***
Упав на постель, Тсуна глухо, протяжно простонала. Всё тело ныло, и даже сильнее, чем в середине дня: Кота часто промахивался по мячу, но, когда всё же попадал, то будто целился прямо в девушку. К тому же, в течение часа ещё и Фуута вернулся, в котором было достаточно энергии после учебного дня, чтобы к ним присоединиться. Девушка совсем вымоталась, а на стуле стояла сумка с так и не вытащенной папкой от Реборна. - Мпф, - проворчала в подушку Тсуна, прежде чем повернуться и сесть, - завтра, - сказала она сама себе, - вся учёба завтра. За стеной было слышно, как разговаривают Кота с Фуутой. Мальчики уже спокойно проводили время без внимания взрослых, и этому девушка радовалась. Отчасти от того, что они подружились, одновременно спокойно принимая И-Пин (интересно, а как бы обстояли дела, останься с ними Ламбо?), отчасти – можно было уединиться со своими заботами или просто заняться какой-нибудь ерундой. Именно последним и планировала увлечь себя Тсуна. Немного то посидев, то полежав, она встала где-то спустя полчаса, чувствуя себя лучше. Скорый душ помог снять остатки усталости, облегчить боль в руках и (Кота полюбил эту мишень) левой ноге. Чистая и переодетая – Тсуна ощущала себя обновлённой и способной на подвиги. Ну, если под слово «подвиг» можно причислить жертвенное лежание на диване, храброе открытие холодильника и неутомимое втыкание в развлекательные телепрограммы. Савада спустилась вниз. Нана ещё не вернулась – она позвонила дочери и сообщила, что задержится – дети играли наверху, и Тсуна чувствовала непривычную пустоту. Было как-то спокойно и тихо, что даже сложно было поверить, что днём в их доме может быть такая атмосфера. Выглянув в окно (машину тяжело было увидеть, но девушка чувствовала, что она всё ещё стоит), Тсуна сделала себе чай и опустилась в гостиной. Прощёлкав несколько фильмов, она задержалась на новостях, где уделили внимание экономической ситуации в Японии, последним мировым событиям и скорому выходу ожидаемого сериала. Новостной канал общий, поэтому про Намимори ничего не говорилось, но девушка догадывалась, что примерно бы сказали: погода улучшилась, акции в торговом районе, мелкие происшествия и краткое упоминание, что полиция продолжает поиски убийцы молодых матерей и их детей. Пропустив подобные каналы, Тсуна остановилась на повторе комедийного шоу, который она уже видела. Но шутки хорошие, и, если они не заставляли смеяться до боли в животе, то ещё как минимум давали повод улыбнуться. Этого было вполне достаточно, чтобы забыть о будущих страданиях с учёбой, сторожащем офицере и собственных мелких проблемах. - Нэ-чан, - с лестницы показался Фуута, - посидишь с нами? Мы хотим поиграть в «Лабиринт», но не хватает ещё одного игрока. - Не хотите позвать И-Пин? – девушка лениво обернулась. - Она маме помогает, - немного виновато ответил Фуута. - А, я – запасной вариант. С радостью, но я бы хотела немного посиде… - Твоё приведение будет оранжевым, - из-под руки Фууты выглянул Кота. – И можешь принести нам сок. - Я не слышу в твоём голосе просьбы, - ворча, всё же выключила телевизор Тсуна и встала с насиженного места. – Вы мне даже выбора уже не даёте? - Нет, - одновременно мотнули головой мальчики. - Эй, я думала, ты будешь на моей стороне, - Фуута лишь виновато улыбнулся и развёл руками, мол, «я тоже хочу сыграть». – Расставляйте фишки, сейчас поднимусь. Под довольные выкрики, Тсуна отнесла кружку с недопитым чаем на кухню, откуда, организовав небольшой поднос с тремя стаканами и маленькой тарелкой съестного, поднялась наверх. Мальчики сидели в комнате Фууты, где уже давно обосновался и Кота. Разложившись на полу, они раскладывали кусочки лабиринта и игровые фишки-сокровища, завершая подготовку. - Всё готово? – девушка опустила поднос рядом с ними, прежде чем сесть