот дом в Испании, и ему было куда отправить Рей, а оттуда она сможет двигаться куда угодно. То, что ему тот особняк не светил даже по праздникам, Бен тоже понял. Его, конечно, сделают невыездным. Заберут все выходные, отпуска, и будут отпускать побегать только по пустыне на войне. Никакого больше тебе океана, любви. Только одиночество. Опять. Снова. Только в этот раз оно не было добровольным выбором. В этот раз он будет все время ощущать тяжесть ошейника. Самое дорогое, чего мог желать любой человек – это свобода. Но Бен знал, что отдает свою свободу не зря. - Сноук. Тот ублюдок, что её избил только что. Хочу его к себе в отдел. Мне не хватает уродов, которые любят избивать женщин. Этот подойдет, – голос мужчины не сулил ничего хорошего, но он так не оставит этого. Рей нельзя было бить и оставаться безнаказанным. Забрав ключи от наручников, он вошел в камеру для допросов. Рей, смотрящая в пол, подняла глаза и вздрогнула. А потом улыбнулась, и по подбородку потекла кровь. И все тут было таким неуместным. Её радужные кроссовки, её красивая улыбка, её любовь к нему, загнавшая девушку в угол. Она была неуместной в камере под землей. Бабочки жили в тропиках. - Бен, - тихо сказала она, голос дрожал, однако в глазах – ни капли удивления. Мужчина собрал свою волю в кулак, зашёл за спину девушки, присел и быстро стал расстёгивать наручники. Рей зашипела от боли, хотя Бен был быстр и аккуратен, просто кожа была сильно натёрта и кровоточила. - Бедная моя девочка, как же тебе досталось, - пробормотал мужчина, разворачивая её к себе. Быстро, не поддаваясь чувствам, осмотрел её. Терпимо. Все было терпимо. Все заживёт. Если повезет – даже разбитое сердце. И только после, не поднимаясь, обнял её. Рей крепко обхватила его за шею. Дрожала всем телом. Тихо плакала ему в плечо, и те слезы пропитывали и ткань, и кожу. Разъедали ему сердце. Каким нужно быть ублюдком, чтобы подвергнуть любимого человека такому испытанию? - Тише, милая, тише, всё уже закончилось. Тебя никто больше не обидит. Бен гладил девушку по волосам и неожиданно подумал, что если бы не судьба, он бы ещё вчера вечером вот так сидел перед ней почти на коленях, а она бы так же рыдала ему в плечо. Только от счастья. И на пальце у неё было бы кольцо. Глупость, не успевшая стать реальностью, уже ушла в прошлое. - Поехали домой, Рей. Всё уже хорошо. - Но… - девушка растерялась, но так его и не отпустила. Словно тело её догадалось раньше и дарило ему такое желанное тепло. – Как? Её глаза были уставшими, но она знала кое-что об их мире. Например то, что людей с обвинениями, как у неё, не отпускают домой, как будто они были просто школьниками, побившими окна. Даже Бен Соло не мог сотворить такое чудо? Или мог? А если мог... то какова была цена? Что он заложил в этот ломбард лицемерия? Душу? Пообещал убить президента? Дал обет молчания до конца жизни? Не отпустили же её просто потому, что Бен пришёл и сказал "ну, пожалуйста", тем более, что такое слово он использовал крайне редко. Рей вроде слышала только раз. - Обсудим не здесь, хорошо? Я хочу побыстрее тебя забрать домой, моя маленькая. Да? Поехали? Теплый дом, вкусный ужин, и всё пройдет. Встать сможешь? - Конечно. Даже если бы у Рей были сломаны обе ноги, она бы все равно смогла встать, чтобы сбежать отсюда побыстрее. Но прямо в одну секунду убраться не получилось. Арестовать человека весьма просто, а вот обратно, в мир людей, попасть было сложнее. Нужно было столько бумаг подписать, будто, и правда, сделка с дьяволом состоялась. Всю дорогу они ехали молча. Мысленно мужчина подбирал слова, чтобы