* * *
Квай-Гон намочил платок, а затем положил его на лоб Оби-Вана. Поздно ночью у того поднялась температура: жар был сильным. Он метался в кровати, щеки раскраснелись, губы потрескались, и он время от времени всхлипывал. На лбу появились капельки пота. Под глазами залегли глубокие тени, будто он не спал целую жизнь. Квай-Гон переживал за Оби-Вана, сердце было не на месте. Он прижал руку падавана к груди, время от времени прикладывая губы к холодным пальцам. Всю ночь он просидел рядом с ним.* * *
К утру ничего не изменилось. Вообще ничего.* * *
Оби-Ван что-то пробормотал во сне, слова были едва различимы, и Квай-Гон никак не мог разобрать, что же тот говорил, как бы сильно он ни прислушивался. Он начал подумывать, не нужно ли ему вызвать лекаря из Мос-Эспы. Оби-Ван тихо вздохнул и замолчал. Квай-Гон нахмурился и погладил щеку старика. Сила пульсировала, успокаивая его. «Терпение», — всплыло у него в голове. Квай-Гон кивнул.* * *
Квай-Гон смотрел на жалкие остатки аптечки. Он выложил на ковер все, что нашел: два пластыря с бактой, бинт и несколько обезболивающих. Оби-Ван вел хозяйство хорошо: он следил за запасами еды и воды в доме, время от времени пополняя их. Но, как оказалось, на медикаменты он внимания не обращал: у него почти ничего не было. Квай-Гон досадливо зарычал: позже, он отчитает Оби-Вана позже. Нужно только дождаться, когда пройдет лихорадка и тот очнется. Квай-Гон подошел к постели, где лежал Оби-Ван, и заменил повязку у того на руке.* * *
На третью ночь Квай-Гон отчаялся. Казалось, хуже уже было некуда, но, к сожалению, лучше не становилось, только наоборот. Оби-Ван корчился и метался в постели, громко стонал, кривился от боли, да и побледнел он еще больше. Квай-Гон сидел на краю кровати и прижимал к груди Оби-Вана, как родного ребенка. — Пожалуйста, — умолял он, раскачиваясь из стороны в сторону, — пожалуйста, очнись. Но Оби-Ван так и не очнулся.* * *
Глубокой ночью Оби-Ван наконец перестал метаться, теперь он лежал неподвижно. Квай-Гон прижался лбом к кровати с облегчением, рассеянно поглаживая руку Оби-Вана. Спасибо Силе, ему стало лучше.* * *
Ранним утром Квай-Гон поднял голову и открыл глаза, сморгнув сон. Он посмотрел на Оби-Вана, тот мирно лежал в постели, улегшись на бок и свернувшись клубочком. Квай-Гон потянулся и погладил падавана по голове, а затем наклонился вперед и прижался губами ко лбу. Теперь Квай-Гон улыбался. Оби-Ван выглядел намного лучше. На щеках появился здоровый румянец, а лихорадка прошла, поэтому больше не было болезненного пота. Даже тени под глазами были не такими глубокими. «Спасибо Силе», — подумал Квай-Гон и встал, чтобы заварить чаю.* * *
Тишину разорвал пронзительный крик. Щербатая кружка выпала из рук Квай-Гона, но он безучастно смотрел на нее: как она летела вниз, как разбилась о каменный пол, как осколки разлетелись в стороны, рассыпаясь белыми кусочками на бежевом полу. Чай разлился и растекся темной лужей среди осколков. Квай-Гон обернулся к Оби-Вану, без раздумий ныряя в Силу. Квай-Гон будто был оторван от реальности, наблюдая со стороны за происходящим. Он смотрел на Оби-Вана, он знал, что тому было плохо. И он знал, что должен был исцелить его. Квай-Гон положил ладонь на лоб Оби-Вану и призвал Силу; она окружала их, зависла в воздухе, а затем хлынула вперед, как чистая энергия, полная жизни и мощи. Сила захлестнула его, и он потянулся к слабому огоньку, горящему в ней, — к разуму Оби-Вана. Он без особых усилий присоединился к нему и направил целительную энергию в тело. Он старался думать о хорошем: о любви, восхищении, радости. Он вспоминал все, что случилось с ними, укрепляя узы. «Вернись, Оби-Ван». Боль вспыхнула в Силе, но Квай-Гон согнал ее с уставшего сознания Оби-Вана. «Вернись, падаван». Он обнял Оби-Вана, и Сила окружила их целительной энергией, она утешала и успокаивала. Квай-Гон прижался ближе, уткнувшись в волосы Оби-Вана, а тот наконец успокоился и перестал всхлипывать от боли. «Вот так, падаван, возвращайся, иди на мой голос». Квай-Гон мягко укачивал Оби-Вана, стараясь окружить того теплом, заботой и любовью, чтобы поскорее исцелить. Защита вокруг разума Оби-Вана была прочнее дюрастали, она не давала вырваться ему, держа в ловушке. Квай-Гон обернул Силу вокруг защиты и, все еще сомневаясь, тяжело