Двойной закат

      Квай-Гону снилось, что он погребен под толщей песка. Он задыхался, на него давила каждая песчинка, а он уходил все глубже и глубже. Песчинки сжимали грудь и горло, они душили. Он вдохнул — было тяжело, но ему нужно было дышать даже под толщей песка.       «Сила, помоги мне», — кричал он беззвучно где-то в глубинах сознания, где темнота, свернувшись в клубок как пустынная гадюка, только и выжидала, чтобы укусить его и впрыснуть яд. Куда подевался свет? Куда девалась Сила? Где Бен?       «Оби-Ван», — ахнул он, а затем погрузился в Силу, разыскивая среди песка светящуюся нить — узы между ними. Где его падаван? Где-то неподалеку наконец сверкнуло, и он потянулся в ту сторону. Что-то белое. Как седые мягкие волосы, которые он гладил. Оби-Ван. Бен.       Сверкнуло еще раз. Раздался тихий смешок. Он узнал его. Столько всего было связано с этим смехом: зов бант по утрам в пустыне, тихий гул системы охлаждения, которая стояла в углу на кухне. Он знал, что это за звук. Так пела Сила, когда Квай-Гон просил ее о чем-то. Это был Оби-Ван. Это был Бен.       Образы заполнили разум, они появлялись и тут же исчезали. Это были добрые воспоминания об ученике. Он видел, как Оби-Ван радостно смеялся, откидывая голову назад. Квай-Гон видел счастье и беззаботность во взгляде. Смех звучал как музыка, а Сила радовалась, когда один из ее детей был счастлив.       Оби-Ван.       Еще один образ. Квай-Гон видел, как падаван то хмурился от непонимания, то изумленно или насмешливо поднимал брови. Квай-Гон знал этот взгляд довольно хорошо: слишком уж падаван любил подшучивать. Впрочем, ему это нравилось: и остроумие, и ехидство — столько раз Оби-Ванский юмор помогал справиться с отчаянием. Глаза падавана блестели весельем.       Падаван.       Образы замелькали быстрее, они неслись сквозь разум со скоростью корабля, выходящего в гиперпространство.       Совместные задания с Оби-Ваном, где Квай-Гон обучал падавана тонкостям дипломатии. Вот они двигались вместе, выполняя ката и дыша в такт с Силой. Воспоминания о том, как они медитировали вместе по утрам и вечерам. Они сидели на полу, скрестив ноги, а между ними в Силе тянулись узы, которые связывали их души. Они смеялись и шутили, Квай-Гон дергал Оби-Вана за косичку, которая с каждым годом становилась все длиннее.       Но он видел и не такие веселые воспоминания: как он нес Оби-Вана к Залам исцеления, как он сидел рядом с ним, держа за руку. Были времена мрачнее: когда падаван не хотел с ним разговаривать и закрывал узы щитами. Воспоминания, когда Квай-Гон сказал, что будет учить Энакина. Или обиженное лицо, когда ни один из рыцарей не хотел брать его в падаваны после того, как Квай-Гон отказал ему.       О, Оби-Ван.       Образы опять поменялись. Теперь падаван был старше, причем намного. На лице появились морщины, оно обветрилось, а взгляд говорил, сколько он пережил. Тяжело было смотреть в эти глаза — слишком много всего крылось внутри. Тем не менее они светились мудростью опытного учителя, который немало повидал на своем веку. Квай-Гон вспоминал, как тихо и спокойно было рядом с Беном — его окружала особая аура. У него дома Квай-Гон чувствовал себя в безопасности. Удивительно, но именно в пустыне он ощущал, что о нем заботятся. Невероятно, насколько жизнь проста и прекрасна — хоть и по странному — в такие моменты. А пустыня — бесплодное место, наполненное жизнью.       «Сосредоточься, мастер Джинн», — сквозь дымку в голове раздался голос.       Квай-Гон поднял голову, дыша, будто только что нырял под воду и ему не хватало воздуха. Это был голос Бена.       «Ты не должен туда идти, остановись, учитель Квай-Гон. Открой глаза».       Он повернул голову на голос падавана. Слова эхом отражались в голове. Здесь некуда было идти. Здесь было темно, в его сознании было темно, она заполняла собой всё — каждую трещину и угол. И направлений никаких не было: верх, низ, право, лево — ничего не было. Только давящая темнота.       «Сосредоточься, учитель».       Квай-Гон замер в темноте. Сосредоточиться. Ему нужно было сосредоточиться, ему должен был слушать падавана. Слушать учителя.       Тьма была пустой, тихой, пугающей — и все это в его голове. Но под ее покровом Квай-Гон слышал нежную песню Силы. Он кричал и звал, представлял, как его собственный голос разорвет черные стены в голове и проложит путь к великой Силе. Впереди был свет. Это был Оби-Ван — Квай-Гон знал это.       «Открой глаза», — так сказал Бен. Квай-Гон сосредоточился на свете, желая, чтобы тот увеличился и засиял ярче. И тот наконец превратился в ослепительную вспышку. Квай-Гон раскрыл объятия хлынувшей Силе, она лилась по венам, превращая кровь в лаву. Она текла сквозь него, как море, сильное и грохочущее, как пруд, неподвижный и исцеляющий.       «Открой глаза», — сказала она, наполняя тело энергией.       Квай-Гон представил песок, который давил на него, который похоронил его где-то глубоко, который цепко схватил его и не отпускал. Он не даст темноте поглотить его. Нет. Бен будет гордиться им.       «Открой глаза», — приказала Сила.       И Квай-Гон подчинился.

