Подработка

Подтягивая рюкзак, Савада прошла вдоль магазинного закутка, бросив короткий взгляд на стоящий там мусорный бак и открытую дверь: работники магазина сделали себе небольшой перерыв и стояли у выхода с сигаретами. Несколько упаковок глухо шуршали в рюкзаке от спешного шага. Была уже середина воскресного дня, и погода только-только решила ухудшиться. Затянутое светло-серое небо начинало темнеть, а пара крохотных капель уже успела упасть на землю и нос девушки. Зонтик был погребён под тяжёлыми продуктами, и Тсуна надеялась, что успеет добраться до дома прежде, чем пойдёт дождь. Она шла торопливо, нервозно поглядывая то на небо, то по сторонам: до выходных девушка покорно просидела с Котой дома, высовывая нос разве что во двор, чтобы подышать свежим воздухом и не зачерстветь, и только теперь вышла на улицу, чтобы сходить в ближайший магазин. Поэтому ощущала она себя сейчас несколько неуютно и непривычно. Если бы Савада слышала речь Алауди на общем собрании, то согласилась бы с его словами, что сидеть в четырёх стенах очень сложно, особенно человеку, которому нельзя запретить покидать дом. Даже если есть риск быть затащенной в подворотню и получить несколько колото-резаных ран в живот. Тсуна остановилась у перехода рядом с кучкой людей, среди которых была мать с дочерью школьного возраста, один старик и два молодых парня, о чём-то цапающихся между собой. Вернее, один плевался ядом и бросал колкие фразы, а второй просто смеялся, тем самым подзадоривая своего друга сильнее. Девушка даже вспомнила своих одноклассников и не смогла сдержать улыбки. Поток машин, ленивых, но частых, отказывался прекращаться, и Тсуна нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. За всё то время, что она находилась дома, никаких поползновений в сторону её жизни или жизни Коты не было, но слова Кёи ещё возникали в памяти, заставляя несколько часов решаться выйти из дому и с опаской посматривать по сторонам. Поэтому сейчас из-за надвигающегося дождя и кружащих вокруг страхов, она хотела как можно быстрее добраться до дома. Да, почти весь свой путь Тсуна ловила на себе короткие, тяжёлые взгляды, но когда оборачивалась на них, то либо не видела никого, либо замечала стоящих неподалёку мужчин, которые больше походили на полицейских, о которых ей говорили, нежели на возможного маньяка. И это ощутимо успокаивало, но всё же несколько раз ей приходилось проходить мимо узких подворотен, и в эти моменты она старалась идти как можно быстрее. Почувствовав лёгкий тычок в спину, Тсуна спохватилась и стала переходить дорогу. Пара машин остановилась, пропуская пешеходов, и девушка была предпоследней только за счёт больных коленей старика. Теперь оставалось пройти один поворот, и она уже могла разглядеть крышу своего дома, как небо всё-таки угрожающе стемнело и обрушило завесу дождя. Вместо того, чтобы заворачивать, Савада добежала до козырька остановки у перехода и тихо выругалась. Зонт был на самом дне – девушка рассчитывала успеть добраться до дома – и чтобы достать его, надо выложить половину продуктов. Брызги воды долетали до Тсуны, но они были ничем по сравнению с каплями, которые падали с неба и крыши остановки. Люди, которые ещё были на улице, прятались под зонтами, скрывали головы капюшонами или просто смиренно принимали свою участь, намокая за считанные секунды. Савада чудом избежала этой участи, успев скрыться от дождя, пока тот не превратился в типичный для этой весны кратковременный ливень. - Ты решила не терпеть до дома? Знакомый голос прозвучал немного отдалённо и глухо, и Тсуна не сразу прервала свои поиски, поднимая голову. Рядом под широким зонтом и в распахнутом плаще, напоминающим тренчкот Алауди, стоял Кёя. Ещё безбожно сухой и не тронутый дождём. - Хибари-сан? Неожиданно вас здесь увидеть, - девушка проследила за его взглядом и, тихо пискнув, спрятала назад в рюкзак маленькую связку бананов, которые только недавно стали завозить в их магазин. – Я зонт искала, - в своё оправдание быстро добавила она. - Ага, - только и произнёс мужчина, подходя ближе. Тяжёлые, крупные капли, падающие с