Пазл

Со Ён Хи сидела на скамейке в парке, где обычно они с Юнги проводили свой выходной. Это была стабильно суббота. Чем бы они не были заняты в этот день, но после обеда обязательно встречались и проводили время вместе до глубокой ночи, а то и до следующего утра. Со дня, как они расстались, не прошло ни единой субботы, которую Ён Хи пропустила бы, не посетив это место, или чтобы она не пошла бы в их любимую кофейню и, не прошлась бы по знакомым улицам. Даже, когда сильно заболела, все равно вышла из дому в жалкой надежде встретить его там. В надежде, которая иссекала с каждым днем. С того дня Ён Хи ни разу не увидела Юнги, если не считать снов, в которых он не оставлял ее ни на одну ночь. Во снах они всегда были вместе и почти всегда занимались любовью. То ли благословение, то ли проклятье… Иногда наступали такие дни, когда Ён Хи начинало казаться, что этот человек лишь плод ее больной фантазии, в котором она нуждалась из-за своего внутреннего одиночества. Нуждалась в той тюрьме, в которую заключил ее отец по ее доброй воле. Но она не знала, что может быть иначе… пока Юнги не появился в ее жизни. Он перевернул ее мир и исчез. Руки девушки, лежавшие на коленях, начали подрагивать. Она сжала их в кулаки, пытаясь успокоиться. Юнги снова нет. Раньше, когда они ссорились, он все равно приходил к их месту встречи и всегда находился рядом вне зависимости от того, как она была зла и как сильно срывалась на нем. Просто был рядом, улыбался и шутил. Много шутил. На самом деле если дело не касалось мужчин, Юнги бывал очень терпелив и внимателен. Стоило возникнуть мужскому имени… всё. Ему срывало голову и дальше для него не имело значения, кого он может ранить или обидеть. В такие моменты Юнги себя совершенно не контролировал. Именно это служило причиной их постоянных ссор и дрязг. Однако сейчас все эти причины казались столь незначительными и смешными. Как она могла часами с ним не разговаривать, обижаясь? Как могла игнорировать его старания? Сколько обидного ему говорила со зла? Била по самым больным местам, прекрасно зная, что они таковыми являются. А он все равно был с ней. С этим своим полураскрытым взглядом дожидался, пока уляжется буря, и возвращался. От Ён Хи требовалось лишь одно: быть ему абсолютно верной. Не подпускать к себе мужчин и не важны были причины, по которым она имела с ними дела. Но у нее не получалось так обособиться от мужской части общества, в котором жила, как бы Ён Хи не старалась. По-любому возникали ситуации, при которых ее общение с ними нельзя было обнулить. Не получалось, а она очень старалась. На работе ее уже начали считать нелюдимой. Ведь если ты ограничиваешь общение с мужским полом, то ты не ходишь ни на какие мероприятия, где ты можешь с ними лишний раз столкнуться. Во избежание лишней нервотрепки Ён Хи именно так и делала. Постепенно общих тем обсуждения даже с женщинами вокруг становилось все меньше, а под конец их не осталось вообще. В конце концов Ён Хи дожила до того дня, когда за полный рабочий день произносила лишь «Добрый день» и «До завтра». Но даже так… если бы можно было вернуть время вспять! Пусть и не все, но во многих моментах Ён Хи поступила бы иначе. Очень много сказанного девушка оставила бы при себе и неважно, что пока они общались, она словно находилась между трех огней: Ее семья, в частности ее отец. Юнги. Работа и общество. Со Ён Хи вытерла слезы. Она так любила все три пункта своей жизни, но они почему-то не могли сосуществовать вместе. Это убивало ее. Разрывало на части. Устав от постоянного давления и прессинга со всех сторон, она в очередной раз сорвалась на своей любви. В этот раз, видимо, в последний. Потому что Юнги больше не написал ей: «успокоилась? Ты все равно моя». Не написал. Он поступил так, как она его попросила. Мин Юнги ушел. Оставил ее в покое. Бросил. Он бросил ее! Хотя обещал не делать этого ни в какой из возможных ситуаций! Чтобы она ему наговорила, Ён Хи считала, что он не должен был оставлять ее одну в той бездне одиночества, в которой она прибывала много лет до его появления. В той тюрьме, из которой Юнги ее освободил, появившись в ее жизни. Теперь подобная жизнь была ненавистна Ён Хи, потому