* * *

      — Квай-Гон, сэр! Квай-Гон! Просыпайтесь! — детский голосок развеял дымку в голове.       Он открыл глаза и моргнул: искусственный свет больно резал глаза. Кто-то дергал его за робу и продолжал голосить:       — Квай-Гон, сэр! Ну же, вставайте! Падме сказала, что мы скоро приземлимся.       Квай-Гон застонал и сел, а затем увидел рядом с кроватью ребенка. Энакина. Квай-Гон невольно улыбнулся, когда заметил, как взволнована была Сила вокруг ребенка.       — Наверняка тебе не удалось много поспать: ты слишком возбужден, Энакин, — сказал Квай-Гон, свесив ноги с постели.       Энакин смутился и начал теребить руками край рубахи.       — Я никогда не был на других планетах, ну, кроме Корусканта и Татуина. И Падме сказала, что Набу — одна из самых красивых планет в Галактике! Она сказала, что на ней много гор и лесов!       Квай-Гон хохотнул и потянулся вперед, чтобы взъерошить волосы Энакину.       — Да, уверен, тебе понравится Набу. Это действительно прекрасное место. Но для начала нам нужно освободить планету.       Энакин посмотрел на него с беспокойством.       — Падме сказала, что люди на планете умирают. Что, если будет поздно, когда мы доберемся до них?       Ребенок был настолько светлым, самоотверженным и чистым, что у Квай-Гона комок в горле встал. Энакин беспокоился о жителях Набу, он ведь даже не встретил никого из них, для него они были теми, кто не знал рабства. Энакин станет прекрасным рыцарем-джедаем.       — Энакин, — прошептал Квай-Гон, положив руку на плечо мальчику. — Нам нужно сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. Беспокойство о том, что может не случиться, нам ничем не поможет. И мы упустим что-то важное. Верь в Силу, Энакин. Она нас не подведет.       Энакин кивнул и неуверенно улыбнулся. Квай-Гон взял ребенка за руку и направился вместе с ним прочь из каюты.