самой. - Угу, - Фуута указал на фигурку оранжевого привидения, - это твой. - Да знаю, - она улыбнулась. – Решили, кто бросает кубик первый? - Решим, как взрослые, - произнёс сурово Кота, протягивая кулак. – Джан… - Кен… - Тсуна подавила смешок. - Пон! – резко наклонился вперёд Фуута, чуть не отбрасывая игру в сторону. – Ну, ладно, - он совсем не расстроенный, он откинулся назад, принимая роль «последнего хода». - Теперь мы, - девушка с вызовом посмотрела на Коту. – Готов? - Всегда, - мальчик сжал кулак сильнее. – Джан! - Кен! - Пон! Фуута слегка подтянулся, чтобы точно увидеть, кто победил, и, протянув кубик, произнёс: - Поздравляю, Нэ-чан. - Благодарю вас. - Ты выиграла это сражение, - Кота театрально махнул рукой, - но исход войны ещё не известен. Девушка моргнула и наклонилась к брату: - Я чего-то не знаю? - Он любит, - Фуута повернулся, чтобы тихо произнести на ухо, - смотреть мамин исторический сериал. Ну, где ещё пять серий было посвящено битве при Сэкигахаре. И программы про животных. Но сейчас больше се… - Я всё слышу. - Что ж, я бросаю кубик! – моментально сменила тему Тсуна. – Готовьтесь отдать мне все свои сокровища. - Готовься стать самым бедным приведением, Нэ-чан, - Фуута придвинулся ближе и всем своим видом показал, что пока играет не за её лигу.***
Спрятав в карман телефон, Хибари посмотрел на Кусакабе и кивнул на дверь. Друг понял немое предложение и молча убрал бумаги в стол, прежде чем встать и скрыться с Кёей в коридоре. Было уже за восемь вечера пятницы – день короткий даже для них – но в стенах прокуратуры было ещё слишком много людей, чтобы поверить, что домой можно было уйти ещё несколько часов назад: вчера ночью из реки был вытащен давно объявленный в розыск «Isuzu Midi» белого цвета. Владелец три месяца назад заявил об угоне, искали без особого желания, и нашли чисто случайно. Покорёженную машину бы уже вернули владельцу, если бы не четыре тела в затопленном салоне. Полиция оживилась, прокуратура поднята на уши. Отдел Хибари к этому делу не был привязан, но общая атмосфера нещадно давила. Царящая вокруг бурная деятельность, успешное продвижение (и это ещё сутки не прошли), однотипные разговоры в курилке – это заставляло каждого быть как на иголках и постоянно искать «за что бы взяться». Хибари не был исключением. Он, и его коллеги, поддавались общему чувству и сжимали-разжимали кулаки от желания влиться в бурную деятельность. Но только дело о четырёх трупах в машине обходило их стороной. А их собственное не имело никаких сдвигов. Это раздражало. Они сидели практически без дела, то и дело названивая в полицию и против правил беря себе незначительные случаи. Только чтобы занять себя. Чтобы чувствовать себя нужными. Кёя раздражённо выдохнул, когда внутри вновь поднялась злость. Буквально проглотив её, он вышел с Кусакабе на улицу и завернул за угол здания, где был небольшой облагороженный пятачок: скамейки три, тоненькие деревья и серые дорожки, плавно впадающие в ближайший тротуар. Мужчины сели на самую близкую скамейку. Хибари не был уверен за своего друга, но себя он почувствовал лучше: к вечеру заметно похолодало, и на улице почти никого не было. Свежий воздух приятно проходился по коже и проникал в лёгкие, а тишина спасала гудящую голову – весь день в прокуратуре было непрерывное движение и нескончаемый поток людей. Кёя и не думал, что сотрудников так много. Будто в один день все решили выйти из отпусков, набрать новеньких и отсидеть суточную смену, которой никогда и в помине не было, о чём свидетельствует внутренний регламент. - Легче? – Тетсуя закурил и посмотрел на друга: с момента выпуска он, практически, впервые был вымотан не тяжёлым днём, а слишком активной тратой кислорода другими людьми. - Да, намного, - Кёя кивнул. Он проследил за табачным дымом, медленно