что теперь она познала свободу, любовь. Познала Мин Юнги. — Простите. Вы уже, как минимум, минут пять смотрите на меня, — раздался совсем рядом мужской голос, заставив Ён Хи очнуться от собственных мыслей, что пригвоздили ее к этому месту. Она подняла взгляд и увидела очень красивого мужчину, который был словно с обложки модного журнала. — Я, конечно, редко предлагаю это сам, но если хотите, могу дать вам свой автограф. Хотя и не люблю, когда меня беспокоят во время отдыха. — А я вас побеспокоила? — все еще не придя полностью в трезвое сознание, спросила Ён Хи. Она совершенно недоумевала, что ему надо. — Ну… — опешил Чон Хосок, не ожидавший такой реакции. Откуда ему было знать, что перед ним тот редкий экземпляр человека, который смотрит телевизор лишь раз в год на Рождество, и, соответственно, не имеет понятия о том, кто он и чем занимается. — Вы смотрели на меня очень долго. Я подумал, вы смущаетесь подойти. Хосок чувствовал себя крайне глупо. Теперь он считал, что лучше бы он пересел, если показалось, что на него пялятся. Или пройтись и привести в порядок мысли о Камели и своих дальнейших действиях касаемо нее в пешей прогулке. — Боюсь вас разочаровать, но я смотрела бы в ту же самую точку, даже если бы там находился бетонный столб. Тем не менее, прошу простить меня за непроизвольное беспокойство. Доброго дня. Ён Хи встала и, даже не оборачиваясь, на нетвердых ногах пошла прочь. Хосок ошеломленно смотрел ей вслед. Что с ней не так? Может, она не здорова? Несмотря на неловкость ситуации, девушка, сама того не осознавая, помогла Хосоку с решением. Он даст согласие на следующие гастроли. Не стоило так долго отказываться от них. Ему не нравилось то русло, в которое ушли их с женой отношения. Это надо прекращать, а то была вероятность, что войдет во вкус. Она. Ему-то наплевать. Свое решение Хосок не собирался откладывать. Пока намерение было твердым, нужно все ей высказать и расставить все точки над i. Поэтому он направился к машине. Камели планировала навестить отца, куда собирался держать путь и он. Хосок гнал как можно быстрее, пока его решимость не дала трещину и сбавил газ только когда повернул на улицу, где возвышался особняк семьи Бан. Он всегда был большим, но когда отец Камели женился во второй раз, маленькое сердце этой женщины решило выплеснуть всё свое высокомерие на окружающую ее обстановку. По итогу особняк подвергся серьезной реконструкции и стал просто огромным. Постучавшись в дверь и так и не дождавшись ответа даже от прислуги, Хосок вошел в дом. Его встретил величественных холл с высокими потолками и мраморными полами, в котором шаги гостя отдавались эхом. Он огляделся. Все было обставлено со вкусом в бледных тонах, но все это казалось каким-то безжизненным. Смотря по сторонам, Хоби углубился в чужое жилище. Попытка дозваться хозяев не увенчались успехом и чуть позже. Однако, чем дальше он заходил, тем отчетливее становились голоса жителей этого холодного замка. — …в моем доме. — ЭТО МОЙ ДОМ! Остановившись у открытой двери в гостиную, Хосок мог наблюдать прямую спину своей жены. Не повышая голоса, девушка умудрилась довести свою мачеху до истерического вопля, за которым последовала звонкая пощечина. Чон Хосок застыл на месте от увиденного. Что-то неприятно кольнуло в области сердца. Руки непроизвольно сжались в кулаки. Не успел он сделать шаг, как спокойный голос Камели заставил его остановиться. — И что вы этим доказали, матушка? — Девушка не тронула горящую огнем щеку и ни на секунду не опустила взгляд. Она смотрела прямо в глаза своей мачехе и продолжила: — Мне уже не десять лет, чтобы вы могли меня запугать какой-то оплеухой. Вы смогли выжить мою мать из ее собственной семьи, из ее дома. — Она тебя бросила, потому что ей было на тебя наплевать, — самодовольно процедила женщина, которая даже сейчас выглядела очень эффектно. — Бросила? — тихо повторила падчерица. Да, было время, когда Камели злилась на мать, думая, что вторая жена ее отца говорит правду. Но не сейчас. Время гнева на свою мать прошли. Теперь она отчетливо понимала, что тогда произошло. К сожалению, прошло слишком много времени. — Именно. Говорю это, несмотря на то, что