* * *

      Пока они не приземлились где-то на территории гунганов, Квай-Гон так и не смог увидеться с Оби-Ваном. Тот без усилий избегал его — он целенаправленно ушел из кабины в каюту с троном на нижней палубе. Когда Квай-Гон понял, что падаван всё так же не желает разговаривать с ним и в целом не хочет находиться рядом, он расстроился. А узы, прежде открытые и легкие, были напряжены и укутаны щитами, которые Оби-Ван воздвиг вокруг своего разума. Щиты были хороши: сильны и непроницаемы.       Квай-Гон несколько недель жил у Бена, окруженный успокаивающим присутствием его силы. Со стариком было легко разговаривать. Бен слушал, что говорил Квай-Гон, и даже хвалил его или давал советы. Они могли бесконечно долго болтать о том и сём, их беседы были добродушными и необычайно приятными. И теперь Квай-Гону было сложно смириться с изменениями — Оби-Ван стал холоден и неприступен.       Квай-Гон почувствовал, как корабль слегка тряхнуло: они приземлились. Он поднялся со своего места и потянул Энакина за собой. Мальчик дрожал от волнения. Сердце Квай-Гона наполнилось счастьем, когда он увидел детское рвение и удивление на лице Энакина. Они спускались по трапу вслед за королевской охраной, а та, в свою очередь, шла за королевой и служанками. Энакин покрепче сжал руку Квай-Гона и ахнул, когда они ступили в густой набуанский лес.       — Столько зелени я еще не видел, — прошептал он, очарованный тем, что было вокруг, тем, что создала живая Сила.       Квай-Гон тоже легонько сжал ладонь Энакина, а затем выпустил его, и тот подбежал к Падме. Он уже рассказывал ей что-то, захлебываясь словами. Квай-Гон смотрел ему вслед с улыбкой. А затем взгляд его устремился вдаль, к горизонту. Так странно было видеть на небе только одно солнце. Он действительно привык к Татуину и работе над влагосборниками под палящими солнцами. И здесь не было пустынного ветра, который приносил прохладу и трепал волосы. Из густого набуанского леса веяло влажным и горячим воздухом.       Квай-Гон нахмурился. Интересно, что сейчас делает Бен? Наверняка гуляет возле дома, пьет чай или смотрит куда-то вдаль, думая о прошлом. А быть может, он осматривает влагосборники или даже чинит их. Или медитирует, сидя недалеко от дома, управляет песком, создавая вокруг себя движущиеся фигуры.       Узы Силы между ним и падаваном дрогнули, и Квай-Гон отвлекся от Татуина. Оби-Ван нерешительно шел к нему. Он смотрел обеспокоенно и немного обиженно.       — Джа-Джа уже направился в город гунганов, учитель.       Так вот как они снова начнут разговаривать.       — Хорошо, — тихо сказал Квай-Гон в ответ и снова перевел взгляд на горизонт. И вместо одного солнца он увидел два.       — Думаешь, план королевы сработает?       Квай-Гон посмотрел на падавана. До сих пор ему и в голову не приходило, насколько Оби-Ван вырос: еще недавно он был непосредственным мальчишкой, а теперь превратился во взрослого мужчину, который был готов вылететь из-под крыла своего старого учителя. Сердце сжалось от мысли, что скоро Оби-Ван станет рыцарем.       — Гунганов будет непросто переманить, к тому же мы не можем использовать Силу, чтобы помочь королеве.       