Душой и телом

Прорезав звенящий от жары воздух, стрела прошила сено в двух дюймах от центра мишени. Остальные легли хуже, но это, тем не менее, можно было считать прогрессом. — Ну, в кабана с трех метров попадешь, — Джей фыркнул в свойственной ему манере, и, незаметным движением вынув из рукава нож, добил мишень в яблочко. — Тебя это, конечно, не спасет, но ты умрешь с радостным сердцем. Эй! Реакции увернуться от летящего в него яблока Джею хватило, но это был лишь отвлекающий маневр, потому что в следующую секунду его с ног до головы окатило холодной водой. — Я боялся, что ты воспламенишься от гордости, — сощурился Аэрто, бросая в траву серебряный кувшин. И рванул прочь, задыхаясь от хохота. Далеко он не убежал — стоило ему заскочить в ворота, сильные руки перехватили его поперек туловища и перекинули через плечо. — Вот значит как ты со старшими? Без труда удерживая извивающееся тело, Джей широким шагом двинулся вдоль стены. Осознав, куда его тащат, Аэрто забрыкался, но было поздно: не прошло и минуты, как он был безжалостно брошен в узенькую речку. Текучая вода на контрасте с раскаленным воздухом показалась ледяной. Взвизгнув, юноша поспешил выбраться на берег. Но лишь для того, чтобы схватить покатывающегося от хохота Джея за ногу и нырнуть обратно, утягивая жертву за собой. Шутливая потасовка грозилась превратиться в настоящее морское сражение, но тут с берега раздалось притворно суровое: — Так вы, значит, в стрельбе тренируетесь? Не переставая ненароком друг друга дергать, молодые люди выползли на берег, оставляя за собой влажный след и напоминая здоровенных улиток. Скрестив руки на груди, Гейбл с интересом смотрел на это занятное зрелище. И думал, как им все же повезло. Первые месяцы были самыми тяжелыми. Больше полугода Аэрто практически не ходил без посторонней помощи и спал по двадцать часов в сутки. А когда не спал — еле шевелился. Тело, привыкшее к легкости и силе, совершенно не знало, как существовать на тех толиках энергии, что положены смертному. Даже писать пришлось учиться — непослушные пальцы бывшего демона никак не желали направлять перо в нужную сторону, а о том, чтобы взяться за меч, не шло и речи. Но, как оказалось, привыкнуть можно ко всему — и вот к концу лета Аэрто сел в седло и взялся за лук. Привычные сила и ловкость покинули, но юноша был решительно настроен вернуть хоть часть отнятых навыков. И сейчас, глядя на эту шутливую потасовку, лорд вдруг осознал, что движется Аэрто почти как прежде. — Мне казалось, ты просил не нагружать тебя книгами, чтобы потренироваться в стрельбе, а не в плавании? — Жарко, — мотнув головой, Аэрто обдал сеньора брызгами. — Вы же сами говорили не торчать на жаре. Будет этот. Солнечный удар. — Я это говорил к тому, чтобы ты не задерживался на поляне. В библиотеке прохладно и свежо, уверяю. — Нельзя в мокрой одежде к книгам, — нашёлся Аэрто, просияв от нерушимости аргумента. — И с мокрыми волосами. Следовало, пожалуй, отправить паршивца сушиться в комнату, но все нужды воспитания разбились о столь редкую в последние месяцы искреннюю улыбку. — Не переутомляйся смотри, блюститель книг, — фыркнул он, зарываясь пальцами в слипшиеся от воды седые пряди. — Нам сегодня ещё разбирать религиозную войну триста первого года. Ты же прочитал то, что я вчера велел? Аэрто виновато улыбнулся, заставив Гейбла закатить глаза. Ох и плачет по кому-то тяжёлая хлесткая линейка…