Унесенные но не ветром.

      Бледный диск луны светился на ночном небе мутно-жёлтым цветом, принося с собою капельку спасительного света в ночной мрак. Деревня скрытая в листве спала, её жители уже давно находились в своих тихих и уютных домах, набираясь сил перед очередным трудовым днём, и лишь караульные охранники и АНБУ, которые следили за порядком, патрулировали аккуратные пустынные улочки. Возможно, исключением стали и ещё некоторые несчастные, которые по тем или иным причинам не могли уснуть этой ночью, но, к сожалению или счастью, мало кто из них высовывался на улицу, предпочитая прекрасной ночной погоде домашнее тепло. Тёмными акварельными мазками мрак окутывал всю деревню, и ночные фонари, с морганием освещавшие дороги деревни, казались в этой картине пронырливыми светлячками, подмигивающими редким прохожим и приносящими хоть какой то свет в общую картину полнолуния.       Шиноби возвращались с миссий уставшими и довольно потрепанными. Их медленные от истощения и незначительных травм шаги тихонько разносились по округе хрустом песка под подошвами сандалей. И борясь изо всех сил со собственной усталостью, они желали лишь одного: скорее прийти домой и лечь в кровать, чтобы закрыть, наконец, глаза и погрузиться в царство Морфея, дабы отдохнуть и восполнить утраченные за день силы. Легкий холодный ветерок, прошедший сквозь распахнутое окно, и тихий шелест листьев немного успокаивали душу в такие тяжёлые дни, ведь мелодия природы положительно сказывалось на спокойствии людей, из-за чего бдительность шиноби ослаблялась. На улицах Конохи было тихо, и лишь с кладбища время от времени доносились обрывочные детские крики. Обычно юные шиноби и ученики академии приходили туда, чтобы ухаживать за могилами, они приносили собой ведра красок и перекрашивали почерневшие от непогоды каменные плиты в белый свет, таким образом воспитывая в себе мужество, выдержку, а главное – силу огня. Ухаживая за могилами ушедших героев, дети постепенно начинали осознавать последствия путя ниндзя и начинали по новому ценить жизнь...       Тёмное время было прекрасной возможностью для проникновения в деревни недружественных шиноби. Полусонная атмосфера пустынных улиц помогала спрятать следы преступлений, а полумрак заботливо укрывал вторженцев от чужих глаз. И всё-таки немного странно было то, что ночь, казалось бы, оберегала тех людей, которые для своих целей могли проникать в деревни шиноби и собирать информацию для собственной выгоды.       АНБУ Конохи обнаружили странный всплеск чакры недалеко от сектора «C», на территории которого находился детский тренировочный полигон. Шиноби в масках следили за этим местом, но как бы ни было это странно, в этом секторе никого не было, хотя присутствовали мельчайшие следы посторонней чакры. Изучив местность в поисках загадочного незнакомца, АНБУшники, никого не обнаружив, пожали плечами. И затем после нескольких проверок ушли докладывать о произошедшем своему капитану, чтобы вместе с ним разработать дальнейший план действий.       За деревом неподалёку от группировки АНБУ прятался шиноби в маске лисицы. Сконцентрировалась, она сосредоточилась на своих чувствах, пытаясь обнаружить всех ниндзя в своём окружении, чтобы не попасться в их цепкие лапы... Скрыв свою чакру, девушка исчезла, и только ослепительно алые волосы её ещё несколько мгновений вились на ветру, после того, как она выбралась из своего укрытия.       — Вначале стоит найти ту самую печать, — вздохнула она. Вот он, родной дом. Та самая деревня, что заставляла её чувствовать то раздирающую душу боль, то необъятное счастье. Та самая, что заставляла её злиться, плакать, кричать ночами в подушку, заставляла смеяться от души. Заставляла жить. Родная деревня, полузабытый дом. Рассадник закоренелой боли и тихой печали. То самое место, которое раньше было для неё всем... Но уже нет. Давно, слишком давно нет, чтобы быть правдой. И пробираясь сейчас тихой и невзрачной тенью по до боли знакомым, вызубренным на зубок улочкам, лисица не чувствовала сожалений.       