ударил по барьерам, но те даже с места не сдвинулись. Квай-Гон знал, что если он сломает защиту, Оби-Вану будет больно, очень больно. «Но ты должен это сделать», — ответила Сила. Поэтому Квай-Гон бил по непроницаемым щитам снова и снова, зная, что Оби-Ван кричит от боли. У падавана просто не было сил, чтобы убежать, он не мог скрыться от боли и Квай-Гона, что ломал его щиты. «Прости, падаван», — отправил он по узам, которые тянулись от разума к разуму, от сердца к сердцу, от души к душе. «Прости». Сила накапливалась, превращаясь в энергию, она кружилась и собиралась, образуя яркое орудие, наполненное мощью. Квай-Гон ударил вновь по крепким щитам, которые строились годами. Оби-Ван выгнулся и закричал. Сила взорвалась от боли, она была пропитана тьмой, виной, страданиями и отчаянием. Старик на руках у Квай-Гона вскрикнул и проговорил хриплым голосом: — Пожалуйста, не надо, — он крепко вцепился в робу Квай-Гона. — Я опоздал… всегда опаздываю… только не он, ради Силы, только не он. Я виноват. Я всегда виноват. Я должен был умереть там… еще до того, как принес его сюда! Квай-Гон понял, что плачет. Он чувствовал, как по щекам текут слезы. Но сделать ничего не мог, только укачивать Оби-Вана и смотреть, как тот мечется в бреду и в агонии. — Я не хочу убивать его, только не его. Он мне как брат. Я не смогу! Оби-Ван скорчился на руках у Квай-Гона, он выглядел совершенно разбитым. Чувство опустошения будто зависло в воздухе. Квай-Гон сглотнул. Тяжело было смотреть, как страдает падаван. И сделать он ничего не мог. — Ты был мне братом! Я любил тебя! Оби-Ван рыдал. Он был в отчаянии, совсем потерял разум от горя. Он бы сломлен. Разбит. Разбит. — Я любил тебя, — прошептал он, — но спасти не смог. Квай-Гон крепче сжал его и уткнулся лицом в мягкие волосы. Оби-Ван свернулся у него в объятиях, цепляясь за робу Квай-Гона и тихо плача. Сила спокойно и ласково заполнила их умы, как волны на берегу моря. Она успокаивала и Квай-Гона, и Оби-Вана, обернув их души в одеяло из любви и тепла. И так они замерли, потихоньку исцеляясь.* * *
Квай-Гон погладил Оби-Вана по щеке. Он смотрел на него с любовью. Оби-Ван тоже смотрел на него. В глазах не было боли. Только облегчение и благодарность. Квай-Гон ничего не сказал. Оби-Ван тоже молчал. Они тихо сидели и залечивали раны, не телесные, но душевные. Раны, что проникли глубоко, поразили душу. Такие быстро не заживают. Тем не менее они затягивались с каждой секундой, каждым прикосновением, каждой теплой мыслью друг о друге, посылаемой по узам Силы. Раньше узы были разорваны, теперь же снова целыми и нерушимыми. — Учитель, — тихо пробормотал Оби-Ван. Квай-Гон снова погладил падавана по щеке и вопросительно поднял брови. Оби-Ван кривовато улыбнулся и вздохнул. И вот опять взгляд его сделался задумчивым: он не видел ни Квай-Гона, ни дома, а смотрел куда-то в прошлое. Квай-Гон же терпеливо ждал. Оби-Ван сел и прислонился головой к стене, уставившись в никуда, он тихо проговорил: — Извини, Квай-Гон. Ты не должен был это видеть. Квай-Гон встал и с тревогой посмотрел на Оби-Вана: — Падаван, что случилось? Почему тебе было так плохо? — Мой удел — печаль, бесконечная печаль, — ответил тот, горько рассмеявшись. — Нет такой ерунды, как удел. Никто не рожден, чтобы страдать. Никто не рожден, чтобы мучиться, — прищурился Квай-Гон. — Я прожил на Татуине двадцать лет, мастер Джинн, — тихо вздохнул Оби-Ван. — Но сам я неживой. Не здесь. Я умер давным-давно на вулканической планете, сгорел, был поглощен огнем и дымом. Квай-Гон рассеянно размышлял, были ли это галлюцинации или воспоминания, когда Оби-Ван был в бреду? А быть может, падаван видел что-то даже сейчас. — Верно, ты думаешь, что я сошел с ума, Квай-Гон. И не то чтобы это неправда. Здесь я только существую, но не живу. И скоро даже этому существованию придет конец, а я стану чем-то новым, что Сила будет использовать, дабы воплощать свою волю. — Не говори так беспечно о собственной смерти, Оби-Ван, — посмотрел на него Квай-Гон. — Ты не умрешь, по крайней мере, пока я здесь. Оби-Ван улыбнулся смиренно и жалко. — Квай-Гон, ты не всегда будешь рядом. И если Сила пожелает того, то так и будет. Ты не можешь остановить ее, как не сможешь остановить солнца, плывущие по небу. Так говорила Шми Энакину, давным-давно, в прошлом, в