Квай-Гон снова отвернулся. Увидев серо-голубые глаза ученика, он вспомнил Бена. Они оба смотрели вглубь, в саму суть — это выбивало из колеи. Квай-Гон будто еще находился на Татуине в будущем. Он до сих пор не мог принять, что вернулся в настоящее: так много всего произошло там. Поэтому сейчас он скучал по присутствию Бена. Конечно, Квай-Гон знал, что ему следует отпустить эту привязанность, но до чего же сложно было сосредоточиться на настоящем.       — Я… я прошу прощения за свое поведение, учитель. Не до́лжно мне спорить с тобой по поводу мальчика. Ты сказал, что я готов пройти испытания, — и я благодарен за это.       Квай-Гон повернулся к Оби-Вану с удивлением. Его ученик действительно повзрослел. Он уже был рыцарем. И снова защемило сердце: он понял, что слишком долго держал Оби-Вана подле себя, тот уже давно был готов к рыцарству. Но его, Квай-Гона, привязанность застилала глаза, и он упрямо отказывался отпускать ученика — как он думал, ребенка.       Но Оби-Ван был не ребенком, он был мужчиной, рыцарем.       — Оби-Ван, ты был прекрасным учеником, — тихо сказал Квай-Гон, думая, каким же дураком был он сам. Теперь-то он видел, насколько ярко сиял его ученик.       Наконец-то перед глазами не стояли два солнца, зависшие над пустыней. Он смотрел в серо-голубые глаза, они походили на глаза Бена. Квай-Гон видел человека из будущего, которого он безмерно уважал. А падаван, стоящий перед ним, был только в начале этого пути. Когда-нибудь он станет настолько же могущественным, как и Бен. Бен. Квай-Гон пробежался взглядом по лицу, волосам и глазам Оби-Вана, и так легко было представить обветренное и мудрое лицо Бена. Оби-Вана.       — И ты гораздо мудрее меня, — продолжил он и хмыкнул, вспоминая, как Бен ругал его за то, что он не слушал Силу, или как он садился, брал Квай-Гона за руку и подбадривал и хвалил. — Уверен, ты станешь замечательным рыцарем, — Квай-Гон нахмурился, вспомнив, что произошло в будущем: джедаи исчезли с лица галактики и появилась жуткая Империя. И от одной мысли становилось не по себе: Бену так и не удалось прожить полноценную жизнь в качестве мастера-джедая.       Но затем Квай-Гон улыбнулся.       Быть может, Бен джедаем не был, но он постиг Силу настолько, насколько не постиг любой другой джедай. Он действительно был искусным мастером, пускай у него и не было никакого титула. Искусным, но… печальным.       Прожив у Бена дома несколько недель, Квай-Гон научился понимать его. Он внимательно за ним наблюдал. Безусловно, Бен был могущественным и опытным мастером и учителем, но он будто бы не был… целым. Что-то очень ужасное произошло с ним. И Квай-Гон подозревал: дело не только в том, что Орден был уничтожен. Нет, кто-то разбил ему сердце, истерзал душу, и излечить это уже не получится. Квай-Гон злился, ему было больно от этого.       Он положил руку на плечо Оби-Вану и поклялся сам себе, что будет защищать его от любых невзгод и любой боли, оберегая от того, что сломало Бена.       «Будущее изменить непросто», — тихо предупредила его Сила.       И словно подтверждая зловещие слова, тьма просочилась на Набу, будто что-то злое внезапно явило себя. Квай-Гон тут же вспомнил странный сон, где на него напал жуткий воин, который собирался нанести смертельный удар.

