«Тот, кто погас, будет ярче светить, Чем кометы, пролетающие над планетой»
Когда Лио смеётся и улыбается, на душе теплеет, да и сам Лио становится похож на человека. Смех у него приятный, мягкий. От такого мурашки по спине бегут. Но вот когда понимаешь, что смеётся и улыбается он над руинами города, который вы только что то ли спасли, то ли уничтожили, делается тревожно, да и в человечности Лио начинаешь сомневаться. Ну так, самую капельку. Что он там себе думает своей этой Опалённой головой, Гало не знает. Но вид у Лио счастливый, спокойный, умиротворённый даже. Так что, может, оно и не важно, о чём он думает. Вещи и поважнее есть. — Ты в порядке? — задаëт Гало этот самый-тупой-на-свете-вопрос. В смысле настолько тупой, что его абсурдность понимает даже Гало. Но Лио просто пожимает плечом и отвечает: — В полном. Лучше не бывает просто. А что не так? Кажется, он действительно не понимает. — Ну-у-у, — тянет Гало, — ну ты сначала чуть не сжёг город со злости, потом мы подрались, потом вместе пилотировали огромного робота, причём ты как бы ещё и был его топливом, потом нас побили, а из тебя сделали живой генератор, аккумулирующий энергию сотен Опалённых, а потом и энергию всей планеты, которую ты выпустил в космос. А ещё ты чуть не умер, да. Выпалив всё это на одном дыхании, Гало делает вдох. Лио смотрит на него удивлённо, он явно несколько поражён тем, что Гало способен выстраивать столь длинные предложения и знает слова вроде «аккумулирующий». — А до этого мне в сердце выстрелили пулей абсолютной заморозки, после чего закинули в вулкан, — добавляет Лио. — Но это почти штатная ситуация, так что всё под контролем. Он поправляет растрепавшиеся от ветра волосы и легко спускается с фюзеляжа разбитого корабля. А Гало тупо смотрит ему вслед. Да пипец это, а не «штатная ситуация», и нихера у него не было «под контролем». Или было. Сложно сказать. Впрочем, Гало потихоньку начинает понимать: на языке Лио эти фразы значат только одно — «не волнуйся».***
Но не волноваться Гало не может. Это выясняется уже очень-очень скоро. Примерно в тот момент, когда Лио возвращается к своим обязанностям лидера Опалённых. А быть лидером Опалённых, как Гало уже понял, это не только разъезжать на байке, устраивать пожары и круто выглядеть, а ещё и заботиться о своих людях. А Опалённые до сих пор люди Лио, даже несмотря на то, что промары ушли. Поэтому Лио помогает всем им выбраться из корабля, а потом наблюдает, как их увозят на скорой. Причём работников скорой и спасателей он сверлит таким взглядом, что понятно — если с его людьми случится что-то плохое, то потом что-то не менее плохое случится с теми людьми, которые причинят им вред. Капитан Игнис заверяет его, что правда о бесчеловечных экспериментах и участии Опалённых в спасении планеты распространится быстро, и никто больше не причинит им вреда. Но Лио на это только хмыкает. То ли одобрительно, то ли с сомнением, по его лицу как обычно ничего невозможно понять. Ну кроме того, что сам Лио совершенно точно не в полном порядке. В частичном разве что. Потому что такая бледность явно не свидетельствует ни о чём хорошем. «Такая» — это в смысле «ещё бледнее, чем обычно». — Может, тебе тоже в больницу? — спрашивает Гало. — Зачем? — отвечает вопросом на вопрос Лио, провожая взглядом очередную каталку, которую затаскивают в машину скорой. — Чтобы лечиться, там осмотр повреждений, первая помощь это вот всё. — Я в курсе, что делают в больницах, — Лио вздыхает очень-очень устало. — У меня нет повреждений. Больше нет. Ты довольно хорошо оказал мне первую помощь. Говорит и уходит. Хорошо, что уходит. Хотя бы не видит, как Гало бросило в краску от одних только этих слов.***
