Мамочка

Чимин тебе нравится и уже давно, но признаваться ему ты в этом не хочешь, уж лучше вздыхать тихонько, пока он не видит, чем тешить его и без того раздутое эго. Этот парень прекрасно знает, насколько хорош. Ты его с первого курса знаешь, скоро уже третий год со дня вашего знакомства стукнет, и за всё это время он кого только не охомутал ради галочки в своём личном списке. Ты в этом самом списке у него на первом месте стоишь, Пак тебя никак вычеркнуть не может — не поддаёшься, хотя его ведь даже наличие у тебя ребенка не смущает. Ещё в старшей школе ты начала встречаться с человеком, с которым хотела связать всю дальнейшую жизнь, а он, мало того, что о предохранении не слышал, так ещё и ответственность за собственные поступки брать не умел. Видимо, мама не научила. И теперь он гуляет себе счастливо, не интересуясь жизнью собственного маленького сына, а ты кое-как умудряешься совмещать учёбу в вузе и материнство. И вроде бы грех жаловаться: семья помогает, твои родители внука любят и сидят с ним охотно, время от времени даже погулять и развлечься с одногруппниками тебя отпускают, но на душе всё равно гадко. Тебя просто выбросили, как использованную старую игрушку, поломав сразу две жизни. Любимая фраза твоей подруги про «что нас не убивает, то делает сильнее» у тебя уже поперек горла стоит и то и дело норовит выйти наружу с густой рвотной массой. Сильнее ты стала или нет — счастья в жизни от этого один хрен не прибавилось. — Эй, как поживает моя грустная зайка? — Чимин на тебе виснет посреди перерыва в коридоре, запах его одеколона забивает твои ноздри и лезет глубже, а ты старательно собственные эмоции и гормоны запихиваешь куда подальше. Не хватало ещё сдуру поддаться на уловки этого Казановы. — Шел бы ты отсюда, у меня сегодня нет настроения держать оборону, — ты его руку неохотно сбрасываешь с плеча и корчишь максимально недовольную рожу, хотя хочется прижаться наоборот и прилипнуть к его крепкой груди до конца своих дней. — И свои мерзкие, ласковые прозвища при себе оставь, терпеть не могу. — Не нравятся звери? — парню нравится дурачком прикидываться, тебя так из себя вывести легче всего, и твоя пульсирующая от напряжения венка на виске каждый раз тебя выдает с потрохами, даже когда ты стараешься сохранять невозмутимый вид. — Как на счёт... Малышка? — Какая я тебе малышка? — у тебя губы сами по себе кривятся от отвращения, так слащаво и избито тебя уже несколько лет никто не называл, аж передёргивает от тех воспоминаний. — А что не так? — У меня годовалый сын и то разумнее тебя, знаешь? Ты впервые вот так открыто сравниваешь Пака со своим же ребенком, но выходит удачно — одногруппник хмурится, пусть и всего на секунду, и слегка отстаёт, пока ты пытаешься улизнуть от него в женский туалет. Он тебе в спину смотрит и усмехается, потому что ответы твои сегодня резче обычных, а значит, препираться с ним ты и правда не в настроении. И парень решает тебя в покое оставить, потому что портить с тобой отношения из-за пары неудачных подкатов не в его планах. У тебя то ли от одиночества крыша едет, то ли от физической неудовлетворённости, но с каждой неделей находиться рядом с Чимином всё тяжелее. Иногда тебе снится его надменная физиономия, растянутые в улыбке губы, его этот забавный, слегка неровный верхний передний зуб, да даже его короткие пальцы уже давно тебе кажутся не такими уж и нелепыми. Ты в каждом его недостатке подмечаешь особый шарм, а о достоинствах даже думать больно. Каждый раз, когда ты слышишь его голос, у тебя ощущение, будто тебя обливают медовой патокой с головы до ног, он настолько тёплый и сладкий, что зубы сводит и, кажется, скоро задница слипнется. Ты видишь знакомый цвет виски с