2 недели назад
— Тина Кароль, — произносит по слогам её имя, заваривая крепкий молотый кофе, — Кто придумал этот псевдоним? — вопрос риторический, — Звучит по-королевски. Будто бы знали, что носить это имя будет королева. Белая Королева. — Не такая уж и Белая, Балан, — недовольно вздыхает и закутывается в старый свитер. На кухне у Балана открыто окно и он не будет его закрывать. Ему не холодно, а это его квартира какого чёрта он будет закрывать его только потому, что какой-то блондинке, с которой он спит холодно, — Во мне тоже есть сгустки чёрной акриловой краски. — Ты никогда не станешь чем-то чёрным Тина, — ломает что-то в себе и идёт закрывать окно. Видит как хрупкие пальцы намертво припали к тёплой шерсти из которой связан свитер и не может наблюдать за тем, как они поддрагивают, — Чёрные сгустки смешаються с белыми и ты станешь «Серой». То есть ты станешь равновесием. — Почему ты так уверен в этом, Дан? — благодарит взглядом за закрытое окно и вскидывает бровь, показывая свое удивление. — Просто уверен, Тина, — равнодушно выкидывает он и ставит на стол кружку с свежим кофе, — Пей, а я в душ. За все это время Тина после секса ни разу не облачилась в рубашку Балана. Он считал, что в его вещах может ходить только женщина, которая принадлежит ему. То есть никто. Если женщина надевает на своё голое тело мужскую рубашку, мужчина тем самым метит территорию. Запах которым пропитана рубашка передается женской коже и она начинает пахнуть тобой. Носит твои вещи, твой запах, твои отметины — она становиться твоей. И только. Дан не держал Кароль рядом с собой. Он упорно не хотел, чтобы возле неё крутились какие-то странные мужчины, но никогда в своей жизни не признается в этом. Она не была его женщиной и он не хотел её таковой делать. Они просто спят. Просто спят. По этой причине на полках Балана обустроилась половина гардероба Кароль. Джинсы, кофты, рубашки, пижама, белье. Это парадокс какой-то. Он не хочет, чтобы эта женщина была его, но её вещи отлично уживаются на полке с его. Её зубная щётка стоит в стакане рядом с его. Её шампунь с экстрактом магнолии стоит рядом с его мятным. Нет, Кароль не его женщина. Конечно нет. Они с Тиной редко общаются нормально, зачастую какими-то перепалками или подколами в сторону друг друга. Но последнюю неделю что-то изменилось. Они не орут друг на друга, не обвиняют во всех смертных грехах, не бьют посуду, они просто общаются. Нормально. Как друзья. Кароль никогда не хозяйничала в его квартире. Не готовила завтраки и не меняла постельное белье. Всё по той же причине, почему она ни разу не надевала на себя рубашку Дана. Он считает, что это его личное пространство и нарушать его может только его женщина, а таковой нет. Парадокс. Она не готовит на его кухне, потому что он считает, что это его пространство, но она принимает у него душ, спит в его кровати. Нет не секс. Она просто может прийти после тяжёлого рабочего для и упасть на его кровати. Он не будет возражать, лишь укроет сверху одеялом и уйдёт спать на диван. Дан никогда не спал с ней после секса. Она всегда оставалась одна в его горячей кровати, которая остывала за считанные минуты. Он не может спать с женщинами в одной кровати после близости, ему кажется, что он таким образом присваивает женщину себе, а ему это не нужно. Он всегда идёт в душ, а потом либо работает, пока Кароль сопит в соседней комнате сладким сном, либо ложится спать на диване, что случается очень редко. Но чаще всего он часами наблюдает за тем, как белокурая принцесса спит. Пустая кружка в которой давно уже нет кофе вертится в пальчиках Белой королевы, а голубые омуты устремили свой взгляд на утренний рассвет. Белые волосы были собраны в низкий пучок из которого торчали несколько прядей, а на красивом лице ни грамма косметики. — Дан, долго мы ещё с тобой будем играть в эти игры? — настолько сухо произнесла блондинка, что захотелось осушить стакан воды. — В какие игры, Тина? — сделав