NEW MAGIC WAND

Раэль вскочила, словно на пожар. В госпитале застыла холодная кромешная темнота из-за которой девушка не видела даже собственных рук. Она судорожно прошарила ладонью место, где, насколько она помнила, лежала Сцилла. Ничего. Только тёплые складки простыни и похолодевшая половина подушки. В животе пятикурсницы что-то тревожно ёкнуло. Чьё-то сбивчивое дыхание нарушало безмолвие госпиталя. Перевалившись через всю кровать, Раэль заглянула подле неё и обнаружила там свернувшуюся калачиком Сциллу. Коллар не могла рассмотреть её толком, но заметила, что шестикурсница сжимала в руке какой-то сосуд. Рамсхорн едва уловимо хныкала и содрагалась на холодном полу. — Сцилла! Все в порядке? — тревожно воскликнула Раэль, мигом сползая с кровати к Сцилле. Рамсхорн не подавала никаких признаков жизни, находясь в отчужденном состоянии после ощущения сумасшедшей боли. Выиграв внутренние дебаты, Коллар осторожно взяла шестикурсницу за руку и потянула на себя. — Сцилла, иди сюда, — предложила Раэль, решив не донимать шестикурсницу нелепыми и банальными вопросами о том, что случилось. Спугнёт ещё. Темноволосая поднялась с пола и вырвала свою руку из заботливой хватки Раэль. — Если.кому-то.расскажешь, о том.что видела.меня.в таком состоянии.я.убью тебя. — сбивчиво прохрипела Рамсхорн, пытаясь встать. Её попытки не увенчались успехом, боль в метке полностью обессилила девушку и она смогла лишь присесть, облокотившись на койку. Раэль предвинулась к ней, но держала дистанцию в несколько неловких сантиметров. Повисло очередное неловкое молчание, которое сводило с ума светловолосую. Глаза Коллар уже немного привыкли к густому мраку и она смогла различить другую койку перед собой. Она отдавала лёгким синим оттенком. Всё синее. Решив дать волю безумному потоку мыслей в своей голове, Раэль прервала молчанку: — Но всё-таки. что произошло? Тебе приснился кошмар? — осторожно начала Коллар, облизнув пересохшие губы. Как бы пятикурсница не пыталась убедить себя в том, что ей просто интересно, правда всё равно лезла наружу, как горячий гейзер — Раэль действительно волновалась за Сциллу. Рамсхорн взялась за переносицу и шумно вздохнула. Внутри девушки зарождался какой-то отголосок давно забытого ледникового периода. — Заболела голова, — выдавила из себя Сцилла. В её голове шла своя война — она определённо что-то чувствовала к Раэль. Что-то новое, что-то настолько дикое, что Рамсхорн не могла с ним совладать, она могла только проникнуться этим чувством и наставить пятикурснице засосов на шее. Господи, как глупо. «Глупо» Засосы. Девчонка обязательно про них спросит. Наверное, даже тот дохляк в прошлом году не делал ей их. «А может что нибудь похуже?» — как только эта мысль выделилась среди потока остальных, Сцилла поспешила её отогнать. И знала почему. — Сейчас уже не болит? — вернул Рамсхорн из глубины мыслей тихий голос Раэль. Сцилла, вообще-то, никогда не ловила каждую деталь чей-то физиономии, но лицо Раэль — всегда и везде исключение. У Коллар был шрам. Самый настоящий. Как разрез на прекрасной картине, как скол на идеальной скульптуре. И оттого лицо пятикурсницы притягательней, оно настоящее, прочно въедающееся в память. Сцилла аккуратно протянула свою руку к лицу пятикурсницы. Та непонимающе нахмурила брови и явно задалась миллиардом вопросов, но руку убирать не стала, а наоборот, едва заметно — только для неё одной — предвинулась навстречу. Холодные, словно лёд, пальцы Рамсхорн достигли грубой отметины. Сцилла затаила дыхание и медленно провела пальцем по тёплой и мягкой коже, завороженно впитывая каждую деталь шрама, пытаясь навсегда отпечатать его в своей памяти, сохранить его в самом сердце. Или в том, что от него осталось. Убийство ломает душу, разбивает юное сердце вдребезги, меняет восприятие. А кого-то, например, глубокоуважаемого