Унесенные но не ветром.

      На поле боя стояла гробовая тишина, и складывалось ощущение, что жизнь покинула это место, и лишь смерть осталась полноправной владычицей людских судеб. Стремительно холодало. Воздух сгущался. И в вечернем полумраке это вызывало в душах выживших лишь больше необъяснимой тревоги. Невольно шиноби посмотрели на тёмное небо. И через мгновение, как только они увидели на небе два тëмных силуэта, странное чувство паники охватило всех изнутри. Каждый ужаснулся от увиденного, ведь сложно было поверить своим глазам, особенно сейчас, когда у них, наконец, появилось преимущество.       Вдалеке пролетал герой войны, человек, который вдохновил их и вдохнул в каждого немного надежды на победу. На жизнь. На мирное небо. Но сейчас он в спешке проносился мимо них, не обращая внимания ни на всеобщее смятение, ни на плачевность состояния альянса. Люди никак не могли понять, что с ним случилось, однако они догадывались: назревает что-то по настоящему страшное, из-за чего им следует собраться и дать последний бой. А если понадобится, то умереть с присущей шиноби гордостью.       Четвертая мировая война шиноби, начавшаяся, благодаря Обито и Мадаре... Была ужасна. Самая кровопролитная. Самая беспощадная из всех. Она стала апогеем человеческой жестокости. Но также она стала и лучом надежды. Ведь только она смогла объединить так много враждующих сторон перед лицом нового, опасного врага.       И сейчас этот самый враг с презрением наблюдал с вершины величественного холма. Обито и Мадара наблюдали за тем, как остатки шиноби, возглавляемые ранее пятью Каге, пытаются нанести хоть какой-то урон Джуби. Однако все их попытки проваливались. Без того, кто дал им всем волю к победе, борьба была бесполезной. Люди всё сильнее ощущали собственную беспомощность и всё глубже погружались в пучины самобичевания и безысходности. Надежда на спасение с каждой минутой угасала, ведь их главный герой умер, так и не став Хокаге.       По мере того как солнце склонялось к горизонту, на поле боя становилось всё тише и тише. Осознание потери всегда приходит слишком поздно. Наруто был чем то чудесным. Его неповторимая вера в победу, его любовь к друзьям, его тяга к жизни, его внутренняя сила — всё это напрямую влияло на души людей, и всё это поддерживало боевой дух целой армии. Сил Наруто было вполне достаточно для того, чтобы вселять уверенность и необъяснимый азарт в каждого отчаявшегося. Да, Наруто был прекрасен. Наруто был мертв. И этого было не исправить, ведь смерть это то единственное, что не терпит компромиссов. Поздно было что-то менять, поздно что-то делать. А потому людям осталось лишь сожаление.       — Бесполезная трата времени, — холодно процедил Обито, чья маска недавно была сломана тем героем, который пал, но пал достойно. По лицу его трудно было точно сказать, что чувствовал он в этот момент. Холодное безразличие сковало его, спрятав мысли подобно новой маске. Он смерил всех шиноби ледяным, с нотками усталого высокомерия взглядом и произнёс:       — Если вы не будете сопротивляться и пытаться оказывать на нас какое-либо воздействие, то вы выживете и окажетесь в своих мечтах и желаниях. Сдавайтесь по-хорошему, а иначе умрёте как он.       Его голос был недостаточно громким, чтобы разнестись по всем полям сражения, однако мëртвая тишина, нарушаемая лишь бушующим хвостатым, позволила волне взволнованного шëпота прокатится по земле. Словно ветер, который невозможно ни обуздать, ни остановить, слова отступника разнеслись от шиноби к шиноби, не обойдя ни одной души стороной. Чтобы все могли услышать каждое произнесëнное Обито слово и решить для себя, что важнее: "Мир? Или собственная жизнь?"       — Это правда? — крикнул один из шиноби Альянса, в надежде как-нибудь спастись. Протектор привязанный к его предплечью был измазан грязью и кровью, туго стянутая бинтами рана на бедре вновь разошлась, и теперь доставляла заметный дискомфорт. Его дрожащий от едва сдерживаемого отчаяния голос с ощутимыми истерическими нотками одновременно оглушил своей болью и заставил поморщиться от досады. Так теперь выглядели лучшие шиноби мира? Так теперь звучали воины? Но никто не осуждал его отчаяние. Ведь он, как и все другие, потерял близких, отдавших жизни из-за неоправданной жестокости и сумасбродства двух безусловных гениев клана Учиха. Столько загубленных жизней из-за безграничного эгоизма. Так нужны ли миру дополнительные жертвы? Так не проще ли сдаться? Сейчас лишь единицы всё ещё понимали, за что они борются.       — У вас не осталось ни сил на сопротивление, ни лидера, который был бы способен повести за собой, так зачем бороться? Разве вы не видите, что этот мир прогнил от всех этих войн шиноби? Разве вы не ощущаете на себе эти страдания: предательство, ложь, смерть. Зачем вам это? Чем бесконечная война лучше мира? Вечное Цукиёми – это спасение; это тот мир, в котором вы можете найти всё: близких людей, ваших умерших товарищей. Моё гендзюцу всё вернет обратно, и вы вновь окажетесь у себя дома, — Обито не желал сдаваться. Он уже выиграл в физической битве, но ему было мало. Он давил, ломал морально, лишал воли к сопротивлению. Ведь не по наслышке знал, что моральные раны гораздо глубже физических. Физические раны со временем обращаются шрамами, а к шрамам привыкаешь. Но нельзя привыкнуть к страху и одиночеству, ведь это те чувства, с которыми человек никогда не сможет совладать. Последний раз осмотрев усталых и измотанных людей, Обито запустил движение древесных лиан, которые стали стремительно опутывать шиноби одного за другим.       Все шиноби, не колеблясь, начали опускать оружие, спокойно смотря и желая быстрее закончить бой... Один... Два... Три... Четыре... Всё войско... Они сдались, думая, что больше не нужно напрасных жертв. Они поверили, что мир, о котором говорил им враг – это спасение. Что всё будет, как прежде, и они вновь увидятся с родными и окажутся подальше от этого тёмного мира.       Звук падающих орудий эхом отдавался в ушах ниндзя, ог оглушал и обжигал едва ощутимым чувством вины перед теми, кто пал храбро. Но он же и забывался спуска пару робких секунд под гнëтом усталости и беспросветного отчаяния. Никто не смог предположить что всё так или иначе закончилось, и все они сдались. А может быть, ещё не все?       — Не верьте ему! — крикнул клон Хаширамы.       Первый Хокаге продолжил:       — Вечное Цукиёми – это всего лишь обман. Воля – вот настоящая вера! Если вы не будете сдаваться и отступать, если пойдете напролом к своей цели, как наш павший герой Узумаки Наруто, мы ещё сможем выиграть! Разве мы не понимаете, что это не жизнь? Вы будете навеки заперты в плену собственных иллюзий. Никогда больше не увидите ни мëртвых, ни живых, никогда не пройдëте босиком по траве, никогда не увидите настоящего неба! — сказал старший Сенджу. Он так надеялся, что ещё можно что-то спасти, исправить, однако было поздно, листва полностью окутала практически всех сломленных, истративших последние силы сражаться людей. Первый хокаге всё никак не мог принять, что это конец.       — И ты такой же идиот, — с иронией в голосе ответил Мадара. — Так же, как тот парнишка, даешь бессмысленные надежды. Жаль, мне очень жаль, Хаширама, что такие как ты не меняются.       Мрак окутывал всё вокруг, не желая оставлять абсолютно никого, ни единой души. Он глушил свет, душил последние ростки надежды. Почти все воскрешенные Хокаге отдавали свои последние силы на борьбу с злом, но один из бывших Хокаге больше не мог сражаться.       