«Бестелесного и невесомого, Как тебе услыхать меня, Если ты — плоть от плоти слова и Я же — кровь от крови огня?»
Лио Фотиа в полном порядке. Это он может заявить со всей ответственностью. Нет, он, конечно, всё ещё мёрзнет, но уже не так сильно. Да и это зима, все мёрзнут, кутаются в куртки, свитера, шарфы. Так что Лио на общем фоне выглядит вполне естественно. Мёрзнут все, кроме Гало. Гало Тимос не знает, что такое холод, а верхнюю часть формы надел только из солидарности к жалким дрожащим под пледами созданиям. От него самого теплом тянет как от костра, и Лио около него греется. Он самым бессовестным образом кладёт ему голову на плечо или упирается в него спиной и спит. И Гало приходится сидеть и не шевелиться, потому что сам виноват, нечего было отбирать у него кофе и энергетики. Ещё Лио планирует начать использовать Гало в качестве кресла и всё же забраться к нему на колени. Но это потом. Потому что пока, даже когда Лио кладёт голову ему на плечо, у Гало так сердце колотится, что за него становится страшно. Пусть привыкнет немного. Успокоится. Остынет. — Не полыхай, — говорит Лио, когда Гало в очередной раз бесится из-за спора по поводу Опалённых на каком-то тупом форуме. А когда Гало бесится он расхаживает из стороны в сторону с такой скоростью, что у Лио начинает кружиться голова. — Нет, они всерьёз обсуждают проводить эксперименты на людях это норма или нет. — А ещё люди Опалённые или нет. Стоит ли их дальше держать в изоляции. Прав был Крей или нет. Реально ты спас мир или всё эта была постановка. — Постановка? С какой нафиг целью? — Гало замирает посреди комнаты, на лице его такой глубокий чистейший шок, что Лио не сдерживает улыбки. — С целью реабилитации Опалённых. Крей ведь сам один из нас. И вот он затеял всё это дело с подставными экспериментами и последующей битвой, чтобы все прониклись жалостью к Опалённым и приняли их обратно в общество. А самого Крея выпустили из тюрьмы и теперь там сидит андроид. — Фига се, — только и выдаёт Гало. — Это ж целый сюжет для какой-нибудь полнометражки. — Ага. Это моя любимая теория, так что, надеюсь, экранизируют. Они продолжают и дальше говорить о всякой незначительной ерунде, перебрасывать глупыми шутками, просто чтобы не говорить и не думать о важном. О них самих. Всё потому, что у Лио нет времени. Но зато всё под контролем. А в этом мире, пусть холодном, белом и снежном Лио на удивление хорошо. Потому что этот мир был выжжен его пламенем до пепла. И в тот же миг сотворён заново из одной лишь любви Гало.***
«Пусть сгорают уголья бесчисленных дней В обнаженной груди дотла. Не имеющий голоса Логос во мне Раскаляется добела»
Когда Лио Фотиа сидит на диване в служебном помещении просто так, без планшета, смартфона, блокнота, ещё одного блокнота, карандаша, стопки стикеров, банки энергетика, чашки кофе — он выглядит очень нормально. Немного потерянно, немного шокированно, всё ещё очень устало, но в целом нормально и по-человечески. «Он сам не верит в то, насколько крут», — думает Гало. Потому что Лио реально крут. Божество многозадачности. Монстр тайм-менеджмента. Маньяк контроля. Именно благодаря этому всему уже к середине зимы он сумел разместить всех бывших Опалённых по квартирам, вернуть в семьи родные или приёмные, трудоустроить и в целом помочь начать жить заново. За это время общество тоже успокоилось, Промеполис отстроился, а репортёры отстали от Гало. Нет, конечно, всё ещё вспыхивали конфликты. Куча форумов пестрели постами вроде «А нормально ли принимать обратно в общество тех, кто жёг дома?», но в ответ тут же прилетали сообщения вроде «А нормально ставить эксперименты на людях, пусть и на Опалённых?» И опять же находились те, кто отвечал «нормально», и спор тянулся дальше, и дальше, и дальше. Но Лио говорил, что это естественно, что люди никогда не придут к единому мнению, а потому оторвись от этих форумов и лучше поищи мне в интернет-магазине пуховик с мембраной. Его почти маниакальное стремление к теплу никуда не делось. Впрочем, зимой они все цепляли на себя больше одежды. Например, Гало начал носить верхнюю часть формы. «Как в старые