Тёмного Лорда, окончательно сводит с ума. Сцилле страшно. Как же всё-таки легко убить кого-то. Отнять жизнь — несколько секунд. Чёртовы несколько секунд — и целая история рассеивается в скоротечном потоке времени. Всё, что прожил, нажил, пережил человек становится воспоминаниями, моментами, фотографиями, историями и мгновениями. Это страшнее всего. Сцилле Рамсхорн предстоит убить ещё одного человека. Но, пока что, она готова убить только свой разум. Мысли каждую секунду возвращают девушку к обезумелым чёрным глазам Андреа Сулачинни, его крикам и мольбам. Был человек — важный и серьёзный, мгновение — и вместо него возникает целая лужа слез и молений. Был человек. И нет его. Сцилла Рамсхорн отняла самое главное — жизнь, она убила человека. Ей не суждено попасть в ад, ведь адом уже стала её жизнь. — А все-таки. что с моей шеей? Что это значит? — резко раздался неожиданно громкий голос Раэль Коллар. Пятикурсница выжидающе сверлила взглядом темноволосую. Тонкие пальцы опустились на холодное дерево пола. Шестикурсница смотрела куда-то перед собой. Светловолосая разглядела на её лице хмурые брови и закушенную губу. — Сцилла, эй! — растворился во тьме недовольный возглас Раэль. Пятикурсница не сводила глаз с темноволосой. Рамсхорн медленно повернулась к Раэль. Носы девушек почти соприкаснулись. — Разве тебе не хотелось этого? — в тон голосу Раэль произнесла Сцилла. — По крайней мере, я тебя не просила! Ты. я не понимаю ничего. Что между нами происходит, Сцилла? — тысячи вопросов Коллар беспомощно ударялись о каменное безразличие Рамсхорн. Лицо шестикурсницы не выражало ни одной эмоции. — Ничего. Коллар горько усмехнулась и вскочила на ноги. В её груди разгоралось раздражение. — Тогда к чему это все?! — Коллар, просто убирайся отсюда, — спокойно произнесла Сцилла, поднимаясь на ноги. «Что я делаю? Что я, черт возьми, делаю?» — истерически повторялось в голове Рамсхорн. Ей показалось, что её сердце буквально покрылось льдом. И эта дурацкая боль в груди. Раэль отшатнулась, как от пощечины. И без того во мраке совсем чёрные глаза девушки ещё больше потемнели, а температура в помещении будто бы опустилась на несколько градусов. Сцилла была и во все не в силах смотреть на то, как она сама лишает себя удивительной привилегии человеческого сердца — возможности любить. «Любовь для глупцов» — вспомнила Рамсхорн слова своего отца. Тогда он и Виктория Рамсхорн в очередной раз поссорились, не поделив многочисленные доходы между собой. Эти слова маленькая Сцилла впитала навсегда, желая хоть на минуту иногда почувствовать себя тем, кем её видят другие. — Сцилла, я ничего не понимаю… к чему эти. этот. — Раэль проводит пальцами по тому месту, которого касались никчёмные губы Рамсхорн. Никто не делал этого до неё. Эбигейл часто рассказывала о своих успехах в постельных делах и нередко зияла тёмно-красными отметинами на плавных изгибах шеи. Коллар всегда отвечала «Круто» или «Вау», но в душе пятикурсницы прочно засело желание получить такую же. Тёмно-красный символ любви, знак принадлежности, эдакий ответ всем, что занята. Но Раэль испытывала отвращение. Всё как-то…не по-людски? Сцилла сделала это ни с того, ни с сего. Они даже не целовались… Желание, новое и неизведанное, присутствовало, но Коллар уже жалела, что показала его Рамсхорн. Сцилла вообще как будто не от мира сего. Совладав с собой, пятикурсница поджала губы и торопливо начала одеваться. Словно какая-то сцена между двумя несостоявшимися любовниками. Раэль осталось только выкрикнуть ругательства и демонстративно хлопнуть дверью. Но она все же понимает, с кем она. Сцилла Рамсхорн никогда не была задирой, никогда не была тем, кто устраивает перепалки с Гриффиндором. Шестикурсница была посреди каждой шумихи, но она не была в центре внимания. Она была рядом с теми, кто всё