Он всё смотрел, не отрываясь, в пустые и безжизненные глаза собственного сына. Не верил. Не осознавал. Как ребëнок наотрез отказывался признавать, что это всё таки произошло. Его мальчик, его сердце безжалостно вырванное из груди много лет назад было окончательно разбито и растоптано злом. И Минато абсолютно ничего не мог с этим сделать. Когда-то давным-давно, почти шестнадцать лет назад, у него были силы справиться. Пусть ценой своей жизни, ценой жизни своей любимой женщины, но он смог. Они смогли. Потому что были вместе? Смогла бы Кушина сделать то, чего Минато не смог? Смогла бы она сотворить невозможное так, как только они с Наруто умели?       Сердце пульсировало от боли. Чувство утраты выворачивало душу наизнанку, заставляя метаться из стороны в сторону по лабиринтам своих мыслей и желая лишь одного — оказаться на его месте. Умереть вместо него. И пусть Минато никогда не был ему полноценным отцом, пусть не учил метать кунаи, не защищал своей спиной от жестоких ударов жизни, ни пытался всеми силами избежать неловких подростковых разговоров, он всё же слишком сильно любил Наруто. Разве не заслужил его ребëнок лучшего после того, что Узумаки пришлось пережить?! Разве не достаточно с его детских плеч было боли?! Сколько испытаний ему пришлось пройти, чтобы стать героем затухающего мира...        И Минато склонился над ним... Над остывающим телом единственного сына. Провëл костяшками пальцев по покрытой кровью и пылью щеке. Она была мягкой, ещё не знавшей ни щетины, ни бритвы. Она была ещё немного тëплой... И сколько бы Намикадзе ни пытался воскресить его, всё было бесполезно. Наруто оставался всё также холоден и неподвижен.       — Нет, биджу, мать твою! — все спокойствие ушло с лица Четвертого Хокаге, его глаза были наполнены отчаянием, а рука предательски дрожала над телом сына.       — Может, чакра девятихвостого поможет? — несчастный отец начал формировать печати, но это не помогало. — Ксо! — Минато склонился над трупом своего мальчика. Он не мог поверить в его смерть. Хоть сам Намикадзе и был воскрешен, он чувствовал боль. Минато вспомнил, как обещал своей жене, что позаботится о их сыне. — Хоть из меня и вышел хороший Хокаге, но вот отец получился дерьмовый. Может, все это напрасно? — он долго корил себя за это, не замечая ничего, что происходит вокруг.       — Ксо, Минато, соберись! Ненавижу таких плаксивых джинчурики, терпеть не могу! — заорал Кьюби на Хокаге. Его девять хвостов извивались вокруг языками пламени, а вертикальные зрачки, вселяющие в людей отчаяние и страх смерти, серьезно смотрели на него. И хотя Кьюби не только прекрасно понимал, но и чувствовал боль Минато, он просто не мог позволить ему сдаться. Он всегда знал блондина как стойкого воина, а потому был просто уверен, что Минато способен поставить всеобщее горе выше своей личной трагедии.       — Что произошло?       — Ну наконец-то ты пришел в себя! Я дарю тебе второй шанс! — грозно сказал Лис.       — Что за второй шанс? — недоуменно спросил четвёртый Хокаге.       — Пока ты ныл как девчонка, мир погрузили в Вечное Цукиёми. И я, как великий девятихвостый лис, предлагаю тебе исправить все, оказавшись в прошлом. Но учти – это запретная техника, и я не знаю, что может с нами произойти, если мы решимся использовать еë.       — Значит, эта техника может отправить меня в прошлое? — с надеждой спросил Намиказе, глядя на демона.       — Да.       — Я согласен, — твердо и кратко сказал мужчина.       Лис сложил неизвестные Хокаге печати. Все вокруг закружилось, краски начали бледнеть, пока исчезли совсем. Произошла невероятной яркости вспышка. Но вдруг все замерцало еще ярче,а в глазах напротив, Минато увидел недоумение и страх. Техника дала побочный эффект…