Чуть позже Лио всё-таки удаётся уговорить поехать если не в больницу, то в их пожарную часть. Она, к слову, почти совсем не пострадала, так, окна выбило кое-где. Здание специально строили с расчётом на то, чтобы снести его можно было только прицельным ядерным взрывом. Что там с его квартирой Гало не знает, но в целом Промеполис за окнами служебной машины выглядит довольно сносно. «Сносно» не в плане проще снести, что осталось, и отстроить заново, а — «лучше, чем можно было ожидать». Этот город, он, как и их пожарная часть, строился с расчётом на худшее. Так что он переживёт атомную войну, ядерную зиму и одного Лио Фотиа. С трудом, но переживёт. А сам Лио Фотиа выглядит до ужаса мирно, когда спит в служебной машине пожарников, прислонившись к стеклу головой и уронив её на грудь так, что и лица под волосами не увидишь. В чью-то запасную куртку он кутается как в одеяло. Судя по размеру — это куртка Гало, но кому не пофигу? На самом деле Гало не пофигу. Ему даже приятно. Товарищи по бригаде тихо переговариваются, решая, что же теперь делать с Лио. Ведь он вроде как глава террористической группировки, которая теперь, правда, не существует. А ещё он спаситель мира, но кто об этом знает, кроме них? Репортёров там не было, и демон их знает, как они перескажут эту историю в новостях. Но пока плевать. Пока Лио Фотиа, ещё пару часов назад самое сильное существо на Земле, спит на заднем сидении, и Гало иногда придерживает его на кочках, чтобы он не упал вперёд и не ударился этой своей непостижимой Опалённой головой. Лио не просыпается, как бы его ни мотало по сидению, а Гало за него волнуется. Всё потому, что Гало спас ему жизнь. Когда кто-то чуть не рассыпался пеплом у тебя на глазах, ты продолжаешь за него волноваться, даже когда с ним всё «в полном порядке». По инерции. И вообще Лио просто устал, а это здоровый сон. Здоровый и очень крепкий. Настолько крепкий, что Лио не просыпается даже когда машина заезжает в гараж пожарной части. Даже когда Гало выносит Лио на руках и аккуратно укладывает на диван. — Он лёгкий капец, — зачем-то удивлённо сообщает он Айне, — легче тебя даже. Не знаю, как другие Опалённые, но вот он точно одним огнём питался. — Отличная диета, обязательно попробую, наверняка очень эффективно сжигает калории, — фыркает Айна. — Может, его всё-таки в больницу, — продолжает размышлять вслух Гало, пропуская сарказм Айны мимо ушей. — Ну пока он не проснулся и не может сопротивляться. А то, что Лио может весьма активно сопротивляться и без всякого огня промаров Гало более, чем уверен. — Никаких… больниц, — сонно бормочет Лио, так и не открывая глаз. Он сонно хмурится, и натягивает куртку выше, а потом и вовсе сворачивается так, что из-под неё едва-едва виднеется только светло-зелёная макушка и носки ботинок. — А он компактный, — замечает Лючия, подкатываясь поближе на компьютерном кресле. — Он в домике, — усмехается Айна. — Прямо как черепашка, — улыбается Варис. — Можно сказать, что пожар локализован, — глубокомысленно замечает Реми. Под курткой ворочаются и шипят что-то про придурков. «Он как бродячая кошка, — думает Гало, — шипит и царапается, но потом привыкнет. Если обратно на улицу не сбежит». Хоть бы нет.***
Но Лио Фотиа никуда не сбегает, потому что, как выражается Гало, Лио Фотиа «за базар отвечает». И за причинённый ущерб тоже. Поэтому трудится на благо города вместе с бригадой Гало, помогая восстанавливать повреждения. Пожар работает с пожарными. Ха. — Ещё одна такая шутка, и я реально что-нибудь подожгу, — говорит Лио и улыбается. И улыбка у него такая… огнеопасная. По крайней мере у Гало в груди от неё точно начинается возгорание. Да ещё и такое сильное, будто внутри он весь из легковоспламеняющихся материалов сделан. Так что, видимо, выгорит весь. Последние клетки мозга спешно покидают задымлённое здание. И у Гало в голове не остаётся ничего, кроме воя сирен. — Не зависай, — бросает Лио, проходя мимо, и легко толкает Гало в плечо. Большую часть времени они работают в роботах, но иногда приходится вылезать, чтобы пройти под завалами. Проверить — нет ли там кого, целы ли несущие конструкции. Гало определённо не нравится в узких тёмных местах, а Лио вроде как и нормально. Он отлично ориентируется, мгновенно запоминает дорогу, и вообще полностью контролирует ситуацию. Ну, конечно, он конец света контролировал, тут-то что. Когда становится совсем темно, и фонарика