расползающимся по воздуху и растворяющимся. - Поедем по домам? Хибари скривился. Протянув руку, он дождался, когда Кусакабе поймёт просьбу и протянет заметно смятую пачку. Курил Кёя редко. Непрофессионально. Но уже лучше, чем в первый раз, и мужчина стал подумывать, что скоро начнёт покупать свои собственные сигареты и будет выходить с Тетсуей не только на улицу, но и в курилку. - Мне надо дождаться отца, - произнёс он спустя несколько затяжек. – Отвезти в отель, немного поговорить. Ну, знаешь, полный набор всего того, что я ненавижу. - Это вполне понятно: вы же, с момента его прилёта, разговаривали только по делу. Даже если вы не отмечаете каждый праздник вместе, он всё-таки твой отец, - пробормотал Тетсуя, стараясь не смотреть на друга. - Один раз мы поговорили. - Правда? И как? «… если ты всё ещё ставишь семью на первое место, то защищай и её» - Немного не так, как бы мне хотелось, - Кёя пожал плечами и не стал вдаваться в подробности. – Наверное, поэтому, он несколько дней провожал меня суровым взглядом, а недавно начал искать время для «общения по душам». - И сегодня день «х»? - О, вряд ли. Он наступит, максимум, на смертном одре. И я, право, не знаю, на чьём именно, - Хибари потушил сигарету. – Я с пятнадцати лет пытался удобно устроиться на диване в гостиной и под песни с виниловых пластинок матери из другой комнаты поговорить с отцом, - он хмыкнул, - как мужчина с мужчиной. И пусть я был сопливым подростком. - Был? - Я тебя сейчас ударю и не посмотрю на годы дружбы. - Я пытался пошутить, - Кусакабе поднял ладони и слегка улыбнулся: его вставка, и правда, немного разрядила атмосферу. – Правильно понимаю, что этого не удалось сделать? - Ага, - Кёя взял ещё одну сигарету и достал телефон. – Ещё минут двадцать есть. - Предлагаешь провести их на улице? Хибари прикрыл глаза и представил кабинет. Отдельные столы, тишина, прерываемая шуршанием бумаг, и тяжёлый голос начальника за дверью – он весь день на телефоне. Было неплохо. Пускай и вся профессиональная деятельность – лишь видимость. Но до этого надо было пройти мимо довольных успешным продвижением дел коллег. - Хотя бы половину, - выдохнув табачный дым, устало произнёс Кёя. С дороги просигналила машина. Пробок не было. Только два парня – развеселившиеся пешеходы – вышли на переход чуть раньше положенного. После этого всё вновь стихло. Лишь город тихо гудел, не давая улицам погрузиться в полноценную тишину. Когда стали загораться фонари, Кёя почувствовал, что день официально закончился. Было ещё светло, но темнота подкрадывалась быстро, и скоро из дверей прокуратуры станут выходить шумные компании его коллег: кто-то сядет в машину и поедет домой, кто-то зайдёт в бар пропустить несколько стаканчиков обжигающего напитка. Хибари хмыкнул. В ближайшее время он в такие места не ходок. Хватило. Он добрался до дома только с помощью Кусакабе, был разговорчивой пьяной свиньёй и открыто домогался девушки, в которую был, как минимум, влюблён, будучи ещё женатым. И не то, чтобы относился он к этому иначе, будь уже тогда вдовцом. Просто такие вещи надо делать на трезвую голову. Не то, чтобы Кёя хотел это повторить. Тряхнув головой, он резко встал, пугая Кусакабе. - Что такое? – Тетсуя выбросил окурок в стоящий рядом маленький мусорный бак. - Соберусь и поеду в полицию. Там подожду отца, - оттянув края пиджака, произнёс Кёя, направляясь назад в кабинет. - Л-ладно, - Кусакабе проследил за Хибари взглядом и встал только тогда, когда мужчина скрылся за поворотом. Кёя прошёл мимо кучки коллег, не замечая, что сбил одного из них плечом, и, когда вернулся в кабинет, быстро собрал свой минимум вещей в виде бумаг, портфеля и зонта, который был всё ещё при нём на всякий случай. - У тебя точно всё хорошо? – вопрос Тетсуи застал Хибари врасплох. Кусакабе