устраивал. И её боялись. Можно воспрять духом против задиристых игроков сборной Слизерина, можно выкрикнуть заклятие в издевающихся ребят, прийти компанией против компании. Но нельзя и посмотреть ненароком в человека, который всегда молчит и уничтожает морозными глазами. А Раэль Коллар посмотрела. И теперь она здесь. Сцилла Рамсхорн смотрит куда-то позади пятикурсницы и в лице её читаются лишь лёгкие ноты сожаления. Сожаления? Раэль оделась и, громко топая, подошла к двери. Тонкие пальцы уже было охватили ручку, но девушка услышала позади себя тихий, уже прочно засевший в мозгу, голос: — Увидимся. «Она точно издевается» Светловолосая едва различимо кивнула и покинула госпиталь, решив, что перспектива встретить Филча лучше, чем провести остаток ночи в обществе Сциллы. Мысли внутри Раэль были словно матерые пули. «Что, черт возьми, происходит?» — единственный различимый вопрос в бесконечном потоке других. * * * До тупой боли закусив губу, Эбигейл уже добрые несколько минут пыталась идеально закрепить квидиччные наколенники. Ничего не получалось. Так или иначе один из наколенников сползал, поэтому другой был обязательно выше, что, наудивление, выводило из себя. Эбигейл привыкла делать аккуратно и идеально, быть лучше всех, быть лучшей среди лучших. Или не быть совсем. Сегодня будет одна из заключительных тренировок перед первым матчем сезона «Гриффиндор — Слизерин» Шансы на победу у слизеринцев, несомненно, были, но небольшие. Команда Гриффиндора превосходила команду Слизерина только тем, что в их составе был Гарри Поттер, который не раз спасал свою команду удачно пойманным снитчем. Эбигейл его, естественно, недолюбливала. Этот парень из года в год мешал факультету добиться того, чего они хотели больше всего — победы в школьном чемпионате. Беллвезер хотела этого, как никто другой. И она добьётся этого любыми способами. Получилось. Наколенники идеально соответствовали друг другу, квиддичная форма подчёркивала спортивное телосложение девушки, а новенькая бита поблескивала своей гладкой рукояткой. Дверь позади громко закрылась и в отражении зеркала Эбигейл заметила белую макушку. — Кто-то ещё пришёл? — прохрипела Раэль, скидывая с себя дождевик. За стенами раздевалки лил противный холодный дождь, из-за которого Коллар даже в дождевике промокла до последней нитки. — Почти вся команда, осталось дождаться только Баттонвуда. Не видела его? Раэль, до этого вытаскивавшая из своего шкафчика форму, замерла. — Видела. Он с. — Раэль умолкла, закрывая мокрое лицо холодными ладонями. Со Сциллой в гостиной Слизерина. Имя треклятой темноволосой причиняло какую-то странную боль. Эбигейл подошла к Коллар и крепко обняла её, прижимая голову девушки к своему плечу рукой. — Вы так и не поговорили? — вопрос Беллвезер усилил напряжение в воздухе. — Нет. Она не обращает на меня внимания. Совсем. Я ничего так и не поняла, Эбигейл, — тихо ответила Коллар, чувствуя как в горле образовался отвратительный комок. — Чёрт, она такая странная. Прошла неделя. Баттонвуд же разговаривал с Рамсхорн на эту тему, да? — осторожно спросила Эбигейл, поглаживая макушку Коллар ладонью. — Да. Сцилла сказала ему, что мне нужно продолжить ныть около Чёрного озера… Ты представляешь? Она меня ещё и унижает. Зря я с ней связалась.