Суза-Муза

- Ну, как ты? Эмиль заглянул в комнату. Ему уже надо было покидать столицу – дела в армии не могут быть отложены надолго, тем более, граф Лэкдеми был не из тех, кто перекладывает свои обязанности на чужие плечи. Но оставлять младшего сейчас, в таком состоянии, он тоже не хотел. И Арно это знал: - Уже лучше, Милле! Правда, лучше. - А как ноги? - Ноги… ну, так же. Но спина уже меньше болит. Эмиль лишь покачал головой. Арно явно пытался показать, что идет на поправку. - Нель потом придет, как освободится. А еще он принес утром мне засахаренных лимонных корочек. Миль растрепал белокурую шевелюру братишки. Он-то знал, что Олененок обожает это кисло-сладкое лакомство. - А еще что ты хочешь? - Не знаю. Ты просто посиди со мной, ладно? Эмиль шагнул ближе к кровати и сел на табурет, стоявший рядом. - Лекарь наверное, придет позже. - Ой, - Арно сморщил носик, - этот лекарь… Нет, ты не думай, я не боюсь боли, просто надоело. Смотрит, крутит, ноги сгибает-разгибает. - Так надо, - ответил Эмиль, а ты слушай его и старайся не унывать. Знаешь, уныние хуже любой болезни. - Ага. Эмиль взял ладошки Арно в свои. В его крепких сильных руках они казались совсем детскими, маленькими и хрупкими. «Выяснить бы, кто этот проклятый Суза-Муза, - в очередной раз подумал Эмиль, - выяснить и свернуть ему голову, кем бы он ни был».

