Red Cheeks Red Lips Red Letter

2 года спустя На этот раз Сокджин сам выбирает фильм. Это ромком, что-то с красивыми главными героями, нагнетающей романтикой и трейлерами, полными напряжения, и Чонгук улыбается, когда они занимают свои места в задней части кинотеатра. На коленях у Сокджина стоит ведерко с попкорном, а у Чонгука — огромный пакетик «Скиттлз». Как обычно, они пришли почти за тридцать минут, чтобы успеть покормить друг друга попкорном и посмеяться над пошлой местной рекламой, мелькающей на большом экране. Фильм начинается, и Чонгук со счастливым вздохом прислоняется головой к плечу Сокджина, их руки переплетаются на подлокотнике. Воскресные походы в кино стали их негласной традицией, и Сокджин не думает, что когда-нибудь устанет от того, как Чонгук целует его шею в темноте, как кормит его конфетами во время затишья в сюжете, как его большой палец посылает мурашки по коже Сокджина, когда касается костяшек его пальцев. Спустя два года все осталось по-прежнему. Но это спокойнее, глубже, устойчивее. Фильм неизбежно доводит Сокджина до слез. Чонгук достает из кармана свежую пачку салфеток и без слов промакивает щеки Сокджина. Он прижимает поцелуй к уголку рта Сокджина. Титры стали любимой частью Сокджина. Когда начинает играть музыка и на экране мелькают имена, Чонгук всегда наклоняется к Сокджину и затягивает его в медленный, тягучий поцелуй, ленивый под тусклым светом кинотеатра, на вкус напоминающий кегли и попкорн. Именно поэтому Сокджин с нетерпением ждет воскресенья. Они выходят из кинотеатра со сцепленными руками и легкими улыбками. На дворе начало весны, птицы щебечут на фоне ясного голубого неба, и Сокджин доволен, пока Чонгук ведет его к кафе-мороженому в конце улицы. В воздухе чувствуется легкая прохлада, но они все равно едят мороженое на улице: Чонгук — в стаканчике, Сокджин — в рожке. Сокджин потянулся, чтобы затянуть шарф Чонгука повыше на шее, зная, что тот ненавидит холод. Чонгук краснеет, отмахивается от него и с улыбкой ест мороженое. — Ты нервничаешь из-за сегодняшнего вечера? — спрашивает Сокджин через некоторое время. Чонгук задумчиво облизывает ложку. — Я скорее взволнован, чем нервничаю, — признается он с ухмылкой, — Я готов. Пришло время официально заявить о себе миру. Гордость заклокотала в горле Сокджина от уверенности, прозвучавшей в тоне Чонгука. Он наблюдал за тем, как Чонгук медленно, но верно расставляет приоритеты в своем творчестве, временами спотыкаясь, но никогда не сдаваясь, его решимость была непоколебима. Его первый оплаченный заказ превратился в другой, и еще один, и еще, пока запросы и масштабные проекты не хлынули потоком, и Чонгук наконец смог оставить работу официанта три месяца назад, через несколько часов после подписания договора об аренде своей первой официальной фотостудии. Сокджин помнит, как улыбался Чонгук, держа ключ на ладони, как слезы, наворачивающиеся на глаза, заставляли их сверкать еще ярче. Он держал Сокджина за руку, когда они вместе бродили по пространству, словно его прикосновение возвращало его к реальности, а Сокджин впился в него неистовым поцелуем в главном фойе. С тех пор Чонгук никого не пускал в свою студию-галерею. Только Юнги, который предложил помочь исправить некоторые конструктивные несоответствия и помочь с перепланировкой, был посвящен во внутренние дела студии. Сокджин даже не видел ни одной из выставленных работ. Чонгук перенес свое оборудование из свободной спальне их квартиры в новый офис студии, возможно, зная, что у Сокджина будет соблазн украдкой посмотреть на лунные кадры посреди ночи. Сегодняшнее открытие студии станет для Сокджина, как и для всех остальных, полной неожиданностью, и он гордится независимым характером Чонгука, его трудолюбием, тем, как он мечтает о большом, любит и с головой погружается во все, что делает. Сокджин считает, что ему безмерно повезло, что он был рядом с ним на каждом шагу. Наблюдать за тем, как растет его уверенность в себе, как все, к чему он прикасается, превращается в золото. Быть человеком, к которому Чонгук возвращается домой после долгих, утомительных дней, к которому он просыпается мягким и сонным утром, на чье плечо он опирается, когда жизнь становится жестокой и суровой. Сокджин смотрит, как Чонгук доедает остатки мороженого, напевает под ложечкой, глядя в небо, и Сокджину кажется, что его сердце плывет, переливаясь чем-то золотым, шипящим и неукротимым. Каждый день он откладывает в сторону свою гордость и благодарит Вселенную за то, что она свела их вместе, благодарит судьбу за то, что она сплела их нити так крепко, что жизнь без Чонгука кажется немыслимой. Чон, человек, полный такой красоты, доброты и радости. Его идеальная пара. Его все. Чонгук ловит его взгляд и улыбается, мягко и обожающе. Он переплетает их пальцы на столе и наклоняется вперед, чтобы поцеловать Сокджина в щеку, его губы слегка липкие и пахнут клубникой. И Сокджин понимает, что это и есть рай.