она была моей лучшей подругой. Я ей даже предлагала забрать тебя, ибо хорошо, когда ребенок растет со своей матерью. Но как видишь… за тобой не пришли. Камели знала, что за ней пришли. Но из-за собственной злости она велела матери не вспоминать о ней, даже если она умрет. Тогда ей казалось лучшим решением остаться с отцом. — Лучшей подругой, с чьим мужем ты периодически трахалась? Усмешка на обычно безэмоциональном лице Камели, приправленная нецензурной лексикой и фамильярным обращением, которые ей доселе были не свойственны, сделали из нее совершенно другого человека. Опешили все, кто находился рядом: мачеха, сводная сестра и муж, что стоял у дверей до сих пор незамеченным. — Что за б-бред ты несешь? — Голос женщины дрогнул. Она не была готова к тому, что ей выплеснут правду в лицо спустя столько лет. — Это тебе твоя ненормальная мамаша россказни наговорила?! — Лучшей подругой, за мужа которого ты выскочила на следующий день, после того, как документы о разводе были подписаны? А жить ты начала еще раньше в моем доме. Женщина больше не стала исправлять падчерицу. Ее лицо покрылось красными пятнами. — Рассказал ли мне об этом кто? Нет, — тем временем продолжила Камели. — Я видела тебя со своим слабым папашей задолго до того, как моя мать застукала вас в своей спальне. — Что ты несешь?! — С дивана вскочила сводная сестра, которая до этих пор хранила молчание. — А ну… — процедила Камели сквозь зубы, подняв руку в ее сторону, — села на место, маленькая дрянь. — Как ты разговариваешь со своей сестрой?! — встала мать на защиту своей дочери и вновь занесла руку к лицу ненавистного ей ребенка, однако Камели перехватила ее ладонь. — Сестру ли? — Горько усмехнулась Камели. Она отшвырнула тонкую кисть от своего лица. — Ты думаешь, я не видела всего безобразия, что ты творила за спиной моего отца? Я молчала, потому считала, что он заслужил тебя и все то, что ты творишь. И поэтому ты до сих пор его жена. Только поэтому. — Что ты несешь?! — На лице мачехи был написан испуг и она отступила на шаг. — М-м… мне поименно назвать всех твоих любовников? Часть из них я видела своими глазами, когда внезапно возвращалась из ссылок, в которые ты меня отправляла. О некоторых мне доносила прислуга. О! Не делай такое удивленное лицо. Всех этих людей нанимала моя мать и они души во мне не чаяли. — Камели прищурила левый глаз, занявшись наигранным изучением сводной сестры. — Вот, например, мне она больше напоминает господина Чхве. Бизнесмен который… Или может, господин Мин, тот политик? Такие же большие уши. Или может наш газонокосильщик? — С этими словами она посмотрела на свою мачеху с таким презрением, что та пошатнулась и отошла на шаг. — Прислуга? Серьезно? Могла хотя бы свой статус дорогой подстилки сберечь. — Мама, что она несет? — сводная сестра стояла рядом, смаргивая слезы. От всего услышанного был в порядочном шоке и Чон Хосок. В Камели копилось столько всего негативного, что она заглатывала годами от разных людей. Что с ней произошло сейчас, что все это полезло наружу? Может, она выпила? Она не выглядела здоровой… — Да, матушка, что я несу? Только не заставляй меня приносить доказательства. Я могу, но не заставляй. — Не надо, — твердо произнесла женщина. Ее голос окреп. Кажется, она наконец признала в падчерице достойного противника. — Это хорошо. — Камели наградила женщину холодной улыбкой. — Перейдем к делу? — Перейдем, — так же спокойно произнесла женщина. — Держи своего выродка подальше от бизнеса отца, — сказала Камели, говоря о втором ребенке мачехи. Официально сводном брате. — Это невозможно. Он наследник. — Ты уверенна? Наследником чего он будет, если я расскажу отцу всю правду? Сможешь доказать, что это его ребенок? А так я хотя бы обеспечу и ему, и своей милой сестренке хорошее образование и хорошую должность в фирме. — Ты решила прибрать к рукам дело отца? С каких это пор у тебя такие амбиции? — процедила женщина. — У меня внезапно раскрылись глаза. Я решила сменить приоритеты. — Если я уступлю тебе… ты не расскажешь своему отцу? — недоверчиво спросила мачеха, до конца не веря в происходящее. — Он заслужил тебя. Если ты выполнишь все мои условия, даже если он когда-нибудь