объяснить, а Рей... Рей впервые не хотела задавать вопросы. Разбитое лицо не болело так, как душа, застывшая перед неизбежностью - она знала, что Бен там, в подвалах, вместо неё оставил что-то не менее ценное, но так не хотелось, чтобы он заговорил, и догадки стали реальностью. Потому девушка только молча прижималась к Бену, нарушая правило. Прямо навалилась на его плечо, но была такой легкой, что он и не ощущал. Он вообще будто окаменел и ещё не осознавал до конца. Делал все на автопилоте. Бормотал какие-то глупости для неё. Звал ласково, как никогда. Думал, сколько моментов не сбылось, а сколько – упустил. Ведь он мог говорить ей "я люблю тебя" каждый день, а по факту, наверное, не выдавил из себя и десяти раз. Дома он отправил Рей в душ, а сам вошёл в гардероб. Достал чемодан, открыл его, и стал быстро складывать туда вещи девушки. И как он раньше мог думать, что она заполнила собою весь его дом? На деле не так много. Каждую вещь Бен крутил в руках, но ничего не оставлял себе на память. Одежда, косметика, книжки, милые безделушки. Даже тот значок, что она ему оставила. Он сложил всё, пользуясь тем, что Рей и теплая вода в кране дают ему время. Очень хотел-таки что-то сберечь, но не смог. Подумал, что лучшее сбережет в памяти, а сердце Рей, бездумно отданное ему, лучше вернуть. В конце концов, в мире столько других мужчин, которые любили ван Гога. Ей пригодится. Он-то её любовь подвел. Бен закрыл замок и пнул его. Злился. Их реальность – все эти яркие краски и бесценные моменты – поместилась в один, мать его, чемодан, который ничего, кроме войны, и не видел. Как, собственно, и он сам. Человек, путешествующий сквозь призму войны. Как все-таки хорошо, что Рей не окунется в это, что выпорхнет, и не будет на ней тяжкого бремени ждать его из Ирака. Её сердце не будет болеть, нет. Пускай, конечно, не сразу, но однажды всё пройдет. Всё всегда проходило. И счастье, и боль. У всего был конец. Он подошел к сейфу. Достал документы на дом в Испании. Скривился. Мог бы додуматься, идиот самовлюбленный, оформить на неё, но ничего. Пускай так, он быстро всё сделает и вышлет ей нормальные документы. Если она там не захочет жить, сможет продать. Ему-то тот дом без надобности. Зачем гнездо тому, кто из него выпал... или не долетел. Те, кто не умел летать, вряд ли смогли бы достать той высоты, где есть только счастье, оставив хлопоты в бренном мире. Сложил в папку бумаги, карту с альтернативным доступом к его банковскому счету и… больше ничего. По сути, в его холодном, аскетичном доме не было чего-то милого, что он мог добавить, чем бы мог хоть немного загладить вред, ей причиненный. У них даже не было какого-то нелепого общего снимка из какой-нибудь фотобудки, где бы они целовались и корчили рожицы, которую можно было бы вложить, как закладку на память о не самом ужасном лете. Бен повертел конверт в руках. Выглядело так мерзко, будто он откупался от неё. Но не мог же он вытащить из груди свое сердце и сложить его туда же. Разве что кардиограмму, подтверждающую, что он живой. - Бен? Мужчина на миг позволил себе слабость и закрыл глаза. Потом натянул улыбку, мысленно пнул себя и развернулся. Вот она перед ним. Его Венера. Его непревзойдённый Старкиллер. Его жизнь. Стоит в джинсах и футболке, немного ежась от холода. Бен вдруг подумал, что здесь у неё нет теплых вещей. В чем же она поедет в аэропорт, на улице же так льёт. Рей просто стояла и смотрела. Её лицо после умываний стало выглядеть почти нормальным. Синяки проступят только завтра. Мужчина автоматически подумал, что нужно вспомнить название