***

Сокджин стоит у входа в галерею с бокалом шампанского в руке, губы растянуты в гордой улыбке, а рука Чонгука перекинута через его руку. Галерея состоит из одной большой комнаты, студия и офис Чона расположены в небольшом коридоре, но Юнги установил смещенные стены, чтобы создать глубину пространства, и поэтому кажется, что это три комнаты одновременно. Теплое, сфокусированное освещение подчеркивает фотографии в рамках, черно-белые исследования повседневной обстановки, мимолетные моменты, запечатленные и увековеченные в напряжении между светом и темнотой, тенью и веществом. Даже с расстояния Сокджин может сказать, что каждая работа завораживает, она уникальна для Чонгука. — Я так горжусь тобой, — шепчет Сокджин, касаясь губами раковины уха Чонгука. Чонгук счастливо краснеет. Он наклоняет голову, чтобы спрятать улыбку, но она яркая и милая, и все это замечают. Тэхён поднимает бокал с шампанским. — За Чонгука, — говорит он, широко улыбаясь, когда румянец Чонгука становится все более заметным, — Самый милый, добрый, искренний и трудолюбивый человек, которого я знаю. --- Хён, — хнычет Чонгук, пряча свое смущение в плече Сокджина. Чимин усмехается и поднимает свой бокал в ответ на бокал Тэхёна. — За нашего талантливого маленького колобка, который скрашивает нашу жизнь и делает Сокджина менее угрюмым и невыносимым занудой, — щеки Чонгука окрасились в свекольный цвет, цвет распространился до ушей и вниз по шее. Сокджин слишком очарован, чтобы бросить на Чимина смертельный взгляд. Юнги качает головой. — Да ладно, дайте парню передохнуть, — он поднимает свой бокал и с улыбкой наблюдает за тем, как Чонгук пытается исчезнуть в рубашке Сокджина, — За Чонгука. Прекрасный художник и еще лучший друг. — За Чонгука! — восклицает Хосок. Семь бокалов поднимаются и звенят, Чонгук так широко улыбается, что едва может проглотить глоток, а Сокджин с радостным шумом прижимается к нему, обхватывая за плечи. Они пьют, смеются и болтают несколько минут, Чонгук наслаждается похвалой друзей, Сокджин пытается не лопнуть от гордости, раздувающейся в его груди, а затем Чонгук отпирает входные двери студии, открывая помещение для публики. Он нервно пожевал губу, но когда Сокджин взял его за руку, выражение его лица разгладилось. Он обхватывает Сокджина за талию и целует его в щеку, вдыхая запах вишни, ванили и цветочного парфюма Сокджина. Его взгляд тянется к входным дверям, предвкушая и слегка нервничая. Сокджин отвлекает его лукавым шепотом. — На этой неделе я получил письмо с тремя именами, — Чонгук удивленно поднимает бровь, а Сокджин нахально ухмыляется, — Скажем так, некоторые из нас только что выпили… особое шампанское, — на мгновение Чонгук выглядит растерянным. Хосок и Тэхён перешли к первому разделу фотографий и медленно просматривают их, любуясь каждой из них. Но взгляд Чонгука не задерживается на них. Он мечется между Чимином, чья рука лежит на руке Намджуна и слегка сжимает ее; Намджуном, который неистово краснеет, обхватив Юнги за талию; Юнги, глаза которого темнеют от желания, прислоняется к Намджуну и ухмыляется, довольный и по-кошачьи. — Не может быть, — задыхается Чонгук и поворачивается к Сокджину с взволнованным выражением лица. Сокджин гордо кивает. — Ага. Намджуну просто нужен был небольшой толчок. Намджун нервно рассказывает о своих текущих исследованиях в области теории времени, Юнги слушает с ошеломленным восхищением, а Чимин хихикает, когда слова Намджуна начинают сбиваться, и тянется вверх, чтобы ткнуть пальцем в одну из его ямочек. Трио окружает нежность, деликатная близость, раскрывающаяся, как первые весенние почки. Чонгук недовольно морщит нос. — Так вот на что мы похожи? — Возможно, — радостно говорит Сокджин, — Но у них в организме есть магия купидона, и все будет еще хуже. Чонгук застонал и потянул Сокджина за собой в первую часть галереи. — Мой желудок сейчас слишком нервный для этого, — Сокджин хмурится, убирая прядь волос со лба Чонгука. — Почему ты нервничаешь? Я думал, ты взволнован. Чонгук останавливается перед одной из фотографий, судорожно теребя пальцами манжету своего пиджака. На ней изображены мать и дочь, которые смеются, намазывая друг другу лицо краской. Их улыбки настолько яркие, что, кажется, добавляют слой ярких, не поддающихся определению цветов к черно-белым снимкам. — Я пригласил своих родителей, — тихо говорит Чонгук. Сокджин скрывает удивление. Чонгук опускает взгляд, засовывая руки в карманы, — А что, если они не придут? — он делает паузу, — А что, если придут? — Эй, — говорит Сокджин, осторожно наклоняя подбородок Чонгука, пока их взгляды не встретятся, — Твое искусство прекрасно. У меня от него дух захватывает. Неважно, появятся они или нет, тебе не нужно, чтобы они подтвердили то, что ты создал. Оглянись вокруг, — говорит он, беря Чонггука за плечи и разворачивая его лицом к остальной части галереи. Люди уже начали просачиваться внутрь, комната наполняется тихим ропотом, когда незнакомцы берут информационные брошюры у входа и рассматривают выставленные фотографии. Плечи Чонгука расслабляются под его руками, и Сокджин снова прижимает его к груди. — Все эти люди здесь ради тебя, — говорит он, прижимаясь поцелуем к щеке Чонкука, — Иди за ними, милый.