округлой крыши остановки, стали биться о зонт с частым, отчётливым грохотом, который выделялся на фоне монотонной дождевой дроби. - Пойдём, - Хибари слегка качнул зонтом и кивнул в сторону припаркованной к обочине машины: из-за одностороннего движения пришлось оставить её и выйти, чтобы не кричать на всю улицу, привлекая внимание не только копошащейся в рюкзаке девушки, но и всех остальных редких прохожих. Тсуна быстро закрыла рюкзак, пряча от посторонних глаз покупки, и, с секунду помявшись, всё же юркнула под зонт, вспыхивая, как рождественская лампочка. Тент и спицы были шире, чем у её компактного зонтика, но всё равно приходилось идти чуть ли не под руку из-за сильного ливня, от которого промокнуть можно было за считанные секунды. Это смущало, и Савада не могла точно сказать – было это из-за самой ситуации в целом, или же из-за отношения Хибари, будто так и надо. Мужчина шёл спокойно, не обращая внимания на тесный контакт, частые касания, и подстраивался под более неспешный шаг девушки. - Ты всё же вышла из дома? – когда они отошли от остановки, произнёс Кёя. Тсуна почувствовала в его голосе недовольство и сердитые нотки, как у отца, отчитывающего нерадивую дочь. Это было странно, немного приятно и стыдно. Стыдно за то, что приятно. Странно - оттого, что это выдавало волнение Хибари. Она отдернула себя от нежелательных мыслей «не вспомнил ли он о том случае?», постаралась не реагировать на тепло чужого плеча и коротко кивнула: - Да. Мама сказала, что надо кое-что купить, и я попросилась сходить вместо неё: немного тяжело сидеть дома, время от времени выходя во двор. Я постаралась далеко не ходить, - как бы оправдываясь, добавила Тсуна и постаралась сменить тему. – Вы уже закончили работать? - Я планировал, что нет, - Кёя привёл её к машине, - но начальство сказало, что если увидит меня через десять минут на работе, то уволит. Он открыл дверь и встал рядом, терпеливо держа зонт, чтобы Савада могла, не попадая под дождь, сесть. Девушка скользнула внутрь быстро, не задерживая. Больше гонимая собственным смущением. Захлопнув дверь, Хибари обогнул машину. Тсуна сняла рюкзак, поставила его на колени и расслабилась. Идти было всего-ничего – мужчина, скорее всего, уже ехал к ним и остановился на повороте недалеко от остановки – но эмоций хватало. Было само по себе страшно из-за общей атмосферы и неловко от встречи с Кёей. Савада скользнула взглядом по мужчине, когда тот сел и, отстучав зонт, закрыл дверь. Хибари выглядел уставшим и измотанным: бледное лицо, слегка опухшие глаза от редкого сна и еле заметная небрежность в одежде (сидел бы с ней кто-то другой, то Тсуна бы даже не обратила внимание). Кёя с последней встречи не покидал рабочего места. Девушка даже думала, что, не смотря на её просьбу, если мужчина и решался на сон, то спал он либо за своим столом, либо в машине, либо всё-таки снимал номер в отеле. И больше не из-за нежелания сопеть на диване, а чисто из-за кратковременности отдыха. - Возможно, это к лучшему. На отдохнувшую голову легче думается, верно? – Кёя что-то согласно промычал, но девушке показалось, что без особой охоты: сейчас это дело задевало и лично его, от чего Хибари не мог относиться к нему с меньшим фанатизмом и серьёзностью. Тсуна вздохнула, может, слишком сильно, от чего мужчина дёрнулся и бросил на неё взгляд, прежде чем продолжить вести машину. Она волновалась и особо скрывать этого не хотела. Можно было легко скрыть возникающее волнение за чужое здоровье сопутствующим вот уже несколько дней страхом смерти и общей аурой опасности, если вдруг станет неловко и придётся объяснять свою реакцию. Прижимая сильнее рюкзак, хрустя и шурша упаковками, Савада подумала, что, видимо, практически полностью пошла в мать: внешность, добродушие, общение с детьми и отходчивость. Вряд ли последняя черта принадлежала её отцу. Очень чётко и явно она выражалась в Нане, особенно после первого скандала с Иемитсу и его смерти, когда миновав слёзы и апатию, женщина вернулась к относительно привычному для неё ритму. Теперь же, предаваясь частым думам, Тсуна понимала, что в этом