поймал его на выходе в коридоре и смотрел с привычным волнением. Ещё со школьных времён Тетсуя был тем человеком, который не просто шёл рядом с Кёей без страха, но и не скрывал своих переживаний относительно друга. Поначалу Хибари это раздражало. После было само собой разумеющимся. Сейчас же он был за это благодарен. Мало людей искренне за него волновались и одновременно достигали той близости, при которой он мог волноваться в ответ. - Да, - Кёя кивнул, закрывая за собой дверь и жестом прощаясь с коллегами. – Просто, сидя без дела, я начинаю думать о ненужном. «Или наболевшем». - Если ты так говоришь, - Тетсуя отошёл в сторону, пропуская друга. – Тогда до понедельника? - Угу. Выйдя на улицу, Хибари чуть было не столкнулся со старшими по должности коллегами и сбавил шаг. Он покинул здание слишком быстро. Будто от чего-то бежал. Возможно, от собственной внутренней неловкости. Кёя выдохнул и дошёл до машины. Бросив портфель на заднее сиденье (вряд ли Алауди оценит, если его посадят туда, а не вперёд), он сел за руль и с минуту смотрел на ещё заставленную машинами парковку, прежде чем пристегнуться и повернуть ключи. Ехать всего-ничего. Настолько, что можно было дойти пешком. Но есть машина, поэтому пришлось потратить время на повороты и парковку. Отправив сообщение отцу, Кёя открыл окно и подумал о том, что, действительно, собственная пачка сигарет в бардачке была бы кстати. И пусть это сделает его хриплоголосым курильщиком. Но если его работа будет и дальше идти в таком духе, то это малая плата за спасённые нервы и печень. Он хмыкнул. Возможно, в этом будет даже какой-то шарм. Молодой вдовец – работник прокуратуры, пропахший дорогими сигаретами и повидавший достаточно дерьма ещё в начале своей карьеры. В книгах на таких женщины вешаются гроздьями. - Отвратительно, - Хибари поморщился от представленной картины. - Что именно? – мужчина даже не вздрогнул, услышав отца через приоткрытое окно. - Не важно, - Кёя потёр переносицу и указал на соседнее место. – Вы закончили раньше? – спросил он, когда Алауди захлопнул дверь. - Можно сказать и так, - Хибари пристегнулся. – Хотя дел ещё по горло. Кёя кивнул. На это ему было нечего ответить: он прекрасно понимал, что помочь ничем не может, а слова поддержки – это не для них. - Никаких новостей? – выехав на проезжую часть, всё же спросил Кёя. Лучше было начать разговор сейчас и иметь возможность поскорее его закончить, нежели тянуть до отеля. - Нет, - на лице Алауди не дрогнул ни один мускул. – Мне даже начинает казаться, - спустя минуту он всё-таки вздохнул и стал говорить чуть более откровенно, - что здесь, действительно, не идиоты работают. - Были сомнения? - Конечно, - он кивнул. – Но прошло почти две недели, я изучил все материалы несколько раз и ничего. Улик, и правда, мало, чтобы развернуться. Даже с учётом…. Новых знаний, - Алауди бросил короткий взгляд на сына. – Что насчёт тебя? - Наша работа зависит от вашей, - пожал плечами Кёя, останавливаясь на светофоре. – Пока сидим без дела и…. - Я спрашивал о другом, - резко остановил его мужчина. - Нормально, - «дурачком» Хибари решил не прикидываться. - И всё? - Раньше тебе этого хватало. - Сейчас особый случай, - Алауди нахмурился. Он сам знал о «излишнем» внимании, которое оказывал сыну до его поступления в университет, и это напоминание было привычным уколом. - Нормально всё, - повторил Хибари, нажимая на газ, - я не убиваюсь скорбью. - Хотя должен был. Кёя сжал руль. Он сам привёл к этому, и поэтому злился. - Это моё дело – как реагировать на смерть моей жены. - Вот именно, - Алауди повернулся и вцепился взглядом в профиль сына. – Твою жену убили, а ты ведёшь себя так, словно ничего и не было. - Будто ты весь такой эмоциональный, - Кёя ещё сильнее сжал руль, чувствуя боль в пальцах. - Я пропущу это