***
— Ну что значит «нет»? — То и значит: «нет»! Никакой коровы, мисс, в своей школе я не потерплю! — Вы ничего не понимаете, директор Фарагонда! — заявила Блум, упераясь обеими руками в стол. — Это же корова! А она даёт молоко! — Да что вы говорите, — хмыкнула Фарагонда, поправляя очки, съехавшие в результате долгого спора на кончик носа. — Да. Вы только подумайте. Я (вернее моя Муся, но не суть) снабжаю вас молоком по ценам, дешевле рыночных. Вы, в свою очередь, имеете в школе неисчерпаемый запас молочных продуктов. Повторюсь: дешевле, чем если вы будете заказывать поставки из вне. Итог: у школы есть молоко, у меня моя Муся, все счастливы, как Шарик после фотоохоты! — Предложение, конечно, заманчивое, — согласилась Фарагонда, в задумчивости постукивая пальцами по столу. — Но все равно: никакой коровы в моей школе! Блум громко фыркнула. Н-да, далеко ей до Матроскина с его профессиональной хваткой.***
— Ну давай, скажи: «Кто тама? Кто тама?» — Блу-у-ум! — что есть мочи крикнула Флора. — Прекрати! Ты пугаешь мою мимозу-воображалу! — Вот именно, — парировала Блум, — что воображалу: только и может наряжаться. А так хоть какой-то прок от неё будет. — Блум!***
— Нам нужно спасти моего Брендона до того, как он скажет «согласен», — заявила Стелла. — А давай заметку в газету дадим, — с энтузиазмом предложила Блум. — Мол, украден парень, глаза карие, рост метр семьдесят два, друзья и девушка его ищут. Нашедшего ждёт премия… Просто ждёт премия. — А что, — присоединилась к ней Лейла, — мне нравится эта идея. — Да ну вас! — обиженно притопнула ногой Стелла и уверенно зашагала в предполагаемую сторону Нижнего Королевства.***
— Не бойся меня, Блум. Мы уже встречались. Помнишь, на Солярии? Я Валтор. — А я уж думала Крузенштерн, — не удержалась от шпильки Блум, и Валтор, мигом потеряв нить повествования, переспросил: — Что, прости? — Ну как же? Адмирал Иван Фёдорович Крузенштерн — человек и пароход! Ну как такое можно не знать? Ответом ей послужил ничего не понимающий взгляд.***
— Мадам, ну может?.. — Я ясно сказала, Блум: никаких коров в моей школе! — Ну мэм! — Нет и точка!***
— А я сразу говорил — не надо её отпускать так далеко. К гадалке не ходи — вернётся с разбитым сердцем, — проворчал в открытое окно Печкин. Шарик тут же пригрозил нерадивому почтальону новой версией фоторужья. Дважды повторять не пришлось, и уже через минуту о Печкине напоминала только одиноко лежащая на подоконнике телеграмма. — К другой, значит ушёл, — задумчиво протянул Шарик. — Ой, плохо дело, плохо… — Не нагнетай, — оборвал его Дядя Фёдор (уже действительно «дядя», ибо возраст его уже почти дошёл до тридцати). — Здесь надо хорошо подумать… — А что думать — разлюбил он меня, — взвыла, прижимая к груди подушку, Блум. — Я ж для него все, а он… он… Предатель, вот он кто! И в порыве неконтролируемого гнева, она скинула с табуретки кружку. Что-то проворчав про небережливость нынешнего поколения, Матроскин поставил на табурет новую кружку до краёв наполненную молоком, а сам принялся собирать осколки. — То же мне, проблема. У меня вон — кризис на носу! Мурка молоко в три раза меньше давать стала, а ты тут со своим Скаем, — пробурчал Матроскин и испуганно мяукнул, когда Блум зарядила в него своей подушкой.***
— Блум, ваш энчантикс неполный, — повторила Фарагонда, будто из её прежней речи это было не ясно. — Неполный — это значит, что… — Я поняла, мадам, — кивнула Блум, скидывая ноги с дивана. — А почему вы тогда смотрите так, будто что-то непонимаете? — нахмурилась Фарагонда, и Блум созналась: — Мусю жалко — третий год в лесу моя коровка живёт. Может всё же, ради исключения… — Никаких коров в моей школе! — в который раз повторила Фарагонда и для уверенности даже ударила ладонью по колену. Блум тяжело вздохнула.