и узнает, то не от меня. — Выражение лица Камели было всё таким же безэмоциональным. — Договорились, — после недолгой паузы согласилась женщина, отлично понимая, что ее загнали в угол. Больше не говоря ни слова Камели развернулась, чтобы уйти и столкнулась взглядом с Хосоком. Лишь на какое-то короткое мгновение ее лицо выглядело растерянным, но спустя секунду она моргнула и все прошло. — Спасибо, что заехал, — произнесла она как ни в чем не бывало и прошла вперед. — Здравствуйте, дамы, и прощайте, — произнес Хоби, пытаясь сдержать ухмылку самодовольства и гордости за свою жену. Он ее такой видел впервые. Они молча сели в машину, припаркованную перед домом и молча поехали. — Знаешь, — осторожно начал Хосок, но Камели его неожиданно и грубо перебила, назвав адрес, куда ее надо было подбросить. — Собираешься к отцу? — Да — просто ответила Камели, глядя в окно. — Ты правда собираешься заняться бизнесом отца? — А почему нет? — Это хорошо. Уверен, ты справишься, после того, что увидел сегодня, — ухмыльнулся Хосок, бросая на жену косые взгляды. — Я тут понял, что ты… та еще штучка, — закончил он мысль и поморщился от произнесенной глупости. — Ты это понял до или после того, как решил подарить меня Сокджину? — спросила Камели. Хосок с удивлением покосился в ее сторону. Откуда она знает о последнем разговоре с Джином? Он ей рассказал? — Я тебя никому не предлагал. Что за бред?! — возмутился Чон Хосок, сворачивая на парковку. — Да? — раздался тихий девичий смех. Камели посмотрела на его слегка покрасневший профиль. — Я буду рад, если с Камели будешь ты, Джин, — процитировала она мужа. — Не твои слова? — Это он тебе сказал?! Я с ним еще поговорю на эту тему… Камели молча слушала человека, которого так долго боготворила, и именно в эту секунду не могла понять, почему. — Ты не заслуживаешь… — просто произнесла она, открывая дверь. — Кого это? — Хосок был смущен, но внезапно в нем проснулась и ярость. — Тебя, что ли?! — Нет. Я заслужила все, что ты надо мной творил. Ты не заслуживаешь его. Сокджина. Я не понимаю, как у него получилось не разочароваться в тебе так долго… — Он не такой святой, как тебе кажется, — процедил Хосок, презирая себя за каждое слово в адрес лучшего друга. Сокджин с того самого дня, как Хосок обмолвился о его родителях, почти не выходил с ним на связь, а его сообщения игнорировал. — Не заслуживаешь, — повторила Бан Камели, мотая головой и выходя из машины. — Документы на развод мой адвокат принесет на следующей неделе. — Камели, ты…

***

В последнее время Кан Ха Рин ходила и оглядывалась. Девушка с первых уст знала, что не стоит переходить дорогу Пак Чимину, однако она перешла. Да, не жалеет. Эта была лучшая ночь в ее жизни. Но с тех пор ей не спокойно. Плюс ко всему сегодня Рин мерещилось, будто он повсюду за ней наблюдает. Даже в этой студенческой столовке. Причем не с ненавистью. Такое возможно? Может быть, что Чимину настолько понравилось, что забил на месть и хочет того же? Девушка мотнула головой. — Ты чего, Ха Рин? — спросила Джи, глядя на нервную подругу. — Да ничего. Все нормально, — отмахнулась Рин. — Ты уверенна? — усмешка. — Уж не связаны ли твои нервы с тем фактом, что Пак Чимин не сводит с тебя глаз уже которую минуту? С надеждой в глазах Ха Рин посмотрела на собеседницу. Значит, это ей не мерещится? — А как он смотрит? — спросила она. — В смысле? — недоуменно. — Он выглядит злым? — пояснила свой вопрос Рин. Джи тихо захихикала. — Я бы сказала, что он на тебя готов наброситься. Сама понимаешь, в каком смысле. — Правда? — Ха Рин не верила ни своим ушам, ни глазам, ни ощущениям. Но может все-таки ему понравился их секс? — Да. Хотела бы я, чтобы он на меня так томно смотрел, — грустно произнесла Джи. Разговор подруг прервался звонком. На экране телефона Рин высветилось имя «Чимин». У Джи округлились глаза. — Между вами произошло что-то, чего я не знаю? Расскажи, если так! Однако Рин будто не слышала подругу. Дрожащими руками девушка приняла звонок и приложила телефон к уху. — Да? В ответ прозвучало лишь несколько слов: — Повторим. — Это не был вопрос и даже не предложение. — Сегодня в полночь. Там же. После чего Чимин положил трубку.