мимо ушей, - мужчина продолжал смотреть на сына. – Я не лезу тебе в душу, и ты можешь переживать это как тебе удобно, - он говорил спокойно и жёстко, - но хотя бы внешне это должно отражаться достойно. - Хочешь, чтобы я тяжело вздыхал каждый раз, как упоминается её имя? Это делу не поможет. - Ты всегда упрекал меня, а сейчас сам говоришь как «пожизненный полицейский». - Думаю, - справляясь с внутренним гневом, произнёс Хибари, - я просто похож на тебя даже больше, чем хотелось бы. - Я не настолько бесчу… Кёя рыкнул и обернулся, игнорируя дорогу: - Бесчувственный? О, только не говори, что если мама умрёт, ты будешь вести себя иначе, - выплюнул он с ядом. - Я хотя бы не буду думать о других женщинах! – раздался размашистый удар о дверь. Машина резко затормозила у перехода. Грузная женщина с ужасом взирала на бампер чудом остановившегося перед ней автомобиля и горящие фары. Кёя прикрыл глаза и потёр лоб с тихим «боже». В салоне стояла тишина, а женщина, отойдя от первого страха, со злостью ударила ногой по бамперу и перешла на другую сторону дороги. Алауди разжал кулаки и отвернулся к окну. Хибари нажал на газ – машина плавно тронулась с места. Резкое торможение смогло их остановить. Кёя постарался расслабиться. Алауди спокойный и сдержанный. Мало вещей может вывести его из себя, и к одной из них Кёя имел неосторожность притронуться: брак его родителей был основан не на любви, и она не проснулась даже спустя столько лет, но отец уважал свою жену, как мать его ребёнка, и не позволял даже собственному сыну сказать что-то неподобающее в её сторону. Хибари и не говорил. Даже сейчас его слова были направлены на отца, но и этого было достаточно. Он поднял в разговоре мать, и для Алауди это как дёрнуть рычаг для запуска бешенства. «Он тоже на нервах», - допустил мысль Кёя, поворачивая на перекрёстке. - Ты об этом хотел поговорить? – когда кровь перестала кипеть, спросил Хибари: надо было закончить этот разговор до того, как они приедут в отель. - Ты же не удивлён? – голос Алауди вновь звучал спокойно, хоть мужчина до сих пор чувствовал напряжение в теле. – Я не мог проигнорировать твои слова. - Знаю, - Кёя кивнул. – Но можно было поднять эту тему сразу, тогда мы бы не были в шаге от убийства пешехода. - И ты бы не вспылил? – мужчина хмыкнул. - Раз на раз не приходится. - Буду знать, - Алауди перевёл взгляд от окна и стал смотреть на дорогу. – Так что ты на это скажешь? - Ты не задал вопрос. - Какие у тебя отношения с няней? - Чисто деловые. - Не ври мне, Кёя, - он посмотрел на сына, и голос звучал жёстко. - Даже не думал, - Хибари проигнорировал взгляд отца. – У нас, действительно, деловые отношения. Общение, - он на секунду замолк, - наверно, дружеское. - Да? - Да. Она единственная, кто смог поладить с Котой (ты знаешь, что это тяжело) и при этом ещё влиять на него, - не отрываясь от дороги, стал подбирать слова Кёя. - Влиять? - Я думал, что это трудно не заметить, - Хибари на секунду перевёл взгляд на отца. – Ещё прошлой осенью он был типичным членом нашей семьи, а сейчас похож на обычного мальчика: улыбается, общается с другими детьми, пробует что-то новое и не боится говорить, что думает. Мало похоже на меня в его возрасте, верно? - Камень в мой огород? - Скорее в огород деда и других покойных родственников, - Кёя говорил без зла. – Савада следит за моим сыном, - он вновь вернулся к щекотливой теме, - и хоть немного, но мы общались. Полгода невозможно постоянно разговаривать в духе «доброе утро» и «до свидания». Поэтому сейчас наше общение можно назвать дружеским. «Если не считать тот вечер». - И всё? - Всё, - Хибари кивнул. - Я тебе не верю, - Алауди поправил галстук. – Знаешь почему? - М? - Твоя реакция на мой план в первое собрание, - начал он. – Я знаю твоего друга – Кусакабе. У вас крепкая