***

- Что ты можешь предложить мне? Ты слабее меня и боишься боли. А еще больше боишься огласки, неминуемой, если нас раскроют. - Сила не только в умении владеть шпагой и не в крепости мускулов. Ты можешь взять меня силой, но подумай, будет ли от этого толк. Ты ведь хочешь, чтобы все было по взаимному согласию. Как у них. - Разрубленный Змей, ты прав! - Так что? Я могу рассчитывать на тебя и твою помощь? - Ну, и на деньги, разумеется. Ваше семейство бедно, как церковные мыши. - Еще одно слово, маркиз… - Ладно-ладно, я пошутил.       Поместье Лаик предназначалось для детей дворян, но напоминало сиротский приют для бедных, по крайней мере, Арно так казалось. Здание старое, с крохотными оконцами под потолком, перестроенное из бывшего аббатства святого Танкреда. Братья много раз рассказывали о своем пребывании в Лаик. Но вдвоем было куда легче переносить любые тяготы и невзгоды. Впрочем, Арно не особо волновался, так как был наслышан обо всем заранее и не питал радужных надежд по поводу пребывания здесь. Олененок знал про холод в кельях, скудное питание, ранние подъемы и запрет на общение, который все равно все нарушали. И совершенно не боялся. Он-то сумеет подружиться с многими нынешними унарами. Да и наличие двух старших братьев будет на руку – мало кому захочется портить отношение с Савиньяками. Даже «навозникам». Хотя отпрыски Лучших Людей необязательно наглые и беспринципные. Да и в любом человеке есть что-то хорошее, надо лишь разглядеть. Арно рос в любви и заботе и вырос общительным, веселым и неунывающим. А что еще надо в жизни в братстве святого Фабиана?       С такими мыслями Олененок попрощался с Лионелем (Эмиль не смог вырваться, но пообещал приехать в Фабианов День) и спокойно пошел следом за слугой. Цирюльник, купальня, унарская черно-белая форма, книги и тетради – и вот здравствуй, Лаик во всей красе. Арно был прав в том, что никто не придирался к нему лично. Зато к Ричарду Окделлу отношение было – хуже некуда. Его толкали, пинали тайком и в открытую, сбрасывали на пол вещи. Когда Дик шел среди других унаров, за его спиной похрюкивали и смеялись. Часто в его спину летели скомканные бумажки, а то и грязные тряпки, которыми вытирали доску. Дик делал вид, что его это не касается. Он, молча, терпел все издевательства, надеясь, что остальным надоест издеваться. Но травля сына мятежного герцога не прекращалась. Отчасти виноват был капитан Арамона, который закрывал глаза на проделки «любимчиков» - Эстебана и его дружков. А те и рады были стараться. Однажды Арно застал Ричарда за перепиской задания. Оказалось, кто-то залил чернилами тетрадку Окделла. Нетрудно догадаться, кто и зачем. И тогда младший младший Савиньяк разозлился. Еще в детстве он отличался обостренным чувством справедливости. И сурово наказывал тех, кто, по его мнению, поступал подло. Так в Сэ он сам избил мальчишку на пару лет старше – за то, что тот швырял камнями в собаку. В другой раз, будучи уже старше, он заступился за даму – и неважно, что она была пьяной нищенкой, и колотил ее супруг. Теперь Олененку было больно так, словно доставалось не Окделлу, а ему самому. «А в чем вина Повелителя Скал? – думал он, засыпая в холодной келье, - в том, что его отец поднял мятеж? Дети за отцов не отвечают. И жить, все время ожидая удара в спину – это же свихнуться можно». В Лаик было множество запретов – наверное, для того, чтоб унары искали лазейки для их обхода. Нельзя общаться на глазах менторов и слуг? Не беда, вечером слуги почти не следят, а капитан уходит к себе после ужина. Эмиль и Лионель считали, что он напивается и дрыхнет, как боров. Нельзя покидать Лаик? Зато можно передать письмо за пару талов со слугой, хотя письма домой тоже запрещены. Да и через окна нежилых комнат выбраться можно, надо лишь знать, куда идти. Двое из унаров это прекрасно знали. Мой маршал, полагаю, вы желаете развлечься. - Да, мой милый Спрут, желаю. А вы не против? - Даже если я бы не хотел, какое Вам дело до моих желаний? - Тут ты прав… "Юстиниан" Придд. Боль проникновения, этот проклятый «Ворон» масло экономит, что ли? Завтра наверняка будет больно двигаться на фехтовальной тренировке. Впрочем, немного боли – это то, что надо. Это поможет усыпить Тварей, что танцуют в голове, отчего хочется порой сжимать виски пальцами. Возбуждение – сладкое и томительное, рваные ласки, закушенная губа. Будь ты проклят… «Ворон», проклят четырежды. И почему я люблю тебя, хотя бы и за маской? - Эй, господа! Вы превзошли сами себя, насмехаясь над унаром Ричардом! Может, дадите нам с ним возможность посмеяться над вами? Голос Арно звенел под гулкими сводами коридора. Особенно вы, унар Анатоль. Вы так сонно двигались сегодня на тренировке, что, право, мне было совестно вас будить. Или вы, унар Северин, когда перепутали Кагету и Кадану на карте. Спьяну, что ли? Или ваши знания столь ничтожны? А может, вы, унар Эстебан? Вы так ловко подражаете… всем известной персоне, что я начинаю думать, не мерещится ли мне все это. Где ваша Полуночная цепь? Или вы оставили ее дома, дабы в Лаик не потерять? «Навозники» оставили Дика и бросились в погоню за Арно. Но куда там догнать Олененка! Они мешали друг другу и пытались схватить его, но он ускользал и обидно хохотал, то прячась за колонной, то перебегая от одной ниши к другой. Звонок на урок спас его от расправы. - Арно… унар Арно, спасибо вам. Дик впервые решился заговорить с кем-то, кроме братьев Катершванц. - Да ладно не за что. И давай лучше на «ты», мы же не на приеме во дворце. А ты не молчи, отвечай им, они этого ужас, как не любят. - Тебе хорошо говорить. А меня капитан уже грозился отправить с позором домой. - Этот старый боров горазд грозить. На моей памяти никого не выгнали отсюда. И Нель с Милле говорят – не имеют права, раве что случится что-то из ряда вон выходящее. Но за разговоры – Арно смешно сморщил нос, - тогда бы уже всех унаров по домам разогнали. Ричард улыбнулся – пока еще робко, словно луч солнце пробился сквозь плотную завесу туч. Но проходящий мимо слуга сделал замечание, и обоим пришлось примолкнуть.