***

В подвальном помещении под клубом Криса был сильный галдеж. Бантан победил уже второго с конца из пяти сильнейших. Негодование их лидера ощущалось физически, когда его тяжелый ботинок врезался в проигравшего Четвертого. — Ты — ничтожество… — процедил сквозь зубы Крис, пиная его в своей VIP-зоне в окружении совсем недавно продувшего Пятого, самодовольно скалящегося Третьего и неожиданно мрачной Двойки. — Ты там что устроил? Как шлюха, распластался перед ним. — Успокойся. И так было понятно, что мы ему не соперники. — Ты вообще умолкни! — зарычал Крис на единственного друга. — Ты выглядел таким же ничтожеством на днях! Это что получается. Один бантан стоит моей пятерки?! Задетый словами ни столько лидера, сколько друга детства, Пятый молча встал и покинул их компанию. Крис изначально должен был понимать, что он — Пятый не соперник Шуге. Он и понимал. Просто все равно злился. Лидер не хотел терять Мин Юнги и не желал воссоединения Бантан. Крис наслаждался страданиями Ким Намджуна и Мин Юнги, наблюдая за ними издалека. А тут один из них словно сквозь пальцы уплывал от него, чего нельзя было допустить. Когда еще хитрый и дальновидный Шуга так косякнет, чтобы задолжать Крису? Пятый все это понимал. Однако слова, сказанные ему Юнги, его насторожили, если не сказать, что напугали. Что он задумал? Какой козырь у него в рукаве, чтобы свалить отсюда? Что Шуга имеет на Криса? Или может, не на Криса… он что-то имеет против него — Пятого? Мужчина замер на месте, задумавшись. Юнги ведь не мог пронюхать о том, о чем никто не знал? Его руки сжались в кулаки. Вдруг Мин Юнги блефует, намекая на какие-то познания? Это как в покере: убедить противника в своем превосходстве. Возможно, ему совершенно не о чем переживать. Тем не менее мужчина решил, что стоить попросить Третьего проиграть Юнги. Для страховки и собственного спокойствия. Однако если Третьего можно хоть как-то уговорить, то с Двойкой этот финт не прокатит. С этой сумасбродкой никакие доводы не действуют. Живет и делает, что ей захочется, черт бы ее подрал. Но если Шуга не в состоянии справиться с девкой, то он ничто. Почему нельзя было просто отпустить Юнги и пусть свалил бы на все четыре стороны! Пятый сделал глубокий вдох, прежде чем открыть дверь в автомастерскую при клубе и столкнуться нос к носу объектом своих раздумий. Два взгляда встретились. Непонятно лишь было то, почему победитель, выглядел более разгневанным, чем проигравший?