дружба, которой я рад, между прочим, - добавил Алауди. - Тетсуя был первым и единственным человеком, которого ты привёл в наш дом. Но даже его ты ни разу не приравнивал к члену семьи. Во всяком случае, вслух. Так же, ты мне уже соврал. Хотя, лучше сказать «умолчал некоторые детали». - Разве? - Кота сказал, что вы ездили на горячие источники. - А, - Кёя старался выглядеть равнодушным, но невольно сжал пальцы. - Было же такое, да? Даже желая вывести Коту за город, и при этом всё складывалось очень удачно…. Чтобы ты и поехал с кем-то за компанию? Пусть в основном были дети, но сборище – есть сборище. Шум и постоянная нужда во внимании. Об этом молчали все, кроме Коты. - Мы считали это чем-то не особо важным? - Как вариант, - Алауди кивнул. – Но в совокупности выглядит странно. Ну и третья причина – это отношение Коты. - О чём ты? – Хибари остановился у тротуара. - На день матери он хочет позвать няню. - Это не… - Вернее, он хотел позвать её ещё до того, как твою жену убили. Он уже сказал тебе об этом, верно? Я вижу это по выражению твоего лица. И ты слышал, как он отзывался о ней? Я стараюсь не верить, но, - Алауди отстегнул ремень и повернулся к сыну, - звучало так, будто как мать он воспринимает её больше, чем Нацуко. - Это лишь подчёркивает профессионализм Савады и полную несостоятельность Нацуко, но не более, - Хибари обернулся к отцу. - Ты отзываешься о чужом человеке лучше, чем о своей покойной жене. - Потому что она лучше, чем она? – Кёя шумно втянул воздух и на секунду замолчал. – Отец, - он постарался говорить спокойно и твёрдо, - я никогда не пел оды любви Нацуко. Из-за этого я не скорблю, как положено в твоём представлении скорбеть мужу. И она не такая, как мама, - Алауди напрягся, - чтобы я уважал и дорожил ею. Вы с мамой женаты по договорённости, но она прекрасная женщина, которая давала мне любовь и внимание. Кота этого не получал от Нацуко, поэтому моё отношение к ней граничило между безразличием и ненавистью (этого я от тебя никогда не скрывал). Но, - он отвернулся и перестал смотреть на отца, - даже при всей этой ситуации и при куче возможностей я не пересекал черту, отказываясь от…. Даже не знаю от чего. Просто ничего не делал. И не делаю сейчас, потому что прекрасно понимаю, что не время и не место срывать с пальца кольцо, уходя в какой-нибудь загул. Я веду себя так, как того ты от меня ожидаешь. По крайней мере, в основном. Можешь не переживать. Кёя замолчал и не обернулся на шум со стороны соседнего сиденья. Алауди поправил пиджак, перевёл взгляд с сына на фасад отеля и вновь посмотрел на Кёю: - Хорошо, я тебя понял. - Не совсем, - Хибари остановил его, когда мужчина собирался было открыть дверь. – Я сказал, что вёл себя так, как того требуют устои нашей семьи. И буду это делать. Но не вечно. Как бы то ни было, мои обязательства перед семьёй Нобу, и конкретно перед Нацуко, закончились. Ты должен это понимать. - Звучит как признание. - Пока расследование не закончено – нет. Но я надеюсь, что ты всё-таки любишь меня больше своих правил и принципов. Алауди долго и неотрывно смотрел в глаза сына, смакуя про себя его слова. Мимо прошла компания из молодых людей. Их смех был такой звонкий, что был отчётливо слышен в салоне. Мужчина отвлёкся на них и хмыкнул. - Конечно, - он открыл дверь и вышел из машины. – Никогда в этом не сомневайся, Кёя.***