Не нужно было тащить её в госпиталь! — на конце изречения Раэль определенно было ударение. Девушка вырвалась из объятий и спешно начала переодеваться, резко отбрасывая от себя ненужные вещи. Эбигейл вздохнула. Когда Раэль ворвалась в слизеринскую спальню девочек в первом часу ночи, Беллвезер сразу поняла — что-то пошло не так. Она знала, что у Раэль ещё чуть ли не с первого курса был какой-то интерес к устрашающей персоне Рамсхорн, но она не понимала, что всё настолько плохо. Светловолосая без каких-либо слов грохнулась на свою кровать лицом в подушку и на сердитые вопросы Эбигейл по типу «Что за дела?» и «Что, черт возьми, происходит?» отвечала приглушенным мычанием. Беллвезер не глупая, и поняла, что дело в Сцилле. Ну, естественно, когда увидела ярко-красную отметину на шее Коллар, от которой светловолосая пыталась избавиться любыми способами: начиная от всевозможных мазей и заканчивая изменяющими чарами. Последние помогали, но их не хватало даже на полный учебный день — скрываясь за заклинаниями Раэль утром перед завтраком, на предпоследних уроках засос всё-таки привлекал внимание учителей. Так Коллар и пришлось выдержать длинную беседу у Снейпа в кабинете по поводу её шеи и того, кто поставил это, по словам профессора зельеварения, «вульгарное клеймо» Даже когда Раэль страдала по дурмстрангцу не было такого, чтобы она переставала есть и спать. Узнав через несколько дней всё, что произошло между Рамсхорн и Раэль, Беллвезер задымилась искренней злостью по отношению к шестикурснице — Коллар постоянно пропадала в глубине своих мыслей, отказывалась от завтраков и ужинов, а на тренировках считала птиц в абсолютно пустом сером небе. В общем, ситуация была не из лучших. Конечно, Эбигейл и Талли как могли помогали Раэль, и та ценила их поддержку, но ничего с собой поделать не могла. Но, тем не менее, узнав, что первый матч сезона не за горами, а прямо на её аккуратном носу, Раэль приняла твёрдое решение тренироваться как перед финальным матчем за окончательную победу. Девушки в раздевалке уже брали свои «Нимбусы» и надевали перчатки, как несчастная дверь в раздевалку громко раскрылась, чуть не слетев с хлипких петель, и в помещение ввалились промокший Герит в лёгкой сырой до каждой ниточки школьной форме и, к превеликому сожалению Раэль, Сцилла Рамсхорн. С её волос и подбородка стекали дождевые капли, а из мантии можно было выжимать воду. Шестикурсники над чем-то хохотали, обняв друг друга одной рукой за шею. Заметив Эбигейл и Раэль, Герит умолк, а с губ Сциллы померкла улыбка. Тем не менее, не позволяя себе взглянуть на Коллар ещё раз, Рамсхорн прошла к ближайшей скамейке и, достав палочку, высушила одежду на себе каким-то заклинанием. — Привет, Раэль, Эбигейл, — добродушно произнёс Герит, понимая, что момент был уж очень щекотливый из-за случившейся ранее недосказанности между Сциллой и Коллар. Пятикурсницы синхронно кивнули и Эбигейл потянула Раэль за рукав, желая увести однокурсницу подальше от пришедшей парочки. Как только дверь за загонщицами закрылась, Герит тут же сел рядом со Сциллой и, глядя куда-то в пол, начал: — Я же знаю, что она нравится тебе и… ты ей. Прекрати её отталкивать, Сцилла. Меня бесит твой видок, живой мертвец. — Герит поднял свои карие глаза на бледный профиль Рамсхорн. Она смотрела куда-то справа от себя, на подставки для мётел. Брови слизеринки были нахмурены. Спустя несколько секунд напряженного молчания, Сцилла повернулась к другу. — Мне нужно время. Герит понимающе кивнул и тут же встал, начиная переодеваться в квидиччную форму. Сцилла же осталась сидеть на скамейке, думая о чём-то, одновременно потирая переносицу. Неделю или больше назад, когда Раэль Коллар покинула госпиталь, Рамсхорн ни чуть не жалела о том, что сделала. Она оставила несчастную пятикурсницу в смятении, прогнала её и пообещала себе больше никогда не подпускать её так близко. Сцилла заметила в себе тягу к Раэль ещё с первой встречи, словно это… нет. Шестикурсница никогда и ни за что не признает «любовь с первого взгляда». Тем более, в отношении Коллар. «Глупости какие-то» Между Сциллой и Раэль определённо что-то происходит, но этому что-то не суждено жить — пока Тёмный Лорд мучает каждую ночь собраниями и новыми убийствами о каких-либо отношениях не могло быть и речи. Неделю назад Северус Снейп сказал Сцилле, что Боб Бортикс прибыл в Лондон на похороны