***

Кан Ха Рин не опоздала. Ровно в двенадцать ночи она стояла в той самой спальне. Чимина еще не было, но на столике рядом с кроватью была дорогая выпивка с двумя бокалами, атласная повязка для глаз и записка на красивой крафтовой бумаге: Завяжи глаза и ложись. Девушка дрожала всем телом в ожидании того, что сейчас должно произойти. Повязка ее, конечно, смутила, однако она посчитала, что это справедливо. В прошлый раз он не видел ее, в этот раз — она его. Минут через десять дверь в спальню отварилась и Ха Рин услышала аккуратные шаги. Девушка уже подготовилась: разделась до сексуального кружевного белья синего цвета, которое купила буквально сегодня днем, готовясь к этой встрече, завязала глаза, легла в сексуальной позе. Сегодня это случится. Сегодня Пак Чимин будет заниматься любовью не с кем-то, а именно с ней, Кан Ха Рин. — Ты очень красивая… — раздался совсем рядом тихий шёпот. Тепло разлилось по всему девичьему телу. Рин привстала и потянулась в ту сторону, откуда раздался любимый голос. Рука Чимина коснулась ее щеки, губ, шеи… он словно дразнил ее. — Чимин… — томно прошептала девушка и потянулась к повязке, но он остановил ее. — Снимешь повязку и я уйду. — Этого было достаточно, чтобы Ха Рин больше не предпринимала попытки ее снять. — Спасибо, — прошептал Чимин ей прямо в губы. Ха Рин чувствовала его парфюм, который сводил ее сума уже очень давно. Никто не знал, что она купила их и периодически брызгала ими свою подушку. Встав на колени прямо в кровати, Рин притянула парня к себе. Ее поцелуй должен был показать Чимину, как сильно она жаждала его. Мужские руки блуждали по девичьему телу. Они оказались неожиданно шершавыми, но Ха Рин это даже понравилось. Дорогущие трусики очень скоро были сняты с Рин, словно бесполезная тряпка, после чего она почувствовала пальцы между своих ног. Однако внезапно движение пальцев остановилось. Ха Рин чувствовала на себе его взгляд. Она ощущала его своей кожей… Когда парень отодвинулся от нее, из Рин вырвался стон. Она тянула к нему свои руки, но тут он стал более грубым. Парень поднял ее и бросил на живот, заставив приподнять ягодицы. Шлепая их, он не переставал ласкать ее оголенную грудь. Она и не заметила, когда парень стянул с нее лифчик. — Да… — шептала Рин. — Сделай это. Сделай! — Ее стоны становились более искренними, а голос более требовательным. В тот момент когда Ха Рин уже почувствовала, что он почти вошел в нее, раздался голос Чимина. Совершенно трезвый для такой готовности, что она ощущала сзади. Голос Пака прозвучал слишком отдаленно и не с той стороны, где ожидалось. — Я сказал без проникновения, — стальным голосом потребовал Чимин. Повязка была сорвана с глаз в ту же секунду. Ха Рин увидела трех голых мужчин вокруг себя и не один из них не был Пак Чимином. С воплем отскочив в угол огромной кровати, девушка прижала ноги к груди, с ужасом осознавая, что сейчас произошло и могло произойти… — Зачем… — лишь смогла произнести она, глотая слезы. — Свободны, — произнёс Чимин мужчинам. — Одевайтесь. — Слушай, я тебе сам заплачу, если позволишь закончить начатое… — с досадой сказал тот, кто стоял некогда позади Рин. — У тебя бабла на такую не хватит. Так что бери деньги и проваливай, — холодно ответил ему Пак Чимин, который наблюдал все это зрелище со стороны, сидя на кресле полностью одетый и с телефоном в руках. Когда рабочие со двора, которых он нанял, покинули квартиру, близнец Пак обратился к Ха Рин: — Как ощущения? — Зачем?.. — повторила она. Ведь ей говорили не переходить дорогу Чимину, но Ха Рин не ожидала такого. — М-м… зачем? Часто тебе задают этот вопрос те, кому ты портишь жизнь? Чимин прекрасно понимал, Рин не ожидала, что кто-то будет настолько ужасным, чтобы совершить подобное. Это помимо отвращения, которое девушка испытывала на данный момент. Неужели не ожидала встретить кого-то испорченнее себя? Чимин повернул телефон в сторону Ха Рин и запустил видео, которое снял. Когда девушка воочию видела, что творилось на этой кровати, в центре которой была она с тремя грязными оборванцами, извивающаяся и льнущая то к одному, то ко второму, ее стошнило прямо на кровать. Остатки обеда оказались на простыни. Ха Рин поморщилась и вытерла рот ладонью. — Да, да. Самого чуть не вывернуло, пока смотрел. — Чимин выключил видео и положил телефон в карман черных джинс. — Так вот… то, что ты сейчас испытала — это тебе за Сыль. За то, что использовала ее себе на радость. За то, что предала ее и подставила. За то, что ей пришлось чувствовать себя изгоем после твоих действий. Я хочу, чтобы ты четко понимала за что тебе каждое наказание. Поняла меня? Девушка судорожно кивнула. — Далее… Рассказать, что будет дальше? — Чимин поднял ее лицо за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. — На днях я приду к вам в гости. К твоей матушке, которой ты периодически пугаешь детей. И покажу ей порно видео с участием ее дражайшей доченьки, буквально пошедшей по ее стопам. Будет, чем гордиться. Это тебе будет за Су Мин, видео которой гуляло по сети, благодаря тебе, моя милейшая Ха Рин. — Он нежно щелкнул ее по носу. — И все ее ни за что считали шлюхой. За то унижение, к которому ты подвергла ее, хотя она тебе ничего не сделала. Поняла меня? — Не делай этого, п-прошу… — выдавила девушка сквозь слезы. Весь макияж потек, превращая некогда красивое лицо в страшную маску. На лице застыл ужас. — Чимин… — пролепетала она, обнимая колени, словно ребенок. — О нет. Время прощения истекло, — близнец Пак помотал головой и встал с кровати. — Да это еще не все. Есть еще третий человек, которого ты задела, — говорил он уже на ходу, надевая куртку. — Это я. И ты должна понимать, что себя я люблю больше всех на свете. И как я накажу тебя за себя… о-о, моя дорогая, ты это оценишь. У двери Чимин уже слышал всхлипы, поэтому обернулся, чтобы бросить напоследок: — Я же предупреждал тебя, чтобы ты не лезла ко мне. Надо было прислушаться.

