Единственная в своём роде

      Какое-то время спустя. Начало лета.       Сияло знойное летнее солнце. По небу лениво плыли, похожие на клоки лебединого пуха, облака. Словно какой-то неведомый гигант, разбросал их по голубой кайме неба. А в такой благодатной прохладной тени леса гулял молодой ветерок, нарушая его вековой покой, гоня сорванные с веток листья, как озорной мальчишка бумажные самолётики.       Но в небе летали не только облака да листья. Старательно махая маленькими чешуйчатыми крыльями, летел крохотный нежно-голубой мотылек. И нежно напевал на лету:       — Когда последний орел пролетит над древней исчезающей горой и у пыльного фонтана издаст свой рык последний лев, в тени леса — столь старого и изношенного — они не веря будут смотреть на последнего единорога.       — Когда первое дыхание зимы заморозит цветение лугов, и вы обратитесь лицом к северу, где восходит бледная луна, вам покажется, что все умирает, и мир облекается в траур, но вдали послышится смех последнего единорога.       — Я все еще жив… Я жив…       — Утром исчезнут последние луна и звезды — будущее пришло без предупреждения. Взглянув в небо, вы увидите его — последнего единорога, искрящегося в разрыве облаков.       — Я жив! Я все еще жив…*        — О чём поёт этот мотылёк, бабушка Амальтея? — спросила высоко задрав голову, юная единорожка вороной масти белоснежную кобылу постарше, не отрывая взгляда от круживщего в небе насекомого.        — Это очень старая песня о Последнем единороге, — ответила ей Амальтея, нежась на изумрудно-зелёной травке. Солнечные лучи нежно лаская её белое, как морской жемчуг тело. В её больших и глубоких как море глазах отражалась вековая мудрость, накопленная за долгие годы жизни. — А если быть точнее, то обо мне.        — Правда? А почему ты была именно последним единорогом?        — Ох, детка, это очень длинная история…        — Расскажи! Ты же знаешь, я люблю когда ты рассказываешь мне старые истории.        — Хорошо-хорошо! Только слушай внимательно. На этот раз будет не простая история, не сказка, а самая настоящая быль…       И стала Амальтея рассказывать свою историю: рассказала о том, как узнала от одной бабочки, что является последним единорогом на всём свете; что всех её собратьев согнал в море Красный бык, по велению короля Хаггарда; как попала в плен к Матушке Фортуне, которая обнаружила её спящей; как её освободил волшебник Шмендрик, попросив её взять его с собой; как наткнулись на шайку разбойников, к ним присоединилась немолодая женщина Молли Грю; как волшебник превратил её в человека, чтобы спасти от напавшего на неё Красного быка; как встретили самого короля Хаггарда и принца Лира; рассказала, как принц влюбился в неё, а она полюбила его в ответ; как её разоблачил Хаггард, узнав истинную сущность; как победила Красного быка, загнав его в море, тем самым освободив своих сородичей, и став снова единорогом…        — …А затем, каждый пошёл своей дорогой… — закончила своё повествование Амальтея. — Ты хочешь задать ещё вопрос?        — Да, я хотела ещё спросить о дальнейшей судьбе Шмендрика, Молли и принца Лира.        — Ах, детка, мы ещё встречались один раз, но уже через несколько лет спустя… Она ненадолго запнулась, но почти сразу продолжила свой рассказ.        — …принц Лир… Он умер от лап грифона, — голос Амальтеи стал тише. — к тому времени ему было очень много лет по человеческим мерка. Он был стар, и смерть дышала ему в спину. Даже если не грифон, он бы всю равно рано или поздно умер…        — Но ты могла бы его исцелить своей магией…        — Увы, единороги далеко не всесильны.       Какое-то время они молчали, пока юный единорог не спросила у своей бабушки:        — Бабушка, я хочу у тебя спросить… Нет, я хочу кое-что сказать.        — Говори что хочешь, детка.        — Я хочу знать своё место!        — Но твоё место в Лесу…        — Мне не место в Лесу! Я не могу жить вместе с ними…        — Кто они? Кто сказал тебе такое? — взгляд и голос Амальтеи после услышанного стал суровее.        — Другие единороги! Я уже не первый год ощущаю их косые взгляды. Они боятся и презирают меня. Я чужда им… — рассказывала услышанное единорожка. Её печальные глаза были скрыты под длинными угольно-чёрными ресницами. — А как-то раз, я заметила, как одна группа шепталась между собой. Подслушав их узнала, что моё рождение — дурной знак, и скоро в нашем лесу произойдёт что-то ужасное…        — Чушь! Бред сивой кобылы! Не слушай их. Это не они сами говорят, а их страх. Страх неизвестности.        — Но что мне делать?        — Игнорируй их. Не обращай внимания, ничего не бойся и будь собой. И тебе не придётся никуда уходить. Твой дом здесь, рядом с твоей матерью и мною.        — Хорошо… Тогда я пойду погуляю в лесу!        — Иди детка. Толька сразу возвращайся когда стемнеет. Но внучки уже и след остыл. Как ветром сдуло. Встав с мягкой зелёной травяной постели, Амальтея уставилась в лесную даль, словно пытаясь кого-то там отыскать.       «Всё ли я сделала правильно?» — подумала она. Ей было не спокойно на душе. — «Как мне сейчас вас не хватает, мои друзья…»