колой, когда заглядываешь в его глаза, стоит ему подойти поближе, и сразу в горле пересыхает, в этом парне хочется потеряться, утопиться в запахе его кожи. Пак каждый раз замечает это твоё мечтательное выражение лица и поплывший взгляд, знает, что стоит на тебя надавить чуть сильнее, и ты сломаешься, но ведь так неинтересно. Ты не похожа совсем на тех, кто ищет развлечений на пару ночей или секса без обязательств, ты даже в постоянных серьезных отношениях не заинтересована, и от того у юноши лишь мотивации больше. И если раньше его соблазняла лишь перспектива вкусить запретный плод, добиться ту, которая никому и никогда не даётся, то теперь ему в тебе постепенно начинает нравиться абсолютно всё. У тебя под глазами неизменно глубокие и тёмные синяки, потому что у сына зубы лезут, и он не даёт тебе спать по ночам, твои волосы часто нечёсаны и небрежно затянуты в неаккуратный лохматый пучок, ты выглядишь, как типичная молодая мама, и это делает тебя в глазах Чимина такой желанной, что он начинает подозревать у себя странные фетиши. В один из тех дней, когда моральных сил совсем не остаётся, когда работа над курсовой окончательно уничтожает остатки рабочих извилин мозга, ты отпрашиваешься у родителей впервые за месяц и соглашаешься на позднюю прогулку в шумной студентской компании. Пак, как обычно, в центре шумихи, смеётся громче всех и рядом трётся, а у тебя нервы на грани, ещё чуть-чуть, и ты точно сорвёшься, вмажешь по этой слащавой мордочке и даже прощения не попросишь — так тебе кажется, пока парень внезапно не затихает и не притирается к тебе поближе. Его небольшая ладонь накрывает твою в тот момент, когда вы оба отстаёте от остальной толпы на несколько шагов и выбиваетесь из общего поля зрения, а у тебя нет никакого желания его отталкивать. Ты чувствуешь касания тёплого металла от кучи его колец, позволяешь сцепить ваши пальцы в замок, а сама ни слова не произносишь, смотришь равнодушно под ноги и едва сдерживаешь рвущийся наружу отчаянный вой. С тобой такое случается редко, а когда всё же случается, ты стараешься поспешить домой, в комнате запереться и прореветься вдоволь, и очень жаль, что прямо сейчас нельзя сделать так же. — Я тут подумал кое о чём, — Чимин нарушает затянувшуюся тишину, разглядывая силуэты ускорившихся одногруппников впереди, — чего это я вечно придумывал тебе ласковые прозвища наобум? Идеальный вариант всё это время лежал на поверхности. — Опять настроение портишь, — ты даже дослушать не хочешь, руку вырываешь из чужой ладони и прячешь в кармане куртки, пока парень под боком довольно хихикает. — Я серьезно, — его освободившаяся рука от тебя отлипать не желает, приобнимает за талию и дёргает ближе. — Как тебе «мамочка»? Ты никогда не отличалась особой чувствительностью, да и к подобным извращениям относилась ровно, но сейчас твоё собственное тело, кажется, решило устроить тебе подлянку, потому что от низа живота и до самого сердца простреливает давно забытое возбуждение. Это странное чувство плотной нитью натягивается от лона и до горла, а затем во все стороны растекается тёплыми волнами, мысли путает и доводит до состояния лёгкого опьянения. Пак чувствует твоё напряжение и видит то самое выражение лица, которое хотел увидеть уже очень давно, для него твоя закушенная нижняя губа является тем сигналом, который даёт право на движение. — Совсем двинулся? Озабоченный. Твоё ворчание совсем нелепое и не к месту, слишком долго длилась пауза перед ответом, но заговорить раньше у тебя не выходило чисто физически — все усилия уходили на преодоление внезапно разгоревшегося возбуждения. Признавать не хочется, но постепенно ты, измученная одиночеством и обидой, поддаёшься чарам неугомонного Пак Чимина.