Небо и не думало разразиться дождём, но оно было затянуто, что не видно было ни звёзд, ни луны. Тсуна отодвинула в сторону край шторы и выглянула из окна: рядом с забором продолжала стоять машина не наблюдающего полицейского с выключенными фарами. От света лампы в стекле мешались отражения, и нельзя было сказать: вышел водитель или нет. Девушка услышала шум подъезжающего автомобиля минут десять назад, мысленно отметив, что, скорее всего, это Хибари, и что Нана откроет дверь. Но никаких звуков снизу не было. Старшая Савады бы окликнула, если не дочь, то хотя бы Коту, который лежал на полу в её комнате и дочитывал том манги. Отложив в сторону прочитанные лишь на треть бумаги от Реборна, Тсуна и выглянула в окно. - Ты куда? – Кота оторвался от чтения и посмотрел в след уходящей девушки. - Пить хочу, тебе принести? - Нет. Савада кивнула и вышла из комнаты. Быстро спустившись, она скользнула взглядом по гостиной и коридору, после чего заглянула на кухню. - Хибари-сан не возвращался? - Нет, - Нана и Фуута одновременно обернулись на её голос. – А что такое? - Мне показалось, его машина остановилась рядом, - она бросила короткий взгляд на входную дверь. – Схожу проверить. - Уверена, Тсу-чан? Нана вышла к дочери в коридор, снимая попутно фартук, в котором провела почти весь вечер. - За нами же следят, верно? – девушка накинула плащ и обулась, сгибая пятки тканевой обувки. – Я выгляну и всё. - Ладно. Она вышла на улицу, слегка прикрыв дверь. Холодный воздух стал скользить по ногам и кусать под коленками, от чего Тсуна посильнее запахнула плащ и с минуту простояла на крыльце, привыкая к темноте и лёгкому ветру. Было тихо. Только шум из кухни приглушённо раздавался из дома, и у соседей лаяла собака, будто услышала, что любимая жертва вышла из своего укрытия. Поёжившись, девушка просеменила от двери до ворот, и осторожно выглянула. Даже если и предупреждения Кёи и полиции были напрасными, то никто не отменял обычных пьяниц и хулиганов, иногда переходящих черту. Но Савада быстро успокоилась – улица была пуста, а машина принадлежала Хибари. Помявшись на месте и нерешительно бросив взгляд на дверь, она всё же вышла за ворота и подошла к автомобилю, заглядывая в водительское окно. - Хибари-сан? – она легко постучала костяшками, придерживая края плаща. За стеклом мужчина встрепенулся и только спустя мгновение признал в тёмном силуэте Тсуну. Она отошла в сторону, когда Кёя отстегнул ремень, давая ему выйти. - С вами всё хорошо? – невольно потерев замёрзшую ногу, обеспокоенно спросила Савада. – Хибари-сан? – она вновь позвала его, не получив ответа. - Да…. Да, всё хорошо, - он кивнул и пропустил пятерню через волосы, чтобы взбодриться. – Я просто задумался. Почему ты на улице в такой час? - Вы долго не выходили, - проследив за тем, как Хибари достал портфель с заднего сиденья, ответила девушка. – У вас точно всё хорошо? – цепляясь за черты лица и интуитивное волнение, ещё раз спросила Тсуна. Кёя захлопнул дверь и включил сигнализацию. Он не соврал, сказав, что всё хорошо. По сути, так оно и было. Полчаса назад, возможно, он ответил бы иначе. Его руки перестали дрожать совсем недавно, отпустив волнение, которое сжало его желудок, когда Алауди вышел из машины. Не то, чтобы произошло что-то страшное, но ощущение, будто он подобрался к черте и «высказал всё на духу» отцу, отказывалось покидать тело ещё часа два, которые Кёя наворачивал круги, прежде чем подъехать к дому Савады. Прямо сказано не было. Но Хибари Алауди был слишком умным мужчиной. И ещё более опытным, чтобы вылавливать смысл между строк. По сравнению с ним – Кёя вспыльчивый щенок, не вкусивший жизни и не всегда знающий, когда нужно держать язык за зубами. Он слишком хотел поговорить с отцом на чистоту, ничего не утаивая, чтобы держать маску равнодушия. И только чудо спасло его от ментального ремня – самого невинного последствия. У Кёи всю дорогу дрожали руки. И дрожь эта была от навалившегося страха и облегчения. Алауди их разговор просто так не оставит. Ещё придётся хотя бы раз столкнуться с отцом с глазу на глаз и, возможно, наконец, исполнится мечта Хибари о душевном разговоре. С руганью, естественно. Зато за столько лет они, может, и узнают друг друга. Но Алауди не поставил на нём