***

       «…раз не хочешь мне помогать, тогда мне придётся самой взяться за свою судьбу…» — тем временем думала юный единорог, пока вокруг её головы не начало порхать что-то маленькое и настойчевое.        — Ах, снова ты, мотылёк! — испугалась было единорожка, но быстро успокоилась. — Скажи, ты многое видел, многое слышал, всё знаешь… Так расскажи мне, как выйти из Леса? Я тебя очень прошу! Но вместо того, чтобы рассказывать, её маленький собеседник грустно запел:       — Послушай, похоже, опять нашла меня беда, я её отвести не сумела. Ты знаешь, меня заливает песня, как вода, сквозь перила ажурные тела. Неважно, крыло ли из арфы, арфа ли из крыла, песня тянет ночами суставы. Она солона, точно кровь, и так тепла, и в покое меня не оставит…        — Тебе нужна помощь? Тогда скажи, чем я могу тебе помочь? — пыталась перебить маленького певца единорог, но мотылёк её не слушала, и словно глухарь, продолжила петь:       — …Нет покоя днём, не уснуть мне ночью, я превращаюсь в дикий сад, где по венам да по позвоночнику вьётся песня-виноград. Зелены мои дни, белы мои ночи, и пахнет травами сладкий яд, где по венам да по позвоночнику вьётся песня-виноград, пряжу тянет шелкопряд…        — Да о чём ты?! Перестань петь и скажи ясно, что тебе нужно? — всё продолжала пытаться перекричать певца чёрный единорог, но всё без толку. Её начинало злить подобное отношение к себе. А маленькое насекомое как пело, так и продолжала петь, словно на время оглохнув, порхая вокруг головы незадачливого единорога. Её начинало раздражать столь неуважительное поведение своего собеседника.       — …Она просыпается в объятиях чужих, без стыда притворяется мною. Она оторвётся и взлетит, но чтобы жить, заберёт мою душу с собою…        — Я тебя не понимаю… Что ты этим хочешь сказать мне?       — …Нет покоя днём, не уснуть мне ночью, я превращаюсь в дикий сад, где по венам да по позвоночнику вьётся песня-виноград. Зелены мои дни, белы мои ночи, и пахнет травами сладкий яд, где по венам да по позвоночнику вьётся песня-виноград, пряжу тянет шелкопряд…**        — Глупая бабочка, от тебя совсем никакого толку. Тогда, я сама отыщу выход из леса, раз ты не хочешь мне помогать. — окончательно сдавшись, она направилась дальше, на поиски ответа. Если не одно но…        — Если ты хочешь найти вход во Внешний мир, то тогда я провожу тебя, — ответила ей бабочка, прерывая свою песню. — Но ты уверена, что не пожалеешь об этом?        — Так ты всё-таки знаешь где выход? — удивилась единорог, застыв на месте где стояла. Она даже не подумала, как бабочка поняла, что она хочет попасть именно во Внешний мир, в мир людей. — Да, хочу! Но могла бы сразу сказать без своих песнопений.        — Так ты не о чём не жалеешь? — настаивала на своём насекомое.        — Веди меня, маленькая бабочка! Я так решила, и не пожалею… Бабочка успела окончить свою песню, и не дождавшись похвалы полетела дальше, ведя за собой свою новую спутницу.       Знала бы она, во что выльется её решение, была бы она так же уверена в своём решении?