невозмутимое лицо он прошел к окну и стал напротив. После душа от него пахло мятой и свежестью, этот запах не спутаешь ни с кем, лучше самого дорого парфюма, — Я не записывался в шахматный кружок. — Хватит, Дан! — чашка с грохотом падает на пол и испуганный всклик разносится по всей квартире, — Ты и вправду так решительно настроен? Веришь, что у тебя получится спать со мной и ничего при этом не чувствовать? — Я изначально тебе сказал, что я не умею любить, Тина, — сдерживая эмоциональную бурю, попытался как можно спокойнее ответить Балан, — Не умею. — Дан, — девушка перешла на шёпот. Маленькие ножки оказались на деревянном паркете и приблизились к мужской спине, тонкий палец провел линию вдоль позвоночника и остановился на шее, — Ты же тоже человек, просто откройся мне. Не закрывайся от меня на тысячи замков, не прячь настоящее. Ты показываешь мне свою оболочку, Дан, а я хочу увидеть твоё нутро. — Не закрываться? Тина, не ты ли бегала от меня весь девятый сезон? Не ты ли отталкивала, не ты ли посылала куда подальше и яростно утверждала, что между нами ничего не может быть. Никогда, — на повышенных тонах выплюнул обладатель янтарных глаз и повернулся к голубоглазке лицом, — А теперь ты мне говоришь, чтобы я открылся тебе? — Нет, Дан… — А если нечему открываться? Что ты хочешь? — выплюнул Дан и обойдя блондинку, принялся подбирать остатки керамических осколков. — Дан, я прошу не ври самому себе, — девушка прошла вслед за мужской фигурой, помогая брюнету быстрее справиться с осколками, — Ты человек, Дан. Любой человек умеет чувствовать. — Не нужно, — сильные руки захватили в свой плен женские и легко, не причиняя боли, отодвинули их от очага опасности, — Поранишься. — Ясно. Он хотел избавиться от воспоминаний с ней, от совместных проектов, от двух дуэтов, инициатором которых стал он. Он хотел полностью выбросить её из головы. Вся его квартира пропиталась запахом Кароль. Это было невыносимо. Её аромат навевал совместное времяпровождение, что совсем не радовало Дана. Сколько времени он блуждал по городу неизвестно даже ему. Он успел столкнуться с какой-то дамочкой, зайти в кофейню и купить любимый кофе. Прогуляться по парку и забрести в какой-то лес. Он ушёл из квартиры было светло, солнце только начинало освещать своими лучами планету, а возвращался по темному. Замок провернулся несколько раз и Дан наконец-то добрался к своему логову. Его спокойствие потерпело крах мгновенно. В квартире стоял аромат Кароль. Нет это не тот которым пропитаны стены, это тот, который заполняет все пространство, когда человек рядом. Она не ушла. Кароль была в его квартире. — Тина, какого чёрта, — скулы свело от раздражения? Нет. От того, что она не послушала его. Упёртая девчонка. Голос грозно разлился по помещению, отдаваясь эхом в самой дальней комнате, — Мы же всё выяснили, нет? Какого чёрта ты тут делаешь? — голос Дана мгновенно притих, когда он обнаружил Кароль спящей в его кровати. Она свернулась калачиком и что-то невнятно бормотала во сне, — Даже не накрылась одеялом, дурында. Знает же, что жутко мёрзнет, — в голосе сразу же появились какие-то нотки заботы. Одеяло которое до этого валялось в углу комнаты, оказалось в сильных мужских руках. Балан бережно накрыл Тину большим пуховым одеялом, закутывая ноги и руки в теплую материю, так как по тем мурашки бегали, словно на каком-то параде бегает скопление людей. Он не собирался её будить и устраивать скандал, мол почему это она не ушла, а осталась спать в его койке, он же сказал убираться. Во сне она была наиболее уязвима. Сон — это единственное состояние Кароль, которое действовало на Дана иначе. Он не испытывал чувства жалости к ней когда она плакала. Он не испытывал какого-то наслаждения от её высокочастотного смеха. Он не сходил с ума от её улыбки или голубых глаз. Но когда Тина спала, весь мир останавливался. Когда она, свернувшись клубочком, подкладывала под голову свои маленькие ладошки