Гало перестаёт хватать, он краем глаза замечает, как Лио вытягивает руку, ждёт пару секунд, а потом тихо ругается и тоже лезет за фонариком. Огня нет, а привычки остались. За пару недель от них не избавишься. Как и от повреждений, которые, Гало уверен, всё-таки были. Ну нельзя пропустить сквозь себя столько огня и остаться полностью невредимым. Гало вообще не понимает, как в столь «компактное» тело вместилось так много чужой энергии. Сколько же в нём было злости. Общеопальной и своей собственной. Хотя в случае Лио это почти одно и то же. Когда они заканчивают осмотр здания и выходят на свет, Гало уже привычно отмечает бледность Лио и усталый вид. Он вообще редко выглядит отдохнувшим, и пьёт опасно много кофе и энергетиков. Может, так он пытается компенсировать ту энергию, что дарил ему огонь. Может, просто ещё не до конца понимает, как работает этот их простой человеческий сон. Но кроме этого Гало волнует то, как много на Лио одежды. Кхм. Ну то есть на нём огнеупорная куртка, под курткой толстовка, под толстовкой футболка. А сейчас даже не середина осени, и ещё очень даже тепло. И руки у Лио вечно не просто холодные — ледяные. Гало хочется их согреть. Когда эта самая холодная рука Лио хватает руку Гало, он вообще перестаёт понимать, что происходит. В ушах снова начинает звучать пожарная сирена. Да так громко, что Гало кажется — её слышит даже Лио, просто вида не подаёт. Сам Гало Лио не слышит, хотя он явно ему что-то говорит и тянет в сторону от здания, туда, где оставлена служебная машина. Гало оглядывается в поисках предполагаемой опасности, и в этот момент его ослепляет вспышка камеры. Ну вот кто днём со вспышкой снимает? Фотограф, видимо, думает так же, поэтому начинает спешно копаться в настройках камеры. Это даёт им с Лио немного времени. — Ну я же сказал, не оборачивайся, — устало, почти обречённо вздыхает Лио. Это репортёры. Они начал преследовать Гало недели полторы назад, когда официально объявили о том, что есть вот в мире такой Гало Тимос, пожарником работает, кстати, и он спас Землю. Не один конечно, а при поддержке — сенсация, шок-контент, — Опалённого, который пожелал остаться неназванным. Опалённый это своё желание высказал весьма категорично. Гало попробовал с ним спорить, но спорить с Лио Фотиа — это как тушить пожар с помощью одного лишь древнего матоя. Долго, сложно, опасно для жизни. — Прости, я тебя не слышал, — говорит Гало, когда они заворачивают за здание. — Я задумался. — Ну ничего себе, — Лио насмешливо приподнимает брови. Он то и дело оглядывается, следит. Не испуганно, наоборот, почти хищно. Это, скорее всего, неосознанно выходит, но он похож на пантеру, выслеживающую дичь. Репортёры его, кстати, сторонятся, хотя сами те ещё хищные твари. Но террористы, пускай и бывшие, явно выше них в пищевой цепочке. — О чём думал? — спрашивает он, расслабляясь. Значит, репортёр всё же не решился следовать за ними. «О тебе». — Да так, — отмахивается Гало, — о пожаре. — Так нет пожара, — Лио непонимающе смотрит на него. — Ты его просто не видишь, — пожимает плечами Гало и идёт вперёд к машине. Лио ничего не отвечает, но идёт следом. Наверняка он не понял, что Гало хотел сказать. Потому что сам Гало, честно говоря, тоже не понял.***
— Может, уже хватит их опекать? Спрашивает Гало, глядя на Лио. Ну он верит, что где-то под двумя пледами, двумя куртками, шарфом и толстовкой ещё есть Лио. Как всё это умещается в компьютерное кресло — загадка. Гало и одному в нём тесновато. Одна из курток, служащих частью убежища Лио, кстати, принадлежит Гало. Но кому не пофигу? Кому не пофигу, тот не Лио Фотиа. — Они мои люди, — отвечает полусонный голос Лио, приглушённый, как из-под завала. — Они больше не Опалённые, — резонно замечает Гало. — Кто стал Опалённым им и остаётся, абсолютно не важно, есть у тебя связь с промаром или нет. В глазах нормальных людей ты всё равно странный и потенциально опасный. Из-под верхнего в красно-коричневую клетку пледа выныривает бледная рука, на ощупь находит чашку, в которой, как помнит Гало, кофе. Потом