***

Пока Чонгук общается с публикой, Сокджин не спеша осматривает галерею. Он узнает пару фотографий, которые Чонгук с особой гордостью показывал ему, но большинство работ совершенно новые, каждая вызывает особые эмоции, передает определенные оттенки, рисуя картину художника, который использует камеру как объектив для изучения нюансов, скрывающихся под покровом обыденности. Сокджин останавливается перед одной фотографией. Его горло внезапно сжалось. Лицо фотографа размыто, фокус сосредоточен на сломанной лопатке в его руках, но его смех излучает достаточно радости, чтобы пробиться сквозь дымку, и Сокджин сразу же понимает, что перед ним его собственная фотография. Он помнит тот вечер, когда была сделана эта фотография: Чонгук готовил ужин на их первую годовщину, не позволяя Сокджину даже пальцем пошевелить, чтобы помочь. Сокджин схватил деревянную ложку, намереваясь хотя бы помешать соус, а Чонгук игриво боролся с ним за нее, назойливо дергал и в конце концов вырвал из рук Сокджина, чтобы в шутку хлопнуть ею по колену. Оба были шокированы, когда ложка с громким треском разлетелась на две половинки. Он помнит, что смеялся так сильно, что у него болел живот, а Чонгук застыл в недоумении, пока хихиканье не охватило и его, и они оба рухнули на прилавок, едва дыша от смеха. Чонгук побежал за фотоаппаратом и сделал снимок, после чего наклонился и поцеловал Сокджина до головокружения. В итоге Сокджин стал помешивать соус половинкой деревянной ложки. Сокджин быстро моргает, глаза неловко стекленеют. Он не понимает, как Чонгуку удалось запечатлеть всю радость того момента в одном кадре. Он тронут тем, что Чонгук посчитал этот кадр достаточно особенным, чтобы выставить его в своей галерее. Сокджин опускает взгляд на табличку с именем и замечает под ней небольшую надпись: Не для продажи.Только для него. Сокджин стоит на месте, стараясь не расплакаться при виде сломанной ложки, а в галерее раздается возбужденный ропот: все больше и больше людей просачиваются внутрь. Они проходят мимо него, но Сокджин остается стоять на месте, запертый в своем собственном пузыре любви в ее чистом виде. Он не знает, сколько простоял так, но в конце концов к нему подходит мужчина, явно заинтересовавшись фотографией. Сокджин не обращает на него внимания. Еще несколько мгновений он стоит неподвижно, впитывая в себя фотографию и все ее детали, позволяя воспоминаниям окутать его теплым одеялом. Когда он поворачивается, чтобы перейти к следующей витрине, мужчина уже не смотрит на фотографию. Он смотрит на Сокджина. — У парня талант, да? — говорит мужчина немного грубоватым тоном, выражение его лица не поддается прочтению. Его глаза полны тоски, от которой у Сокджина что-то щемит в груди. Но прежде чем он успевает ответить, мужчина бросает последний взгляд на фотографию и уходит. В