***

— Ты сегодня долго, — раздалось за спиной у Су Мин. Девушка уже не дернулась, как бывало в первые разы. Она знала, кто сидит в ее спальне, как в своей собственной. Казалось, Чимин считает, что весь мир — его владения. — Почему ты опять здесь? — ворчливо спросила Су, кладя рюкзак на пол у стола. — Делать было нечего. Вот и пришел. — Сейчас три часа ночи. В это время нормальные люди спят. Видимо, чокнутые ходят по чужим домам. Су Мин обернулась и ахнула, столкнувшись с ним нос к носу. Как он так бесшумно подобрался? Чимин был в оранжевой футболке оверсайз размера и светло синих джинсах. Куртку, видимо, снял, пока ждал возвращения хозяйки. — Значит, определение ты мне дала. Вот и не советую меня злить. — Это мой дом, — зашипела девушка. С каждым его появлением она становилась смелее. — А мне плевать. Чимин развалился на кровати Су, чем заставил ее поморщиться. Теперь точно не осталось в этом мире места, которое она могла бы считать только своим. Сделав глубокий вдох, девушка попыталась быть рассудительной. — Я считаю, — произнесла она медленно, пытаясь вытянуть из-под ног незваного гостя шарф, который положила на кровать, зайдя, — нецелесообразным твое нахождение в моей спальне. Каждую ночь. — И что? — Чимин приподнял ноги, чтобы Су могла закончить начатое. — Я тут порылся на твоей кухне. Там опять нечего поесть. Зато на полу валялись каких-то два вонючих мужика. Су Мин удивилась его словам. Она на кухне никого не заметила, заходя в дом. — Но там никого не было, — сказала она. — Да. Я их выкинул. Су Мин оглянулась и уставилась на Чимина. — Ты выкинул моего отца из его же дома?! — О-о… так это твой отец? То-то же я подумал, рожа знакомая. Чимин резко вскочил с кровати и оказался перед девушкой, в которой поднимался гнев, и он это отчётливо видел, несмотря на плохое освещение. — Я напишу на тебя заявление. За проникновение со взломом, — процедила Су Мин. То, как он говорил об ее отце, о ее доме возмущало девушку, хотя еле выносила собственного родителя. Но какое право Чимин имел творить подобное? — Это будет интересно. — Чимин закатил глаза, словно считал что-то в уме. — Подай. А я тогда резко стану более разговорчивым по поводу своего избиения. Моя амнезия вдруг излечится. Смогу вспомнить, что меня не просто избили. Что это было покушение на мою жизнь. Я ведь сын известного бизнесмена. Ты знала? Но, наверное, не знала, что я единственный и любимый сын своего отца и он был в страшном гневе, когда вместо своего красивого сына, которого «делали с любовью», увидел кровавые ошметки. А потом еще и эта кома, знаешь ли… расследование еще идет. А ты, если не в курсе, пособник преступления. — Чимин отлично понимал, что многое не имело ничего общего с законом, если не было никаких доказательств причастности девушки, но что помешает найти их, если сильно захотеть? — О достойной жизни можешь забыть. Об университете речи нет. И до самой старости не будет покоя. Если тебя все-таки выпустят из тюрьмы, в которой мой отец постарается тебя сгноить. Его в принципе можно понять. Не тебе правда. У меня любящий отец. А еще у нашей семьи много денег и, соответственно, власти. Чего, кстати, опять-таки нет у тебя. И мы не гнушаемся средствами, дабы справедливость восторжествовала. Как-то так, — с торжественной улыбкой закончил он. — Так что… давай, вызывай полицию. — Ненавижу… — процедила Су Мин, начиная дрожать всем телом из-за его слов. Ее покрасневшие глаза говорили о том, как больно он бил каждым своим словом. Чимин был совершенно прав и даже если он ее оклеветает, она никак не сможет доказать свою невиновность, тем