рука так же на ощупь находит банку вызывающе-яркой раскраски, плескает из неё в чашку и исчезает с ней под пледом. — Люди не понимают до конца, почему мы… погасли. «Погасли». Это слово звучит так грустно, почти обречённо. Гало в очередной раз задумывается, а каково это жить без промара, когда привык — с ним. Лио говорил, что огонь — это часть них. И вероятно, чем больше сила, тем значимей эта часть. «И каково теперь Лио?» — думает Гало. Но вслух спрашивает другое. — Ты серьёзно разбавил кофе энергетиком? — Тебе полегчает, если я скажу «нет»? — голос Лио звучит уже несколько бодрее. — Мне полегчает… — начинает Гало, грозно глядя на плед, но осекается. Потому что ну это же не возможно. Будто с говорящей горой тряпья беседует. Поэтому Гало идёт проводить спасательные работы. Доставать пострадавшего из-под завалов. Пострадавшего от собственного желания контролировать всё, что происходит вокруг. Лио закутан так плотно, что даже не сразу замечает вторжение. А когда замечает — становится уже поздно. Гало его откапывает и нависает сверху, уперевшись руками в подлокотники кресла. Глаза Лио смотрят на него недовольно, даже грозно, но самого пламенного — по собственному мнению — пожарного такими взглядами не проймёшь. Правда, кое-чем другим пронять можно. Совершенно неожиданно для себя Гало отмечает, что глаза у Лио цвета огня промаров. И сияют так же ярко и горячо. Особенно когда он злится. А он злится вот прямо сейчас. Очень сильно. — Мне полегчает, когда ты перестанешь загонять себя. Типа делать свою работу с жаром — это круто. Но ты же, ну… выгоришь. — Я уже, пару месяцев как. Думаю, ты должен был заметить. Лио хмурится, и взгляд у него такой, от которого любой человек с чувством самосохранения заполз бы под стол. Под тот стол, на который Лио забросил ноги. Но человек с чувством самосохранения — это не про Гало Тимоса. — И я заметил. Заметил, что ты устал. Ты чем-то занят буквально двадцать четыре на семь. Серьёзно. Отдохни. Остынь. Успокойся. На коленях у Лио планшет, экран разделён на два рабочих окна, в одном какая-то таблица, в другом поисковая строка браузера. Из-под планшета выглядывает блокнот. В блокноте колонки имён с какими-то пометками. За ухо Лио заткнут карандаш, в одной руке зажат смартфон с открытой телефонной книгой, в другой та самая чашка, теперь уже пустая. Лио выглядит примерно как божество многозадачности. Усталое, разгневанное божество. — Остыть, да? Ты совсем идиот? — Лио это уточняет. Таким тоном как будто заполнял некую графу напротив имени «Гало Тимос» и не расслышал последнюю фразу из его характеристики. — Идиот. «Так и запишем», — как бы говорит выражение лица Лио. — И я не понимаю, почему всем этим должен заниматься ты. — А кто ещё этим будет заниматься? — Лио снова переводит взгляд на планшет, и его злость пропадает. Он будто поворачивает какой-то рубильник, решив, что злиться на Гало — пустая трата времени. — У моих людей сейчас период реабилитации, а после их уже никто не будет держать в больницах. Им нужно жильё, работа. Правительство расщедрилось на выплаты, но их хватит максимум на пару месяцев. — Ну они же не дети, сами могут о себе позаботиться. — Тридцати шести процентам из них нет восемнадцати, — Лио кидает смартфон на колени. Тянется вперёд, не глядя ставит чашку на стол, при этом на мгновение уткнувшись головой в грудь Гало, который всё ещё нависает над ним. Это короткое прикосновение снова разжигает в груди пожар. Хочется обхватить затылок Лио, зарыться пальцами в волосы, прижать к себе. Может, тогда он наконец согреется. Но Лио откидывается на спинку кресла, и всё его внимание поглощает планшет. Может, это и хорошо. Он хотя бы не слышит тот пожарный колокол, которым бьётся о рёбра сердце Гало. Такая реакция уже однозначно не только тревога и волнение. Но что конкретно — Гало разберётся позже, не до этого сейчас. — У твоих людей должны быть семьи, родители там, дяди, тёти, братья, сёстры, да хоть кто-нибудь, — продолжает наставать Гало, почти заворожённый тем, как пальцы Лио порхают над