смысле она точно такая же: быстро привыкла к тяжёлому характеру Кёи, перестав бояться каждую секунду, пережила осознание своей симпатии и любви, спокойно выслушала новость об убийстве Нацуко, а теперь, даже зная, что её могут попытаться убить, выходит из дому. Последним событием, так сказать, сладкой вишенкой, было её примирение с расставлением приоритетов. Вместо того чтобы посвятить себя безопасности и страху, она терзалась мыслями о собственном «низком» поведении. - Ничего же странного, - Кёя всё же решился нарушить тишину, - не происходило? – этот вопрос дался ему с трудом; в голосе проскользнул укор за собственное отсутствие. - Нет, всё в порядке, - она повернулась к нему, но Хибари продолжил смотреть на дорогу, пусть они уже и подъезжали к дому. Тсуна отвернулась к окну. Именно отсутствие событий и заставило напряжение, державшееся в теле всю первую ночь после новостей о смерти Нацуко и появлении убийцы, отступить. Если бы Савада сама столкнулась с маньяком, или хотя бы просто каждый день полиция нагнетала атмосферу, то кроме как о безопасности, она бы ни о чём не думала. Но всё было с точностью наоборот. У неё были сомнения, что всё-таки хотели убить именно их с Котой, а смерть Нацуко – не простая случайность или как-то связана с её работой. И полиция с матерью практически не поднимали эту тему без лишней необходимости. По сути, только Алауди назначил ещё одну встречу, чтобы задать несколько вопросов внуку, и один раз в день заходит полицейский, следящий за домом, чтобы проверить, всё ли в порядке. Всего ничего. Этого достаточно, чтобы расслабиться. Но, как старалась думать Тсуна, это было неплохо. Отсутствие напряжения давало надежду, что угрозы жизни нет (или она достаточно мала), и, как бы ей казалось это неправильным, было время подумать о своём, примиряясь со своими мыслями и чувствами. Занимаясь с Котой, помогая матери, пока дети играют, засыпая – она медленно приходила к выводу, что всё не так ужасно, как ей казалось в начале. Да, если она не лезет ни к кому со своими девичьими терзаниями, то особо нечего стыдиться. Вряд ли она будет что-то делать, даже если всё закончится, а просто осознавать, что её больше брак не ограничивает, с учётом пьяного признания Хибари, не являлось чем-то постыдным и противозаконным. Её мысли – это её мысли. Её отношение – это её отношения. Хотя Тсуна не раз ставила себе в укор такое отношение к Нацуко. И будет это делать ещё очень долго. Но всё равно стало намного легче, когда Савада перестала бегать от самой себя. - Подожди, - Тсуна моргнула и не сразу поняла, что уже смотрит на стену, огораживающую собственный дом. Хибари вышел из машины, прячась под зонтом, и, как и несколько минут назад, открыл дверь, выпуская девушку. Тсуна продолжала прижимать к себе рюкзак, снова испытывая неловкость, но дошли они до дома быстро, спешно, а Кёя был, по всей видимости, слишком вымотан, чтобы обратить на это внимание. - О, вы вернулись вместе? – на пороге появилась Нана. – Это хорошо, а то погода вновь ухудшилась. - Да, - девушка передала ей рюкзак и стала разуваться, - Хибари-сан проезжал мимо и подвёз меня, когда дождь только начал идти. Сразу сильный. - Угу, я видела, - женщина кивнула и скрылась на кухне. – Кёя-кун! – она крикнула, а Тсуна и Хибари одновременно вздрогнули, - если что-то промокло, то можешь повесить на сушилку в комнате рядом с ванной. - Х-хорошо, - он явно отвык от Наны. - Бананы! - Такояки! - Я не с ними, - менее радостно произнёс Кота, выглянув с лестницы вместе с И-Пин и Фуутой. - На кухне, - Тсуна махнула рукой и быстро проскользнула в ванную, пока дети не спустились вниз. - Сегодня в полном составе? – намекая на присутствие девочки, спросил Кёя, менее расторопный. - Угу, - И-Пин затормозила у дверного проёма, - мама разрешила прийти, раз погода хорошая. Хибари слабо улыбнулся. Сейчас любой просвет – уже хорошая погода. А на начавшийся дождь И-Пин, видимо, ещё не обратила внимания. - Верно, надо ловить момент, - он скользнул ладонью по волосам девочки, заметно смущая её, и тоже направился в ванную, увидев, что Тсуна уже вышла.

