город бесполезных душ.

Жизнь в мире, где можно в любой момент сдохнуть от руки какого-нибудь романтика, не кажется Кихёну сладкой. Держать в кармане складной нож и прятать в чулке на правой ноге пистолет уже является нормой для пепельноволосого. И плевать, что чулки это женские штучки. Парня одолевает странное чувство, что-то между злостью и облегчением, когда он просыпается от ужасной боли в запястье и видит красную и режущую глаза единицу. Как бы он не хотел где-то внутри души встретиться со своим человеком, Ю надеется на то, что его человек, поступит также как и Минхёк со своим соулмейтом. Убив первым, только Ли мог распоряжаться встречей со своим соулмейтом. Если бы он продолжил лишать незнакомых людей жизни, то после семи убитых он мог встретиться (конечно, случайно) со своим человеком, но Минхёк не продолжил эту кроваво-романтическую драму, не желая встречать никого. Уж слишком он ненавидел романтиков, лишающих других жизней ради своего счастья. «Слишком глупо и эгоистично» Кихён пару раз позволял себе шутки при друге, касательно какого-нибудь серийного убийцы, который никак не мог встретить своего человека. Сначала Ю смеялся, но, когда на его запястье появилась восьмёрка, он серьёзно задумался. Кихён перестал выходить на улицу, когда число убитых его соулмейтом перевалило за пятнадцать. Может Кихён и понимал, что поступает эгоистично и что Минхёк начинает злиться на его бездействие, но ничего не мог поделать со своими страхами, которые впервые в жизни так тревожат его. — Люди дохнут от этого идиота, а ты продолжаешь сидеть дома, поджав хвост. Ю невероятно сильно хочет сказать другу, что ему его не понять, что Кихён сам не узнаёт себя, потеряв обладание, отдавшись полностью страхам. Очень хочет сказать, но боится потерять единственного человека, которому доверяет. — Я, — глаза Кихёна наполняются слезами, впервые за последние семь лет, — так боюсь его. Ю ловит на себе взгляд друга и никак не может понять его мысли, трудно назвать это осуждающим взглядом, но в тоже время там нет сожаления. — Может обратиться в полицию? После такого, казалось бы глупого вопроса, Минхёк ухмыляется. — И что ты им скажешь? — Ли облокачивается на спинку стула и закидывает одну ногу на другую, — Извините, но мой человек серийный убийца, и я его боюсь и не хочу с ним встречаться? Они пошлют тебя куда подальше, Кихён. — Ты сам знаешь, какая у меня была ненависть к убийцам-романтикам, но сейчас, с этим своим человеком, я понимаю, что чертовски боюсь его. Может быть он прикончит меня, когда увидит? Минхёк нахмурился, потирая виски. — Кажется, у одного парня на моей работе есть знакомый психолог, которых работает с людьми, которые боятся своего человека. Сначала Кихён хотел возразить, но понял, что особо выбора у него нет. — Спасибо. Ли смог записать друга на приём к психологу только на следующий месяц. Число на запястье Кихёна продолжала увеличиваться с каждым днём. На двадцать седьмой день появилось имя. Парень провёл весь день за компьютером, пытаясь выяснить про имена соулмейтов, появившийся на запястье под числом, но ничего не нашел, видимо, это невероятно редкий случай. На тридцатый день Ю отказался от гаджетов и закрыл все шторы в квартире. Минхёк пришел за другом только на тридцать девятый день, когда уже тридцать девять человек погибли из-за страхов пепельноволосого. Кихён надел на глаза одну черную повязку и скрыл числа и имя на запястье другой. — Надеюсь на улице тебя примут за слепого и не прикончат. Кихён начал переживать, что психолог мог быть его человеком, но услышав от Хёка, что врач является иностранцем, облегченно выдохнул, потому что имя на запястье было явно корейским. — Вы можете оставить нас наедине, — по голосу психолога Ю предположил, что он довольно взрослый, это подтверждала легкая хрипота, явно не от употребления сигарет. — Хорошо, — Минхёк провёл друга к креслу и покинул кабинет. — Прошу простить меня за ожидания приёма, записано много людей, не было времени принять вас, — Кихён слушает врача и не может понять, почему тот оправдывается. — Ничего страшного, я всё понимаю. Почему-то только через двадцать минут до Кихёна начали доходить переживания. Каким бы иностранцем не был чертов врач, но его корейский был идеальным, без акцента. — Могу ли я задать вам вопрос личного характера? Повисла гробовая тишина, но через пару секунд Кихён услышал смешок. — Конечно. — Вы говорите на корейском без акцента, как долго вы его учили? — Это мой родной язык, я просто половину жизни провёл за границей, позже сменил имя. О настоящем имени Кихён не рисковал спрашивать, и когда Минхёк отвозил его обратно, сообщил. — Я не пойду к нему. — Что? — от неожиданности Ли резко затормозил посреди дороги и перевёл взгляд на Ю. Хоть пепельноволосый и не видел ничего, но предположил, что сейчас на него смотрят непонимающим взглядом, возможно, с некой злостью. — Спасибо большое, хён, но я не покину квартиру, не буду объяснять своё решение, готов вернуть тебе деньги, которые ты заплатил за посещение сеансов. Минхёк не стал ничего спрашивать и поехал дальше, когда на него уже начали кричать с других машин. Проводив Кихёна в квартиру, Минхёк собирался уходить, но напоследок лишь сказал: — Деньги можешь не возвращать, надеюсь ты всё-таки передумаешь. У пепельноволосого принципы. Раз он сказал, что не выйдет на улицу и не пойдёт больше на приём к этому психологу, значит оно так и будет, даже если ему придётся каждое утро чувствовать ужасную боль на запястье и в душе. Кихён чувствует, как именно он убивает людей, но ничего не может поделать.

***

Минхёк громко стучал в квартиру Ю на шестьдесят восьмой день. Кихён открыл дверь, но резко затормозил у входа на кухню, когда услышал посторонний шорох. Минхёк не один. — Прости меня, но ты сам виноват. Ли громко выбегает из квартиры, захлопнув дверь. Кихён слышит спокойное дыхание неизвестного. — Неужели я вам так не понравился, что вы решили больше не приходить? Ю мысленно прикончил друга, что привёл подозрительного психолога в его квартиру. — Вам стоит уйти. — Довольно грубо, но, — мужчина сделал паузу, — как бы я сам этого не хотел, ваш друг нас закрыл. — Идиот, — на ум ничего не пришло, кроме этого обзывательства, — Не против чая? — Не против. Хоть Ю был в повязке, он прекрасно помнил квартиру. Без каких либо проблем он заварил чай, и впервые так сильно захотел посмотреть на мужчину. Разговор кое-как завязался, но Кихён чувствовал напряжение всем своим телом. Ю стоял у столешницы и держал в руках чашку чая, когда речь зашла про смену имени психолога. — Вам интересно узнать моё прошлое имя? — Совершенно нет. Кихён слышал тяжелое дыхание и вжался в стену, когда услышал приближение мужчины. — Неужели? Сейчас голос психолога был совершенно другим, более хриплым, тихим и устрашающим. — Да, — Ю сделал множество усилий, чтобы не сглотнуть слюну от страха. — Я всё-таки скажу, — наверное, сейчас самое время достать нож с кармана и пригрозить мужчине, но любопытство Кихёна берёт вверх, — Им Чангюн. Он резко срывает повязку с глаз, Ю сталкивается с хищным взглядом напротив, и лишь режущая боль в руке, приводит в сознание. Перед глазами проскальзывает вся жизнь, как перед смертью. Кричать бесполезно.