* * *

      Тьма разлилась в Силе словно яд. Она изворотливой, мощной массой вплелась в окружение, танцуя между клинками джедаев. Воин — тот самый, с Татуина — оскалился, глаза его горели желтым огнем. Такие глаза встречались у ситов.       Квай-Гон ушел глубоко в защиту, сражаясь против воина, а тот, в свою очередь, больше нападал на падавана — конечно, такую жертву проще убить. Противник был искусным воином, и в Силе он тоже был впечатляющ. Пускай со стороны Квай-Гон выглядел спокойно, на самом деле он был не на шутку встревожен.

* * *

      Воин расчетливо оглядел обоих джедаев. Мастер обучил его использовать слабости и недостатки других себе на пользу. С каждым ударом и блоком он все больше и больше понимал противников, находя изъяны. Используя темную сторону Силы, он проверил коридор позади и заглянул гораздо дальше: в огромный зал, за которым находился главный генератор. Воин ухмыльнулся: наконец-то в голове созрел план. Еще чуть-чуть, еще несколько ударов и ловушек. Он бросился в атаку снова.

* * *

      Квай-Гон опустился на колени, стараясь дышать спокойно. Этого воина, сита, хорошо обучили использовать Силу. Воин был быстрым и беспощадным, он бил и атаковал стремительно и часто. И ему, и падавану было сложно поспевать за ним. А воин, казалось, даже не запыхался. Квай-Гон чувствовал, что Оби-Ван беспокоится, он ходил из стороны в сторону за красным щитом, который не давал ему добраться до учителя. Квай-Гону отчаянно хотелось напомнить Оби-Вану, что страх и беспокойство ему не помогут — нужно отпустить их в Силу. Увы, ему самому следовало сосредоточиться, он должен успокоиться, чтобы открыться Силе и слышать ее волю. Он закрыл глаза и погрузился в медитацию.       «Пойдем прогуляемся, мастер Джинн», — Квай-Гон слышал голос Бена, тот звал его откуда-то из Силы. И Квай-Гон последовал за ним глубоко, в самый источник этой великой мощи.       «Ты явился сюда с одной лишь целью: узреть будущее».       «Подойди ближе и узнай тайну уиллов».       Перед Квай-Гоном замелькали образы. Они появлялись и исчезали невероятно быстро — человеку сложно за таким уследить. Но Сила была с Квай-Гоном, она помогала ему рассмотреть то, что мелькало перед глазами. С удивлением Квай-Гон понял, что видит будущее.       «Мне показывают будущее».       А образы все сменяли друг друга не останавливаясь.       Он слышал крики, бластерные выстрелы. И тут и там мелькали красные и синие вспышки. Он видел армию. Солдаты в белой броне шли стройными рядами. Он видел огромные корабли, кружащиеся вокруг планет. А сами планеты были охвачены войной, смертью, горем и отчаянием. Тьма окутала галактику, из-за чего и сами образы потускнели и потемнели. Он видел световые мечи, мелькающие словно в тумане. Крики и слезы.       И вдруг… предательство.       «Выполнить приказ шестьдесят шесть».       «Хорошие солдаты исполняют приказы».       Все резко переменилось, Сила завыла от боли. А Тьма, растущая в центре галактике, запульсировала и наконец вырвалась наружу.       Дети выли и плакали. Вокруг царила смерть.       Смерть.       Смерть, и крики, и приглушенные стоны.       Даже дети не выжили...       Галактику трясло, Силу разрывало на части. Она колотилась в муках среди тьмы, отчаянно цепляясь за что-то… хоть за что-нибудь...       За надежду.       «Мальчика я заберу с собой, я присмотрю за ним».       «Я хочу узнать о Силе больше, я хочу стать джедаем, как… как мой отец!»       Надежда пылала как костер на ветру — пламя извивалось под резкими порывами. На нее обрушилась тьма, желая потушить огонь. Желая заморозить его. Погасить.       «Пойдем со мной… мы будем править галактикой вместе!»       «Ни за что я не пойду с тобой!»       Но огонь, казалось, только креп, рос, становился сильнее и разжигал все вокруг. Он разгонял тьму, и та вопила в агонии, дрожала от ужаса и жара.       Тяжелое дыхание доносилось откуда-то издалека, оно затихало, готовое исчезнуть навсегда.       «Отец, я тебя не брошу».       Тьма нерешительно скользнула вокруг огня и протянула дрожащую руку.       «Хочу увидеть тебя собственными глазами».       А огонь зацепился за тьму и засиял ярче.       «Я не оставлю тебя, просто не могу. Пожалуйста, пойдем со мной!»       Тьма смиренно горела под жаром и светом. В тепле.       «Ты был прав… ты был прав».       Наконец тьма сдалась свету и растворилась.       Когда щит пропал, Квай-Гон распахнул глаза. Он бросился на воина, уже зная где-то внутри, что ему нужно делать. Он ударил световым мечом, и воин отступил. Сит ударил его в ответ, двигался он быстро, сыпля ударами повсюду: сверху и снизу, справа и слева. Он двигался все быстрее и быстрее. Он был смертоносным вихрем, он бил и отбивался.       И теперь Квай-Гон видел и знал.       Сила взвыла, одновременно в агонии и торжестве.       И горячее лезвие вонзилось Квай-Гону прямо в живот.       Боль была жгучая, она безжалостно прокатилась по нему. Квай-Гон распахнул глаза. Ему хотелось кричать. Сила рванулась вперед, чтобы подхватить его тело, чтобы уберечь его от еще большей боли. Узы между ним и падаваном дрогнули, и от этого стало еще мучительнее и в сердце, и в разуме.       Он знал, что нужно сделать.       Он знал, что будет сделано.       Он знал, что будет дальше, во что выльются его страдания, печаль и муки.       «Надеюсь, — подумал он, пытаясь послать мысль по разрывающимся узам, — ты простишь меня, дорогой падаван».       В глазах начало темнеть, и теперь он едва мог разглядеть Оби-Вана, хотя тот ярко сиял в Силе рядом с ситом. Сердце Квай-Гона наполнилось гордостью, она вытеснила боль наполовину. Ему хотелось увидеть. Ему нужно было увидеть Оби-Вана в последний раз.       Он почувствовал, как его осторожно обняли, стало теплее. Квай-Гон не сразу понял, что замерз. Он был ледяным. Почему он так замерз? Квай-Гон открыл глаза. Когда он успел их закрыть? Оби-Ван. Где Оби-Ван? Где-то здесь. Вот он и его яркое присутствие. Серо-голубые глаза. Серо-голубые глаза и татуинские солнца.       «Мы увидимся снова. Я верю в это всем сердцем».       «Я буду ждать тебя, Бен. Всегда».       — Оби-Ван… — прошептал он, говорить было больно и тяжело.       Во рту была кровь.       Оби-Ван плакал и только крепче прижимал Квай-Гона к себе.       Квай-Гон улыбнулся.       Оби-Ван.       «Не бойся, дорогой падаван. Я буду с тобой. Я всегда буду с тобой».       Он слишком ослаб. Узы были почти разорваны — и от этого стало больно. Он ведь хотел, чтобы Оби-Ван услышал его. Он же от чистого сердца говорил. Но узы почти исчезли. И было больно.       — Обучи мальчика… — он умолк, пытаясь разглядеть хоть что-то.       «Не забирай его, Сила, не забирай Оби-Вана, хочу увидеть его еще раз».       Бен.       — Да, учитель, — падаван дрожал. Он еще крепче прижал Квай-Гона к себе.       Больше не было боли. И уз тоже не было — он просто не чувствовал. Квай-Гон ничего не видел. Где Оби-Ван? Почему он ничего не видел? Квай-Гон запаниковал и протянул руку, чтобы коснуться падавана.       «Я здесь, Оби-Ван. И всегда буду».       — Он… избранный… — Квай-Гон уже дышал с трудом. Тепло покидало его.       «Ох, Сила, еще рано».       — Он… принесет равновесие, — удалось сказать ему.       Слишком быстро он умирал! Он не успел сказать всё!       «Надежда, падаван, у тебя останется надежда».       Но уз уже не было. Они были разорваны. Вместо них была боль. Где узы? Где Оби-Ван? Квай-Гон попытался сжать пальцы. Внезапно ему стало теплее. Наконец-то он мог видеть! В последний раз он увидел Оби-Вана.       «Я всегда буду с тобой, Оби-Ван. Я люблю тебя».       Квай-Гон в последний раз закрыл глаза и ушел в Силу.

* * *

      Бен Кеноби опустился на колени прямо где стоял — на улице, недалеко от дома — и запустил пальцы в песок. Он почувствовал волнение в Силе, ее горе и торжество. Сердце дрогнуло от жалости: где-то там, в другом времени и реальности, Оби-Ван Кеноби остался один.       Но сделать Бен ничего не мог. Такова была воля Силы. Теперь у него осталась только надежда.       Бен поднял голову и улыбнулся.       В ночном небе загорелась новая звезда.