Андреа Сулачинни. Это было довольно глупым решением с его стороны, ведь мужчина прекрасно понимал, из-за чего Андреа находится в гробу. И Боб осознавал, что на месте Сулачинни должен лежать он сам. Но Бортиксу не суждено было явиться на прощание с другом. Сцилла приноровилась и выпустила смертоносную «Аваду» прямо в спину этому несуразному толстячку в оранжевой мантии и еврейской шапочке. А затем Рамсхорн впервые посетила маггловский магазин. От стресса же нужно как то избавляться. Вытащив заклинанием пару купюр из кармана какого-то то маггла, Рамсхорн подошла к кассе и с трудом выдавила: — Сира. сигареты. Одну пачку. На это, — девушка выложила на кассу несчастные купюры. Предварительно встретившись с подозрительным взглядом продавца, молодого мужчины азиатской наружности в офисных очках, Сцилла получила заветную пачку с красивой надписью «DUNHILL». Сейчас пачка теплилась в её внутреннем кармане и одним своим присутствием приводила нервы в порядок. «Это так забавно» Как бы там ни было, Сцилла умеет любить. Слишком хочется. Так почему бы не попробовать? «Раэль Коллар –приоритет» И Сцилла, попрощавшись с Геритом, отправилась в замок. * * * В гостиной Гриффиндора стоял обыденной шум и гам. Ученики играли в плюй-камни, зачарованные шахматы, обсуждали дела насущные и были по-гриффиндорски беззаботны и простодушны. В отличие от Талли Крейвен, которая битый час пыталась сосредоточиться и выучить эти бесконечно скучные параграфы по зельеварению. На прошлом уроке Снейп практически завалил бедную гриффиндорку, будучи раздраженным очередной выходкой однокурсников Талли. «Наверное, это как всегда рыжий или тот со шрамом» — подумала Талли, тут же одергивая себя: кажется, она становится наполовину слизеринкой, начиная отзываться в таком тоне про своих друзей. Талли удавалось дружить со всеми, и у неё никогда не было врагов. Это было и вовсе исключено. Но именно тогда, когда Крейвен отвечала на вполне лёгкие вопросы, эти балбесы зашептались и запустили бумажных птичек прямо в черную спину Снейпа. Стоит ли рассказывать о том, что произошло? Не имеет смысла — десять самых скучных параграфов за все пять лет учёбы злобно хихикали и раздражали каждой буквой и знаком препинания. Шум усилился, когда в гостиную вошли игроки сборной Гриффиндора, мокрые и грязные. Они громко улюлюкали и смеялись, присоединясь к игре в плюй-камни. «Значит, и Герит уже вернулся» — обрадовалась Талли и решила найти парня. Девушка поднялась с тёплого кресла и прижала к груди учебник, попутно здороваясь со сверстниками. Как только дверь в гостиную закрылась, гам стал приглушенным. Талли облегчённо выдохнула — до этого в ушах стоял раздражающий звон. Вскоре, умело избегая встречи с Филчем, гриффиндорка достигла никому ненужного туалета Плаксы Миртл. Там они с Геритом уединялись и проводили свободное время, желая изолироваться от остальных учеников. Конечно, Миртл иногда мешала им, но Герит — не Гарри Поттер, поэтому Плакса была более менее спокойна. Как и ожидалось, Баттонвуд был там. Он, одетый только рубашку и штаны, по-турецки сидел на каменном полу почти у самого входа и, при виде Талли, счастливо улыбнулся. Крейвен легонько прикрыла дверь. Хоть туалет и был женским, он пользовался популярностью среди учеников всех полов. Бедная уборная вместе с Миртл повидала множество первых поцелуев, ссор, запрещенных заклинаний и прочего, прочего, прочего. Поэтому не такой он уж и ненужный. Слизеринец поднялся и аккуратно обнял вошедшую гриффиндорку. — От тебя все ещё пахнет квиддичем, — заметила Крейвен, утыкаясь носом куда-то в грудь парню. — Было так сыро, из меня самого хоть воду выжимай. Ещё и чёртовы гриффиндорцы, мешающие заниматься нам в полную меру, — устало вздохнул парень и осторожно отстранился от Талли, кивком приглашая её сесть туда, где минутой ранее сидел