Это всего лишь склад. Надёжное укрытие для смертельного оружия и замечательная могила для её собственных надежд. Враг проник в Коноху но никто не мог этого заметить. Кроме одного человека...       Минато давно лежал в кровати, закрыв глаза и погрузившись в тревожный сон. С вечера какое-то странное предчувствие преследовало мужчину, а какое-то опасливое давление в груди не давало расслабиться до конца. Но так и не найдя ни одного повода для беспокойства, Намикадзе всё-таки смог уснуть. В доме давно царила тишина, нарушаемая лишь тихим постукиванием настенных часов, и даже надоедливые цикады, казалось, заснули, убаюканные монотонными стрелками. В соседней комнате Наруто, должно быть, уже давно видел десятый сон. Ничего не предвещало беды, однако неожиданно даже для самого себя, Минато, почувствовав отголоски чужой чакры, раскрыл глаза и содретоточился на незванном госте. И мысленно поблагодарил себя за годы опыта, сформировавшие для него чуткий сон. В его руках мгновенно оказался кунай. Минато всё также лежал на диване, притворяясь спящим и прислушиваясь к окружающим его звукам.       Медленный писк половицы, скрип старой раскрытой двери. Минато дёрнулся и оказался за спиной у загадочного незнакомца. Бесшумно и без лишних слов он представил кунай к неприятелю. И несмотря на колоссальный опыт в сражениях, в висок ударил адреналин, потому что там, за стеной, спит его сын. Его Наруто, который пока ещё не может защитить себя на достаточно высоком уровне. Было абсолютно темно, никто не мог видеть его лица. Минато хладнокровно смотрел на неизвестного оппонента, а затем заговорил.       — Вы кто такой? — его голос давно отпечатался в её разуме, в её сердце... казалось, он пророс в ней словно ядовитый плющ, оплёл внутренности своим мягким тенором, и теперь не вытравишь. Когда она слышала его в последний раз? Так давно, что и не вспомнить уже, ведь ниточки воспоминаний давно спутаны в уродливый клубок. Утеряны безвозвратно. Незаметно для всех её руки начали слегка подрагивать и она оттолкнула его и мгновенно скрылась из поля зрения Минато. Он нахмурился, сжав свой кунай в руке и сосредоточившись на своих чувствах. Несомненно это чакра была необычной для рядового шиноби, но кто это был тогда? Намикадзе всегда был хорошим сенсором и во время войны мог отследить постороннюю чакру. Именно из-за этого беспокойство Минато усилилось. Зачем опасному преступнику понадобился его дом? Вокруг вновь царила тишина и темнота, но внезапно в ухо врезались шаги. «Тук-тук» — неторопливые прозвучало из соседней комнаты – это Наруто? Он проснулся так не во время. В дом проник враг, и сейчас всё что угодно могло угрожать безопасности его сына. Минато оказывается с помощью своей техники Бога грома в комнате сына и видит, как Наруто сидит в кроватке живой и здоровый. В комнате они одни, и хотя Наруто и выглядел обеспокоенным, мужчина был счастлив уже потому, что в этот раз он успел. Ничего непоправимого не успело случится, и хотя Наруто и был немного испуган, он был в порядке, а это главное.       — Дома находятся призраки.... — испуганно прошептал он, смотря прямо на своего отца. И у Минато сердце ёкнуло. Он не мог понять, как вообще допустил подобное? Как позволил угрозе подобраться так близко к своему главному сокровищу? — Я слышу как из той в комнаты, в которой находится странная печать, раздаются скрипы и скрежеты. И мне страшно, пап, давай откроем эту жуткую комнату, и посмотрим, что там. — Минато взял сына за руку, и улыбнулся ему как можно более тепло и уверенно, надеясь этим приободрить и успокоить его. Вместе, они начали идти к источнику шума. Минато чувствовал, как крепко его руку сжимает маленькая ладошка сына, и готов был сделать, всё, чтобы он