и сладко сопела, иногда улыбаясь, а иногда ворочалась во сне, Балан становился совершенно другим человеком. Он не спал с ней после секса. После секса он мог часами наблюдать за тем как спит Кароль. Сесть на стул и смотреть четыре часа на то, как сладко посапывает королева украинского шоу-бизнеса, стало для Дана чем-то обыденным. Почему-то именно во сне она вызывала у него нежность. Да, ту самую нежность о которой твердят в романах и фильмах. Ту самую нежность на которую он якобы не способен. Ей не нужно было говорить, смотреть на него, плакать или смеяться, ей просто нужно было заснуть. Дан всеми силами убежал себя в том, что любовь — это не для него. Это не его. Он не умеет любить. Не умеет проявлять нежность. До этого так и было, пока однажды он не застал Кароль спящей в своей гримёрке. Тогда и стал зависим от её сна. Как гипноз, только она об этом даже не подозревала и вряд-ли узнает.2, 5 месяца назад
— Кароль, вот кто тебя за язык тян…- Дан мгновенно притих, застав Тину не за туалетным столиком, как он привык это делать и не в окружении визажистов, а на диване. Она спала. Во так просто, мило и по-детски спала, закрывая ладошкой нос, — Уснула. — Девочка…- сорвалось с его уст неосознанно. Он не понял, что только что, наверное первый раз за их общение назвал Кароль ласковым прозвищем, не считая конечно съёмочного павильона, — Как котенок, закрыла нос рукой и сопит… Она лежала в своём белом лёгком платье, которое нихрена не грело, а наоборот. Пальцы на ногах скукожились, а руки были сложены под голову. Как мама в детстве учила. На быльце дивана лежал плед в клетку, который мгновенно оказался сначала в руках Дана, а потом на хрупком теле Тины. — Неужели это так сложно, просто укрыться, Кароль, — недовольно бубунел он себе под нос, укутывая сонную женщину в тепло шерсти. Он следил за её сном, словно от него зависло вращение Земли вокруг своей оси, и если Тина вдруг проснётся, то Земля остановиться и мы вряд-ли сможем выжить. Поправлял ей плед каждые десять минут, потому что она постоянно ворочалась и скидывала с себя тонкую материю, а потом снова скручивалась в позу эмбриона и дрожала от холода. С грохотом в дверь ввалилась какая-то то ли помощница, то ли уборщица с громкими криками, что тут же были приглушены грозным рёвом Балана. — Вас не учили стучать? Закройте рот и покиньте помещение, — грозно рявкнул Балан и чуть ли не испепелил незванную гостью взглядом янтарных глаз. — А Тина Григорьевна спит что-ли? — невинно хлопая глазками протараторила девушка, заламывая пальцы. — Да спит, — раздражение было видно по его напряжённой осанке и глазам. Его невероятно бесили столь глупые вопросы. Конечно нет, блять. Это же артистка, ей не положено спать, — Это нормально, она такой же человек как и Вы. Она точно также может уставать. Эй точно так же хочется спать, — прошипел Дан, стараясь не повышать голос, его стан всем своим видом давал понять, что если девчонка не уйдет сейчас из комнаты, то будет плохо. Она быстро удалилась из помещения, а Дан продолжил охранять её сон. И только потом он задумается, что с ним произошло за те несколько часов. Потому что сейчас ему не до этого. После того случая в гримерке он истерзал себя мыслями и рассуждениями, почему именно её сон так на него повлиял. Он не испытывал чувства нежности по отношению к женскому полу несколько десятков лет, исключением были мама, сестра и племянница Элиса. Когда он увидел Кароль во сне, ему черт бы его побрал, захотелось как можно дольше сохранить её сон. С трепетом наблюдал за тем как она сладко спит и нежными движениями поправлял ей плед, чтобы она не мёрзла. С того случая, когда Дан видел Кароль спящей, то не мог оторваться. Что-то необъяснимое с ним происходило. Только вот он не мог понять, почему сон. Она сексуальна, привлекательная, у неё красивая улыбка, но на него это не действовало. Пока она первый раз не уснула в самолёте на его плече.Симптом первый: её сон.