крест в салоне автомобиля. Можно ли считать, что он свободен? Хибари не зарекался даже мысленно. Но теперь он хотя бы знал, что может переступить через себя и возразить отцу. Во всяком случае, когда он говорил, он был более-менее спокоен и уверен в себе. Колени задрожали лишь в самом конце, когда в машине повисла тишина, и был слышен только смех с улицы. - Да, просто был разговор с отцом. Надо было кое-что обдумать, - Кёя скользнул взглядом по дрожащей девушке. – Пойдём, здесь слишком холодно. - У-угу, - Тсуна кивнула и, покрепче обняв себя, направилась к огоньку крыльца, уже предвкушая тепло дома. Она быстро перебирала ногами, обувь грозилась вот-вот слететь с ног, а накинутый плащ выглядел странно с голыми ногами. Савада выглядела несуразно и комично. И именно из-за этого дрожащего зверька Хибари приходится бороться с самим с собой, и придётся ещё выстоять несколько сражений с собственным отцом. И это без уверенности а нужно ли?. - Эй, Тсуна. Савада остановилась, не дойдя до крыльца и, всё так же обнимая себя, обернулась. - Да? - Я никогда не жаловался на свою память, - делая несколько шагов вперёд, произнёс Кёя. – Я всё прекрасно помню. - Вы о… - непонимающий взгляд сменился удивлением, смешанным с ужасом и пониманием. - Абсолютно всё, - он встал рядом, смотря сверху-вниз в перепуганные глаза. – И за сделанное я прошу прощения. Тсуна нервно сглотнула и отступила на шаг. Колени дрожали. И теперь было трудно сказать, от холода или же от чувства падения в животе. Неловко. Волнительно. Страшно. Приятная хрупкая иллюзия, держащая тот вечер на далёком расстоянии, пошла не просто трещинами – она осыпалась с каждым ударом сердца. Если до этого момента можно было ещё хоть во что-то верить, то теперь трогательные, трепетные надежды скрючивались в собственном пожирании. - Всё в порядке, - она облизала пересохшие губы и всё же смогла хоть что-то из себя выдавить. – Я не… - Но от сказанного, - Кёя сделал ответный шаг, нарушая спасительное расстояние и наклоняясь к уху, - я не отказываюсь. Тсуна зажмурилась от горячего дыхания у своей шеи. По спине пробежались мурашки. Хотелось передёрнуть плечами, чтобы прогнать это странное чувство со своего тела, но скованность не давала даже повернуть голову. Рядом послышались шаги, и чужое присутствие перестало ощущаться. Савада приоткрыла глаза, замечая, что рядом больше никого нет. Стало легче дышать. Но вместе с Кёей пропало и чувство вот-вот что-то будет, заставляя содрогнуться в страхе потери и резко обернуться, хватаясь за край пиджака. - Х-хибари-сан, - собственный голос звучал слишком надрывно и странно, - зачем вы мне это сказали? - Зачем? – мужчина обернулся, остановившись в свете крылечного фонаря. - Это глупый вопрос, но вы… - она спешно затараторила, лишь бы не сбиться и не замолчать, - …вы должны понимать, что… - пальцы крепче сжимали край пиджака, а в горле застряли слова. - Мне надо знать – есть ли смысл повторять сказанное и рисковать, - Хибари повернулся к ней лицом. - Пока не закончится расследование, или не спадёт угроза, я ничего не буду делать. А это может наступить не скоро. Достаточно времени, чтобы всё хорошенько обдумать, верно? Поэ…. - С горячих источников. - Что? - Я обдумываю это с горячих источников. Не ваши слова, а… - она замолчала, почувствовав тёплые руки на своих щеках и сухие губы на своих. Не было возбуждения и запаха пьянящего алкоголя. Было лишь короткое касание, осторожное тепло и кусающий за икры ветер. А ещё смущение, отражающееся на щеках, и от которого не отказаться, и который не забыть. Короткое, судорожное дыхание в чужие губы. Онемевшие пальцы, отпускающие ткань пиджака. И неловкая тишина с оглушающими мыслями, не высказанными вслух. - Тогда, - Кёя слегка отстранился, убирая руки с лица на плечи, - всё чуточку проще.