более, когда действительно виновата. — Не на долго. — Ухмыльнулся Чимин, стянув с себя футболку. Су Мин испуганно отступила на шаг. — Ненавижу, — повторила она, вытирая слезы. — Переживу. Протянул к Су руку, Чимин схватил ее за шею и притянул к себе. Это не составило труда. Она ему казалось крошечной. С минуту он смотрел в девичьи глаза, наполненные слезами. Чимин сам себе признался, что ждал, когда она снова попросит его остановиться. Но нет. Су Мин не опустила взгляд и он впился в ее губы грубым, требовательным поцелуем. Ее попытка оттолкнуть его не увенчалась успехом. Чимин лишь прижал девушку к стене и благополучно завел обе ее руки ей за спину, удерживая их в таком положении своей левой. Вторую ладонь запустил к под блузку Су, чем вырвал из нее глухой стон. Приподняв лифчик, он коснулся ее затвердевшего соска, затем и второго. Игрался с девичьей грудью пока сопротивление ее тела не ослабло, после чего оторвался от девушки и отпустил. Отступил на шаг, вытер ладонью свои губы и зловеще улыбнулся. — Неплохо. Мне понравилось, — произнес он, наблюдая, как Су Мин пыталась прийти в себя. Девушка выпрямилась и подняла голову. — Я не понимаю… — прошептала она. — Что ты так за мной увязался? — Не знаю, — Чимин пожал своими плечами. — Посмотри на меня? Я трезво мыслю! — Голос Су сорвался на крик. — И понимаю, как далеко я от тебя! Я вижу… как все девчонки сохнут по тебе, мечтают о том, чтобы ты с ними заговорил и творил то, что сейчас сделал со мной! А ты ко мне лезешь. Почему?! — Потому, что ты об этом не мечтаешь. Чимин лишил Су дара речи. Почему он вел себя словно капризный ребенок? Хотел именно то, что недоступно и почему подобные слова от него заставляли ее тело покрыться приятными мурашками? Су Мин вытерла лицо дрожащей рукой и произнесла: — И не буду. Ты — не мой идеал мужчины. — Не зарекайся, крошка Су. — Уверенно усмехнулся Чимин, надевая на себя футболку. Снимал ее, потому что планировал нечто больше простого поцелуя, но передумал. Он пытался не обращать внимание на то, как сильно его задели ее слова. — Я оставлю тебя в покое. Когда-нибудь… — замолчал и посмотрел на нее. Его лицо стало совершенно серьезным и бесстрастным. — Когда ты меньше всего этого будешь хотеть. Тишина. Почему эти слова ее напугали? — То есть, ты пришел, когда не звали и уйдешь, когда буду просить остаться? Так ты решил меня наказать за то, что я отомстила тебе за все козни? — Круто придумал, правда? — вновь усмешка на полных губах. — Ты не боишься, что Бог тебя покарает за всё, что ты вытворяешь? На лице Чимина появилась улыбка, которую можно было бы назвать добродушной, если бы подобное ему было свойственно. — И я больше не буду извиняться, — произнес он, игнорируя вопрос Су Мин. — Не знаю, что на меня нашло, когда я с тобой так носился. Я привык получать то, что хочу. В следующий раз я тебя возьму всю без остатка. Можешь переехать, бросить университет или сменить работу… мне наплевать. Когда захочу тебя, я тебя из-под земли достану и возьму тебя так, как мне будет угодно. Все ясно? — Я обращусь в полицию, — дрожащим голосом Су Мин повторила свою угрозу, не зная, какой аргумент ей еще привести, чтобы Чимин отстал от нее. — Валяй. Я уже описал тебе возможные последствия и тогда у меня не будет повода молчать о своем чудовищном избиении. Знаешь, мой отец все еще ищет виновника. Он меня любит. — он хлопнул себя по сердцу. — А тебя твой? — какое самодовольство на лице. — Ты не боишься, что Бог тебя накажет? — повторила Су свой вопрос. В комнате воцарилась недолгая тишина. — Чему быть, того не миновать, крошка Су. Жди меня завтра.