той мази, которая помогала заживлять их быстрее. Будто это было самым важным в этот момент. Девушка не шевелилась. Чемодан у ног Бена говорил за себя. - Нет, Бен, – внезапно она резко качнула головой, будто этим можно было хоть что-то изменить, но тон был таким... смиренным, как никогда. Конечно, Рей понимала, как покупалась свобода. Даже если б она и правда была бы Кайло Реном, убийца и палач вроде Бена Соло все равно бы стоил дороже, и потому его жизнь забрали вместо её. Это была ебаная демократия великого государства. - У меня не было выхода, – попытался оправдаться он, а сам внутри смеялся. Всемогущий Бен Соло не нашел другого выхода. – Я… Пожалуйста, только давай не ругаться, хорошо? - он сказал совсем тихо, и Рей вздрогнула, будто он её ударил. "Пожалуйста". Вот, впервые за многое время, он сказал это слово. "Пожалуйста". Словно можно было не подчиниться. - Не сейчас. У нас мало времени, потому слушай внимательно. Здесь все документы на дом. Деньги. Их много, пользуйся, не задумываясь. Твой паспорт я тоже забрал из ЦРУ и положил сюда. Билет я забронировал, нужно забрать на стойке в аэропорту - завтра утром будешь уже на Мадейре. Понимаю, что обещал тебе ужин, знаю, что ты устала и хотела бы поспать, но... прости меня, Рей, я не хотел. Не хотел. Честно слово, не хотел. Бен говорил и сердился. Откуда эта беспомощность в голосе? Что это с ним? Ведь это было так просто - взять и выставить её за дверь. Он всегда хотел держать её максимально далеко от себя. Желание сбылось по-настоящему, отчего же так тяжело и больно? Девушка все ещё стояла и нервно дергала себя за майку, хмурясь, будто еда и сон могли бы иметь сейчас значение. Уродливые следы от наручников. Царапины. Раны. Они осквернили её. Они осквернили его Венеру. Они заплатят. Но пока платил только он. Ничего, Монстр отпустит свою душу и отомстит. Король, который оставался без ферзя. Одиноко застывшая в темноте фигура. Он держал себя в руках. Тепло улыбался. Честно прощался. Хотел, чтобы она запомнила его таким – не злым, не отчаявшимся, не потерявшим все. Спокойным. Отпускающим. Любящим её до смерти. В конце концов, она сдержала свое слово. Была с ним до самого конца. Теперь ей можно было уйти. - Рей. Милая. Все в порядке. Ты дала мне так много. Все хорошо. Хорошо. Мне жаль, что я не успел исправиться и стать тем, кем обещал тебе, пока ты терпела мои срывы. Прости, пожалуйста. Мы не сможем прожить всю жизнь вместе, но ты можешь прожить за двоих, обещаешь? Сделай это для меня, Рей. Сходи в Орсе, полюбуйся за меня церковью в Овере. Плавай в океане. Пей джин, - тут он нервно хмыкнул, и девушка, все ещё застывшая, моргнула. Одинокая слеза рассекла её щеку, как его жуткий шрам. А он, человек, который считал себя чудищем, говорил о красоте. Был великодушен. - Лови самые крутые волны. Гуляй по пляжу босиком - это ведь так здорово. Не бойся воды, хорошо? Ты боец, такие, как ты, не смогут утонуть. Ты сильная и цепкая. Все хорошо. – повторил Бен, сам в это не веря. Какое, блядь, хорошо, если она уже рыдала и только шептала «я не могу, не могу, Бен, не могу», а он стоял, как истукан, не в силах исправить эту боль, которая её разрывала пополам. Что он мог сделать? Ну, что? Только врать. – Я дарю тебе твою свободу, распорядись ею хорошо. Пиши графику для игр, путешествуй, научись готовить спаржу, черт возьми. Влюбляйся. Хоть по сто раз на дню. Забудь о войне. - А о тебе? - Обо мне можешь вспоминать, но не думай все время, хорошо? - мужчина подошёл поближе и шутливо погладил её по носу. Как игривого котенка. Наслаждался её взглядом даже