добрые времена», — сказала про это Лючия. «Как все нормальные люди», — сказал про это Лио. И вот кто бы говорил про нормальных-то людей. — Лио, ты ещё здесь? — Гало машет перед его застывшим взглядом рукой. — Ты смотришь в стену и не моргаешь. — Если моргну, то вырублюсь, — отвечает Лио. Слова даются ему будто с трудом. — Так вырубайся. По подсчётам Гало, Лио не спал последние сорок восемь часов. Потому что сначала их дёрнули на пожар, а потом он устраивал жизнь последних из своих подопечных. — Рабочий день ещё не закончился, — возражает Лио и всё же моргает, а потом с явным трудом раскрывает глаза. Упорный и ответственный. До ужаса. Но Гало это в нём любит. Будто есть то, что он в нём не любит. — У тебя рабочий не только день, но и ночь, утро, вечер. Спи, чудовище. Если будет вызов, я тебя разбужу. Чудовище сонно хмурится и натягивает плед на узкие плечи. Оно в сомнениях. — Может, всё-таки энергетик… — вслух размышляет Лио. — Не думай даже! Энергетики у них, кстати, под временным запретом. И кофе тоже. И даже чай. Они вообще теперь пьют все только воду, потому что Гало боится, что Лио помрёт от передозировки кофеина. Не то чтобы этот мораторий как-то останавливал Лио. Потому что он злится и продолжает работать на силе своей злости. А злость Лио — это страшная штука. Но и эту самую злость Гало в нём любит. Точнее даже не её, а то как Лио умеет извлекать из неё пользу. Только вот Лио о своей любви он не говорит. Ему вроде как не до этого было раньше, а сейчас… А сейчас Гало садится рядом с ним на диван и говорит: — Падай. Лио два раза повторять не надо. Он привычно устраивает голову на плече Гало, и засыпает примерно через секунду после. А Гало сидит, смотрит на его умиротворённое лицо и пытается унять тот огонь, что горит в сердце. Хотя, может, этот пожар и не надо тушить. Может, именно об него Лио и греется.***
«Запрокинутым солнцем слепящего дня, Меднотелым звоном быков — Я с тобой говорил языками огня, Я не знаю других языков»
Когда Лио Фотиа просыпается в один из дней посреди зимы, он вдруг обнаруживает, что, во-первых, он проспал двенадцать часов подряд. Нет, это всё-таки «во-вторых». Потому что «во-первых» он обнаруживает рядом с собой всё ещё спящего сидя на диване в служебке Гало Тимоса. Но это штатная ситуация, так что «в-третьих». В-третьих, Лио обнаруживает, что вчера правда закончил с делами. А в-четвертых, ему, похоже, нечего делать. Все вокруг занимаются чем-то своим, совершенно не обращая на них с Гало внимания. Привыкли. Хотя, наверное, Лио уже всё-таки пора найти и себе нормальное жильё, а не занимать место на станции. Искать жильё — это, кстати, дело, которым можно себя занять. Но Лио лень. Он потягивается, снова упирается спиной в тёплое плечо Гало и думает, осмысляет новое состояние своего организма — выспавшееся и ленивое. И находит, что оно прекрасно. — Нет, серьезно, вы своим сонным видом, весь рабочий настрой убиваете, — громко жалуется Айна, которая пытается писать отчёт. Жалуется так громко, что Гало просыпается. — Так иди в другое место. — Это общее помещение, а не квартира Лио, в конце концов! Лио фыркает, но не спорит. Потому что да, он произвёл нелегальный захват территории. Работники не должны находится в служебном помещении в нерабочее время. А у Гало и Лио сегодня выходной. Вы-ход-ной. Это слово звучит прекрасно и просто чудесно вяжется с лениво-сонным состоянием Лио. Так что, кому не пофиг, что они сейчас здесь? Оказывается, что всем. А выходной становится действительно выходным. В смысле их выставляют с вещами на выход прямиком в зиму. Вещей у Лио немного, так что он вполне может побродить по городу и вернуться, когда все уйдут, но у Гало в кои-то веки есть план получше. — Можешь перебраться ко мне, — с жаром говорит он, а потом немного стушевавшись добавляет: — ну пока не найдёшь себе квартиру. А потом понижает голос до шёпота, бормоча себе под нос: — Или насовсем. — Ладно, — легко соглашается Лио. И на лице Гало мгновенно загорается такая улыбка, что Лио понимает — останется он насовсем. Его уже не отпустит. Гало его не отпустит. Он Гало тоже.***