клавиатурой планшета. — У сорока процентов из них есть семьи, — кивает он, Гало даже осмыслить это не успевает, как Лио продолжает: — И только двадцать два процента семей готовы принять их обратно. — А остальные? — глупо моргая спрашивает Гало. — А остальные вычеркнули их из своей жизни и пошли дальше. Очень хочется спросить Лио про его семью. Но даже Гало хватает мозгов, чтобы понять — люди, которым есть куда идти, не остаются жить на пожарной станции. — Хорошо. Ладно. Заботься о своих людях. Но кто-то должен заботится и о тебе. На эти слова Лио никак не реагирует. Только что-то записывает в блокнот. И это явно не строка в распорядке дня, гласящая «проспать девять часов подряд». — И раз уж больше некому, то о тебе позабочусь я, самый лучший пожарный Промеполиса! — Самый лучший из идиотов-пожарных, — педантично поправляет Лио. На секунду Гало кажется, что он видит в отражении на стекле планшета улыбку Лио. Ровно на эту же секунду его сердце замирает. И в этой оглушительной тишине в голове Гало вспыхивает одна единственная мысль. Такая яркая, как огонёк зажигалки в кромешной темноте. «Я, похоже, его люблю». А за ней другая. «Меня всегда к огню тянуло, но чтобы настолько…» — Не важно, что из идиотов, важно, что самый лучший, — говорит Гало и улыбается, самодовольно и весело. — За неимением конкурентов, — пожимает плечами Лио, и зябко ёжится. — Тебе настолько сложно признать, что я в чём-то лучший? — не отстаёт Гало. — В том, чтобы мешать мне, точно лучший, — Лио откидывает голову на спинку кресла, устало прикрывает глаза. — Объективно, так хорошо это даже у Крейса не получалось. Гало смотрит на изгиб шеи Лио, и ему становится сложновато думать. «Ещё сложнее, чем обычно?» — ядовито уточняет голос Лио в его голове. Отлично. Его манера речи стала настолько привычной, что теперь мерещится. Лио будто специально тянется поправить шарф, ослабляет его, словно вдруг согрелся. Но если смотреть не только на его шею, а на него всего, то Лио вызывает только одно желание — уложить его в постель. Кхм. Уложить и оставить там спать. Часов на десять, лучше на двенадцать. Повторять минимум недели две. Или три, для верности. Правда, для этого Лио придётся вырубить. И вкатить ударную дозу снотворного. А снотворное и кофеин в крови Лио вряд ли найдут общий язык и подружатся. — У тебя, кстати, встреча с журналистами через полчаса, — Лио трёт виски, при этом ухитряясь как-то не задеть карандаш за ухом, и снова склоняется над планшетом. Ну вот. Ушёл момент. — А смена? — А смена закончилась десять минут назад. — Полчаса это мало, я, наверное, опоздаю. — До места встречи ехать двадцать минут, — всё это Лио говорит не глядя на время и карту. Параллельно ещё что-то записывает одной рукой. Другой — набирает. Лио однозначно монстр. Монстр тайм-менеджмента. — Перед уходом, кстати, можешь обо мне позаботиться и пододвинуть обогреватель. Гало вздыхает, отстраняется и идёт за обогревателем. Его совсем недавно собрала Лючия из какого-то хлама, так что выглядит он скорее как адская печь, впрочем и греет соответствующе. Полный смысл слов Лио доходит до Гало только когда он придвигает обогреватель к креслу почти вплотную. — Ты ведь не отказался! — Гало почти орёт от радости. — От обогревателя? — флегматично уточняет Лио, заправляя прядь волос за ухо, из-за которого только что убрал карандаш. Это движение снова сбивает Гало с мысли. Но он её так просто не упустит, нет. — От моей заботы. Гало присаживается рядом с креслом на корточки, наклоняет голову так, чтобы поймать взгляд Лио, при этом чуть не касается виском его ноги. Глаза цвета огня не скользят по строкам, они смотрят прямо на Гало устало и неожиданно мягко. — Ты ведь всё равно не отстанешь, — выдыхает Лио. — Не отстанешь же? Что-то среднее между надеждой и обречённостью. — Ни за что. У Гало сердце бьётся глухо и громко. Настолько, что Лио, наверно, всё-так слышит. Прислушивается. А потом открывает рот, собираясь что-то сказать. Гало смотрит на его губы, он всё ещё помнит, какие они на ощупь. На него снова наваливается тишина. — У тебя осталось двадцать пять минут, — говорит Лио. Гало готов взвыть. Грёбаные журналисты. Он подрывается с места, чуть не ударившись о подлокотник, и идёт к двери размашистым шагом. — Плащ забыл, герой! — кричит Лио ему вслед и бросает куртку. Гало ловит, натягивает на плечи и только уже выкатывая мотоцикл с парковки подмечает — куртка пахнет Лио. То есть кофе, энергетиками, новой бумагой и ещё чем-то совсем особенным, чем может пахнуть только от Лио. Честно говоря, смесь в целом, странная. Только ей одной можно будить по утрам. Гало, кстати, не против, чтобы его так будили.***