сейчас, когда она плакала. Потому что смотрела она все так же влюбленно. Взгляд, который он, правда, никогда не видел. И это все было его. Она оставляла его настоящим богачом. - Я бы хотел быть хорошим воспоминанием. Улыбкой на твоих губах, а не слезами и болью. Все и так помнят обо мне, как о боли. Ты вспоминай хорошее, хоть, по правде, из-за меня его было не так и много. Знай, что я люблю тебя. Где бы ты ни была – только позвони, и тебя защитят. Я не жалею ни о чем, Рей, не стоит так виновато кусать губы, ладно? Я сделал то, что хотел. Я спокоен за тебя. Это лучший мой поступок за всю жизнь. Ты стала моим искуплением перед самим собой, понимаешь? - Но ты снова будешь один, снова будешь Монстром. Ты будешь возвращаться в пустую квартиру с войны, и никто не будет тебя ждать. Я знаю – ты больше никого не впустишь, Бен. - Ну, я же буду знать теперь, что и я был любим. Знаешь, что это такое для Монстра? Это так много, к счастью, ты не поймешь. Все нормально. Орсе, Рей, запомни. Сходи в Орсе, ладно? - Хочешь, чтобы за тебя помолились у церкви в Овере? - Просто я всегда хотел её увидеть, – он взял её за руку и поцеловал в ладошку. Прямо в линию сердца. - Я ещё… мы увидимся, Бен? - Мне бы не хотелось лгать тебе на прощание. - Пожалуйста. - Тогда, конечно. Конечно, увидимся. Спасибо тебе за твою красивую любовь, Рей. Ничего лучше у меня не было, – он обнял её крепко-крепко. Не пытаясь больше удержать. Пытаясь просто взять немного тепла, пропитаться ним. Девочка не плакала. Прижималась. Бен даже не смог сразу её остранить от себя – она так вцепилась в него своими пальцами. – Ну же, Рей, давай. - Я не могу. Не могу. - Все ты можешь. Давай. Вот так. Все хорошо, хорошо. - Зачем мне целая свободная жизнь, если в ней не будет тебя? Зачем? – она покачала головой, а потом подняла голову, и вдруг улыбнулась, засияла. Видимо, решила тоже на прощание подарить ему счастливую себя. – Я буду тебе писать, Бен, этого никто не отнимет. Буду твоим Старкиллером. Буду приходить через коды. Он кивнул и они вышли. В лифте мужчина словно очнулся и стащил с себя свитер. Рей выглядела в нем очень уютно. Он вдруг подумал, что девушка никогда не носила его одежду - все его футболки и рубашки оставались нетронутыми. Она вообще у него ничего не брала, а сейчас с такой радостью облачила себя в черный кашемир. Такси, как назло, подъехало слишком быстро. Бен на том же автопилоте сложил чемодан в багажник, будто Рей просто уезжала на выходные. Лил дождь, а он не ощущал холода, хотя был в одной футболке. - Ты заболеешь, - пробормотала Рей. Надо же, здесь рушился мир, а она думала о том, что он мог заболеть. Бен покачал головой, потом обнял её лицо ладонями и поцеловал, чувствуя и соль её слёз, и горечь расставания, и нечто особенное, из чего состояла их любовь. Подумал, если у Рей и была гениальная суперспособность, то заключалась она не в хакерском чутье, а в умении любить. - Бен... - Я знаю, Рей. Знаю. Будь умничкой, ладно? - он отпустил её, мысленно ещё цепляясь. Душой он будет держаться за неё, наверное, до самой смерти, и даже умирая, скорее всего, будет в последнюю минуту помнить о ней. Но физически Бен уже был готов. Сделал шаг назад. Таксист нетерпеливо побибикал. Они смотрели друг на друга. Рей неожиданно протянула ему руку. Просто руку. Бен от простоты жеста заколебался. Если коснётся - не отпустит же! Но все же коснулся подушечек её пальцев своими. Рей вздрогнула, и снова слезы потекли по её щекам. Или это дождь усиливался. - Вот и осталось у нас лишь одиночество. - Ты не одинока, Рей, - покачал головой Бен, просто