Сердце приведет меня...

      Ходит огромное количество легенд, слухов, рассказов о мире мертвых. Хельхеймом пугают богов. Люди страшатся быть трусами, желая попасть в Валгаллу, а не скитаться забытыми во тьме мертвого мира. Никто не знает, что ждет после смерти, а кто знает, не сможет поведать живым. Говорят, из Хельхейма не возвращаются.       Легенд много, страхов ещё больше. Но никто и никогда бы не подумал, что в мире мертвых родится живой ребёнок.       Ангборда со Скади с самого вечера сидели в покоях Локи в ожидании рождения нового бога. Локи почувствовал, что время пришло перед самым отходом ко сну, но этой ночью никому из взрослых не удалось поспать.       Великаншам никак не удавалось уложить Локи в постель. А он просто физически не мог лежать. Схватки ещё не начались, но дискомфорт заставлял бога ходить из угла в угол, замирая от резкого приступа боли, сжимать руками спинку кровати, сгибаясь от очередной волны.       Локи казался приведением в белоснежной рубашке, окутанный тьмой хельхеймской ночи, наполняющей мир.       Страх сжигал их всех, но каждый старался запихнуть его как можно глубже. В голове Локи вертелись давние слова Хёда, что роды могут быть трудными и погубить их обоих. На бога накатывала паника. Спасали лишь Ангборда со Скади, от нервов начавшие разговаривать на любые возможные темы. Локи не говорил им о своих опасениях, чтобы не сеять панику ещё больше.       - Похоже, пора лечь… — глубоко вдохнул Локи, почувствовав, что ребёнок готов. Скади оказалась рядом в одно мгновение, подхватывая его под руку, пока Ангборда расстилала постель.       Локи тяжело лёг на кровать, опираясь спиной на подложенные великаншей подушки. Ещё никогда ему не доводилось рожать без семьи и кучи повитух вокруг.       Схватки учащались быстро, но ребёнок никак не мог появиться на свет.       - Он в неправильном положении. — едва выговорил Локи, в следующее мгновение прокусывая губу до крови. Пот лился с него крупными каплями, волосы неприятно липли к лицу, а глаза застилали бессильные слёзы. Ему было безумно страшно за малыша. Вся боль, гуляющая по его телу, была ничтожна по сравнению со страхом.       - Не говори чушь, — отозвалась Скади стоя между раздвинутых ног мага — Тужься, давай…       Локи послушался, сжимая зубы на очередную волну боли. Ангборда сжимала его руку, другой рукой обтирая мокрое лицо бога.       - Долго ещё? — переживала великанша, глядя, как Локи царапает простынь, желая разорвать ткань в клочья.       - Уже нет… — отозвалась Скади. Ее слова Ангборда разобрала только по губам, так как крик Локи заглушил все вокруг.       Дальше дело пошло лучше, хоть Локи и кричал, срывая голос.       Ангборда как завороженная наблюдала первые лучи рассвета, когда Скади приняла мальчика. Дитя нового дня и мира.       Локи тянет руки к сыну, не смотря на то, что его бьет мелкая дрожь. Скади продолжает суетиться над магом, пока Ангборда кладёт малыша ему на грудь.       - Прости… — едва слышно шепчет Локи, целуя сына в крошечный лоб. Крупные слёзы катятся по щекам бога, а он не обращает на них внимания, прижимая к себе младенца. Он и сам не знает, за что извинятся: то ли за отсутствие золотых пелёнок, то ли за отсутствие его отца, то ли просит прощения, что его рождение не будет чествовать золотой Асгард, но отпразднует мир мертвых.       - Прости…       Сына Локи назвал Магни.       Опасения родителя не сбылись, мальчик был сильным, здоровым и смотрел на мир яркими синими глазами своего отца.       Локи не отпускал младенца с рук первые дни. Иллюзии позволяли магу везде сопровождать Хелу и быть в курсе происходящего, пока он кормил сына, расхаживая с ним по покоям.       Локи часто стоял с сыном у окна и смотрел, как день сменяет ночь и меняются краски Хельхейма.       Старшие дети с радостью приняли рождение младшего. Фенрир даже принёс брату игрушку, когда Хёд привёл всех троих днём. Локи успел достаточно отдохнуть, а малыш окрепнуть. Пришлось разочаровать, ставшего теперь средним, Фенрира, что братик ещё не сможет с ним играть.       В остальном же дни Хельхейма не изменились. Только Локи с Магни пока что не выходили из покоев.             Бог рассматривал своё дитя, трогал крохотные пальчики, постоянно целовал маленький лобик и не знал, как вместить все чувства, что захватывают его сейчас.       Это была чудовищная смесь из счастья и скорби. Радость от рождения ещё одного ребёнка и раздирающая грудь боль, что Тор никогда не увидит сына, а Магни не узнает своего отца. Голубые глаза сына прожигали в нем дыру. Локи только крепче прижимал его к себе и шептал одно и то же:       - Отец… Если существуют боги, к которым взывают другие боги, то пусть этому ребёнку будет достаточно моей любви…       Он не отпускает Магни с рук, даже когда тот спит. Краткий миг покоя он обретает только когда малыш ест, крепко сжимая его палец своей крохотной ладошкой. Тогда Локи целует каждый пальчик и упивается своим счастьем.