он. — А я целый вечер пытаюсь выучить ужасные параграфы по зельеварению и эти «чёртовы гриффиндорцы» тоже мне мешают. Ты не знаешь этого? — Талли раскрыла учебник, и, найдя нужный параграф, показала его Гериту. Тот разочарованно покачал головой: — Нашла кого спросить. — посмеялся Баттонвуд и сел на пол, протягивая руку к школьной сумке. Парень вытащил оттуда какой-то свёрток, а Талли тем временем села рядом и отложила учебник от себя как можно подальше. «Позже выучу» — решила для себя девушка и посвятила всё свое внимание слизеринцу напротив. Герит протянул свёрток гриффиндорке и выжидающе посмотрел на неё. — Боже, ты невыносим! Что там? — удивлённно произнесла девушка и тут же нетерпеливо начала раскрывать подарок. Позади них Плакса Миртл словно крокодил высунулась из унитаза. Наконец, с обёрткой было покончено и взору Талли предстала упаковка нелопающихся светящихся надувных шаров. Глаза девушки расширились, а в груди всё так потеплело, что волна тепла к шестикурснику захлестнула её с головой. Крейвен бросилась Гериту на шею, шёпотом повторяя «спасибо» и «ты лучший». Талли всегда их хотела. Пятикурсница часто говорила об этом Гериту, каждый день замечая шары в руках у других учеников. Они красиво светились не только в темноте, но и при свете дня или ламп, завораживающе покрывая несколько метров вокруг разными цветами. Но чаще всего они служили отвлекающим маневром, чтобы проскочить мимо Филча или старост (рука Талли невольно тянулась к лицу в очевидном жесте). Талли взяла обеими руками лицо слизеринца и ласково поцеловала его, желая выразить огромную благодарность и любовь. Баттонвуд робко ответил на столь чуткий поцелуй и, внутренне нервничая и волнуясь, положил свои ладони на талию девушки. Спустя мгновение захлестнувшей влюбленных нежности, поцелуй углубился, переходя черту между мягкостью и лёгкой страстью. Когда Герит переместил свои руки под кофту Талли, гриффиндорка отстранилась от губ слизеринца и, глядя ему в глаза, тихо произнесла: — Идём, проверим, как они светятся — кивнула на шары Крейвен и поднялась с пола. Вообще, это была не единственная причина закончить такой момент, ведь призрак девочки в унитазе никогда не дремлет и всегда готов разнести очередную сплетню про отношения «ангела и демона». Талли поняла, что Герит Баттонвуд, недурный слизеринец с ослепительной улыбкой, нравится ей ещё очень давно. На втором-третьем курсе. Два-три года назад. Тогда это было какое сумасшествие, ведь из-за неприязни между Драко Малфоем и Гарри Поттером, любые взаимодействия Слизерина и Гриффиндора без злого умысла карались высмеиванием или отчуждением от остальных. На Раэль и Эбигейл не обращали внимания, но, всё-таки, и не одобряли. Поэтому отношения с Геритом все ещё были скрытыми. Хотя Талли было наплевать. С детства у неё не получалось даже подружиться с мальчиками — вместе с матерью они жили вдалеке от цивилизации, а о принадлежности Крейвен к волшебникам мама Талли узнала совершенно случайно. Ну, почти. Оказалось, что послание из Хогвартса прилетало несколько раз. Письмо от Макгонагалл Талли и мать прочитали только тогда, когда в окно разом постучались четыре совы, все с одним и тем же сообщением. До этого, видимо, прилетала одна птица, но письмо все ещё не становилось прочитанным, поэтому в Хогвартсе приняли меры. Это был один из самых лучших дней в жизни Талли, так как возможность повидаться с другими детьми казалась ей запредельной. Но по началу мама не хотела отпускать дочку и была против, ведь «целый год с чужими людьми в чужой стране, ты с ума сошла?». В конце концов, она была магллом и наличие у дочери каких-то магических способностей вводило женщину в ступор. Спустя дни уговоров и обсуждений, Крейвен вошла в Большой зал под руку с двумя потрясающими подругами, наконец-то чувствуя себя в своей