голове Сокджина вспыхивает что-то знакомое. Что-то в том, как волосы мужчины падают на лоб, как в уголках его глаз прорисовываются линии смеха, как выделяются два передних зуба. Сокджину кажется, что он уже видел их раньше. Времени на раздумья у него нет, его внезапно отвлек восторженный Тэхён, восхищающийся коллекцией фотографий мальчика на велосипеде, и не успел Сокджин опомниться, как вечер подошел к концу, и Чонгук с яркой улыбкой и дружелюбным взмахом руки выпроводил последнего посетителя за дверь. Стопка визиток у входа исчезла, не одна фотография помечена как «проданная», в книге клиентов Чонгука осталось много новых телефонных номеров. Вечер удался во всех смыслах этого слова. Чонгук издает радостный визг, когда за ним закрывается дверь, и тут же заключает Сокджин в крепкие объятия. — Я сделал это, — шепчет Чонгук, тепло улыбаясь Сокджину. — Не сомневался, — усмехается Сокджин. Он отстраняется и целует Чонгука в нос. Широкая ухмылка Чонгука заставляет его сердце вздыматься, а его волшебство — удовлетворенно вздыхать.

***

Яркий смех Хосока перекрывает шипение мяса, Юнги ухмыляется, переворачивая ломтики свиного брюшка на гриле, Чонгук сияет под теплым светом ресторана и похвалами Намджуна и Тэхёна, которыми его осыпают. Все семеро сидят за столиком в их любимом корейском барбекю, радостно болтают, а Чимин сосредоточенно раскладывает гарнир по тарелкам. Чонгук прислонился к боку Сокджина, раскрасневшись и хихикая, пока Намджун делится подробными мыслями о каждой фотографии в галерее, написанными в маленьком журнале в кожаном переплете с величайшей тщательностью. Спустя пять бутылок соджу Чимин беззастенчиво сидит на коленях у Намджуна, Юнги сонно облокачивается на его бок, а улыбка Намджуна непоколебима. Чимин и Тэхён соревнуются в том, кто накормит Чонгука самым большим куском мяса. Щеки Чонгука раздуваются от свинины, которую они постоянно запихивают ему в рот, а Хосок хихикает, ловко управляясь с грилем и поддерживая поток мяса. Рука Сокджина лежит на колене Чонгука под столом и то и дело сжимается, чтобы увидеть, как вспыхивают щеки Чонгука и как он пытается ухмыляться, набивая рот едой. Сокджин наблюдает за ними с замиранием сердца. Он уверен, что это и есть воплощение счастья. Он думает о том дне, когда впервые встретил Чонгука: сверкающие глаза и очаровательная улыбка, начало, о котором он никогда не просил, но о котором никогда не сможет пожалеть. Он думает о красном письме, висящем в рамке на стене их квартиры. О золотых обручальных кольцах, которые он спрятал в коробке из-под обуви в шкафу до самого подходящего момента. Он крепко сжимает колено Чонгука. Чонгук поворачивается к нему и смотрит на него глазами, обожающими и прекрасными. Сокджин наклоняется, целует его румяную щеку и думает, что, возможно, судьба знает, что делает.