«И в лиловом слепящем самуме Мне дано серебром истечь. Я принес себя в жертву себе самому, Чтобы только тебя изречь»
Когда Гало Тимос просыпается в своей постели в первый день весны, обнаруживает, что, во-первых, ночью прошёл дождь и смыл весь снег, что ещё оставался на улице. А даже жаль. Последние недели выдались аномально холодными и, казалось, что зима вовсе не собирается заканчиваться. А Лио довольно мило смотрелся на промёрзших улицах, когда он выглядывал из капюшона своего этого пуховика с мембраной и смотрел на снег со странной смесью восторга и ужаса. Но потом на город вдруг резко обрушилось почти летнее тепло, словно кто-то раздул огонь в солнце, как в догорающем костре, и подбросил дров. Хотя нет, всё это «в-третьих». Потому что, во-первых, Гало не обнаруживает рядом с собой, собственно, Лио. Да, они спят в одной кровати, потому что второй у Гало нет. Сначала он порывался уйти спать на кухню или хотя бы матрас купить, чтобы на пол его кинуть. Но Лио сказал «нет». То есть он сказал: «Нет, это как минимум не вежливо выставлять хозяина квартиры из его же кровати, так что если кто-то и должен спать на полу, то я». Но тогда «нет» сказал уже Гало. «Нет, ты и так вечно мёрзнешь». «Тогда будешь греть меня», — пожал плечами Лио. А Гало чуть не умер от одних мыслей об этом. Но ничего. Вроде жив ещё. Вроде держится. Уже почти три недели. Это всё было «во-первых». А во-вторых, Гало обнаруживает, что с кухни пахнет кофе. Мораторий на него спал, потому что Лио теперь практикует умеренное употребление кофеина. А Гало следит, чтобы оно было действительно умеренным. А в-третьих, да, зима заканчивается, они с Лио третью неделю живут в одной квартире, спят в одной постели, а Гало так и не сказал, что любит его. Потому что Гало боится. Это некое новое совершенно инородное для его пламенной души пожарного чувство, но тем не менее оно есть. Оно преследует его, как Лио преследует холод. Только вот Лио в целом привык и справился, а Гало не может. Потому что ему так нравится, как оно всё есть сейчас. Потому что он боится что-то испортить. Потому что он боится, что Лио уйдёт. Потому что он не знает почему. Чёрт. Гало хватается за голову яростно ерошит волосы и орёт. Просто от переизбытка чувств. В дверном проёме почти сразу же появляется голова Лио. Вид у него заспанный, растрёпанный, очень домашний, но несколько осуждающий. Взглядом он говорит: «Ну чего ты орёшь?» А вслух спрашивает: — Кофе будешь? — Буду, — Гало понуро кивает и идёт одеваться. И только тогда обнаруживает, что есть ещё и «в-четвёртых». В-четвёртых, Лио Фотиа снова увёл его любимую футболку. Впрочем, кто первый встал, того и шмотки.***
У Лио Фотиа всё под контролем. Он отлично знает, где в доме Гало Тимоса что лежит. Хотя абсолютно никакой логики в расположении вещей в пространстве нет и в помине. Так что если Лио однажды найдёт кроссовки в холодильнике, а кусок пиццы в стиралке — он не удивится. Потом что как минимум пиццу в стиралке он же находил. Кроссовки — всего лишь вопрос времени. А времени у Лио достаточно, потому что он на самом деле не собирается никуда съезжать. Просто ему нравится иногда нервировать Гало открытыми вкладками с сайтами по поиску недвижимости. Он на это довольно забавно реагирует. Иногда Лио даже кажется, что он вот-вот ему признается, но нет. Лио уже просто интересно, сколько Гало продержится. Вместе со своей этой железной силой воли и непрошибаемостью лучшего пожарника. Сколько продержится сам Лио тоже хороший вопрос и интересная тема для исследования. Потому что без постоянной загрузки у него оказывается слишком много времени, чтобы думать. Об Опалённых, об огне, о Гало. Особенно о Гало. О нём вообще сложно не думать, особенно когда он орёт из-за стенки. И вот почему Лио это не бесит? — Кофе будешь? — спрашивает он, выглядывая из-за дверного косяка. Гало сидит на кровати, полуукрытый одеялом, ерошит волосы на голове и орёт. Стандартное утро. — Буду. Лио дожидается ответа и исчезает. Пока до Гало не дошло, что он снова увёл его любимую футболку. Нет, он, конечно, не будет снимать её прямо с Лио. К несчастью. А то попробовал бы. Вдруг понравится.***