продолжая соприкасаться, но не переплетая пальцы. - И ты тоже не одинок. На секунду они оба застыли. Любящие. Прощающиеся. Лицемерные в своих страхах. Каждый оставлял при себе свой секрет. Бен свой сохранил в кольце, брошенном где-то в квартире, Рей - в себе. И каждый говорил себе, что лжет во благо, что это - не недостаток доверия, совсем нет. Вроде пытались уберечь друг друга от большей боли сейчас, когда новые обстоятельства все равно ничего бы не поменяли. Рей тряхнула мокрой головой и одернула руку, словно обожглась. Больше ничего не сказала. Села в такси, и то уехало. Бен ещё долго смотрел вслед жёлтой машине, стоя под дождем. Сжал кулаки. Знал, что будет дальше. Она будет ему писать. Правда, будет. Сначала много. Потом все реже и реже. Её сердце однажды заживет. Они не были Ромео и Джульеттой, потому эта история для неё не будет иметь плохого финала. О своем финале Бен Соло не хотел думать - ему было неинтересно. Он не был ключевым персонажем в этой истории. Неспешно поднялся в пустую квартиру, подошёл к бару, вытащил попавшуюся бутылку наугад. Открутил крышку. Помнил, как Рей плакала, закрывшись в ванной, когда он пил слишком много, и он дал ей слово не травить себя. Вздохнул и отпил. Какая теперь разница? Ощутив вкус рома, Бен едва не выплюнул напиток. Почему ему подвернулся под руку ром? А потом снова перевернул бутылку и сделал пару жадных глотков. Бездумно втягивать в себя ром и целовать Рей, пахнущую как коктейль, было не одним и тем же, но иллюзия... иллюзия могла бы быть. Мужчина ощутил себя так, как будто положил в рот L-капсулу*, и не знал, в какой момент раскусит её. Потому он просто лег на кровать, не раздеваясь и не сбрасывая мокрую одежду. Не моргая смотрел в потолок. Столько лет пустое место рядом теперь давило своим пространством, ведь всего за пару месяцев Рей заполнила собой буквально все и было некомфортно одному. Анализировал, за сколько она доедет до аэропорта. Ему было так жаль свою потерянную девочку, которая лишилась родины из-за любви. Почему жизнь предала её, такую солнечную и доверчивую? Она никогда не хотела причинить никому вред. «Ничего, Бен, зато это было, и было прекрасно. Когда ещё у тебя было столько счастья в жизни?». Снова начала болеть голова. Бен пощупал лоб. Рей уехала, температура вернулась. Закрыл глаза. Ощущал, как жилка пульсирует. Как мозг, напряженный от работы, закипает. Попробовал пошевелить рукой. Все было в порядке. Он весь был в порядке. В порядке. Да. Просто устал. Очень устал. И некому больше об этом рассказать. Бен закрыл глаза, и пустота сомкнулась над ним. *L - капсула с цианидом, имеет такое название от слова "lethal". *** Пабам! Знаем, что вы нас не ждали так быстро, но тут такое дело - мы решили почему вся эта боль должна быть только с нами и приняли волевое решение поделиться ею с вами. Тем более, впереди выходные, есть время, чтобы краснота с глаз прошла:) А ещё мы эксрементируем с разными днями недели, пытаясь понять, когда происходит пик активности))) На самом деле, я вот вчера стояла на работе, улыбалась, смеялась и подумала "да что со мной такое?". Почему это я прихожу и не могу написать о светлом? Отчего начинаю варить этот изомальт? Ответ найден не был. Но радует то, что эта глава - максимально честная, здесь никто не сыпал вначале сахар, а потом не бил бутылкой по голове. Плохо было сразу. Всем классных выходных:) Надеюсь, мы все доживем до конца этой истории, потому что порой мне так грустно за них обоих. Нормальные же ребята, а вот пара никак не может склеиться, даже не смотря на их желания. Прямо никак.