***

      Ещё через несколько недель, когда Локи вернулся к своим обязанностям регента, а малыш сопровождал его везде в люльках, периодически оглушая своим громогласным плачем весь Хельхейм, Скади предложила Локи вспомнить колыбельные, чтобы быстрее укладывать капризничающего царевича во время их совета.       Локи красноречиво посмотрел на великаншу, взглядом говоря куда ей пойти. Но Скади поддержали остальные.       Локи мог бы противиться, но правда была в том, что он просто не мог их вспомнить. Хеле, Йору и Фенри он пел, было много разных мелодий и историй, но сейчас они все смешались в непонятный гул и слова не желали всплывать в голове. Локи пытался уже много раз, но так и не смог вспомнить ни одной.       - Хочешь, я найду ему колыбельную? — предложила Скади, когда Магни в очередной раз засыпал на руках отца. Любой шорох мог развеять сон ребёнка, а песня призвана была успокоить.       - Давай. — Легко согласился Локи. Магни достаточно подрос, чтобы родитель уже не паниковал по каждому вздоху. Великанши были всегда рядом и им Локи доверял.       - Договорились. — Хотела хлопнуть в ладоши девушка, но вовремя вспомнила, что так может начать целый концерт.       Вечером Скади принесла ему записанный на листе текст. Локи быстро пробежал глазами слова и отбросил лист.       - Нет. Я не буду это петь. — Помотал головой бог, словно желал выкинуть из неё только что прочитанные слова. — Вспомни другую.       - Эта единственная, что я знаю. У Ангборды и Хёда не спрашивай, они тоже без ничего.       - И так справимся… — отмахнулся Локи.       Магни, словно желая проверить отца, заплакал в колыбели. Голос у младенца уже был оглушительным, и успокоить его было тем ещё дельцем. Локи укачивал сына всеми возможными способами, целовал и шептал просьбы успокоиться, но Магни желал внимания и оповещал об этом весь мир.       - Сегодня помогу. Дальше — сам. — Забрала с рук отца малыша Скади, начиная укачивать и напевать мотив: Мне влюбиться слишком рано, А быть может, слишком поздно, Никому не верю я, как прежде. Море Счастья обмелело И река Любви замерзла, Но осталось озеро Надежды. Море Счастья обмелело, И река Любви замерзла, Но осталось озеро Надежды. Озеро Надежды, все, как есть, прими, Пусть никто не понял — ты меня пойми! Озеро Надежды, имя назови И скажи, куда мне деться от моей любви… Я надену белые одежды. За собой захлопну двери И однажды в полнолунье Я приду на озеро Надежды. За собой захлопну двери, И однажды в полнолунье Я приду на озеро Надежды. Озеро Надежды, все, как есть, прими, Пусть никто не понял — ты меня пойми! Озеро Надежды, имя назови И скажи, куда мне деться от моей любви… Ты прости меня, мой ангел, Что хранил меня напрасно — Не могу я быть такой, как прежде. Скину белые одежды И войду в живую воду, В озеро несбывшейся Надежды. Озеро Надежды, все, как есть, прими, Пусть никто не понял — ты меня пойми! Озеро Надежды, имя назови И скажи, куда мне деться от моей любви… Озеро Надежды, все, как есть, прими, Пусть никто не понял — ты меня пойми! Озеро Надежды, имя назови И скажи, куда мне деться от моей любви…       У Локи мурашки бежали по коже, пока он слушал голос девушки. Слова не были похожи на привычную колыбельную, но отзывались в сердце и трогали душу.       Магни заинтересованно наблюдал за поющей великаншей и перестал плакать, заулыбался и потянулся к ее рассыпанным по плечам волосам. Глазки ребёнка закрылись быстро, он засопел, даже не дослушав до конца.       Локи оставалось только смириться. Слова как специально засели в голове, и хватило пары дней, чтобы запомнить все наизусть.       «И скажи, куда мне деться от моей любви…» — разъедало мысли Локи, даже когда он не задумывался о колыбельной. Каждая строчка впивалась занозой в сердце. И каждый раз, произнося слова, Локи думал только о Торе.       И каким же удивлением для Локи стало то, что эта песня стала колыбельной для всего Хельхейма. Матери пели ее своим детям, а взрослые прислушивались, потому что даже в мире мертвых не угасает надежда.