«Верное имя откроет дверь В сердце сверкающей пустоты, Радость моя, ты мне поверь, Никто не верил в меня более, чем ты»
— Что попробовать? — переспрашивает Гало, наверняка выглядя при этом глупо. — Кофе пробуй, говорю, и разбавь, если горький. Не обожгись только, — тихо усмехается Лио. Гало кивает, делает слишком большой глоток и, конечно, обжигается. Но ему на это плевать. Ему в принципе сейчас на всё плевать, кроме Лио. Точнее, плеча Лио, которое открывает слишком широкий ворот футболки. Лио стоит на полу босиком, в одних только домашних штанах и этой футболке, варит себе ещё кофе и как-то слишком откровенно демонстрирует свою победу над холодом. Слишком откровенно, да. Это вообще довольно странный эффект, но когда привыкаешь видеть его под четырьмя пледами, пуховиком и толстовкой, потом в нормальной одежде он кажется почти голым. Лио натягивает футболку так же, как натягивает одеяло. Потягивается, сцепляя тонкие пальцы в замок, чуть прогибает спину. У Лио много таких движений, вроде обыденных, но грациозных. А грация у Лио кошачья — лёгкая, плавная, гибкая, хищная. Ворот футболки снова сползает. Лио ведёт оголённым плечом будто бы не замечая этого. Он играет с Гало как кошка с мышкой. И, конечно же, он выигрывает. А Гало готов признать капитуляцию. — Ты это специально? — Что именно? Лио оборачивается. Турка всё ещё стоит на огне, под ней бьётся синее пламя. Но Гало знает, кофе точно не сбежит. Потому что Лио не надо смотреть, чтобы что-то контролировать или замечать. Как Гало вообще мог верить, что Лио не видит, как Гало на него пялится? А он на него вот прямо пялится. Как идиот. Потому что от огня на лице и волосах Лио пляшут красивые синеватые блики. Потому что он заправляет светлую прядь за ухо. Потому что у него всё ещё живописно открыто одно плечо. Потому что он улыбается насмешливо и вызывающе. И у Гало в голове снова начинает орать сирена пожарной тревоги. — Гало, ты как? Ещё здесь? Ты в порядке? — наигранно заботливым тоном спрашивает Лио. Он, кстати, чудовище. Настоящий монстр. А Гало Тимос абсолютно точно не в порядке. У него внутри пожар высшей степени сложности и нарастающий гул в голове. — У меня всё под контролем, — врёт Гало, почти не слыша собственного голоса. — Да? — а вот тягучий голос Лио он слышит отлично. Ещё лучше он видит его улыбку. Ту самую. Огнеопасную. Нет. Нет, конечно, абсолютно точно, совершенно однозначно нет. Ничего у него не под контролем. Под контролем всё только у Лио — и кофе, и Гало, вообще всё пространство в радиусе двух километров. — Может, хватит уже на меня смотреть так, будто я собираюсь что-то сжечь? — спрашивает Лио. Собирается? Да он уже сжёг. Сердце Гало уж точно. — Я на тебя не так смотрю. — А как? — Так будто люблю тебя, — отвечает Гало не думая, а потом до него доходит. — То есть не так. То есть не будто. То есть я правда… вот чёрт. Лио смеётся. И смех у него мягкий, тихий, тёплый, от него у Гало всегда по спине бегут мурашки. — Я запомню это как самое неловкое признание, — говорит Лио и отворачивается, чтобы помешать кофе. Ну точно чудовище. Мог бы хоть для вида удивиться. — Тогда я запомню это как самый худший ответ на самое неловкое признание, — злится Гало. — Остынь. Я тоже тебя люблю, — Лио оборачивается через плечо. То самое — голое. На губах его всё ещё играет улыбка. Та самая — огнеопасная. — Доволен? Нет, Гало не доволен. И нет, он всё ещё не в порядке. И уж точно нет, он не хочет остывать. Он вообще ничего не хочет. Ничего и никого кроме Лио Фотиа.***
«Радость моя, вот тебе огонь — Я тебя возлюбил более огня»