«Тот, кто терял, Будет снова любить. За рассветом близится вечное лето»
Когда Гало после трёхчасового сражения с журналистами возвращается в пожарную часть, уже настаёт ночь. Глубокая, как дно колодца и такая же наполненная холодом и влагой. Зима подкрадывается незаметно. По крайней мере незаметно для самого Гало, понижение температуры он определяет по количеству слоёв в коконе Лио. Его стремление к теплу, кстати, немного пугает. Это уже теплоголизм какой-то. Так думает Гало, когда заходит в служебное помещение, включает свет и обнаруживает на диване бесформенную кучу одеял. А рядом с ней башенку из банок энергетика. Обогревателя не видно, так что, скорее всего, он внутри. Всё это похоже на одеяльную крепость с драконом, но без принцессы. Гало собирается брать эту крепость штурмом. — Если я увижу, что ты там под всем этим не спишь, — зло бормочет Гало, разворачивая слои одеял, — я тебя вырублю, я серьёзно. — Какая-то агрессивная у тебя забота, — хмыкает Лио, когда Гало всё-таки удаётся его отыскать. — Ну уж какая есть, — говорит он, и это звучит реально угрожающе. Лио до сих пор сидит, обложившись техникой и записями. Разве что из-за стола на диван передислоцировался, перекинув ноги через обогреватель. Как у него джинсы ещё к коже не пригорели, Гало не знает. Потому что жар стоит как от открытого огня. Такими темпами Лио однажды всё-таки залезет в очаг возгорания. Вот только обратно уже не вылезет. И перспектива подобного Гало пугает. — Слушай, правда скажи, как ты? Гало садится рядом, так что между ними с Лио только несколько сползших одеял. Это, в общем-то, совсем не преграда. Гало даже кажется, что он может различить тепло от обогревателя и то, что исходит от самого Лио. Слабое, едва ощутимое, как от залитого водой костра. — Как ты после того, как, ну… — Погас? Снова это слово. Грустное, болезненное, но правдивое. — Да. Лио молчит. Его пальцы что-то быстро набирают на планшете, а потом тянутся выше до кнопки выключения, и экран гаснет. — Так как ты? — не отстаёт Гало, пытаясь поймать взгляд Лио в отражении на чёрном стекле. Лио вздыхает, отклоняется вбок и кладёт голову на плечо Гало. Прикрывает глаза. — Мёрзну, — просто отвечает он. Зато честно, думает Гало. — Ты привыкнешь, сейчас бы только зиму пережить, ты как раз разберёшься со всеми этими проблемами своих людей, — заверяет его Гало, — а вот дальше… — Что дальше? — спрашивает Лио полусонно и тянет на себя одеяло. Видимо, обосноваться здесь он решил надолго. Впрочем, оно и к лучшему. Не то, чтобы Гало что-то не устраивало. — А дальше, ну… лето, — сконфуженно выдаёт Гало. Ему бы хотелось сказать, что дальше всё будет хорошо, круто, офигенно просто. То есть, оно, конечно, будет, но потом. Одной зимы вряд ли хватит, чтобы полностью победить недоверие к Опалённым, которое росло и набирало силы целых тридцать лет. — Ты весну пропустил, — усмехается Лио. — Ну и ладно, всё равно я лето люблю, — фыркает Гало. Лио что-то бормочет в ответ и засыпает окончательно. — А ещё я люблю тебя, — вдыхает Гало ему в макушку и тоже закрывает глаза.***
А на следующее утро их находит Лючия, в обнимку спящими на диване. И очень долго и громко ржёт. Так громко, что Гало краснеет, а Лио просыпается. Просыпается, швыряет в неё банкой энергетика, отворачивается, накрываясь одеялом с головой и продолжает спать дальше. Спит он, кстати, не на диване, а на Гало. Но кому не пофигу? Кому угодно, вообще-то, кроме Лио Фотиа.