***

День плавно перетёк в вечер, а усталость давала о себе знать с каждым часом. Плюхнувшись на небольшую одноместную постель, Хибари вздохнул и убрал мокрые пряди со лба. Он, пережив ужин (Нана с очаровательной улыбкой беспрекословно указала на стул и сказала, что потратила слишком много времени на готовку, чтобы кто-то мог посметь даже подумать отказаться от еды) и приняв душ, окончательно почувствовал себя живым человеком, но всё же размяк и был готов уснуть в любой момент. Держался только на честном слове, отчасти раннем часе и долгой разлуке с сыном. Больше, конечно же, влияло последнее. Прошло несколько дней, но Кёе казалось, что он оставил Коту на целый год. Было даже непривычно видеть его играющим с Фуутой и И-Пин, спокойно бегающим вокруг Тсуны и Наны, свободно разгуливающим по дому и знающим, где и что лежит. Мальчик заметно освоился и не чувствовал напряжения. Это радовало. Возможно, всё дело в том, что Кота ещё не понимает всего ужаса минувших событий, но именно из-за этого он и может улыбаться, играть с другими детьми и наслаждаться новым для себя миром – домом Савады и окружением. Если он и осознает, что «больше не придёт» означает «умерла», и что его жизни угрожает опасность, то это уже будет постепенно. Хибари тряхнул головой, немного взбодрился и посмотрел на сына. Кота сидел вместе с Фуутой на соседней кровати, листал книгу, больше обращая внимания на картинки, нежели на объяснения и рассказы мальчика. Кёя улыбнулся и не стал влезать – уж слишком они были увлечены. И по большей части мужчина сидел с ними в одной комнате только из-за того, что скучал по сыну, и что Тсуна с Наной были заняты. Женщина отводила И-Пин назад к родителям (Хибари не знал, вернулась ли она?), а Тсуна, извинившись, села за учёбу ещё час-два назад. Мужчина даже хмыкнул, вспомнив, как девушка неловко пискнула от неожиданного звонка, а потом, рассыпавшись в благодарностях и повесив трубку, объяснила, что звонил её преподаватель: Реборн отправил ей материалы лекций и задания. Не такой уж и козёл, подумал в тот момент Хибари, и ему казалось, что что-то похожее мелькнуло во взгляде Тсуны, когда только-только услышала новость от преподавателя. Поэтому девушка скрылась в своей комнате, и около детей безмолвным сторожем кружил Кёя, изредка лишь принимая участие в их играх. Некоторые ему даже понравились. - Кёя-кун? – минут через десять бесполезной возни он вздрогнул от голоса вернувшейся Наны. – Всё хорошо? Он скользнул взглядом по женщине и в который раз изумился, с какой лёгкостью она располагает к себе и общается с людьми, будто они уже члены семьи. Хибари подумал, что было бы забавно увидеть, как отреагировал бы на это его отец. Не на короткий разговор, а продолжительный, когда Нана показывает свой характер во всей красе. Взять тот же ужин, когда Кёя не решился сказать «нет» и просидел добрый час за столом, вовлечённый в беседу. Он даже сам не заметил, как стал объяснять, почему его долго не было, и в общих чертах рассказывать, как дела на работе. Что бы было с Алауди? Точно так же или всё же его отец смог бы противиться этому странному влиянию. В какой-то мере Нана была неподражаема. Он хмыкнул. «В какой-то мере». Добавить лет десять брака – и Тсуна, скорее всего, будет почти такой же: тихой, милой, располагающей к себе и полностью игнорирующий такие понятия как «опасный человек» и «тяжёлый характер». Разумеется, со своими особенностями в виде рассеянности, лёгкой неуклюжести и неповторимым чутьём, которое время от времени пугало уже сейчас. Всё-таки даже близкие родственники не могут быть полностью одинаковыми, и это было прекрасно. - Да, - он всё же кивнул, надеясь, что молчание было не долгим. - Хорошо, - Нана улыбнулась и повернулась к детям, - время ванны. Кто пойдёт первым? Мальчики переглянулись и, словно объяснившись одним лишь взглядом, быстро сыграли в джан-кен-пон*, где победителем вышел Фуута. - Я, - он окончательно передал книгу Коте и сполз с кровати, чтобы уйти вместе с Наной, - быстро, - бросил Фуута, прежде чем скрыться за дверью. - Что вы там смотрели? – когда дверь закрылась, Хибари пересел к сыну, заглядывая в книгу. - Это учебник из садика для чтения, - он сел под руку к отцу и показал раскрытую страницу, где был небольшой текст и изображение кролика. - Ты прилежно занимаешься? - Угу, - воодушевлённо кивнул Кота, ударяясь затылком о руку Кёи. – Со мной в основном Тсуна занимается, но иногда читаю с Фуутой. У него пока получается лучше, чем у меня. - Только пока? – Хибари улыбнулся. - Да, я