Лио Фотиа не очень понимает в какой конкретно момент он оказывается сидящим на кухонной тумбе, когда его руки начинают обвивать шею Гало, а ноги — торс. В какой момент чужие руки начинают скользить по его спине. Зато он прекрасно понимает, что всё вышло из-под контроля. И это чудесно. Отлично. Замечательно. Офигенно. Давно надо было так. Но целует Гало он всё равно первым. Потому что тот начинает тупить в самый ответственный момент. Но это штатная ситуация. Лио привык. А ещё он думает, что привык жить с огнём, но кожа Гало его почти жжёт. Особенно, когда его руки забираются под футболку. Он всё-таки решил попробовать её снять. Ну правильно. Вдруг понравится. Гало улыбается сквозь поцелуй. От этого Лио ещё сильнее сносит крышу. Ага, крыша едет, дом горит. Тушить не надо. Всё отлично. Всё так и задумывалось. Лио притягивает Гало ещё ближе, прижимается плотнее, нагло пользуясь своей гибкостью. Гало в его руках как столб чистого пламени. А Лио Фотиа никогда не бежал от огня. Но параллельно он всё равно думает о том, что надо было выключить плиту. А ещё головой бы об навесной шкаф не удариться. И подставку с ножами не опрокинуть. И грёбаная многозадачность, где ты выключаешься? У восприятия Лио, привыкшего фиксировать всё и сразу, немного истерика и паника, когда его пытаются сузить до одного конкретного действия. Поэтому оно обрушивает на Лио мир по частям и в хаотичной последовательности. Поэтому он думает о синем огне над конфоркой и о синих волосах Гало, в которые зарывается пальцами. Перебирает их как перебирал языки огня. Чувствует как сердце Гало бьётся будто о рёбра самого Лио и высекает из них искры. Чувствует как между ними выгорает кислород. Когда его не остаётся Лио всё же отрывается от губ Гало. Запрокидывает голову, ещё сильнее прогибаясь в спине. Дыхание Гало жжёт кожу на плече. Лио пытается вдохнуть. И не удариться головой о дверцу шкафа. Он убирает одну руку с плеча Гало, пытаясь найти опору. Шарит вслепую, что-то всё-таки роняет, задевает что-то тёплое. — Лио! Гало перехватывает его запястье и смотрит на него с ужасом. У самого Лио в голове всё немного плывёт, размывается в туманно-дымном мареве, сладковатом, удушливом, как от горящих трав. Он не понимает, к чему паника. Ну опрокинул он турку, и кофе залил всю плиту. Ну попал рукой прямо в пламя. Ну пляшет огонь на его пальцах, обвивает их, трётся почти с кошачьей ласковостью. Ну и ладно. Кому не пофиг? На чём мы остановились? Гало Тимосу не пофиг, да. — Ты… — выдыхает он. — Если спросишь в порядке ли, я тебя укушу, — сообщает Лио, и синий огонь на пальцах вспыхивает чуть сильнее, но не поднимается до запястья, которое всё ещё сжимает рука Гало. — Ты горишь, — говорит он всё так же шокировано. — Очевидно, что да. Лио на пробу шевелит пальцами. Делает пламя слабее, сильнее, снова слабее. Оно точно его не жжёт и даже слушается. Это ощущается несколько иначе, чем пламя промаров, но в целом очень даже неплохо. Почти привычно. А он ведь только отвык. — Нет, ты серьёзно горишь. Ты в грёбаном огне! — продолжает Гало. Лио только фыркает. Первый раз что ли. Да он большую часть жизни «в гребаном огне». Гало не верит, что всё в порядке, и порывается куда-то бежать. Возможно, за огнетушителем. Но ноги Лио всё ещё крепко держат его поперёк туловища. Так что никуда он не денется. — Я всё контролирую, — заверяет его Лио. Успокаивает. На самом деле он сам в шоке. Ведь пламя промаров ушло. А вот умение контролировать чужой огонь осталось. Просто, видимо, отключилось ненадолго из-за переутомления. Это всё он выкладывает Гало, потому что тот выглядит так, будто в любую минуту готов бежать и вызывать пожарных. А перед этим залить Лио водой. Но у Лио действительно всё под контролем. Поэтому он заставляет пламя погаснуть и выключает газ на плите. — Я знаю, что это глупый вопрос, но всё-таки спрошу: ты точно в порядке? — осторожно говорит Гало, глядя на Лио так, будто боится, что он сейчас вспыхнет. И пытается не вспыхнуть сам. Гало спрашивает, и только потом вспоминает, что Лио Фотиа никогда не бросает слов на ветер. И что он предупреждал. Лио улыбается своей самой огнеопасной улыбкой, притягивает Гало ближе и кусает за шею. — Видишь, всё в полном порядке, — отвечает Лио, опаляя дыханием кожу, раздувая огонь, который чуть было не затух. — Нет, я конечно, знал, что ты горяч, но чтобы настолько… — всё ещё ошарашенно произносит Гало, и Лио чувствует ту вибрацию, с которой звук прокатывается по горлу. Лио поднимает голову, смотрит в глаза цвета синего пламени, смеётся в приоткрытые губы за мгновение до поцелуя. Потому что нет, Гало Тимос, ничерта ты ещё не знаешь.