был в порядке. Медленные шаги разносились по окутанному страхом и болью дому со стороны двух человек, двух встревоженных и бесконечно любящих друг друга людей, не желающих отпускать руки друг друга. Этот дом помнил и знал многое. Он помнил, как прекрасная девушка с ярко алыми волосами впервые пересекла этот порог, облаченная в белое, расшитое красными нитями кимоно. Помнил, как два любящих сердца впервые разделили здесь свою пылающую страсть. Помнил, как в стены врезалось счастливое: «У нас будет ребёнок!». Помнил и то, как у ребёнка этого появилось имя... Помнил всепоглощающую боль, беззвучные истерики и кривые улыбки. Помнил и вновь появившуюся счастливую жизнь, и маленькие взлёты, и падения. Запомнит и то, как настороженно отец и сын шли по поскрипывающим от старости половицам, держась за руки, и обещая себе, что обязательно уберегут друг друга от всего.       С каждым шагом тёмная и пустая дверная рама всё приближалась. И Минато не смог скрыть своего удивления, увидев ту самую злополучную дверь, защищённую печатью, которую он всё никак не смог взломать, нараспашку раскрытой. Этого не могло быть. Ведь как её мог открыть незнакомый враг, если даже он, Минато, человек, так долго изучавший техники клана Узумаки, не был в состоянии открыть её... Стиснув зубы он попросил Наруто идти спать, и, проводив его до кроватки, надёжно укрыв сына одеялом.       — Всё будет хорошо, Наруто, всё будет хорошо. Ты же видел, что мы одни и никаких призраков здесь нет? А теперь засыпай, — успокаивающим голосом произнёс он, укладывая ребёнка спать. Хотя сам был очень встревожен. Ситуация никак не позволяла расслабиться, а инстинкты шиноби так и вопили о том, что он что-то упускает. Звуки шагов прекратились и блондин не мог больше чувствовать постороннюю чакру поблизости. Их ночной гость сбежал, не оставив после себя ничего, кроме сотен вопросов и тысяч убитых нервных клеток. Дом вновь окутала тишина и лишь распахнутое окно привносило в комнату ночную прохладу, остужающую разум и непозволяющую действовать сгоряча. Недавнее присутствие чужака, открывшего в комнате сына окно, не давали Минато вновь обрести внутреннее равновесие. Он чувствовал себя вновь беспомощным и не справившимся. Не способным задержать одного единственного шиноби, кем бы он не оказался.       Довольно долго просидев в ночной тишине рядом с кроватью сына и убедившись, что тот заснул, Минато, вооружившись кунаем, медленно шёл к тому месту, где ещё недавно была неприступная печать.       Вновь тёмная арка двери вместе с зияющей в ней внутри липкой и пугающей тьмой. Вновь неизвестность. В комнате было совсем пусто, лишь ветхая паутина по углам да толстый слой застаревшей пыли. Минато щелкнул выключателем, и невольно сощурился от яркого света, обнаружив, что и при свете это комната была абсолютно пуста. И ничего. Ничего кроме...       — Но зачем тогда было запечатывать её? — возник вопрос у бывшего Хокаге, когда он в очередной раз внимательно изучил эту странную комнату. И вдруг одна маленькая деталь стала для Намикадзе судьбоносным открытием.       — Погодите, эти волосы! — Минато обнаружил её красные волосы разбросанные по всему полу волосы. Длинные и алые. Невольно, у Намикадзе закололо кончики пальцев от воспоминаний о том, какими же шелковистыми они были. Как он любил зарываться в них пальцами. Как любил расчёсывать их вечерами. И как однажды, ещё когда они с Кушиной были совсем молодыми шиноби, эти волосы спасли её жизни. Как стали для Минато путеводной звездой, той самой ниточкой Ариадны, позволившей ему найти и спасти своё ярко-алое счастье. Её волосы, те самые, алые, были разбросаны по всему полу от порога запечатанной двери и до подоконника раскрытого окна. Именно они позволили Минато надеяться на...       — К-Кушина! — запнулся он смотря на раскрытое окно, в котором светилась луна, сжимая в своих руках её отрезанные волосы...