тарелке. Жизнь один на один с матерью была не очень то и счастливой. А потом Эбигейл сдружилась со слизеринскими задирами, удачно вступив в команду по квиддичу. И затем-то Беллвезр познакомила Талли и Раэль с Геритом и ребята сумели сдружиться между собой. Так было до тех пор, пока им не стукнуло по четырнадцать и новоявленные гормоны не проявили себя. К тому времени, когда Герит стал звать на встречу только одну Талли, без Эбигейл, Раэль и Сциллы, у парня уже присутствовал опыт в отношениях с неизвестными до сих пор Крейвен особами. В отличие от гриффиндорки, которая была полным нулём в этих делах любовных. Но это не помешало Баттонвуду завладеть сердцем рыжеволосой. И с ней у него было всё как в первый раз. Их первый поцелуй был уж очень желанным для обоих, ведь шли к нему Талли и Герит довольно долго, изучая друг друга и всячески флиртуя. Но, тем не менее, это случилось и случилось в прошлом году в совятне, где-то в конце учёбы. Талли отправляла письмо домой, а Герит намеренно искал девушку, желая рассказать о своих чувствах. Едва они обменялись бессмысленными фразами, как проворный купидон сразил сердца гриффиндорки и слизеринца своими грознымм стрелами и ученики слились в первом неуклюжем поцелуе, наполненном первостепенной страстью и чувствами. С того момента утекло достаточно воды, но поцелуи между Геритом и Талли все так же желанный и горячи. Коридор был тускло освещен двумя факелами, которые были успешно потушены взмахом палочки Герита. Талли протянула слизеринцу шарик и тот сразу принялся надувать его. Несколько секунд — и мрак сменился ярким синим светом. Шар красиво освещал собой весь коридор и Талли не могла отвести глаз. В детстве мама часто рассказывала пятикурснице сказки и в одной из них рыцарь пробирался через дремучий лес с помощью света волшебных шаров, которые указывали герою путь. Ещё в одиннадцать Крейвен поняла, что все сказки начали сбываться. И эта не была исключением. Герит приблизился к Талли и обнял её за талию сзади, крепко целуя в макушку. Они бы простояли так ещё довольно долго, просто наслаждаясь этим незабываемым зрелищем, но из темноты коридора послышались громкие шаги и голоса. Герит быстро погасил шар и, хватая за руку Талли, забежал в туалет. — Герит, твою мать, что такое?! — недовольно прошипела Талли, тыкая парню пальцем в широкую грудь. — Тс! И Баттонвуд потушил свет и в туалете. Затаив дыхание, ребята прислушались: шаги стремительно приближались, а в коридоре вновь возник свет. «Может, Филч?» Кажется, Талли и Герит подумали об этом одновременно, ведь оба ученика потянулись к ручке двери, чтобы немного приоткрыть её. Уступив парню, Крейвен приготовилась. Медленно, но верно, дверь открывалась и взору девушки и парня предстало весьма любопытное зрелище. Драко Малфой был прижат к стене Сциллой Рамсхорн. Парень, судя по его сырым щекам и хриплому голосу, плакал. Шестикурсница удерживала свою палочку прямо на шее Малфоя. — Только попробуй кому-то рассказать, ты меня понял? — зло прошипела Сцилла и ткнула палочкой в грудь Драко. Тот отчаянно закивал, — И вообще, я хочу помочь! Девушка убрала палочку и Малфою заметно полегчало. Засунув оружие в карман мантии, Рамсхорн продолжила: — В любом случае, с поводом и без повода, ты тоже станешь как я. Он нацелен на молодых, Он не оставит вашу семью в покое! — Прекрати! Хватит! — сквозь нахлынувшие слезы вскричал Малфой и оттолкнул Рамсхорн, тут же резко направив на неё палочку. Шестикурсница в одно мгновение высунула свою палочку и спокойно произнесла «Экспеллиармус». Палочка Драко победно была зажата в кулаке Сциллы. — Вот увидишь, у тебя будет такая же, — холодно прошептала Рамсхорн и повертела левой рукой перед лицом Малфоя. — Нет! В коридоре послышалось ужасно знакомое шарканье Аргуса Филча и оба слизеринца дали дёру. Герит захлопнул дверь.