другом измерении, в другой реальности. Возможно, сердца всех татуинцев бились в одном ритме — сухом ритме пустыни — и слышали одну и ту же мелодию — шепот песчаных просторов и бесплодных пустошей. Оби-Ван тоже стал татуинцем. А дитя Корусканта бесследно пропало. — Не печалься, Квай-Гон, мое время еще не пришло, у меня все еще есть цель и обязательства, которые нужно выполнить. Квай-Гон водил пальцем по толстым одеялам, что лежали на кровати. — И какова же твоя цель, Оби-Ван? Старик повернулся к нему. Лицо было обветренным, морщинистым, но светилось безграничной мудростью. Губы изогнулись в улыбке, наконец-то настоящей, Квай-Гон уже позабыл, как она выглядит. — Надежда, — тихо сказал он, все еще улыбаясь.* * *
Квай-Гон следовал за Оби-Ваном по знакомому маршруту — к месту медитации. Он шел позади, чуть левее, спрятав руки в рукава плаща. Оби-Ван более не выглядел больным или печальным. Наоборот, он был полон мощи и уверенно шел по песку. И в Силе он тоже сиял уверенностью. Дух его, ранее сломленный, сейчас был цел и крепок. Квай-Гона восхищала стальная воля падавана… и учителя. Они остановились среди песчаных холмов, глядя друг другу в глаза. И Квай-Гон понял. Сейчас он видел Бена Кеноби в последний раз. Он в последний раз наблюдал за Татуином и медитировал среди ветров и песков, в последний раз пил тиндеровый чай с чокнутым отшельником Беном, что жил среди песчаных дюн. В последний раз ему преподнесут урок. В последний раз Оби-Ван будет учить его. Квай-Гон опустил голову, чтобы скрыть слезы на щеках. Но Оби-Ван осторожно поднял его лицо за подбородок. — Не печалься, Квай-Гон. Будь здесь и сейчас. Помнишь? Сила желает научить тебя еще одной вещи. — И что же мне осталось, учитель? — вздохнул Квай-Гон. Оби-Ван закатил глаза и криво улыбнулся. — Как всегда, инакомыслящий, как же иначе, да, мастер Джинн? Ты явился сюда с одной лишь целью: узреть будущее. Сила даровала тебе секреты уиллов. Знание о бессмертии, подарок, который нельзя растратить легкомысленно. Бессмертие. Квай-Гон удивленно раскрыл глаза. — Почему… — но договорить он не успел: Оби-Ван перебил его. — Нет «почему», Квай-Гон. Есть только Сила и ее воля. Здесь и сейчас. Просто прими это и выучи последний урок. Квай-Гон поклонился своему учителю. Оби-Ван поднял руку, и Сила потекла рекой, неся на себе песок. Тот парил в воздухе между двумя джедаями. — Знание дается по частям, шаг за шагом. Ты переходишь к следующему, только когда усвоил предыдущий. Ты научился управлять миллионами песчинок, которые составляют единое целое, которые обладают сразу и одним разумом, и множеством умов. И ты справился с задачей, Квай-Гон Джинн. Поэтому теперь тебе предстоит достичь большего. Ты можешь обрести бессмертие, только если сохранишь сознание после смерти. Твой разум и есть песок. Он состоит из частей, которые складываются в сознание, каждая часть, как шестеренка, работает в собственном ритме, выполняет свои обязанности, у нее есть цель, и она делает всё, чтобы сознание работало. Они часть тебя, учитель. И при этом каждая часть — упрямая душа, так же как песчинка — часть горстки песка. Квай-Гон, ты научился понимать себя. Теперь ты знаешь о своих недостатках столько же, сколько и о достоинствах. Используй это знание, когда придет время. Помни, чему ты научился. Помни о будущем, но будь здесь и сейчас. И только тогда ты достигнешь того, что многие искали, но немногие нашли. Квай-Гон протянул руку и дотронулся до песчаного потока, который струился в воздухе. На душе было хорошо, но сердце ныло. Потому что это всё. Он больше не вернется. Он поклонился человеку, которого звал и падаваном, и учителем. — Я буду следовать воле Силы, чтобы ты гордился мной, Оби-Ван, мой дорогой учитель. Он увидел, что глаза у Оби-Вана заслезились. Тот погладил Квай-Гона по щеке и сказал: — Учитель, мы увидимся снова. Я верю в это всем сердцем. И только Квай-Гон захотел ответить и обнять Оби-Вана, человека, который излечил его душу, как Сила поднялась мощной волной. Она обволокла его, окружила, а затем забрала у Оби-Вана. Последнее, что Квай-Гон увидел, была мимолетная улыбка. Квай-Гон почти пришел в отчаяние, но сознание начала наполнять темнота. Он услышал последние слова падавана. — Да пребудет с тобой Сила. Всегда. А затем он провалился в темноту.