скоро научусь читать лучше и быстрее, - голос Коты не допускал сомнений. - А это что за пометки? – когда они перелистнули страницу, обратил внимание Хибари на карандашную галочку. - Ничего, - мальчик резко закрыл книгу и прижал её к себе. – Ну, эм… - под взглядом отца он стушевался своей порывистости. - Что не так? – Кёя протянул руку к книге, но Кота прижал её сильнее. - Это тебе не надо видеть. - Почему? Кота вздохнул и, не выпуская из рук книги, спрыгнул с постели. Расстался он со своим сокровищем только когда дошёл до сумки с вещами, которую передал ещё в первые дни Хибари. Немного порывшись, он достал сложенный лист и уже с ним вернулся к отцу. - Вот, - он передал его Кёе, садясь на место. - Что это? Хибари раскрыл лист, где единственным выделяющимся пятном был чёрный заголовок. Всё остальное – напечатанный на компьютере текст. - Это приглашение на выступление, - не давая отцу толком прочесть, произнёс Кота, - у нас в садике. Там дата, но времени нет. Кёя скользнул взглядом и увидел строчку «Пожалуйста, укажите удобное для вас время начала». - Хару-сенсей попросила передать приглашение родителям и узнать, когда они могут прийти. Чтобы все были. - Я вижу, - Хибари кивнул и посмотрел на Коту, - и ты будешь выступать? - Угу, - мальчик поджал под себя колени, прежде чем продолжить, - у меня один из стихов и пою. Мы все поём, - как бы уточняя, добавил Кота. – А в книге выделен мой стих. - Аха, так вот почему ты так отреагировал, - Кёя улыбнулся и обнял сына. – А почему раньше не показывал? - Мы сразу поехали к Тсуне, - мужчина дёрнулся, поняв, когда Кота должен был передать приглашения, - а потом я лрешил, что всё равно не смогу выступить. В садик же мне пока нельзя ходить. - С этим можно было бы что-нибудь придумать, - в духе Алауди произнёс Хибари. – И почему передумал всё-таки? - Дедушка сказал, - Кёя уже удивился, - что сделает так, что я смогу выступить и могу не переживать. Он сказал, что у него хватит на это сил, - скорее уж влияния. - Что ж, тогда мне надо написать время? – Хибари не был уверен, что сейчас может точно его указать, или, тем более, сдержать обещание и прийти, но (он ещё раз посмотрел на дату) к выступлению уже должно решиться: либо они поймают преступника, либо снова будут от отчаяния лезть на стену. - Можешь сказать мне, - Кота поднял на отца взгляд. - Хм, - он задумался, - это воскресенье, так что, если мне и придётся работать, то в первую половину дня. Скажи, что после пяти вечера. Если забудешь…. Хотя, я лучше запишу это на приглашении, и ты просто передашь одной из воспитательниц. - Ладно, - мальчик кивнул. – Тсуна же тоже сможет прийти? - Ты и её хочешь позвать? – мужчина хмыкнул. - Это день матери, а не день отца, - словно «глупенькому» объяснил мальчик. – Мне больше Тсуна нужна. - Вот сейчас обидно было, - Кёя произнёс это на автомате. – А почему ты именно её хочешь позвать? - Хару-сенсей сказала, - играя с пальцами и не замечая реакции отца, начал мальчик, - что мама – это человек, который всегда рядом, заботится о тебе и переживает, когда тебе плохо. И если она не может прийти, то можно позвать похожего на неё. - И ты думаешь, что Тсуна похожа на маму? - На мою нет, - он мотнул головой, - но, по словам Хару-сенсей, да. Мне больше некого позвать. Кёя закрыл глаза и вздохнул. Если бы Кота сидел с другой стороны, он бы мог почувствовать, как у его отца бешено бьётся сердце. Хотя его удары были настолько сильными, что их можно было ощутить даже под правым боком. Волнение с середины разговора распространилось по всему телу, и Хибари казалось, что, если бы он стоял, его ноги подкосились бы в одно мгновение. Он долго бегал от разговора самим с собой, и теперь внутренний голос рьяно царапал череп изнутри, напоминая о себе, заполняя собой всю голову. Что он раньше говорил? Когда сидел в такси на утро после бара и пьяных домогательств до Савады? Он думал о том, что, если бы не брак, то в тот же момент, как память бы вернулась, поставил бы Тсуну перед фактом: «Всё помню, ни от чего не отказываюсь». Сейчас Нацуко нет. Это прискорбно. Это трагично. При всей ненависти к ней, он не пожелал бы реально ей смерти. Но факт остаётся фактом, и от него не убежать: её нет, а с той ночи ничего толком не изменилось. Он думал о том, что ему нужен толчок для принятия и действий и… - Па-ап, - Кота дёрнул за рукав кофты Хибари. – Так я могу пригласить Тсуну? ...разве смерти жены и слов сына недостаточно? - Почему нет? – он выдохнул и обнял мальчика крепче. – Думаю, она не будет занята в этот день.